Ii логическое чтение сложных периодов

Сравним короткую фразу и сложный период, в построении которых есть перечислительная интонация:

1) Ему чудилось, что уже появляется из далекого-далекого поворота весенний Хвалынск, в цветущих холмах и горках, сия­ющий, тихий, счастливый.

К. Федин

2) Начиная с 26 августа и по 2-е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет
жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые, и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.

Л. Толстой

В первой фразе перечисляются качества весеннего Хвалынска, во второй — осенней погоды. Естественно, что передать со­держание, выраженное несложным словосочетанием и отдель­ными словами, несущими логические ударения, значительно легче, чем перечислить качества, каждое из которых выражено целым предложением со своими логическими паузами и ударе­ниями, своей логической мелодией.

Во второй фразе перечислительная интонация у нетрениро­ванного человека может в любую минуту нарушиться, перечис­ление оборвется и тогда слова — жар низкого солнца, яркий блеск осеннего воздуха, его запах, ощущение бодрости и све­жести, красота темных теплых ночей с золотом падающих звезд — все это прозвучит не как целое видение осени, а как разрозненные сообщения о горячем солнце, ярком блеске, и т. д. А ведь Л. Н. Толстой запечатлел в этом описании веру в нерушимую силу и крепость Родины, способность противостоять любым нашествиям врагов. Не случайно он начинает описание не просто сообщением календарной даты («начиная с 26 августа и по 2 сентября…»), но раскрывает события этого времени и даёт психологическую характеристику, называя эти дни «тревожной» и «памятной неделей» для русских людей.

Таким образом, умение донести смысл, содержание произве­дения до слушателя находится в строгой зависимости от технического умения передать ту или иную интонацию, диктуемую композицией (построением) фразы. Усваивая общие закономер­ности произнесения длинных фраз, актер должен научиться сво­бодно пользоваться ими, в каждом конкретном случае обогащая их тем внутренним смыслом, который подсказывается действен­ными намерениями актера, его отношением к рассказываемому.

Логическая интонация сложных периодов.

I. Перечисление.

Синтаксическое построение фраз с перечислением непремен­но включает в себя большую или меньшую цепь следующих друг за другом явлений, фактов, событий, понятий или доказа­тельств, должных наиболее полно определить, нарисовать, рас­крыть, доказать какую-нибудь одну картину, одно обстоятель­ство или одно положение в развивающейся мысли. Слагаемые в цепи перечисления мы будем называть звеньями перечисле­ния. Каждое звено может состоять из:

а) Одного слова:

Но весь домик был наполнен тревожными скрипами, вздо­хами, шорохами.

Б. Горбатов

б) Из сочетаний слов:

Владимир Николаевич в каждом письме умолял ее предаться ему, венчаться тайно, скрываться несколько времени, броситься потом к ногам родителей.

А. Пушкин

в) Из целых предложений:

Какие поистине исторические дела надлежит осуществить нам для победы коммунизма! На необъятных просторах отчизны поднимутся ввысь леса новостроек, вырастут гиганты индуст­рии, взлетят во вселенную корабли с покорителями космоса, по­радуют небывалыми урожаями труженики полей.

«Правда», 1961, 3 марта

Каждое звено в структуре фраз с перечислением отделяется, как мы видим, запятой. В зависимости от смысловой и экспрес­сивной наполненности звеньев перечисление интонационно может принимать различные оттенки, но все они в основном вмещаются в две схемы: ограниченного и неограниченного пере­числения.

А. О г р а н и ч е н н о е п е р е ч и с л е н и е.

Вся цепь звеньев в этом перечислении как бы на виду во всей её конкретности. Исключение хотя бы одного приведет к искажению картины целого. Конец перечисления как бы предусматривается уже в начале его. Поэтому наряду с характерным для пе­речисления ходом голоса снизу вверх на каждом последнем сло­ве звена в звучании будет большая конкретность и более рельефное по сравнению с предыдущими повышение предпоследнего звена, которое явится как бы сигналом приближающегося в перечислении конца. Голос после этого по­вышения будет снижаться на последнее из перечисляемых звеньев. Это падение голоса с предпоследнего звена и создает интонацию ограниченности.

Поясним это на простом примере из произведения С. Маршака «Багаж»: „

Дама сдавала в багаж

Диван,

Чемодан,

Саквояж,

Корзину,

Картину,

Картонку

И маленькую собачонку.

Цепь перечисления состоит здесь из предметов, входящих в багаж. Каждый из них для дамы — конкретная ценность, про­нумерованная в общем количестве предметов. Поэтому перечис­ление будет, следуя интонации ограниченного перечисления, кон­кретно приближаться к своему завершению. Голос на слове «картонку» предупреждающе поднимется вверх, и мы поймем, что будет назван еще только один, последний предмет: «и ма­ленькую собачонку» (см. схему 1).

Звуковая схема ограниченного перечисления.

(Направление стрелок показывает движение голоса по высоте).

Схема 1

Б. Н е о г р а н и ч е н н о е п е р е ч и с л е н и е.

В этом перечислении каждое последующее звено возникает экспромтно для говорящего. Количество звеньев не предугадано заранее, а как бы фиксируется тут же в их возникновении. По­этому последнее слово каждого звена произносится с более ярким повышением голоса на ударной гласной, и все перечисление идет без перспективного видения конца цепи. Это не значит, что последнее звено всегда звучит в интонации незаконченности мы­сли. Но поскольку в этом перечислении важна не конкрет­ность наименования и точность количества звеньев, а скорее общая характеристика чего-либо, подтверждаемая перечисляющимися звеньями, то звенья эти по усмотрению говорящего могут продолжаться или заканчиваться, могут быть названы в любом порядке. Так, фраза, которую мы рассматривали как пример ограниченного перечисления, может прозвучать и с интонацией неограниченности, если перечисления будут служить общей характеристике багажа, в котором было и то, и то, и то, и то, и даже «маленькая собачонка». Это послед­нее звено названо не как видимый заранее конец, а как предмет, на котором говорящий захотел остановиться, считая достаточным сказанное для представления о багаже.

Поэтому такого повышения предпоследнего звена, предупре­ждающего о конце, как это было в ограниченном перечислении, здесь не будет. Подтвердим это еще одним примером:

Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешест­венник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смот­ритель.

Здесь также прозвучит интонация неограниченности, потому что для характеристики досады, накопленной во время скучной езды, можно было бы назвать и еще ряд моментов или впечатле­ний путника. Говорящий останавливается на сказанном не по­тому, что эти впечатления строго ограничены, а потому, что счи­тает названное достаточным, чтобы охарактеризовать данное явление.

(СХЕМА 2, 3 в учебнике на стр. 190 – не отпечатались: «Звуковые схемы неограниченного перечисления»

А) незаконченного …………………….. и маленькую собачонку (интонация перечисления вверх);

Б) законченного …………………………… и маленькую собачонку (интонация перечисления вниз).

В законченном неограниченном перечислении будет неболь­шой голосовой перерыв, и только после него голос, повиснув на незаконченной интонации, начнет спускаться к точке со словами последнего звена. Конец здесь не был заранее предусмотрен, а определился как бы ходом обстоятельств.

Противопоставление.

Для синтаксического построения фраз с противопоставле­нием характерно наличие во фразе двух контрастно различных, оттеняющих друг друга предметов, их качеств; поступков людей, их переживаний, событий, суждений, отвлеченных понятий, на­пример:

Не сырой дуб к земле клонится, не бумажные листочки рас­стилаются: расстилается сын перед батюшкой.

Из былины.

Мы диалектику учили не по Гегелю. Бряцанием боев она врывалась в стих.

В. Маяковский.

Вздор! Ты глупа, а он умен, хорош, образован.

Н. Островский.

Он в освещенном вагоне, на бархатном кресле сидит, шутит, пьет,— а я вот здесь в грязи, в темноте, под дождем и ветром — стою и плачу.

Л. Толстой.