Б. Разговорно-бытовые слова

§ 66. В этот разряд входят слова, характерные для обиходной речи, вне деловых, официальных отношений, обычно в обращении к лицам, с которыми говорящий считает возможным беседовать запросто.

Этим словам свойственна простота, непринужденность, большая или меньшая "вольность", допускаемая при обращении запросто, без строгого соблюдения принятых в публичных выступлениях языковых норм. Отдельные разряды этих слов характеризуются эмоциональной окраской, то положительной, то отрицательной.

В полной мере слова разговорной речи неуместны в строго деловой и научной речи, вообще в речи, не допускающей экспрессии. Попадая в другие виды книжной речи (в художественные произведения, в публицистику), они вызывают впечатление простоты, живости, некоторой вольности речи и вносят разнообразные оттенки экспрессии.

§ 67. Разговорные слова.

Эта группа слов характеризуется общей непринужденностью, уместностью в простой речи с близкими людьми. Они не нарушают норм литературной речи, но неуместны в деловом, официальном стиле.

Примеры:

охота — желание

начистоту — откровенно

врасплох — неожиданно

всердцах — рассердившись

по сердцу — нравится

удосужиться — найти время

малость — немного

хворь — болезнь

затеять — задумать

приключиться — случиться

басить — говорить басом

смекалка — изобретательность, сообразительность

печка — печь

картошка — картофель

сподручный — подходящий

§ 68. Фамильярно-ласкательные слова.

Эта группа выражает ласковое, сочувственное отношение, проявляемое к близким людям. Такие слова, с одной стороны, придают эмоциональную окраску нежности положительным понятиям и, с другой, смягчают понятия отрицательного порядка. Нередко этот оттенок придается суффиксами ласкательности:

а) бабуся — бабушка

дочурка — дочь

пичуга — птичка

приголубить — приласкать

б) занемочь — заболеть

оробеть — испугаться

трунить — подшучивать

размолвка — ссора

§ 69. Иронически-ласкательные слова.

Сюда относятся производные слова, образованные посредством суффиксов ласкателыюсти от слов с отрицательной окраской. Обычно ласкательность таких слов лишена приторности. Так:

безобразинка — некрасивая, но милая

грязнуля

трусишка

дурашка

глупыш

§ 70. Иронические слова.

Сюда относится употребление слов, обозначающих положительные качества, для выражения отрицательной характеристики, что в устной речи получает выражение в особой иронической интонации, а на письме нередко обозначается кавычками.

Примеры:

"умница" — несообразительный, допустивший промах

"мудрец" — глупый

"храбрец" — трус

"сокровище" — неудачник, доставляющий неприятности

"удружить" — сделать неприятность

"попросить" — уволить

§ 71. Фамильярно-грубоватые слова.

Сюда относятся слова с оттенком грубости, но выражающие не осуждение, а некоторое сочувственное отношение, грубоватое одобрение. Сравним: Я прошел пешком тридцать километров и Я отмахал пешедралом тридцать километров. Отличие их от грубых, осуждающих слов можно видеть из сравнения слов уплетать и жрать. Обычно такие слова не обидны.

Примеры:

шлепнуться — упасть

выпалить — сказать одним духом

чмокнуть — поцеловать

здоровенный — сильный

башка — умница, голова

башковитый — способный

барабанить — отвечать механически

бедокурить — проказничать

залихватский — удалой, развязный

§ 72. Интеллигентско-просторечные слова.

Сюда относится ряд грубоватых слов, свойственных непринужденной интеллигентской речи. Обычно это заимствованные слова, нередко переосмысленные. Так:

урезонивать — убеждать

сумбур — беспорядок

баталия — ссора

безалаберный — беспорядочный

беспардонный — беззастенчивый, нахальный

неотесанный — невоспитанный

§ 73. Неодобрительные слова.

Сюда относятся грубоватые слова с умеренным оттенком порицания. В непринужденной речи эти слова являются допустимыми.

Примеры:

поплестись — пойти

шнырять — бегать

шушукаться — шептаться

огорошить — удивить, расстроить

опростоволоситься — растеряться

швырнуть — бросить

замусолить — запачкать

искромсать — изрезать

околесица — чепуха

копун — медлительный человек

§ 74. Просторечные слова.

К этой группе относятся слова, которые по своей грубости являются нежелательными даже в непринужденной беседе и изредка употребляются для самого резкого осуждения. Они стоят на границе литературного языка.

Например:

мыкаться — ходить

угробить — отвергнуть предложение

ошпарить — обжечь, поразить

базарить — шуметь

табуниться — шумно вести себя

балаганить — кривляться, ломаться

обалдеть — утомиться, потерять сообразительность

свихнуться — сбиться с нормального пути

оттяпать — отнять

§ 75. Вульгарные слова.

Это слова, недопустимые по их грубости, стоящие за пределами литературного языка. Просторечная и вульгарная лексика использовалась, например, Маяковским в сатирических целях, чтобы резко заклеймить враждебные социалистическому строю явления. Так, у него имеется: О дряни, мурло мещанина, белая орава, пан республику сожрет.

Примеры:

лаяться — ругаться

треснуться — удариться

садануть — ударить

барахло — старье

смотаться — уйти

смыться — скрыться

§ 76. Слова воровского жаргона.

Это слова, возникшие и бытовавшие в тайном воровском жаргоне. Они иногда просачивались в разговорную речь, но на них лежит отпечаток преступного мира. Поэтому необходима решительная борьба против их проникновения в общий язык, особенно в речь подростков.

Эту борьбу возглавлял Горький, многократно выступавший против засорения языка такими словами. Так он писал в статье "О языке": "Борьба за очищение книг от "неудачных фраз" так же необходима, как и борьба против речевой бессмыслицы. С величайшим огорчением приходится указать, что в стране, которая так успешно — в общем — восходит на высшую ступень культуры, язык речевой обогатился такими нелепыми словечками и поговорками, как, например: "мура", "буза", "волынить", "шамать", "дай пять", "на большой палец с присыпкой", "на ять" и т. д. и т. п.".

Примеры:

шпана — вор

натырить — накрасть

фартовый — прекрасный

шамать —есть

бузить — скандалить

зекс — осторожно

§ 77. Простонародные слова.

Сюда относится ряд слов, которые широко распространены в народных говорах, но не приурочены к той или другой их группе. Они имеют соответствия в литературном языке, нередко отличные только в фонетическом отношении, поэтому их употребление говорит о выходе за пределы литературного языка. Они характеризуют простонародную речь и используются в художественной литературе для характеристики языка персонажей. Оттенки грубости им несвойственны:

помереть — умереть

склизкий — скользкий

беспременно — непременно

стращать — пугать

опояска — пояс

скрозь — сквозь

силком — насильно

§ 78. Диалектные слова.

Эта группа примыкает к группе простонародных слов, выделяясь из них в том отношении, что их принадлежность к определенным территориальным диалектам сказывается ярче. Поэтому они используются для местного колорита. Вот, например, группа донских слов, встречающихся у Шолохова:

баз — двор

займище — пойма, заливной луг

краснотал — вид вербы

курень — изба, хата

наметом — галопом

сполох — тревога

тал — верба

увал — крутой склон

шлях — дорога

Еще примеры таких слов:

гуторить — говорить

баять — говорить

рушник — полотенце

столешник — скатерть

рядно — грубая материя

§ 79. Таков ряд пластов словаря, которые получают особое стилистическое использование. Среди этих пластов имеются близкие по своим стилистическим оттенкам, поэтому распределение по таким разрядам конкретных слов вызывает значительные затруднения и в отдельных случаях может зависеть от субъективной оценки. Несмотря на это, произведенный обзор делает совершенно ясным, как богата и разнообразна палитра стилистических красок и их оттенков, которыми располагает словарный состав русского языка. Вследствие этого создаются исключительные возможности для того, чтобы, как выразился Гоголь, "в одной и той же речи восходить до высоты, недоступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанию непонятливейшего человека" ¹. Одни стили и используют самую разнородную лексику, создавая особое богатство стилистических оттенков сочетанием разных, в частности контрастных лексических элементов, другие, наоборот, отбирают однородную лексику, стремясь к строгой, выдержанной, целостной стилистической окраске.

Каким неуместным в приподнятой речи с общей установкой на поэтичность картины может оказаться один будничный образ, видно из следующего описания леса в лунном свете, в котором вслед за образами "многоэтажного терема", "белой колоннады" вдруг появляется "лунное небо, распавшееся на куски, как простокваша", создающее впечатление пародийного комизма:

Лес был смешанный. То в полосе лунного света показывался непроницаемо черный силуэт громадной ели, похожий на многоэтажный терем, то вдруг в отдалении белая колоннада берез; то на прогалине, на фоне белого, лунного неба, распавшегося на куски, как простокваша, тонко рисовались голые ветви осин, уныло окруженные радужным сиянием.

¹ Н.В.Гоголь, В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность. Собрание сочинений, т. 6, М., 1950, стр. 182

ИДИОМАТИКА

ИДИОМЫ, ФРАЗЕОЛОГИЯ

§ 80. Идиомы представляют собой целые по значению обороты, смысл которых не может быть выведен из значений входящих в них слов: мелко плавать (не иметь большого значения), заморить червячка (слегка закусить), филькина грамота (поддельный, не имеющий значения документ). Характерным признаком идиом является наличие в них архаических, только в них употребляемых слов и форм: там и сям, бить баклуши, попасть впросак, не понимать ни бельмеса, часто совсем непонятных. Этим особенно усиливается неразложимость идиом, их целостность. Они и являются лексическими единицами наравне со словами.

Общее стилистическое значение идиом сводится к тому, что они, выступая синонимами к словам и сочетаниям слов, обогащают лексику. Кроме того, составляя характерную особенность русского языка, так как они не имеют буквальных соответствий в других языках (обычно идиомы не переводимы дословно на другие языки), они придают речи ярко выраженный национальный характер.

Но стилистическая роль идиом неодинакова, среди них имеются различные разряды, связанные с разными стилями речи и благодаря этому имеющие неодинаковый экспрессивный характер. В общем, в этом отношении выделяются пласты идиом, аналогичные лексическим пластам, о которых была речь выше.

Ввиду полной неразработанности этого вопроса нет возможности дать сколько-нибудь полный обзор этих пластов. Ниже приводятся лишь некоторые разряды, более заметно выделяющиеся по их стилистическому использованию (эти разряды не являются членами последовательно проведенной классификации; они до некоторой степени соотносительны с соответствующими разрядами лексики).

§ 81. 1) Очень разнообразна идиоматика и фразеология бытовой речи, в ней нередко встречаются образы с чертами комизма, придающими речи живописный характер, в ходу алогизмы и гиперболы, отражаются черты давно оставленных и забытых верований, нередко комически переосмысляемых. Они являются типичным элементом разговорного стиля, создавая живость и непосредственность, естественную художественность речи:

тянуть канитель

нужен до зарезу

на дню семь пятниц

без году неделя

типун на язык

мерить на свой аршин

не до жиру, быть бы живу

смотреть в кусты

чудеса в решете

свинью подложить

Широко использует такие идиомы Чехов в своих полных непосредственности и шутливости письмах:

Думаю, думаю, и хоть кол теши на голове (Лейкину).

Подтяните художников! К несчастью, их так мало и так они все избалованы, что с ними каши не сваришь (Лейкину).

Всё, имеющееся у меня, я ухлопал на семью и теперь сижу на бобах (Сав-ву).

Живет он у черта на куличках, куда птица не залетает и где извозчика не найдешь днем с огнем (Лейкину).

Темы есть, а остального прочего кот наплакал (А. П. Чехову).

Царапаю субботник, но с грехом пополам и на тему, которая мне не симпатична (А. П. Чехову).

...начинаешь жалеть публику, которая уходила из театра не солоно хлебавши (М. П. Чехову).

Как бы и где бы задamь храповицкого... (Лейкину)

Женщин в его труппе нет, и у меня две прекрасные женские роли погибают ни за понюшку табаку (Лейкину).

§ 82. 2) Особый оттенок сказочности сохраняет фольклорная идиоматика, заимствованная из произведений устной народной словесности, в первую очередь воспроизводящая привычные формулы сказок:

жить-поживать

за тридевять земель

в некотором царстве, в некотором государстве

три кита

по щучьему велению

сума переметная

сказка про белого бычка

§ 83. 3) Ряд идиом характеризует интеллигентское просторечие; они нередко имеют книжное происхождение, характеризуют непринужденную разговорную, литературную речь и отсутствуют в народной (диалектной) речи:

всеми фибрами души

без зазрения совести

великое переселение народов

танцевать от печки

хватать с неба звезды

маг и волшебник

на точке замерзания

§ 84. 4) Комически-архаическая идиоматика по большей части представляет переосмысленные и иронически сниженные выражения религиозных текстов. Лежащие в их основе образы теперь, разумеется, забыты:

благую часть избрать — уклониться от чего-нибудь, выбрать легкое и приятное

им же имя легион — несметное количество

притча во языцех — предмет общих пересудов

темна вода во облацех — полная темнота, непонятность

козел отпущения — лицо, на которое взваливается вина многих

избиение младенцев — расправа над беспомощными

вавилонское столпотворение — исключительный беспорядок, неразбериха

во время оно — давным-давно

иерихонская труба — неприятно громкий голос

§ 85. 5) Идиоматика и фразеология книжной речи включают ряд привычных оборотов, используемых обычно при изложении научных и литературных тем в качестве готовых формул, причем лежащая в их основе образность является стертой. Сюда относятся:

проходить красной нитью

поставить точки над "и"

привести к общему знаменателю

подготовить почву

лежать вне рамок

удельный вес

ведущая роль

животрепещущий вопрос

заколдованный круг

в первую голову

§ 86. 6) Характер литературности носят крылатые слова, связанные с теми или иными литературными произведениями и историческими событиями; почерпнутые по большей части из литературных произведений, они предполагают знакомство с литературой и историей. Таковы:

гордиев узел — неразрешимая задача

дамоклов меч — постоянная смертельная угроза

ахиллесова пята — уязвимое место

сизифов труд — тяжелый бессмысленный труд

гомерический смех — веселый, грубоватый хохот

аттическая соль — тонкое, изящное остроумие

лукулловский обед — роскошный обед

между Сциллой и Харибдой — между двумя страшными опасностями

рог изобилия — источник изобилия

§ 87. 7) Острым политическим содержанием насыщена употребляемая в советской публицистике фразеология (краткие и меткие образы и оценки).

Примеры:

генеральная линия партии

развернутое наступление социализма

зримые черты коммунизма

головокружение от успехов

дымовая завеса

гнилой либерализм

§ 88. 8) Риторическая фразеология, носящая характер торжественности и приподнятости с налетом архаичности:

властитель дум

краеугольный камень

выпить горькую чашу

лебединая песня

сжечь свои корабли

с открытым забралом

творимая легенда

§ 89. 9) Литературные реминисценции представляют яркие образные выражения из литературных произведений, причем употребляющие их отчетливо сознают, из какого произведения взята цитата и какое значение она имеет в этом произведении, благодаря чему используемое выражение вызывает в памяти сложный художественный образ и служит понятным намеком на этот образ. Например, словосочетание человек в футляре сразу вызывает представление о персонаже чеховского рассказа под этим заглавием со всеми его характерными чертами. Если говорящий или слушатель теряет представление о связи цитаты с произведением и художественным образом, то вместо литературной реминисценции получается крылатое выражение, не дополняемое контекстом произведения. Наиболее обычным источником литературных реминисценций служат общеизвестные произведения классической литературы:

не мудрствуя лукаво

очутиться у разбитого корыта

как не порадеть родному человечку

ври, да знай же меру

рожденный ползать летать не может

уж сколько раз твердили миру

а ларчик просто открывался

слона-то я и не приметил

Вот несколько примеров введения литературных цитат в авторскую речь из писем А. П. Чехова:

Что со мной подеялосъ, не ведаю. Вероятно, вещуньина с похвал вскружилась голова.

Зеленые деревья Садовой напоминают мне Бабкино, в котором я отшельником провел три года незаметных...

Скажите Я. А. Корнееву, что ему кланялся некий Похлебин — субъект с бакенами и с головой редькой хвостом вверх.

Псевдоним А. Чехонте, вероятно, и странен и изыскан. Но придуман он еще на заре туманной юности, я привык к нему, а потому и не замечаю его странности...

———————

В заключение обзора идиоматики следует отметить, что идиомы особенно широко используются во всех видах экспрессивной речи — в художественных произведениях, в публицистике и в бытовой речи. Наоборот, они очень редки в строго деловой речи, в ней отсутствуют идиомы, имеющие характер живописности, и находит место лишь фразеология книжной речи, представляющая ходовые обороты, потерявшие образность.

О РЕЧЕВЫХ ШТАМПАХ

§ 90. С использованием фразеологии связан ряд стилистических недочетов; к ним относятся злоупотребления трафаретами речи.

Трафаретами называются часто повторяемые выражения, которые не создаются говорящим, а используются в готовом виде. Нередко они возникают из образных выражений, ставших фразеологическими единствами, причем благодаря привычности они уже не создают образов, а только служат для обозначения известного значения. Когда мы говорим: Сочувствие страданиям угнетенных проходит красной нитью через произведения Некрасова, то выражение проходит красной нитью обозначает только занимает большое место, а самый образ красной нити на белом полотне стерт и обычно не возникает у слушателей. Традиционный, закрепленный характер этого выражения обнаруживается в том, что составляющие его слова не допускают замены: так, вместо красной нельзя сказать розовой, синей, голубой и т. д. Все же, несмотря на потерю образности, такие выражения в отдельных случаях допустимы и удобны как ходовые, привычные обороты для передачи известного значения, только не следует употреблять их в большом количестве, а также надо избегать тех из них, которые носят характер вычурности.

§ 91. Совершенно недопустимым является употребление ряда трафаретных выражений, когда в них фигурируют противоречивые образы, сочетание которых вопреки намерениям автора может производить комический эффект или создавать бессмыслицу. Это происходит вследствие того, что автор не учитывает заключенной в них образности, а читатель может уловить эту образность, хотя она стерта, и заметить противоречия между объединенными в одно целое несоединимыми деталями.

Такие промахи встречаются и в устной речи, и в печати. Вот несколько примеров сочетания противоречивых образов.

В выражении Беспечность директора привела предприятие к безвыходному краху имеется сочетание таких противоречивых элементов: безвыходным может быть тупик, который создает препятствие, но не вызывает разрушения, а крах обозначает именно разрушение, гибель, поэтому он не может характеризоваться безвыходностью; обычное определение полный крах подчеркивает степень и объем разрушения.

Комично прозвучала фраза одного из выступавших на собрании, который, говоря о желательности обсуждения имеющихся затруднений, выяснения "больных мест", выразился так: Мы будем делиться своими больными местами, т. е. фраза выражала предложение передавать друг другу свои болезни, недостатки.

В одной из статей о прибалтийских сланцах была такая фраза: Каждая иностранная фирма стремилась урвать более лакомый кусочек от эстонского сланцевого пирога. Конечно, здесь идет речь о прибыльности сланцевых предприятий, но "сланцевый пирог" трудно представить лакомым.

В "Севастопольской страде" Сергеева-Ценского есть фраза: Но от чего бы ни погибла армия, она прежде всего требовала замены ее другою, более боеспособной, — в этом таилась та крепкая стена, которую не смогли прошибить опытные парламентские болтуны своими речами. Здесь прежде всего неудачно сочетание таилась крепкая стена; стена не является таким препятствием, которое скрыто, незаметно, наоборот, образ стены служит для обозначения очевидной непреодолимой преграды; обычно "таится" опасность. Затем ходовым оборотом является пробивать стену лбом, а речами вообще нельзя пробить какого-либо, даже незначительного, препятствия.

§ 92. Речевые штампы теряют образность вследствие их привычности, вследствие того, что словесное выражение остается застывшим, примелькавшимся, в него перестают вдумываться; поэтому внесение тех или иных изменений в такое ходовое выражение освобождает его от трафаретности и делает его более свежим и выразительным. Такому обновлению трафаретов способствует, например, введение дополнительных деталей. Так, почти потеряло образность привычное сравнение силен, как лев, которое уже не вызывает представления о льве, но это сравнение становится гораздо ярче в таком виде: Он был силен и рыж, как лев.

Трафаретны и бледны такие выражения, как: Нить порвалась; Ветер воет, как собака. У Горького имеются такие выразительные варианты этих оборотов: Нить, скреплявшая меня с ними, как-то сразу перегнила и порвалась ("В людях"); Порывисто, как огромная издыхающая собака, воет ветер.

§ 93. Близко к такому обновлению трафаретов стоит переработка фразеологических оборотов, создание на их основе ряда образов, которые в затемненном виде заключены в этих оборотах. Нередко это делается в целях комизма.

Так, Чехов в одном из своих писем Киселевой шутит, используя выражение положить зубы на полку: Если я умру раньше Вас, то шкаф благоволите выдать моим прямым наследникам, которые на его полки положат свои зубы.

В другом письме к ней же он комически восстанавливает буквальное значение фразеологического оборота зарубить на носу, дополняя его рядом конкретных подробностей: Сим довожу до Вашего сведения, что моя пьеса пойдет в четверг 19 ноября, каковое число прошу зарубить на носу Лилиши с тем, чтобы Лилиша показывала Вам свой нос ежеминутно.

Брату, Александру Павловичу Чехову, он пишет: Никто не просил тебя выбрасываться за борт парохода. Зная, как плохо ты плаваешь, мог ли я, не свихнувшись с разума, дать тебе этот пагубный совет?

Комическое переосмысление названия четырехтрубный крейсер на основе сближения его с идиомой вылететь в трубу приводится в "Записных книжках" Чехова: Зовут антрепренера четырехтрубным крейсером, потому что он уже четыре раза в трубу вылетал.

Такие же приемы используют Горький и Маяковский:

Я, вообще, не боязлив, но "величие" пугает меня. Старый воробей, я хорошо знаю вкус мякины и к тому же немало видел и вижу людей, склонных величаться (Горький, О возвеличенных и "начинающих").

Рассказец, конечно, детский, наивный. Но наивность мой горб, его, несомненно, исправит могила, люди же не исправят, даже те двуногие верблюды, которые особенно усердно стараются исправить чужие горбы (Горький).

А теперь буржуазия! Что делает она? Она — из мухи делает слона и после продает слоновую кость (Маяковский.)

Такая переработка фразеологических оборотов показывает, что идиомы и фразеологические единства используются не только как цельные, неразложимые сочетания, но и обогащают речь, способствуя созданию говорящими, в полной мере владеющими русским языком, живописных образов, изобилующих ассоциациями и намеками, на основе заключенной в идиоматике образности, обычно скрытой и затемненной. Такие своеобразные обороты, развертываемые в русле фразеологии русского языка, сообщают речи самобытный характер. Их перевод на другие языки создает такие же трудности, как и перевод идиоматики.