Схема связности газетного текста

(по Л.М. Майдановой)

Связность газетного текста

Средства межфразовой

Связи Номинационная цепочка

1. Средства межфразовой связи 1. Структура номинационной це-

смыслового типа: почки:

а) средства связи межпонятий- а) базовое наименование;

ного подтипа; б) функциональные варианты.

Б) средства связи межпропози-

ционного подтипа.

2. Средства связи структурного 2. Компоновка номинационной

типа: цепочки в тексте:

а)неполные предложения; а) интродуктивные (первичные):

б)синтаксический параллелизм;

в)вопросно-ответное построе- - базовая номинация, не ос-

ние текста. ложненная никакими определени-

ями;

- базовая номинация с ней-

тральным определением;

- базовая номинация, сопро-

вождаемая экспрессивным опре-

делением и др.;

б) идентифицирующие (вто-

ричные)

3. Особенности средств межфра- 3. Формирование номина-

зовой связи в газетном тексте: ционной цепочки.

а) информационно-тематические

средства;

б) экспрессивно-воздействующие

средства.

Приложение 8

Л.В. Анпилогова

Понятие диалога

(отрывок из книги

«Образовательные возможности общения

в деятельности журналиста)

Для журналиста особенно важным является понимание того, что успех его деятельности во многом обеспечивается не просто контактами с людьми, а способностью добиться в общении «соприкосновения душ» (В.В. Розанов), интеллектуально-чувственного переживания «Я – Ты», единения, взаимодействия, проникновения мира одного человека в мир другого. Именно такой подход способствует возникновению взаимной открытости, эмоциональной включенности, эмпатии, рефлексии, без которых невозможна психологическая совместимость людей, так необходимая для эффективного общения.

При этом журналисту следует всегда помнить о том, что «действие каждого человека на окружающих, «я» на «другого» осуществляется не прямым «воздействием», а скорей самим «ароматом отношений» в значительной мере невербально. Но в центре влияния человека на человека все же стоит их общение в совместной деятельности (М.С. Каган) – общение как взаимодействие (интеракция), как взаимоинформирование (коммуникация), как взаимовосприятие (перцепция), что и дает в совокупности эффект «проникания» в «я» «другого», ценностно-смысловое поле, в коммуникативное ядро личности, в мир чувств и разума (А.А. Бодалев)».

Только такая взаимосвязь людей друг с другом в наибольшей степени способна вызвать состояние взаимопроникновения личностей, которая является интерактивной по своей сути. Эффективной формой такого общения – взаимодействия, по мнению многих исследователей (М.М. Бахтина, В.С. Библера, Г.Г. Гадамера, Э. Фромма и др.), является диалог. Именно диалогическое общение – «наиболее радикальный путь, ведущий к организации продуктивных контактов одного человека с другим».

Начиная с античности, исследователи различали такие формы разговорной речи, как диалог, полилог и монолог.

Еще в 1923 году Л.П. Якубинский в статье «О диалогической речи» доказывал, что язык следует изучать в контексте общения людей, ибо характер речи находится в прямой зависимости от «условий общения», от «формы общения» и от «целей общения». Отсюда, как считал он, и вытекает различие двух основных речевых форм: диалогической и монологической. Опираясь на заключение Л.В. Щербы, что «подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге», Л.П. Якубинский отмечал «естественность диалога» и «искусственность монолога», обосновывая это тем, что «всякое взаимодействие людей есть именно взаимо-действие», которое стремится избежать односторонности, хочет быть двусторонним, «диалогичным» и бежит монолога».

Такая позиция объясняется тем, что на протяжении большей части истории преобладал монолог как насильственный метод воздействия на человека. Господство монолога, по мнению А.С. Ахиезера, характеризуется превосходством прошлых смыслов над новыми, что воплощало стремление обеспечить неизменность исторически сложившегося порядка, того порядка, при котором высшая власть жестоко подавляла любую возможную критику со стороны власть неимущих, рядовой личности.

Такое господство сегодня, в период глубоких изменений, происходящих в России, является неприемлемым. В общении, как и во всех сферах жизни, должны быть демократия и равноправие. Исходя из этой позиции монолог в межличностном общении зачастую сегодня воспринимается как некоторое превосходство позиций, взглядов собственных перед другим мнением. Такой подход не всеми и не всегда воспринимается одинаково. Конечно, в данной ситуации речь не идет о классических примерах монолога (например, монолог Катерины в «Грозе» А. Н. Островского, монолог Гамлета в одноименной трагедии В. Шекспира и др.), произнесение которых было необходимо в свете условий, сопутствующих монологу. Мы говорим о другом, о пути приближения личности к высшим ценностям, к способности формирования бесконечного разнообразия смыслов жизни. А здесь уже невозможно обойтись без диалогалюдей – важного условия поиска новых путей деятельности и жизненных ценностей личности. Именно во взаимном общении возможен такой поиск смыслов.

Также в систему коммуникативного акта входит понятие «полилога». В языкознании полилогпонимается какразговор нескольких участников общенияв отличие от монолога, под которым понимаетсяадресованная речь одного участника общения,например, письмо, записка и т. д. (письменные формы речи), рассказ, история, ответ на экзамене, выступление на телевидении и радио и т.д. (устные). Проблемы полилога исследователи, как правило, проецируют на диалог, определяя его как разговор более чем одного участника общения, в основном, устное межличностное вербальное взаимодействие.

Данное определение диалога является слишком общим и охватывающим лишь внешнюю, видимую, сторону явления. Ибо не каждый разговор может быть назван диалогом в полном смысле этого слова, в глубоком психологическом и философском понимании его.

Главное в диалоге, по нашему мнению, заключается в его сути. Важным при этом являются следующие моменты:

1. В диалоге каждое сообщение (послание) рассчитано на его интерпретацию собеседником и возвращение в таком преломленном, обогащенном, интерпретированном виде для дальнейшей аналогичной обработки другим партнером и т.д. Вот почему М.С. Каган обозначил общение не двумя разнонаправленными стрелками, фиксирующими обычно прямую и обратную связь как различные и самостоятельные процессы, а одной двунаправленной стрелкой, показывающей, что речь идет здесь о едином и нерасчлененном процессе циркуляции информации, а не двухактовом обмене информацией.

Диалог, или диалогическая речь, как специфический вид «разговора» представляет собой последовательную смену «коммуникативных ролей», в ходе которой выявляется смысл речевого сообщения, то есть происходит то явление, которое обозначается как обогащение, развитие информации. Это хорошо видно на рисунке (см. рисунок 1):

Роль говорящего К сообщение Р Роль слушающего

Обратная связь К' Роль говорящего

Роль слушающего Р' (интерпретация смысла)

Роль говорящего К''

Р'' Роль слушающего

Уточнение, добавление

К''' Роль говорящего

Я обратная связь

Роль слушающего Р''' (приращение информации)

Роль говорящего К''''

Р'''' Роль слушающего

Принятие или непринятие приращений

К''''' Роль говорящего

Я обратная связь

И т.д.

Рисунок 1. Схема диалога (по Г.М. Андреевой).

Мера известной согласованности действий коммуникатора и реципиента в ситуации попеременного принятия ими коммуникативных ролей в большей степени зависит от их включенности в общий контекст деятельности. Успешность вербальной коммуникации в случае диалога определяется тем, насколько партнеры обеспечивают тематическую направленность информации, а также её двусторонний характер. При этом важным является постановка каждым участником общения в коммуникативном акте общей речевой задачи, которой подчиняются задачи, ставящиеся участниками общения на каждом новом витке диалога. Решение таких задач в ходе общения и позволяет обеспечить участникам беседы успех диалога, а тем самым и успешное завершение той деятельности, по поводу которой осуществлялся процесс общения.

При этом важным является понимание того, что диалог ведут между собой личности, обладающие определенными намерениями (интенциями), то есть диалог представляет собой «активный, двусторонний характер взаимодействия партнеров» (Г.М. Кучинский). Именно это предопределяет необходимость внимания к собеседнику, согласованность, скоординированность с ним речи. В противном случае будет нарушено важнейшее условие успешности вербальной коммуникации – понимания смысла того, что говорит другой, в конечном счете – понимания, познания другой личности (М.М. Бахтин). Это означает, что посредством речи не просто «движется информация», но участники коммуникации особым способом воздействуют друг на друга, убеждают друг друга, то есть стремятся достичь определенного изменения поведения.

Могут существовать две разные задачи в ориентации партнера по общению. А.А. Леонтьев предлагает обозначить их как личностно-речевая ориентация (ЛРО) и социально-речевая ориентация (СРО), что отражает не столько различие адресатов сообщения, сколько преимущественную тематику, содержание коммуникации. Само же воздействие может быть понято различно: оно может носить характер манипуляции другим человеком, то есть прямого навязывания ему какой-то позиции (что часто сегодня делается в прессе, на телевидении и радио), а может способствовать актуализации партнера, то есть раскрытию в нем и им самим каких-то новых возможностей.

Поэтому общение нельзя приравнять ни к передачесообщений, ни даже к обмену сообщениями (или информацией). Общение – это процесс выработки новой информации для общающихся людей и рождающей их общность. Примером этому служат телевизионные передачи, в которых имеет место поиск новой информации, что, несомненно, способствует сближению людей. Например, такой процесс поиска информации наблюдается в программах В. Познера «Мы», «Человек в маске» (ОРТ), А. Любимова «Здесь и сейчас», «Взгляд» (ОРТ), В. Соловьева и А. Гордона «Процесс» (ОРТ) и др. или в интервью (например, «Параллельные миры Ольги Окуневой, или Поезд не может уйти без тебя» Т. Юлаевой, «Виктор Мережко: «Полеты во сне и наяву» смотрю раз в два месяца как некую инъекцию душевную» В. Бродзкого (см. хрестоматию).

2. Слово рождается в диалоге, как его живая реплика, формируется с чужим словом в предмете. Важным при этом является наличие понимания. М.М. Бахтин ввел понятие «высшей инстанции ответного понимания», «нададресата», который поймет говорящего, во всяком случае, поможет раскрытию авторского замысла. «Всякое конкретное понимание активно: оно приобщает понимаемое своему предметно-экспрессивному кругозору и неразрывно слито с ответом, с мотивированным выражением-согласием. В известном смысле примат принадлежит именно ответу как началу активному: он создает почву для понимания, активную и заинтересованную изготовку для него. Понимание созревает лишь в ответе. Активное понимание…, приобщая понимаемое новому кругозору понимающего, устанавливает ряд сложных взаимоотношений, созвучий и разнозвучий с понимаемым, обогащает его новыми моментами».

Это особенно хорошо заметно в интервью, в ходе которого от понимания говорящими смысла сказанного другим во многом зависит не только содержание интервью, но, главным образом, интерпретация сказанного, его осмысление. Примером такого понимания могут служить интервью Татьяны Юлаевой «Параллельные миры Ольги Окуневой, или Поезд не может уйти без тебя» (см. хрестоматию), Елены Сковрцовой-Ардабацкой «Кто слезам не верит». Если бы это всегда учитывалось журналистами, то, может быть, не имели бы место сообщения по телевидению и радио, статьи в газетах и журналах, появившиеся в последнее время в прессе, цель которых заключается не в объективном отражении событий, а в искажении фактов, имеющих место в действительности. Примером такой нечистоплотности может служить цикл статей А. Жилина «Елагин, «общак» – 1 (2,3,4,5,6), опубликованных в «Южном Урале» с 12 по 23 ноября 1999 года; материал того же автора «Кто хочет отключить сердце города» («Южный Урал» от 5 ноября 1999 года). Смысл этих публикаций состоит не в том, чтобы донести до читателя правдивую информацию, а в том, чтобы опорочить конкурентов в предвыборной гонке за высокий пост губернатора.

Для понимания другого человека важными являются и такие аспекты, как развернутость, полнота и расчлененностьдиалогической речи. А они могут быть различными. Речь может быть сокращена настолько, что разговаривающие могут понимать друг друга буквально «с полуслова». Это определяется тем, насколько они представляют то, о чем идет речь, насколько это ясно из того, что сказано раньше, что происходит сейчас; тем, как много общего между собеседниками, как велико их стремление понять друг друга. Напротив, отсутствие внутреннего контакта между собеседниками, различие в отношении к предмету речи может создавать трудности в понимании истинного смысла речи и требует более полного и развернутого её построения.

Журналисту следует учитывать это, так как зачастую от его высказывания (понятного или непонятного) зависит восприятие информации, её переработка и осмысление. Например, возьмем программу С. Доренко. Почему она смотрится на одном дыхании, понимается и принимается большинством зрителей? Да потому, что ведущий предлагает доступную для понимания информацию, умело подтверждая её документальными кадрами либо конкретными документами, либо информацией, полученной в ходе непосредственного контакта (интервью) со сведущим человеком. При этом следует отметить, что в ходе беседы Сергей Доренко очень умело направляет ход диалога: иногда противореча герою, иногда соглашаясь с ним, а иногда используя метод многозначительного молчания. Все эти приемы часто срабатывают именно в пользу ведущего, хотя многие зрители и понимают, что это всего лишь тактические ходы, используемые исключительно в одном направлении: кто платит, тот и заказывает музыку. Но журналистский талант С. Доренко при этом налицо.

3. Журналисту всегда следует помнить и о том, что для осмысления сущности сказанного важно следующее: говорящий человек всегда заявляет о себе как о личности, и только в этом случае возможно установлениеконтакта в общении с другими людьми. В каждом высказывании говорящий предстает перед журналистом «как человек с определенными этническими, национальными, культурными характеристиками, обнаруживая свои особенности мировосприятия, этические и ценностные ориентиры» (выделено нами – Л. А.).

М.М. Бахтин, обращаясь к сути диалога, отмечал следующее: диалог предполагает

- уникальность каждого партнера и их принципиальное равенство друг другу, различие и оригинальность их точек зрения;

- ориентацию каждого на понимание и на активную интерпретацию его точки зрения партнером;

- ожидание ответа и его предвосхищение в собственном высказывании;

- взаимную дополнительность позиций участников общения, соотнесение которых и является целью диалога.

Многие знатоки диалогического общения (В.Н. Мясищев, К. Роджерс, А.С. Спиваковская, А. Флоренская и др.) считают, что суть диалога заключается в том, что в нем устанавливаются контакты не между будничными и порой эгоистическими Я людей, а между их высшими (духовными) Я. А для такого общения характерны безоценочное принятие друг друга, эмпатия и конгруэнтность или, лучше сказать, психологическая совместимость, положительный эмоциональный тон взаимоотношений людей, предполагающих потребность и возможность взаимораскрытия. В связи с этим уместно вспомнить известную мысль В.Н. Мясищева о том, что для любой области деятельности (в том числе и для общения) совершенно ясна одна закономерность: функциональные возможности человека в любом направлении могут быть определены на уровне активно положительного отношения к задаче (например, коммуникативной задачи в деятельности журналиста). Формирование такого отношения у журналиста и к окружающим, и к самому себе есть его исходная задача по отношению к человеку, с которым он общается.

Такая позиция журналиста будет способствовать созданию у него понятия диалога как столкновения разных умов, разных истин, несходных культурных позиций, составляющих единый ум, единую истину и общую культуру (Л.М. Баткин). Благодаря такому пониманию журналист сможет изображать мир объективно, честно.

4. Суть диалогического общения во многом определяется его структурой, становящейся особенно понятной, если сравнить диалог с музыкой. Такую попытку предпринял М.С. Каган. По его мнению, структура диалога моделируется музыкой, когда она использует не форму обмена монологами-ариями, а форму дуэта, трио, квартета, представляющую собой предельный случайдиалогичности – целостно неделимого взаимодействия составляющих его партий.

Музыкальная модель общения выявляет его возможность быть не только диалогом в буквальном смысле этого слова, то есть собеседованием двоих, но и полилогом, то есть взаимодействием многих партнеров, соучастников единого действа.

Реальному диалогу подходят широкие возможности музыкальной импровизации. Ведь общение людей имеет всегда импровизационный для каждого его участника характер. Импровизация является выражением глубинных качеств субъекта – его свободной активности, способности порождать новую информацию, преодолевая стереотипность репродуктивного поведения; вместе тем импровизация собеседников ограничена программой их беседы, необходимостью достичь общего результата.

В то же время всякое музыкальное исполнение диалогично и в другом отношении – в его прямой направленности на слушателя, для которого оно и осуществляется. Коммуникативное сообщение всегда кому-то адресовано, отчего его монологичность может показаться мнимой. Нужно, однако, иметь в виду, что сообщение имперсонально, ибо оно обращено к любому адресату, а не к какому-то определенному и единственному, поэтому оно и приобретает монологическую форму (например, программа «Время» (ОРТ) или «Вести» (РТР), «День за днем» ( ГТРК «Оренбург») имеют монологичную форму, и это объясняется спецификой передачи; обращение при этом идет не к одному человеку, а ко многим, содержит адресность обобщенную).

Диалог же есть информационный контакт двух лиц, каждый из которых обращается именно к этому партнеру как к своему единственному слушателю и интерпретатору своей исповеди, ориентированной как по содержанию, так и по своей форме именно на этого и только на этого партнера общения. Такая ориентированность, конечно, хорошо заметна в передачах, где диалог является основой передачи (например, программы А Любимова «Здесь и сейчас» (ОРТ), Ю. Гусмана «Тема» (ОРТ), С. Сорокиной «Герой дня» (НТВ), «Страсти по Соловьеву» (ТНТ), А. Макаревича «Абажур» (ОРТ) и др.).

Такой же процесс определенной ориентировки на зрителя мы можем наблюдать не только в непосредственном диалоге, но и в общей направленности каналов (например, канал ОРТ ориентирован на зрителя СНГ, так как его вещание распространяется на все СНГ в целом (поэтому имеют место передачи из стран содружества, делаются совместные проекты (например, программа «Мир»); РТР – на зрителя России, поэтому много внимания уделяется событиям, происходящим в политике, культуре, экономике России; ГТРК «Оренбург» – на зрителя Оренбургской области, многие программы местного телевидения посвящены жителям области, событиям, происходящим у нас и т.д. (например, «Земляки», «Проселки», «Вести Оренбуржья»).

Следует отметить также и такую особенность диалогического общения, как использование монолога внутри диалога. Это можно наблюдать в интервью, в котором на вопрос корреспондента интервьюируемый человек отвечает пространственным монологом (например, отрывок из интервью Т. Юлаевой «Параллельные миры Ольги Окуневой, или Поезд не может уйти без тебя»:

- И что тебе мешает вернуться обратно в свой параллельный мир? Тебе нужны новые впечатления?

- Нет. Они тебя переполняют. Можно просто взглянуть в окно… Мешают обыкновенные житейские дела. Я так же, как и все, завишу от быта. От денег. От состояния здоровья. И даже от настроения в обществе. Одиночество, так необходимое в творчестве, оборачивается своей обратной стороной в обычной жизни. Впервые я это особенно остро ощутила, когда потеряла своего учителя. Станислав Косенков, к которому я ездила из Харькова в Белгород в пору студенчества, чтобы постичь нечто большее, чем просто мастерство, был не просто великолепный график. Он мне был как отец. Я очень дорожила его мнением. И после окончания института долгое время ему ничего не показывала, хотя уже были успехи, были выставки. Раз в год писала. Раз в год звонила. Вот думала, поеду в Белгород и тогда… А его жизнь внезапно оборвалась. Хотя в это мне до сих пор трудно поверить. Это невосполнимая утрата).

Суть диалогического общения помогает нам понять структура диалога, предложенная ещё Сократом.

Диалог, по Сократу, - это беседа, выступающая в виде исследования, диалектического разбора вопроса, включающая в себя следующие этапы, способствующие познанию как себя, так и других:

1. ирония (сомнение в общепринятых истинах);

2. майевтика (стремление помочь своим слушателям обрести новое познание);

3. индукция (перебор и рассмотрение мнений, позволяющих выявить некоторые из них, ведущие к знанию);

4. дефиниция (понятийная фиксация общего, полученного при помощи индукции.).

Все вышеперечисленные этапы диалога Сократа являются и методами сократовской майевтики – искусства диалога, с помощью которого человек и осуществляет процесс познания. Наиболее важными, на наш взгляд, являются следующие:

- метод скептического и иронического отношения к человеческой мудрости. (Благодаря иронии в ходе диалога у людей пробуждаются сомнения: «Я знаю, что я ничего не знаю». Это заставляет человека задуматься. Он как бы приглашается к «внутреннему диалогу» с самим собой, в ходе которого человек с помощью внутренних рассуждений вырабатывает собственную позицию, которая основывается на убедительных аргументах);

- метод умелого сочетания скрытой глубинной дедукции (движения знания от более общего к менее общему, частному) и внешней индукции (переход от единичных фактов к общим положениям).

Современный диалог должен учитывать не только методы Сократа, но и его приемы диалога:

- прием творческого диалога, в ходе которого развитие мысли, более глубокое понимание вопроса выковывается в столкновении взглядов путем разрешения противоречий, выявления общего в различных, даже противоположных подходах и установления определенного согласия разноречивых мнений, возникающих в ходе согласованного и дружеского рассуждения собеседников;

- прием критического осмысления разных точек зрения участников диалога, приводящих к выбору наиболее значимого и правильного;

- прием наставления, вразумления, совета, осуществляемый посредством мягких тонов богатой полемической палитры, помогающих обосновать положительные моменты позиций участников в диалоге…; при этом каждый считает своего собеседника другом, а не «учеником» и дорожит его мнением и согласием.

Использование сегодня на практике, в частности, в системе журналистской деятельности методов и приемов сократовского диалога будет способствовать, на наш взгляд, не только совершенствованию процесса общения-взаимодействия «Я» и «Ты», но и позволит выйти человеку на познание другого и что более ценно на самопознание, как рефлексию на себя, обеспечивающую движение человека (журналиста) к себе лучшему. Это будет способствовать и его саморазвитию, без чего журналист не сможет быть специалистом-профессионалом высокого класса.

5. Наиболее значимым и обобщающим, по нашему мнению, является следующий момент, без которого невозможно понятие сути подлинного диалога, не сводимого лишь к простому разговору между двумя или несколькими лицами, - это поиск единой истины, того нового, что не имело место до диалога.

Уже в сократовском диалоге мнение ни одного из партнеров не считалось абсолютным, единоличным держателем истины, ни один не верховодил в смысловом пространстве. Не было в диалоге Сократа «ни торга, ни обмена вроде «я воздействую на тебя, ты - на меня». Было как бы единое синтаксическое поле (выделено нами – Л. А.): я – подлежащее, ты – сказуемое, и мы непрерывно меняемся местами». В ходе такого обмена разрабатывался не только какой- либо узкодисциплинарный вопрос, но главным образом нащупывалась дорога к истине через совместное понимание предмета – взаимопонимание как высшее благо. «Оба партнера погружаются в смысловую бездну (проблему) и оттуда, с полярных точек, пробиваются навстречу друг другу», при этом происходит концептуальное «кувыркание» позиций партнеров диалога, в ходе которого вырабатывается обоюдная, совокупная целостность, то общее, к чему привел совместный поиск».

У Платона диалог выступает в роли средства для поиска нечтонезыблемого, неделимого, некой идеальной, сверхчувственной сущности, до чего человек добирается через мысленное разрешение фактов. Это нечто – сущность и дает подлинное знание, так необходимое для саморазвития человека. Его диалог внутренне диалогичен. В поиске истины в ходе диалога внутреннее «выплывает» постепенно и остается «плавающим в паузах между репликами» до тех пор, пока общим усилием не станет единым, целым, сущностным, достигнутым «без резко выраженной гегемонии одного голоса» (Г.С. Померанц).

Идею Платона о формировании новой сущности диалога продолжает Пьер Абеляр. В книге «Да и нет» Абеляр строит свой диалог по античному принципу вопросов и ответов, но его диалог становится не «разноречием» (Л.М. Баткин), а вопросами-ответами, направленными на поиск смыслов. Именно в речевом общении – эмоциональном и стихийном – можно «собрать» смыслы того, что полагалось незыблемой истиной. «Пока речь находится в состоянии произнесения, к ней может присоединиться еще нечто такое, что будет способно что-либо изменить в её понимании».

Современная философия во многом продолжает традиции классического диалога предшествующей философии. Например, Г.С. Померанц подходит к диалогу не как к просто разговору двух людей, а разговору, в котором возникает дух Целого. Если Целое не складывается, то речь идет о диалоге глухих. Подлинный диалог– «это разговор с попыткой понять собеседника, это конец односторонней пропагандыи попытка разговора на равных, попытка убеждать и учиться в одно и то же время» (выделено нами – Л. А.). В диалоге каждый должен прислушиваться к мнению другого, а не утверждать свое сложившееся «исповедание истины». Только при таком условии «всплывет» и утвердится «правда Целого».

А. Гжегорчик считает, что для утверждения Целого, поиска смыслов важным является понимание диалогакак интерактивного процесса, в ходе которого происходит взаимообмен ценностями, присущими этосу каждого человека. В этом случае возникает диалог ценностей, благодаря которому осуществляется реализация ценностей в поведении людей. Наблюдается интериоризация диалога. Во внутренних диалогах отдельных людей происходит борьба, в ходе которой побеждают одни ценности, проигрывают другие. При этом А. Гжегорчик отмечает, что проникновение ценностей станет возможным при условии партнерского характера диалога. А это осуществимо тогда, когда:

- интеракция совершается с помощью познавательных сообщений, являющихся какой-то формой аргументации, обнаруживающей цели и методы деятельности обеих сторон;

-существуют условия для интеллектуальной, свободной критики целей и методов, а также для выдвижения изменений программ деятельности.

Такое видение диалога, главной целью которого является поиск нового смысла, создает условия для самоизменения человека от «заданного» образцом до новой субстанции – личности – субъектной и индивидуализированной.

Подводя итог сказанному, можно сделать следующий вывод: диалог– «это не простой обмен репликами и не … «обмен информацией», а сложное явление – «разговор», когда двое (или более) людей производят, на основе собственных знаний, позиций, некий общий «третий смысл», «третью ценность»: не ту, которая раскрывает первый и второй, а совершенно особую, непредсказуемую до диалога смысловую сущность, решительно влияющую на индивидуальную траекторию последующего существования и развития каждого из участников разговора» (Л.Н. Куликова).

Хотя определений диалога достаточно много, мы остановимся на предлагаемом выше определении, так как, по нашему мнению, оно отражает глубинную суть рассматриваемого нами явления.

Приложение 9

Виталий Бродзкий

Виктор Мережко:

«Полеты во сне и наяву» смотрю раз в два месяца как некую инъекцию душевную

Завтра на ТВЦ – фильм Романа Балаяна “Полеты во сне и наяву”. Своими воспоминаниями мы попросили поделиться драматурга и сценариста фильма Виктора МЕРЕЖКО.

- Виктор Иванович, сценарий писался под конкретного человека?

- Сценарий писался под конкретного актера, но не под Янковского. Я не хочу называть это имя. Оно слишком известное. Это один из наших крупных режиссеров, он же – хороший актер. Но так уж случилось: когда Балаян прочитал сценарий, то сказал, что этот актер совсем не подходит. В это время он посмотрел картину Лиозновой “Мы, нижеподписавшиеся…”, и ему очень понравился Янковский. Балаян попросил меня поговорить с ним, и если Олег согласится, то он без проб берет его на роль. Я позвонил Олегу и попросил прочитать сценарий (на мой взгляд, хороший):

- О, нет! Армянин, на студии Довженко, я сниматься не буду.

- Ну, хотя бы возьми, прочитай”.

Он долго упирался. Я привез сценарий на служебный вход в “Ленком”. И он, когда ехал в Таллинн на съемки “Собаки Баскервилей”, прочитал его. Когда вернулся, позвонил мне и сказал, что это гениальный сценарий, что он будет сниматься, как он выразился, хоть на Монголкино.

- А как повел себя отвергнутый артист?

- Тот актер весьма болезненно отреагировал на такую замену. Но потом вроде все образовалось.

- Эта история взята из жизни или выдумана?

- Конечно же, она выдумана, но соткана из реальных вещей. Главный герой во многом повторяет судьбу моего старшего брата, к сожалению, покойного. Проблему лишнего человека в те годы для себя я формулировал как проблему моего старшего брата. Попытка героя уехать к матери на товарняке списана с меня. Так я из Одессы добирался до своей мамы. Свои или чужие факты я подгонял уже под выработанную конструкцию сценария.

- Людмила Марковна Гурченко сразу согласилась сниматься в фильме?

- Мы были с ней в очень хороших отношениях. И ей понравился сценарий. А потом Балаян обаял всех своей армянской нежностью, мудростью, юмором.

- Как вы относитесь к этой картине?

- У меня много фильмов, более четырех десятков. Но этот один из самых приятных, нежных и добрых.

- Значит, желание посмотреть еще раз есть?

- Я буду обязательно его смотреть. Более того, скажу: у меня есть далеко не все мои фильмы на кассетах. Но эта картина есть, и я её раз в два месяца обязательно смотрю как некую инъекцию душевную.

«Комсомольская правда»

25 сентября 1999 года.

Приложение 10

Л.Н. Толстой

Классная комната

Налево от двери были две полочки: одна – наша, детская, другая – Карла Иваныча, собственная. На нашей были всех сортов книги – учебные и неучебные: одни стояли, другие лежали; коллекция книг на полочке Карла Иваныча если не была велика, как на нашей, то была ещё разнообразнее.

На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча.

На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна – изрезанная, наша; другая – новенькая,собственная; с другой – чёрная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.

Посредине комнаты стоял стол, покрытый оборванной чёрной клеёнкой, из-под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными ножами. Кругом стола было несколько некрашеных, но от долгого употребления залакированных табуретов.

Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога, за которой стриженная липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетёный частокол; через аллею виден луг, с одной стороны которого гумно, а напротив лес; далеко в лесу видна избушка сторожа. Из окна направо видна часть террасы, на которой сиживали обыкновенно большие до обеда.

Приложение 11

И.С. Тургенев

Роща

Жара заставила нас наконец войти в рощу. Я бросился под высокий куст орешника, над которым молодой, стройный клён красиво раскинул свои лёгкие ветви. Касьян присел на толстый конец срубленной берёзы. Я глядел на него. Листья слабо колебались в вышине, и их жидко-зеленоватые тени тихо скользили взад и вперёд по его тщедушному телу, кое-как закутанному в тёмный армяк, по его маленькому лицу. Он не поднимал головы.

Наскучив его безмолвием, я лёг на спину и начал любоваться мирною игрою перепутанных листьев на далёком светлом небе. Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу и глядеть вверх! Вам кажется, что вы смотрите в бездонное море, что оно широко расстилается под вами, что деревья не поднимаются от земли, но, словно корни огромных растений, спускаются, отвесно падают в те стеклянно-ясные волны; листья на деревьях то сквозят изумрудами, то сгущаются в золотистую, почти чёрную зелень. Где-нибудь, далеко-далеко, оканчивая собою тонкую ветку, неподвижно стоит отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба, и рядом с ним качается другой, напоминая своим движением игру рыбьего плёса, как будто движение то самовольное и не производится ветром. Волшебными подводными островами тихо наплывают и тихо проходят белые круглые облака, и вот вдруг всё это море, этот лучезарный воздух, эти ветки и листья, облитые солнцем, - всё заструится, задрожит беглым блеском, и поднимется свежее, трепещущее лепетание, похожее на бесконечный мелкий плеск внезапно набежавшей зыби.

Вы не двигаетесь – вы глядите, и нельзя выразить словами, как радостно, и тихо, и сладко становится на сердце. Вы глядите – та глубокая, чистая лазурь возбуждает на устах ваших улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто вместе с ними медлительной вереницей проходят по душе счастливые воспоминания; и всё вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше и тянет вас самих за собой в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины.

Приложение 12

Василий Песков

Бескрылые летуны

В теплые дни бабьего лета или чуть позже, но при хорошей погоде вы непременно увидите бескрылых маленьких летунов-путешественников. Сидит на сучке паучок, выпускает серебристую гибкую нитку. Чуть потянул ветер – паучок подскочил на суку и полетел на своей паутинке. Далеко улететь может. Но, даже приземлившись на соседнюю пашню, паучок достиг цели – покинул место рожденья, предпринял попытку расширить жизненное пространство своего вида маленьких пауков.

Имея воздушную точку опоры, Природа не могла не освоить стихию окружающей земной шар атмосферы. Самым надежным средством опоры на воздух оказалось крыло. Им Природа снабдила огромный мир птиц, насекомых, им воспользовался для полетов и человек, с помощью плавников-крыльев некоторое время в воздухе держатся даже рыбы. Летописец Магеллан Антонио Пигафетта с восторгом писал об этом зрелище океана: “Я видел летающих рыб! Пока такие рыбы летят, другие мчатся под водой за их тенью. Забавно и ловко так, что приятно смотреть”.

Сейчас известно несколько видов летающих рыб. Крыльями служат им грудные, довольно длинные, плавники. Спасаясь от хищника, рыба развивает в воде предельную скорость и устремляется вверх. Плавники в это время плотно прижаты к телу, но в воздухе рыба их расправляет и, превращаясь в планер, полого взлетает, используя встречный воздух и подъемную силу, существующую у поверхности океана. Ста метров полета вполне довольно, чтобы уйти от потерявшего ориентацию хищника. Но при благоприятных условиях летучие рыбы держатся в воздухе до минуты и могут пролететь четыреста метров. Не бог весть что по сравнению с птицами. Но и за то спасибо Природе – плавники-крылья помогают выживать рыбам.

Легко представить, как шла эволюция плавников. Когда крупный окунь охотится на мальков, они вылетают из воды россыпью. Вот начальная фаза, от которой пошло развитие плавников-крыльев у океанских рыб. Чаще выживали те, кто дольше мог продержаться над поверхностью воды.

Но существуют и бескрылые летуны. Причем самые неожиданные – ящерицы, змеи, лягушки, белки. Древесная тропическая лягушка не может, конечно, подпрыгнуть и, замахав лапками, полететь. Её полет – это возможность не упасть сверху вниз, а, пролетая по косой линии, плавно опуститься в намеченной точке. Достигается это тем, что лягушка в нужный момент обретает форму, дающую способность, опираясь на воздух, планировать. Пальцы её конечностей длинные и соединены перепонкой. Уплощенное тело лягушки и “веера” на конечностях образуют плоскость, которую можно назвать “ковром-самолетом”. Этот округлый планер позволяет лягушке скользить по воздуху сверху вниз.

Похожим образом летают одна из древесных змей и ящерица-дракон. Та и другая втягивают живот и, широко раздвигая ребра, образуют плоскую ленту или перепончатый планер. При достаточной скорости эти формы дают возможность сносно планировать, что очень важно при нападении или бегстве от хищника.

Мех, расставленные в сторону лапы и хвост дают возможность “не чувствовать себя в воздухе камнем” куницам, лемурам, белкам. У некоторых белок развилась даже специализация, и они получили названье летающих белок-летяг.

БЕЛКИ-ЛЕТЯГИ живут в разных географических зонах – на севере Восточной Европы, в тропиках и умеренном климате. Но везде эволюция летательных приспособлений шла одним и тем же путем. Вот тут мы видим почти подлинный “ковер-самолет”. Между задними и передними конечностями у белки в нужный момент натягиваются тонкие меховые перепонки, и белка, резко оттолкнувшись от дерева, может не просто планировать по прямой линии на значительные расстояния, но, изменяя наклоны “ковра” и пользуясь хвостом, как рулем, может делать в воздухе повороты, зигзаги, может даже взмыть вверх и опуститься на соседнее дерево.

Проследить полет белки-летяги и тем более сделать снимок этого занятного существа – большая удача. Перед нами одна из них (публикация американского журнала). Рассмотрим внимательно снимок. Лучше и невозможно представить этого летуна с индейским названьем ассапан. Обратите внимание на глаза – они огромные, что свидетельствует: животное это ночное. На лапах тонкие цепкие коготки, чтобы вцепиться в ствол дерева во время посадки, настороженны тонкие уши. Размеры этого чуда невелики – чайное блюдце с хвостом. Снимок сделан в самый удачный момент – в момент взлета: белка оттолкнулась от сучка уже в воздухе. Если старт был с высокого дерева, пролетит она метров до сорока. Немало, если учесть, что при этом малютка-летяга может поворачиваться даже под прямыми углами и в нужный момент взмывать, чтобы сесть на ствол дерева головой вверх.

Описанье удивительного полета находим в превосходных очерках Салли Кэрригер “Дикое наследство природы” (книга дважды у нас издавалась). “Забравшись на высокий сук, белка плотно соединяет лапки, вытягивает вперед свой небольшой острый нос и нацеливается глазами на отдаленную точку полета. Затем она начинает в нарастающем темпе раскачиваться взад и вперед, как бы набираясь сил, а может быть, и решительности, и вдруг прыгает в воздух. В тот же миг её лапы оказываются широко растопыренными, “парашют” раскрывается, и белка начинает планирующий полет”. Толчок на старте должен быть сильным, чтобы скорость достигала восьми метров в секунду. Только при этой скорости возможны маневры в воздухе. “Движения животного граничат с искусством!” – восхищается Салли Кэрригер.

Добавим к её описанию летяги способности белки не только грызть грибы и орехи. От обычных не летающих белок ассапана отличают и вкусы в еде – белка любит еще мясо и умеет его добывать. Большая подвижность позволяет летяге преследовать птиц, нападать также на всех, кого в состоянии одолеть.

Полеты летяги – в самом деле искусство. В нем многое белки наследуют от родителей. Но летуны молодые на первых порах неуклюжи, полеты они проводят на небольшой высоте и часто падают наземь. Совершенство в управлении телом достигается в тренировке, и к осени молодые летяги уже могут состязаться друг с другом и даже с мастерами высшего пилотажа. Когда уже после первых полетов опавшие листья в дубовых рощах создают ощущенье простора, когда луна на небе похожа на посеребренную инем тыкву, летяги собираются на свои осенние игры. “Их может быть сотня и даже две. Ничто не мешает в редком высокоствольном лесу заниматься им акробатикой. В призрачном лунном свете белки похожи на кружение крупных листьев, хотя ни малейшего ветерка в ночных дубняках нет”.

Осенние игры ассапанов занимали воображение индийцев. Они знали места ночных хороводов и тихо, безмолвно, с восхищением наблюдали “лунные пляски” белок. И европейцы, впервые увидевшие летяг, были покорены полуночными летунами. “Их игры – воплощение радости жизни!”.

ВСЕ, ЧТО способно летать, всегда вызывало и вызывает восхищение человека. Понаблюдайте тяжелый с гуденьем полет шмеля, или легкую пляску стрекоз над водой, или мгновенный резкий взлет мухи, порханье бабочек – все это чудо жизни. А птицы! Вот грубоватый ныряющий полет дятла, вот, “мерцая”, летит на ночлег в ельнике стайка сорок. А стройный полет журавлей, черные в синем небе стрелы стрижей, акробатика ласточек, позволяющее попадать в маленькое отверстие крыши! Орел, застывший на крыльях высоко в поднебесье, глухарь, с треском взлетающий с елки… Это мир летунов с крыльями. Но, как видим, и бескрылые кое-чего добиваются, оказавшись хотя бы невысоко над землей.

«Комсомольская правда»

21 февраля 1997 года.

Приложение 13

Татьяна Юлаева