Глава 1. обретение права на жизнь

Предисловие

Перед вами учебное пособие, в котором представлена история зарождения и развития системы специального образования в Рос­сии до 1917 года. Оно дополняет уже опубликованную книгу авто­ра — «Специальное образование в меняющемся мире. Европа» и предваряет следующую, которая будет посвящена развитию оте­чественного специального образования в советский и постсовет­ский период.

Становление системы специального образования рассматрива­ется автором в контексте изменения в российском обществе само­го отношения к инвалидам как результат обретения ими права на образование и сопоставляется с соответствующими общеевропей­скими процессами. Это сопоставление не только хронологическое, позволяющее оценить количественные показатели: сравнить отече­ственные и европейские достижения в развитии институтов при­зрения инвалидов, образования и воспитания детей с проблемами в развитии и еще раз задуматься: отстаем ли мы, опережаем или бесконечно догоняем западный мир? Здесь выявляется и рассматривается, как нам кажется, самое интересное и важное для специа­листа — качественные особенности этих процессов. Это становится возможным благодаря использованию созданной автором и уже широко известной специалистам шкалы периодизации, выявляю­щей общую логику смены отношения к инвалидам, взгляда на его судьбу в разных культурных сообществах. Особенности, как пока­зывает автор, могут быть выявлены именно при сопоставлении то­го, как разные страны проходят сходные этапы развития этого процесса.

Такой подход плодотворен, потому что нацелен на осознание характера движущих сил зарождения и становления именно на­шей системы специального образования. А осмысление того, как в России «особые дети» обретают право на призрение и заботу окружающих; на обучение, охватывающее в идеале всех нуждающихся в нем, помогает нам разглядеть и специфику современных процессов утверждения в нашей стране права «особого ребенка» иметь равные возможности со всеми другими детьми и быть вклю­ченным в общую с ними жизнь, то есть осмысление прошедшего в этой книге, конечно же, направленно на понимание происходя­щего сейчас и при всей любви к истории автор настраивает нас на предвосхищение будущего.

В этой книге путь развития специального образования в России прослеживается до времен прочного укоренения в обществе мнения в том, что «особые» дети нуждаются в образовании и общество обя­зано его обеспечить. Автор показывает, что соответствующий этап строительства системы специального образования вполне мог быть успешно завершен Россией уже в первой четверти XX в., если бы не революции, не Первая мировая война, не крах Российской империи. Но в чем же тогда наши особенности, да и есть ли они вообще, ведь в этой книге приводятся данные, свидетельствующие, что хотя начинаем мы поздно и долго «раскачиваемся», но в начале XX в. в специальном образовании уже вполне соответствуем уровню «развитых» стран. Автор показывает, однако, что движущие силы и ха­рактер изменения общего отношения к инвалидам в России были иными, отличными от европейских и именно это во многом опреде­лило особенности становления нашей системы специального обра­зования.

Различия эти выявляются уже в самом начале — в период завое­вания в общественном мнении места убеждению в законности самого права на жизнь человека немощного, нуждающегося в помощи дру­гих людей. Автор показывает, что для Руси, России это был путь не прямой и не близкий, хотя уже первые примеры милосердия власти­телей, энергичное начало церковного благотворения, сама укрепленность в народе традиции нищелюбия и утешения обездоленных, ка­залось бы, твердо обещали нам быстрые плоды. Мы знаем, что в нашей исторической и народной памяти даже государственные дея­тели характеризуются через их отношение к больным и «убогим» людям. Тем не менее, почему-то первые государственные указы о со­здании светских учреждений призрения инвалидов появляются у нас лишь при «западнике» Петре I, и не в русле народной традиции ми­лосердия и сострадания, а в разрыв с ней — даже с ее презрением и запретом частной жалостливой милостыни. И к жизни эти указы вызывает не милосердие монарха, а формальные государственные сооб­ражения целесообразности и порядка в общественном устройстве.

Прочитанное в этой книге заставляет нас задуматься о том, что первоначальное наше отставание от Европы в развитии учрежде­ний призрения, видимо, связано напрямую не столько с самими тяготами отечественной истории (европейская история в Средние века тоже достаточно драматична и изобилует войнами, неурожая­ми, эпидемиями), сколько с, возможно, вытекающим из них осо­бым устройством нашей общественной жизни. С отсутствием вы­раженной и непрерывно развивающейся общественной оппозиции государственной власти, прежде всего со стороны Церкви и город­ского самоуправления, той оппозиции, под защитой которой в Ев­ропе рождается самосознание отдельной свободной личности, что в итоге ведет к развитию современного гражданского общества.

Автор показывает, что в строительстве системы призрения ин­валидов Европа, в отличие от нас, с самого начала опирается на разные, часто конкурирующие общественные силы, имеет незави­симые финансовые источники, поэтому правовое положение инва­лида определяется там, в контексте общей борьбы за расширение гражданских свобод и прав. В России же реальным противовесом защищающей от хаоса неограниченной власти, по-видимому, все­гда остается лишь частное человеческое сочувствие и милосердие. Поэтому стремление Петра 1 устроить жизнь «убогих людей» ра­зумно и рационально, отказавшись от традиции непосредственной жалости и участия, хотя формально и знаменовало шаг признания властью ответственности за призрение «убогих», но отдавало их в неограниченную зависимость от неумелого, неповоротливого и мало заинтересованного государства.

Автор показывает, как трудно на рубеже XVIII—XIX вв. Рос­сия входила в период осознания необходимости специального об­разования детей-инвалидов. Формально все было в порядке и практически даже соответствовало хронологии европейских достижений в организации благотворительных учреждений призре­ния (правда, как отмечает автор, лишь в Москве и Петербурге), и даже первые училища для глухих и слепых детей в России появ­ляются в сроки, сопоставимые с европейскими. Но если на Западе положение инвалидов последовательно улучшалось благодаря об­щественным инициативам, то у нас возможность положительных изменений даровалась подданным просвещенными монархами. И эта не завоеванная, а подаренная возможность не вызывала у общества ожидаемого энтузиазма, благородные начинания не подхватывались и не распространялись широко.

И тем важнее будет узнать читателю о том, что произошло в развитии специального образования в следующий период нашей истории, когда либерализация общества, расширение слоя образо­ванных людей во второй половине XIX века, наконец, дает свои плоды и идея социального призрения, специального воспитания и обучения детей-инвалидов начинает обретать все больше сторон­ников. И мы ясно понимаем, почему раньше «не вытанцовыва­лось», хотя сами государи издавали указы и даже создавали образ­цы для подражания.

Автор показывает, что не указы, не образцы, а именно измене­ния в общественном сознании меняют жизнь инвалидов, только тогда деятельная благотворительность становится культурной нормой и в нее вовлекаются все слои общества. Рождается поня­тие попечительства — широкой деятельной заботы о будущем де­тей-инвалидов, включающей воспитание, обучение грамоте и ре­меслу. С гордостью мы читаем о том, что для России тех времен характерен больший, чем на Западе, демократизм организации обу­чения детей-инвалидов — пол, сословная и конфессиональная принадлежность ребенка не имеют значения при приеме его в школу. Происходит расширение круга и объединение специалистов, заня­тых лечением, обучением и воспитанием детей-инвалидов, и ха­рактерно, что именно профессионалы становятся у нас основной движущей силой организации практики обучения, создания сети специальных учебных школ, включающей заведения для глухих, слепых, умственно отсталых и слепоглухонемых детей, налажива­ется профессиональная подготовка специалистов.

Темп изложения, насыщенность фактами, именами к концу книги нарастают, но читайте эти страницы особенно внимательно. Для автора, наверное, прежде всего, важно назвать всех, а нам про­честь о каждом из названных. И о императрице Марии Федоровне, которая после прочтения этой книги запомнится нам уже не как супруга Павла I и мать Александра I, а как деятельный, добрый и умный человек, устроитель и попечитель всех существовавших в то время благотворительных учреждений. Мы запомним исто­рию одаренного глухого художника И. К. Арнольда, который живописцем, следуя нравственному долгу, не стал, а посвятил себя делу обучения глухих детей. Удивимся, что по инициативе кресть­янина Балабанова и при горячей поддержке местного священника в их селе в то время могла быть создана специальная школа (не отрывать же детей надолго от дома). Задумаемся об удивительной судьбе Е. К. Грачевой, «тети Кати», которая первая в России начи­нает обучать глубоко умственно отсталых детей, с благодарностью узнаем, что первая библиотека для слепых людей создается лич­ными усилиями тифлопедагога А. А. Адлер, убежденной, что без книг люди прожить не могут.

Активно цитируя документы, приводя свидетельства современ­ников, автор дает читателю возможность не только почувствовать дух эпохи, но и познакомиться с тем, как формировалось профес­сиональное сообщество, вводит «новичков» в круг лучших профес­сионалов, тех, кто работал, думал, сострадал, брал на себя ответст­венность за «особых» детей, позволяет будущему специалисту понять, чьими руками закладывалась и строилась система специального образования.

В этом пособии собран и представлен огромный фактический материал, поэтому особенно важно, что резюме, заключающие каждую главу, помогают читателю остановиться и подумать — обобщить и осмыслить приведенные в ней сведения, а сформули­рованные автором вопросы и задания позволят студенту не только закрепить и систематизировать знания, но и выработать собствен­ное мнение о прочитанном. Представляется, что в качестве учебно­го пособия эта книга полезна не только студентам, профессиона­лизирующимся в области дефектологии (специальной психологии, олигофренопедагогики, сурдопедагогики, логопедии, тифлопедаго­гики, специальной дошкольной педагогики и психологии) и соци­альной педагогики, но и для подготовки специалистов в более ши­рокой области педагогики и детской психологии.

Доктор психологических наук, профессор О. С. Никольская

Глава 1. ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ЖИЗНЬ.

Введение

Хронологической нижней границей первого периода эволю­ции отношения западноевропейцев к хилым и уродливым детям является VIII в. до н. э. — время рождения легендарных законов Ликурга. На Руси писаные законы появятся в последнее десяти­летие X в., время их принятия и станет в отечественной истории нижней границей первого периода. Как и на Западе, на Руси этот период окажется наиболее продолжительным, он продлится семь столетий и завершится Петровскими реформами (первая чет­верть XVIII в.). Знакомство с традициями и обычаями восточных славян-язычников, с характером их изменения под влиянием пра­вославного христианства, анализ милосердных деяний князей Киевской Руси, последствий монголо-татарского ига, указов мос­ковских царей, реформ Петра I позволят понять, как в нашей стра­не закладывался фундамент светского призрения детей-инвалИдов.

Завершается период прецедентами появления светских благо­творительных заведений для инвалидов. Напомним, на Западе первые светские убежища для слепых открылись в XII—XIII вв., в России первые «гошпитали», странноприимные и «сиропита­тельные» дома появятся в начале XVIII в. по указу Петра I. Нетрудно заметить расхождение временных границ и протяженно­сти первого периода эволюции в западноевропейской и отечест­венной истории. Но только ли в этом дело?

Прежде чем перейти к анализу периода, содержанием которого является обретение детьми с физическими и умственными недо­статками права на жизнь, а также движение государства и обще­ства к осознанию необходимости призрения убогих, напомним хронологию ключевых исторических событий.

Хронологические ориентиры (988—1715)

988 г.Христианство становится официальной религией Киев­ской Руси.