Телекультура — миф и реальность 3 страница

Телевидение — отлитый инструмент политического манипулирования

Такой вывод тем более примечателен, что в качестве испытуемых были выбраны исклю­чительно студенты (числом 179, из институтов Майнца и Висбадена, а также из Майнцского университета). Авторы сообщения даже не сумели вполне скрыть своего изумления (а мо­жет, разочарования?): как раз студенты, «располагающие достаточными познаниями в социально-политической области», столь легко поддаются влиянию чисто формальных элементов показа, не имеющих ничего обще­го с содержанием предъявленных аргументов. Все прежние теории, гласившие, что именно такие люди составляют себе мнение в основ­ном под воздействием содержательной сторо­ны аргументов, пошли прахом. Нельзя было апеллировать к нехватке интереса или крити­ческих способностей у испытуемых, посколь­ку в протоколах, составленных после показа материала всем испытуемым, значилось, в со­ответствии с проведенным анализом, что им «всем без исключения в большой мере прису­щи критические идеи».

Отсюда становится ясно, как обстоят дела с автономией телезрителя: до просмотра телепе­редачи и после у него могут быть (если он ими обладает вообще) сколь угодно развитые крити­ческие способности. Но вот во время просмотра эти способности словно отключаются, и ситуа­ция складывается гротескная — зритель совер­шенно правильно диагностирует состояние сни­женной критической способности у других, но только не у себя самого. Ему кажется, что он выше любого возможного влияния, — вот тут-то он и попадает в простейшую ловушку драматур­гии масс-медиа. Если бы сразу вслед за передачей начались выборы, их исход был бы предрешен.

Такие возможности манипулирования созна­нием известны телевизионщикам уже давно, и в связи с этим спрашивается: в какой мере эти возможности используют и политики (причем публика о них и не догадывается)? Как известно, в США выборные баталии разыгрываются почти исключительно на телеэкранах, а телевыступле­ния американских президентов не случайно го­товятся соответствующими специалистами. Тут важны как раз воздействия, не осознаваемые зрителем, — а уж такие воздействия можно инс­ценировать вполне преднамеренно.

Эмоции, записанные на жестком диске

Дополнительное отягчающее обстоятель­ство — эффект, обнаруженный и подтвержден­ный Гертой Штурм в 1972 г. в ходе множества крупных лабораторных экспериментов. Она ис­следовала эмоциональное воздействие радио и телевидения на реципиентов, точно измеряя его на уровне бессознательных физиологических реакций (частота пульса, частота и глубина ды­хания, электропроводность кожи). Экспери­мент повторялся по прошествии одной, двух и трех недель с одними и теми же испытуемыми, чтобы проверить, что из воспринятых знаний и пережитых эмоций сохранилось в их памяти.

Результаты оказались неожиданными для всех участников. Штурм сообщает: «По проше­ствии трех недель обнаружилось, что знания, полученные через телевидение и радио, были забыты в соответствии с уже давно известными кривыми забывания (скорость забывания со временем замедляется), а вот вызванные масс-медиа эмоциональные переживания остались в первозданном виде. В эмоциональных пере­живаниях не обнаружено никаких изменений, никаких коррекций; эмоции реципиентов, возникшие у них в ходе первой передачи, не под­верглись забыванию.

Эта неожиданная даже для нас стабильность эмоциональных воздействий масс-медиа была исследована на других группах реципиентов и на материале других передач (например, телевизи­онных игр). И устойчивость эмоциональных пе­реживаний вновь подтвердилась — как для пере­дач самых различных содержаний и форм, так и в ходе интернациональных исследований»³³.

Все это означает: полученное в ходе телепе­редачи эмоциональное переживание «оказыва­ется отделившимся и в значительной степени независимым от сохраненных или утраченных знаний»³⁴. Значит, можно сказать: «Телевидение как масс-медиа вызывает эмоциональные пе­реживания, в силу своей устойчивости равно­значные эмоциональным привязанностям»³⁵.

Если сопоставить такой вывод с описанным выше экспериментом Маттенклота (1991), по­казавшим эмоциональную управляемость теле­зрителя, то выясняется весьма тревожная ситу­ация: экран не только ведет взгляд, словно марионетку, но и направляет эмоции в совер­шенно определенные стороны, где они намерт­во застывают с прямо-таки принудительной силой. Оцепенение тела продолжается в оцепене­нии и соответственно консервации души — по­ложение дел, при котором идея политического манипулирования прямо-таки напрашивается. И вполне возможно, что национал-социалисты уже догадывались об этом, применив телевиде­ние вскоре после его премьеры в Берлине для показа Олимпиады 1936 г., превратившейся в пускающее пыль в глаза пропагандистское шоу Третьего рейха³⁶.

Если вдуматься, сколь сильно нынешняя де­мократия при всей объективной и субъективной свободе выбора ориентирована на масс-медиа и сколь значительную роль играет тут телевиде­ние, то поневоле задашься вопросом: а не живем ли мы уже давно при лжедемократии, поддер­живающей в гражданах иллюзию полной са­мостоятельности, причем эта иллюзия только закрепляет их несамостоятельность? Дальней­шее существование демократии — вряд ли этот прогноз окажется ошибочным — будет сильно зависеть от того, удастся ли нам в конце концов избавиться от явно неустранимых чар телевиде­ния, подвергнув его разумному контролю.

Телекультура — миф и реальность

Домашний электронный алтарь

Когда по окончании Второй мировой войны радиовещательные станции впервые начали транслировать телепередачи и у каждого появи­лась возможность купить телевизор, никто и не подозревал, с какой скоростью телевидение рас­пространится по планете за несколько ближай­ших лет. В 1948 г. в США число телевизоров не достигало и 100 000; спустя каких-то двенад­цать лет оно достигло уже 150 миллионов, по­крыв тем самым потребности всего населения Америки³⁷. С такой же скоростью телевидение распространилось и в других странах и за два-три десятилетия охватило практически все насе­ление Земли — беспримерный триумф, затмивший собой все прежние достижения человече­ства. Началась эпоха «телекультуры».

Как ни удивительно, за минувшие десятиле­тия телевидение не стали ценить меньше — на­против, пиетет к нему только возрос, что доказы­вает постоянно растущее время просмотров³⁸. Сегодня телевидение с большим отрывом ли­дирует среди способов проведения досуга — как у подростков, так и у взрослых³⁹. Одну из важ­нейших причин этого явления (наряду с расту­щим голодом по изображениям⁴⁰) надо, конеч­но, видеть в том факте, что этот носитель информации, в отличие от газеты или телефо­на, используется главным образом не для пере­дачи объективной информации, а для развле­чения, сулящего оттеснить чувства скуки, внутренней пустоты и одиночества и потому отвоевывающего себе все больше места в по­вседневной жизни. Телевидение с его ток-шоу, новостями и спортивными репортажами, мыльными операми и боевиками превратилось для современного человека в рассказчика-бала­гура и клоуна. Но оно же превратилось и в культовое средоточие жизни, задающее ритм дня⁴¹, предоставляющее шаблоны для практи­ческой жизни, расширяющее ограниченный кругозор, связывающее индивида с человече­ством и внушающее даже беднейшим из бед­ных ощущение личного участия в ходе общей жизни. Поэтому уже в 1976 г. американский ис­следователь масс-медиа Джордж Гербнер срав­нил роль телевидения с ролью церкви в средние века⁴². Понтер Томас в 1998 г. сделал параллель между телевидением и религией предметом специального исследования⁴³.

В тумане иллюзий

Изначально к телевидению не подходили с теми мерками объективности и трезвости, ка­кие мы считаем естественными для отношения к другим аппаратам: едва началось его победо­носное шествие в отдаленнейшие уголки плане­ты, как вокруг него возник ореол универсально­го культуртрегера и благодетеля человечества. С его распространением связывались самые да­леко идущие ожидания, мало того, имел место чуть ли не религиозный экстаз, когда сбылось то, что прежде лишь смутно маячило где-то вда­ли. Телевидение, как гласило общее эйфорическое мнение,

• избавит человека от социальной изоляции,

• даст большую экономию времени в быту,

• будет показывать реальный мир,

• позволит массам населения осваивать все больше информации,

• значительно поднимет образовательный уровень всего населения,

• сгладит различия между социальными слоями,

• будет способствовать развитию когнитив­ных способностей зрителя,

• поможет детям добиться лучшей успевае­мости в школе,

• будет помогать лучше понимать политику и укрепит демократию.

Поначалу наука о масс-медиа не особенно старалась разогнать этот туман благих пожела­ний. Но в ходе десятилетий разрабатывались все более тонкие и подходящие инструменты наблюдения за предполагаемыми эффектами телевидения, и чем дальше продвигалось дело, тем менее предсказуемым становилось его пове­дение в действительности. Результат оказался удручающим, поскольку ни одна из возлагав­шихся на телевидение надежд не сбылась. Со­всем наоборот.

• Одиногество растет

Человек отнюдь не избавился от изоляции. В 1996 г. опросы 57% населения Германии вы­явили растущие опасения относительно воздей­ствия новых масс-медиа на межчеловеческую коммуникацию. Известный исследователь со­циальных тенденций Хорст Опашовски замеча­ет по этому поводу: «Чуть больше половины населения убеждено, стало быть, в том, что сра­щение компьютера, телефона и телевизора ве­дет только к одиночеству с машиной. Многие видят в новых мультимедийных возможностях скорее бич одиночества, нежели прогресс в об­ласти коммуникации»⁴⁴.

• Ловушка для времени: стресс вместо сво­бодного времени

Какой телезритель не пришел уже на своем опыте к выводу, что мнимое наслаждение в кон­це концов оборачивается непреднамеренным способом убить, растратить время? Ирена Неверла исследовала феномен «телевремени» в спе­циальной монографии, обнаружив действующие тут тонкие психологические механизмы⁴⁵. Опа­шовски далее сообщает: «Свежие социальные исследования (Ludtke, 1994) показали, что интенсивное использование мультимедийных средств в формировании личного досуга не дает никакой экономии времени, а, напротив, дейст­вует, скорее, как ловушка для времени. Взаимо­действие с мультимедиа расхищает временные ресурсы их потребителя. Последствия этого — стресс и хронический цейтнот»⁴⁶.

Немаловажный мотив такого поведения — страх упустить что-нибудь важное: «Подраста­ет целое поколение вскормленных дешевой пи­щей масс-медиа детей. Уже сегодня каждый вто­рой житель ФРГ по привычке читает во время еды. А при включенном телевизоре читают и едят, гладят и чинят, развлекаются, говорят по телефону с друзьями или играют с детьми и кошками. Всё хочется увидеть, всё хочется услышать, всё испытать, а главное — не упустить ничего в жизни»⁴⁷.

• Нереальность и страх

Люди думают, что телевидение показывает им реальный мир. Мол, телевизионные изобра­жения в конце концов не могут обманывать. Вот им и верят, верят безусловно. Но авторы пере­дач нацеливают камеры не на обычную жизнь, а на все необычное, сенсационное, на войны, катастрофы, насилие — словом, на все то, что годится для показа по телевидению больше, чем будни. Постоянная битва за квоты эфирного времени не оставляет телередакторам никакого другого выбора.

Благодаря такому упорному выпячиванию всего проблематичного и негативного, препод­носимого через множество ужасных картин, за­девающих за живое, у заядлого телезрителя не­избежно усиливается впечатление, что он живет в мире, полном зла и опасности, и соответствен­но растет ощущение угрозы, а в его душе воца­ряются страх и недоверие. «Специфическая ло­гика этой ориентации на аномальное состоит в том, что с ее помощью все аномальное практи­чески становится нормальным, предстает пра­вилом — тем самым действительность перево­рачивается с ног на голову», — пишет Клаус Ойрих⁴⁸.

Джорджу Гербнеру в 1978 г. удалось эмпи­рически доказать, что заядлые телезрители больше, чем редко пользующиеся телевизором, подвержены влиянию телевидения, к примеру, в переживаниях по поводу показанных крова­вых преступлений в реальной жизни, а потому и сами намного более боязливы. Стало быть, мнимая действительность телеэкрана становится устрашающим фантомом.

• Культура чтения деградирует

Польза, ожидавшаяся от растущего инфор­мационного телевизионного потока, так и оста­лась ничтожно малой: предложенный Полом Лазарсфелдом в 1944 г. закон «more-and-more»*, по которому люди, пользующиеся од­ним СМИ, будут все больше использовать и дру­гие СМИ, работает относительно журналов, только отчасти — относительно газет и не рабо­тает вообще относительно чтения книг. В США, к примеру, газеты уже давно читаются все мень­ше и меньше.

В Германии время, затрачиваемое на чтение книг, в целом остается неизменным — обстоя­тельство, воспринятое как утешительное. Но если принять во внимание, что в период с середи­ны 60-х до начала 80-х годов доля молодых лю­дей одного года рождения, поступивших в вузы, выросла с 32% до 52% и за тот же период при­мерно на 60% выросло свободное время, то впол­не можно было ожидать и роста времени, затрачиваемого

___________

* Возрастания (англ.).

на чтение книг. Но этого не произош­ло — если пользоваться соотносительными мер­ками, надо констатировать его сокращение⁴⁹.

Что эта зафиксированная в 1981 г. Элизабет Нёлле-Нойман тенденция со временем отнюдь не угасла, показано в подробном исследовании Гельмута ван дер Лара, пришедшего в 1996 г. к выводу, что «ранговое место чтения книг за последние полтора десятилетия заметно пони­зилось во всех обследованных группах».

По этому поводу автор исследования заме­чает: «Требования информационного общества, его медийные реалии, предполагают опытного читателя, заядлого читателя с развитым чув­ством языка (...). Но повсеместно можно наблю­дать прогрессирующее ослабление привычки читать, — таково надежно засвидетельствован­ное положение дел.

Оно должно вызывать обеспокоенность, по­скольку проведенные в последние годы исследо­вания неопровержимо доказали, что привычка читать, умение читать и желание читать есть комплексная ключевая способность, обеспечива­ющая психическое, социальное и интеллектуаль­ное развитие детей и подростков. Так, американ­ские ученые Джером и Дороти Сингер уже в начале 80-х годов в многочисленных публика­циях указывали на особую важность раннего чте­ния для развития воображения у детей, а в 1992 г. теоретически обосновали свои выво­ды⁵⁰. Дети, слушающие рассказы взрослых и рано начинающие читать, не только лучше владеют языком, но и способны более точно представлять себе действительность. А активные читатели оказываются и активными мыслителями»⁵¹.

• Чем больше телевидения, тем меньше знания

Как уже упоминалось, журнал «Шпигель» обследовал в 1994 г. состояние общего образо­вания в Германии, установив, что во всех сферах (кроме спорта) знаний у человека тем меньше, чем больше он смотрит телевизор⁵². Значит, о том, что телевидение способствует образова­нию, не может быть и речи.

Разумеется, этой оценке прямо противопо­ложна самооценка завзятого телезрителя: воп­реки всем научным результатам он упрямо оста­ется при мнении, будто лично он «понял все», что передавали, да и вообще, «понимает то, что показывают по телевизору, легче всего». В этой связи Герта Штурм приводит результаты следующего эксперимента: 100 подростков и взрос­лых просмотрели передачу на тему «бережли­вость». «Передача была весьма трудная: речь шла о значении бережливости для всей эконо­мики, а также о международной интеграции. Авторы очень гордились передачей, особенно, как они думали, по причине ее доходчивости. (...) Результат: все испытуемые сказали, что по­няли передачу. Но при детальной проверке об­наружилось, что подавляющее большинство не поняло ничего; и именно претензии авторов прояснить международные взаимосвязи оказа­лись зрителям явно не по плечу»⁵³.

Штурм констатировала, что все они двига­лись по цепочке отдельных конкретных обра­зов, от одного к другому, но совсем не обраща­ли внимания на сопровождающий текст. Действовали по принципу наименьших затрат: цепочка образов уже сама по себе внушает ощу­щение, будто все «понятно», — так зачем еще тратить силы на усвоение слов, по большей ча­сти абстрактных! Эта форма поведения — вос­принимать только образный ряд, а текстовой в той или иной степени игнорировать — засви­детельствована в многочисленных научных ис­следованиях как типичная для телепросмотров.

Стало быть, телевидение препятствует подлин­ному усвоению знаний как раз тем самым, что" в нем ценится больше всего — картинами, как будто бы совершенно реалистическими.

• Социальные дистанции растут

Да и различия между социальными слоями отнюдь не сглаживаются телевидением. «Насе­ление с низким уровнем образования предпочи­тает телевидение, с более высоким — газету, журнал, книгу», — гласит итог долголетних ис­следований⁵⁴. А вот и другой итог: заядлые чи­татели гораздо лучше разбираются в масс-медиа, чем заядлые телезрители, а значит, много лучше умеют использовать телевидение. Пото­му-то «пропасть в знаниях» между богатыми и бедными, как выражаются авторы исследова­ния, грозит неуклонным расширением*. При этом важно, по словам Элизабет Нёлле-Нойман, что «речь идет вовсе не только о знаниях — речь идет и о воображении, памяти, интуиции, фан­тазии, а ведь только они и есть, думается, под­линное богатство»⁵⁵.

______________

* Смысл этого высказывания, конечно, относителен — даже для Европы. В нашей стране соотношение, скорее, обратное.

Начиная с 1985 г. благодаря увеличению числа телеканалов до более чем тридцати за­метно сократилась доля телезрителей, смот­ревших телевизор главным образом ради по­лучения информации, и в то же время намного увеличилась доля тех, что используют его ради развлечения. Этот сдвиг «породил тип телезрителя — заядлого любителя развлека­тельных передач, которого в 1985 г. еще не было». Поэтому потребление телевидения «грозит обернуться для большей части населе­ния ФРГ весьма односторонней диетой. А по­скольку тенденции к специализации в зависи­мости от содержания передач и канала связаны с определенными социокультурными признаками, здесь намечается углубление со­циальных дистанций в отношении к масс-ме­диа, и прежде всего к политической информа­ции, которую они предлагают. О последствиях подобного углубления в условиях такого де­мократического государства, как ФРГ, где по­литика, получив необходимые законные пол­номочия, в значительной степени ориентирует свои решения и действия на масс-медиа, мы рассуждать здесь не станем — они отчасти очевидны»

• Большинство не знает азов масс-медиа

Идея, что телевидение развивает когнитив­ные способности, так до сих пор и не подтверж­дена. Скорее, наблюдается прямо противопо­ложное — ужасающий упадок владения речью и способности читать, прежде всего у детей и под­ростков. Это явление я более подробно рассмот­рю в 5-й главе. Здесь довольно процитировать некоторые наблюдения Хорста Опашовски: «В течение десятилетий был спрос на приспособ­ленного к среде, неавтономного потребителя, проявлять инициативу не требовалось. (...) У зрителей и раньше, и теперь вырабатывается условный рефлекс потребителя. Идею, что сча­стье состоит только в росте потребления, поддер­живает в особенности телереклама. Таким-то об­разом имеющийся потенциал усвоения знаний скорее растрачивается, чем реализуется (...). Ре­зультат — безграмотность во владении масс-ме­диа, неспособность достаточно компетентно ос­ваивать их новые возможности. Намечается гря­дущий раскол медийного общества на маленькую группу людей, помешанных на компьютерах, учившихся обращению с масс-медиа с самого детства, и на большинство медийно безграмот­ных, не выучивших в этой области ни аза. (...)

Социальная наука уже заговорила о «синд­роме Каспара Хаузера»*: потребитель видит только то, что видел уже много раз, и узнаёт при этом то, что и так знает. Масс-медиа угадывают каждое его желание по глазам. Но в том-то все и дело. Подобно Каспару Хаузеру, потребитель масс-медиа оказывается под угрозой остано­виться в своем развитии, ибо потребляет толь­ко то, что легко усваивается и ни к чему не обя­зывает, что интересно и развлекательно. От него больше ничего не требуется. Его творческие по­тенции, способность отбирать и критиковать отмирают»

• Заядлые телезрители все хуже успевают в школе

Проводившиеся в США на двенадцати—пят­надцатилетних подростках исследования взаи­мосвязи между потреблением телевидения, школьной успеваемостью и уровнем интеллекта «обнаружили исключительно негативную зависимость

______________________

* В психологии комплексом Каспара Хаузера (по имени реального лица, жившего ок. 1812—1833 гг.) называют нарушение личности, состоящее в эмоциональной скудо­сти и патологической необщительности, вызванных соци­альной изоляцией или ослаблением социальных связей.

выразительности речи, математических способностей и навыков чтения от частоты теле­просмотров»⁵⁸. Дороти Сингер в 1981 г. конста­тировала, «что дети, чаще смотрящие телевизор, отстают в речевых навыках от сверстников, смотрящих телевизор реже»⁵⁹. В ходе одного ис­следования, проведенного в Израиле в 1976 г., у заядлых зрителей детской передачи «Дорога к сокровищам» наблюдалось разительное сни­жение желания заниматься трудными задачами, если их решение удавалось найти не сразу же, а после сколько-нибудь напряженных усилий⁶⁰. Можно привести множество других данных, ко­торые вновь и вновь говорят о том, что телевиде­ние не способствует школьной успеваемости, а, как правило, влияет на нее негативно.

• Не политическая зрелость, а растущая подверженность манипуляциям

Не иначе дело обстоит и с расчетом на то, что благодаря телевидению массы будут лучше понимать политику. Нёлле-Нойман в 1981 г. на основе длительных демоскопических* исследований

_____________

* Демоскопия в социальной психологии — опрос обще­ственного мнения, с помощью небольшой выборки (около 2000 респондентов) отображающий общественное мнение совокупного населения страны.

удалось доказать, что в 1952—1981 гг. интерес к политике у населения вырос с 27 до 50% (от общего числа опрошенных), но в то же время умение разбираться в текущей политике, осведомленность об именах политиков и датах политических событий остались на уровне 1952 г. Исследовательница делает вывод: «Ши­роко распространенный интерес к политике (может быть, лучше сказать — ангажирован­ность), но малая политическая информирован­ность: это сочетание несет в себе опасность — ведь преобладание общих эмоций и отсутствие знаний означают, что людьми легче манипули­ровать»⁶¹.

С недавних пор, кажется, и сам этот инте­рес к политике стал уменьшаться. Во всяком случае, исследование молодежного континген­та дало недавно такой результат: «Смотреть по телевизору политические передачи подростки не любят — поэтому часто щелкают пультом ДУ, переключаясь с новостных программ на другие»⁶².

Телемания

Данные новейших исследований мы резюми­ровали здесь лишь вкратце. И все же, наверное, из изложенного уже ясно, сколь иллюзорны были надежды, связывавшиеся с телевидением. Ожидавшийся качественный скачок к неуклон­ному повышению эмоциональных и когнитив­ных кондиций народных масс не состоялся, теле­видение не смогло обеспечить действительный прогресс в сфере культуры.

Настоятельное предостережение Нейла Пост­мена⁶³ об угрозе превращения масс-медиа в совре­менный миф оказалось как нельзя более справед­ливым, и уже объявлено об «отмене эйфории» (по выражению Опашовски⁶⁴). И в самом деле, в нау­ке распространились более трезвые взгляды. Но они не в силах побудить телевизионщиков хоть как-то изменить подход к наезженным привыч­кам публики. Гонка за прибылью заставляет их любыми мыслимыми способами приковывать потребителя к экрану, если не повышая, то хотя бы удерживая на прежнем уровне время просмот­ра. Значит, следует опасаться, что, несмотря на отрезвление науки, в зрительских привычках ши­роких масс ничто существенно не изменится.

Правда, тут нужно сделать одну важную ого­ворку. Когда статистики говорят о потребителе телевидения, должно быть ясно, что речь идет только о вычисленной математическим путем средней величине, а не о живом человеке из плоти и крови. В действительности пропорции сложны и индивидуальны. Так, наряду с заяд­лыми телезрителями есть и неактивные, смот­рящие телевизор лишь от случая к случаю, и даже люди, в силу своих убеждений никогда не смотрящие телевизор (в настоящее время их едва 3% от общего числа, но эта тенденция воз­растает⁶⁵), — о них статистика, как правило, умалчивает. Да и многочисленные сообщения, бьющие тревогу, надо воспринимать более спо­койно, поскольку, конечно же, есть и множество людей, умеющих относиться к телевизору дол­жным образом, а потому не имеющих проблем.

Звучит это обнадеживающе, но ближайшее рассмотрение показывает, что такие надежды тщетны. Ведь из все более многочисленных международных исследований, посвященных поведению телезрителя, ясно одно: тот, кто со­знательно ограничивает свое потребление теле­видения, целенаправленно выбирая программы и умея самостоятельно обращаться с кнопкой «выкл.», обладает качеством, которого другим как раз недостает: у него выше образовательный уровень! Но он образование получил отнюдь не с телеэкрана, а в местах, где не смотрят телеви­зор, благодаря занятиям иного рода — посеще­нию школы, чтению книг и газет, музицирова­нию, путешествиям, спорту, хобби и т. п. Лишь такое многообразие совсем других занятий дает ему способность успешно противиться засасы­вающему водовороту экрана, оставаясь хозяи­ном положения. Стало быть, его умение разби­раться в масс-медиа получено не благодаря, а вопреки телевизору.

Тем не менее повсюду в Германии и до сей поры возвещают устаревшую догму — мол, уме­ние разбираться в телевидении можно приобре­сти только через телевизор. Люди с низким обра­зовательным уровнем (а у заядлых телезрителей, как правило, и более низкий коэффициент ин­теллекта⁶⁶) с большим удовольствием идут вслед за такими манящими дудками крысоловов, пре­даваясь опьянению телекадрами и полагая, что процесс просмотра уже сам по себе действует на них образовательно. А что образование требует высокой степени самостоятельности, интеллекта и критических способностей — способностей, которые не получишь, часами торча у телевизо­ра, — им даже в голову не приходит.

Таким-то образом они скоро оказываются в рядах уже не раз исследованной категории за­ядлых телезрителей, которые чувствуют себя приятно и расслабленно, думают, будто хорошо развлекаются и получают добротную инфор­мацию, а в действительности попадают в класс людей загнанных, затравленных, постоянно жи­вущих под гнетом стресса — как бы чего не упус­тить, как бы посмотреть все — и тем не менее никогда не насыщающихся, а жаждущих новых и новых «хитов» и больше всего на свете страша­щихся пустоты, что наступает после выключения телевизора. И даже когда уставшее тело сигнали­зирует им, что пора бы и прекратить, они не на­ходят в себе сил на это — их воля парализована. Выразимся со всей откровенностью: они обнару­живают все симптомы телемании.

Такие официальные учреждения, как Все­мирная организация здравоохранения, уже дав­но причислили неумеренное потребление теле­видения к маниям*, и надо оглушать себя изрядной порцией самообмана, чтобы не считать

______________

* См. примечание к с. 53.

эту опасность даже возможной — опас­ность, в которой всякий в любое время может убедиться путем честного самонаблюдения.

Интерактивное телевидение — спасительный выход?

Миллионы заядлых телезрителей оставляют втуне такие важнейшие человеческие качества, как самостоятельность, автономия личности, свободная активность, социальное партнерство. Как поднять эту целину, как тут помочь? Как разбудить дремлющие волевые, деятельные силы души? Уж конечно, само телевидение тут не поможет. Ведь именно этого оно и не делает. Наоборот, оно, как мы видели, парализует воле­вые способности. Для того, кто распознал мани­акальный потенциал телевидения и осознал его разрушительную силу, очевидно, что манию не вылечить, продолжая употреблять фактор, ко­торый ее и вызывает, — это можно сделать, только сознательно отказавшись от него, запре­тив себе его!

Если бы такой отказ стал массовым, это, ра­зумеется, нанесло бы смертельный удар по индустрии, ворочающей миллиардами. Поэтому только логично, что индустрия масс-медиа вни­мательно отслеживает названный процесс (иллюзии тают, а вслед за тем падает имидж телевидения). У него уже сейчас наготове под­ходящий ответ — сейчас, пока осознание про­блемы еще не затронуло широкие круги насе­ления. Этот ответ гласит: действительно, телевидение внушает зрителю пассивность. Но причина тому не люди, а техника, которую срочно надо менять. Нужно новое поколение аппаратов, требующих от зрителя собственной, настоящей активности. Нужно интерактивное телевидение — вот новый лозунг.