Гендерный потенциал в современном обществе: исследование «маскулинности» в социально-психологической парадигме

Термин «гендер» представляет собой транслитерацию английского слова, обозначающего грамматический род, мужской или женский. Впервые во внеграмматическом контексте он был использован психологом Робертом Столлером, который в 1968 г. издал работу под названием «Пол и гендер». Смысл разделения указанных в названии терминов заключался в том, чтобы отделить социокультурные значения «мужественности» и «женственности» от биологических половых различий. Таким образом, само значение термина «гендер» заключается в отрицании абсолютной биологической предопределенности отношений между полами: есть биологический пол и есть гендер, то есть «социальный пол» [2, с. 8]. В психологии гендер – это социально-биологическая характеристика, с помощью которой люди дают определение понятиям «мужчина» и «женщина».

Гендерный порядок общества формируется под воздействием многих факторов. Среди них – государственная политика, экономические отношения, коллективные представления, религиозное влияние и этнические традиции, образы мужчин и женщин в культуре, повседневная культура семейных и интимных отношений. А это значит, на протяжении жизненного пути материалом для построения гендера служит вся система того, что в данной культуре связывается с мужественностью и женственностью [1, с. 120 - 124].

Определенные представления о «сущности» полов, постулируемые в качестве «идеалов мужественности и женственности», могут по-разному влиять на мужчин и женщин, и тем самым, по-разному ими восприниматься как желательные или обременительные. Хотя в последние годы, так называемые идеалы мужественности и женственности начали совпадать больше, чем в прошлом, наиболее существенные «маскулинные» идеалы, предписываемые мужчинам, по-прежнему весьма отличаются от «фемининных». Маскулинность чаще трактуется как особая социальная идентичность, которая существует исключительно в определенном социуме и изменяется вместе с ним.

В современной науке существует ряд концепций маскулинности: биолого-эволюционная, психоаналитическая, социально-философская, социально-психологическая и постмодернистская. Остановимся на социально-психологической парадигме.

Данная парадигма интенсивно развивается в контексте, так называемых, «мужских исследований», которые в свою очередь активно интегрируют знания социологии, философии, психологии. Представители его настаивают на том, что большинство проблем, возникающих в жизни реального и конкретного мужчины, детерминировано особенностями мужской гендерной роли и, входящих в нее норм. Более того, одна из ярких представителей данного исследовательского направления из США - Левант считает, что в настоящее время мужская гендерная роль переживает глубокий кризис, спровоцированный переменами в обществе [4, с. 10]. Так, например, традиционные мужские способы проявления заботы (например, финансовое обеспечение семьи) не ценятся так высоко, как прежде, а вместо этого от мужчин ожидается забота о детях.

Плек утверждает, что поведение мужчин основывается на представлении о мужественности, которое они впитали из культуры. Верования относительно того, каким мужчина должен быть и что он должен делать, составляют - идеологию мужественности, суть которой - набор социальных норм, известных под именем мужской гендерной роли. Структура этих социальных ролевых норм складывается из трех основных факторов: первый связан с ожиданиями, что мужчины завоевывают статус и уважение других (норма статуса или успешности); второй фактор отражает ожидания от мужчин умственной, эмоциональной и физической твердости (норма твердости); третий фактор - это ожидания того, что мужчина должен избегать стереотипно женских занятий и видов деятельности (норма антиженственности).

Норма успешности диктует, что в обществе успех мужчины, а в конце концов и его мужественность определяются тем, насколько хорошо он удовлетворяет материальные нужды и потребности своей семьи. Киммель назвал это «рыночной мужественностью». Мужчины конструируют собственное понятие о мужественности вокруг понятий богатства, власти и положения в обществе: у кого больше игрушек, тот и выиграл. Но лишь очень немногим мужчинам, удается иметь достаточно денег, власти и уважения в обществе, чтобы чувствовать себя уверенно. Кто-нибудь всегда стоит выше в служебной иерархии или на социальной лестнице, заставляя других чувствовать свою никчемность. Носитель традиционной мужественности никогда не знает меры и не может наслаждаться тем, что имеет: он должен постоянно наращивать объем и время работы, и такой стиль жизни часто приводит к появлению обусловленных стрессом деструктивных физиологических и психологических симптомов. Рельек подчеркивает, что стресс и требования к рабочей жизни - значимые характеристики для мужчины, т.к. они вкладывают слишком много психической энергии в свою профессиональную занятость. Мужчины склонны выбирать работу и карьеру в зависимости от того, на сколько хорошо это оплачивается. Финансовое давление особенно обременяет тех мужчин, чьи жёны сидят дома и не работают. Точка зрения, что главная обязанность мужчины в семье – исправно приносить большую зарплату, отрицательно влияет на исполнение им родительских функций, так как, чтобы соответствовать этим ожиданиям, мужчина должен посвящать всё своё время работе [1, с. 168].

По мнению Плека, когда мужчина не соответствует одному из аспектов мужской гендерной роли, он демонстрирует преувеличенную мужественность в другой области, тем самым, компенсируя свою несостоятельность. Мейджерс и Биллсон считают, что такая компенсаторная мужественность часто принимает форму желания быть «крутым», т.к. «крутость» укрепляет в человеке сознание собственной мужественности, дает ему ощущение гордости, силы и контроля.

Норма твердости существует у мужчин в нескольких формах: физической, умственной и эмоциональной.

Норма физической твердости есть не что иное, как ожидание окружающими от мужчины физической силы и мужественности: например, популярность, которой пользуется в наши дни бодибилдинг, смело можно считать реакцией на эту норму. Тренажерные залы переполнены мужчинами, жаждущими нарастить мышечную массу и стать «большими». Самооценка мужчин, которые не являются физически сильными, хотя чувствуют, что окружающие ожидают от них именно этого, может серьезно снизиться, что заставит их прибегнуть в поисках желанной физической твердости к вредным для здоровья методикам. Самый известный пример - это широкое использование стероидов для наращивания мышечной массы и силы.

Мужчины, неспособные реализоваться другими способами, особенно любят демонстрировать мужественность путем агрессии и насилия, т.е. насилие часто уходит корнями в компенсаторную мужественность. Для беспомощного в других областях мужчины это единственный способ почувствовать себя сильным, Киммель пишет о деструктивной норме, связанной с нормой твердости, норме «посылай все к черту, и вперед», которая подталкивает мужчин к осуществлению безрассудных, рискованных и агрессивных действий с целью демонстрации своей мужественности. По данным Плека, количественный рост случаев насилия и принуждения к сексуальным отношениям, увеличение числа гетеросексуальных партнеров, вера в то, что беременность партнерши служит доказательством сильной мужественности, - все это связано с тем, как взрослые мужчины принимают стереотипы традиционной мужественности [4, с. 11].

Общепринятые стереотипы относительно мужчин сообщают, что они с огромным трудом признают, что чего-то не знают, и предпочитают не спрашивать совета. В основе этого может лежать следующая норма мужской гендерной роли - норма умственной твердости, которая содержит ожидания того, что мужчина будет выглядеть компетентным и знающим. Человек, пытающийся соответствовать этой модели сверхкомпетентности, начинает тревожиться, как только понимает, что чего-то не знает. Тревога будет особенно интенсивной, если ему кажется, что окружающие могут догадаться о его невежестве. В данном контексте говорят о низкой коммуникативной компетентности мужчин: например, это может мешать процессу сбора необходимой информации, так как человек не решается задавать вопросы, которые могут выдать, что он недостаточно хорошо разбирается в предмете. Другой пример, - мужчина, стремясь соответствовать норме умственной твердости, унижает других тем, что отказывается признать перед ними свою неправоту или допустить, что кто-то знает больше, чем он.

По Плеку, норма эмоциональной твердости подразумевает, что мужчина должен быть эмоционально твердым: испытывать мало чувств и быть в состоянии разрешить свои эмоциональные трудности без помощи со стороны. По данным некоторых исследователей именно стремление соответствовать этой норме порождает наиболее серьезные проблемы для мужчин и социального окружения. Исследования физиологов мозга констатируют тот факт, что взаимозависимость эмоциональных и речевых зон коры головного мозга у мужчин в 4 раза меньше, чем у женщин, т.е. мужчинам объективно сложнее проговаривать свои переживания. Мужчины не менее эмоциональны, чем женщины, но из-за своей традиционной роли могут быть менее экспрессивны, им доступно выражение лишь одной социально приемлемой эмоции - злости.

Лучший способ преодолеть эти ограничения, как для мужчин, так и для женщин – борьба с сексизмом и соответствующими стереотипами. Плек предлагает заменить традиционную маскулинность новым типом поведения: мужчины должны выйти за навязанные им рамки, борясь против насилия, заботясь о других людях и помогая создавать общественные организации, основанные на сотрудничестве, а не на соперничестве [2, с. 107].

Одна из форм эмоциональной экспрессии,— это «самораскрытие», тот тип коммуникации, когда один человек сообщает другому о своих личных чувствах, но мужчины раскрываются реже, чем женщины. Как справедливо заметил Хакер, самораскрытие может дорого стоить: доверяя кому-либо личную информацию о себе, мы рискуем тем, что нас могут отвергнуть, осмеять, использовать, предать. К тому же если мы раскрылись перед человеком, а он не сделал того же в ответ, то появляется дисбаланс, чтобы избежать такого риска, некоторые мужчины стараются ни перед кем не раскрываться. Самораскрытие, во-первых, может лишить преимущества в соревновании, а во-вторых, никак не соотносится с образом твердости и компетентности, который является важной характеристикой «настоящего мужчины».

Третьей нормой мужской гендерной роли является норма антиженственности, которая побуждает мужчин избегать стереотипно считающихся женскими занятий, деятельности и моделей. В этом смысле норма антиженственности (как и норма успешности) мешает полноценной реализации мужчиной отцовской практики. Поскольку очень важная часть функционирования человека в качестве родителя — это нежность, забота, постоянная эмоциональная поддержка, потребность часто обнимать ребенка и говорить ему, что любишь его, то многим мужчинам сложно даются такие и подобные действия, так как они связывают их с женственностью, а социализация учила их избегать любых проявлений женственности. В результате многие люди, подрастают, оставаясь в неведении, любили ли их отцы по-настоящему или нет. Норма антиженственности может также противостоять равенству в домашних делах, поскольку мужчины ассоциируют работу по дому с женщинами и женственностью: чем более мужественными считаются мужья, тем реже они выполняют работу по дому.

Использование табуированных слов, занятия спортом, которых не разделяют женщины, а также участие в видах деятельности, которые женщины склонны не одобрять - питье большого количества алкоголя, азартные игры, грубые шутки и различные сальные разговоры - все это предполагает, что группа взрослых мужчин в большей степени стремится действовать против женского влияния. Эти правила объединяются согласно фрейдистским представлениям, т.е. мужчины стремятся уйти из-под влияния своих матерей. О'Нил выдвинул предположение, что фемифобия, или страх женственности, встречающийся у мужчин, происходит из страха гомосексуальности и обусловлен социальным контекстом, который обычно приписывает гомосексуальность мужчинам с чертами женственности.

По словам антрополога Дэвида Гилмора, «маскулинность – это символический сценарий, бесконечно вариабельный и не всегда необходимый культурный конструкт» [5, с. 230]. Чтобы разобраться в этом многообразии, нужно разграничивать не только сами аскриптивные мужские черты, но и те конкретные сферы деятельности, в которых им «положено» проявляться.

В свете психоанализа маскулинное самосознание и поведение рисуются продуктами подражания и идентификации с конкретным мужчиной – отцом или его символическим образом. Социологи и социальные психологи дополнили этот подход изучением внедряемых в сознание ребенка родителями и воспитателями обобщенных соционормативных правил и представлений. «Полоролевая типизация» по этой схеме идет как бы сверху вниз: взрослые сознательно прививают детям, особенно мальчикам, нормы и представления, на которые они должны ориентироваться. С другой стороны, мальчики становятся тем, что они есть, не столько в результате прямого научения со стороны взрослых, сколько в результате взаимодействия с себе подобными, в рамках однополых мальчиковых групп, тут неизбежно множество индивидуальных и межгрупповых вариаций. Это заставляет ученых трактовать маскулинность не как единое и стабильное целое, а как подвижную и изменчивую множественность [3, с. 400].

Итак, гендерный идеал маскулинности внутренне противоречив, и полностью соответствовать ему в принципе невозможно, поэтому мужчины попадают в безвыходную ситуацию: с одной стороны, они должны быть защитниками, кормильцами, профессионалами своего дела, с другой – их постоянно упрекают за жестокость и душевную черствость. В своей аргументации борцы за права мужчин ссылаются на демографическую статистику, указывающую на меньшую продолжительность жизни мужчин, их более частую заболеваемость, самоубийства, гибель в результате несчастных случаев, алкоголизм, наркоманию и криминальное поведение. Следовательно, изменение общественных норм и ожиданий, позволит существенно и эффективно изменить ситуацию.

«Какая извращенная логика, – восклицает Гольдберг, – может указывать на «привилегированное положение мужчин», эмоционально подавленных, отчужденных от своего тела, изолированных от других мужчин, терроризируемых страхом поражения, боящихся просить о помощи, только и знающих, что свою работу!» [2, с. 199].

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Берн Ш. Гендерная психология. – СПб.: Питер, 2001. – 320 с.

2. Гендер для «чайников». / Т. Барчунова [и др.]. – М.: Звенья, 2006. – 257 с.

3. Кон И.С. «Кризис маскулинности» и мужские движения: Учебное пособие. – СПб.: Алетейя, 2001. – 708 с.

4. Костенко М.А. Основные направления исследования кризисов у мужчин: Учебное пособие. – Барнаул, 2002. – 16 с.

5. Gilmor D.D. Manhood in the Making. Cultural Concepts of Masculinity. Yale University press, p.260.

Т.В. Латышева