Из воспоминаний вали смирновой

Мы не виделись полтора года, наверное, любовь не терпит разлук. Между нами начались какие-то ссоры, выяснения отношений, все разваливалось. Нам вместе было невмоготу, хотя мы и пытались сохранить свои чувства и держали их за самый хвостик, но все было уже бессмысленно. Расстались мы без скандала, по-человечески, со словами любви. Мы отдали друг другу все что могли, мы уже всем обменялись. Просто, я думаю, у него наступил новый жизненный этап. Я ушла из его дома, где мы прожили почти два года, и вновь поселилась в общежитии, в той же комнатке, которую он с такой любовью оборудовал когда-то. Он часто звонил, иногда заходил, приносил в конверте деньги, как мог, поддерживал меня. Мы были всё время рядом, но как-то однажды я сказала ему, то у меня появился парень: «Да что ты, возвращайся домой»! Но я понимала, что он не хочет этого, тогда у него уже появилась другая девушка – Саша. Как-то через полгода, он пригласил меня к себе домой. Мы пили шампанское, вспоминали и много шутили, но уже не позволяли себе ничего, о близости не было и речи, ну, а если бы мы допустили это, то, наверное, уже больше никогда не расстались.

Когда - нибудь

Когда-нибудь, прелестное создание,

Я стану для тебя воспоминанием.

Там, в памяти твоей глубокой,

Затерянным так далеко-далеко.

И.Сорин

Из воспоминаний Саши Черниковой:

Это произошло поздней осенью 1994 года, когда мне было 17 лет, и я училась на первом курсе дирижерского факультета Гнесинского училища. Я была эдакой отличницей, вся правильная, очень серьёзная, воспитанная на классической музыке и старинных романсах. Хотя мы учились в одном училище, но впервые я встретила Игоря на студенческом капустнике. Он был светлым мальчиком с каре, а рядом стоял темненький с хвостиком. Я почему-то обратила внимание на тёмненького, на Антошку Дерова. Он тогда «звездил», и вся Гнесинка знала, что он, будучи студентом четвёртого курса, поёт партию Иуды в знаменитом мюзикле «Иисус Христос - супер звезда» и работает в театре «Моссовета». Игоря тоже все знали и показывали на него пальцем: «Вот, вот, тот, который пел на Бродвее». А второй раз я встретилась с ним в библиотеке, где подбирала себе ноты, вижу, влетает этот светленький и, заметив меня, начинает обращать на себя внимание, громко разговаривая с библиотекарем, при этом что-то напевая и пританцовывая. Ну, а уже в третий раз мы встретились в день моего экзамена. Помню, я страшно волновалась, до коликов в животе, и чтобы как-то успокоиться и взять себя в руки, спустилась в студенческую столовую выпить чаю, как вдруг опять увидела его. Он был с Мишей Долоко, и они о чём-то спорили. От неожиданности я споткнулась, уронила стул, они как-то быстро его подхватили с какими-то комплиментами и шуточками, поставили на место. Я выпила свой чай и вышла на улицу, села, на лавочку и только стала приходить в себя, как тут с сияющей улыбкой, он вновь возник передо мной и стал что-то быстро говорить, размахивая при этом руками. Мне показалось это издевкой. Я встала и пошла, он ринулся за мной, и мы почему-то одновременно остановились около туалета. Тут-то мы и разговорились. Это было так смешно, что мы не нашли другого места для своего знакомства, как у туалета.

- Ты куришь?

- Нет.

- А какая музыка тебе нравится?

Вопросы, вопросы и короткие ответы. Он как-то сразу стал мне понятен, с ним было просто и душевно говорить, хотя видно бьшо, что он волновался. Курил одну сигарету за другой, тут же гасил, жестикулировал и опять зажигал. Я стояла какая-то обалдевшая, а он говорил: «Ты такая особенная, наверное, тебя на Мерседесах возят». Я так себя никогда не оценивала. Да, у меня хорошая фигура, рост, привлекательная, нестандартная внешность, на меня заглядывались мужчины, но я была домашней девочкой, после девяти - домой. Всю свою сознательную жизнь, я занималась музыкой, всегда с нотной папкой, вся такая правильная, классическая, даже в одежде: костюмчик, шляпка, каблуки, да и будущая профессия дирижер-хоровик предполагала серьёзность, собранность. Меня всегда высоко ценили мои педагоги, я была лучшей на курсе. Но мне всего 17 и я, как и большинство девчонок в этом возрасте, жила в ожидании чего-то. Были бессонные ночи, были слёзы, было томление, я, как «Маугли», не понимала, что со мной происходит. Я всё ждала необыкновенного романа, совсем не замечая, что он уже начался. Как-то мы с Игорем обменялись телефонами, и я первая ему позвонила. Со мной такого никогда не было. Мы говорили два часа. Папа мой весь изнервничался: «Ну, может быть хватит?!». Я впервые говорила два часа, да ещё и с мальчиком. Я положила телефон под подушку, укрылась одеялом, и мы говорили, говорили ...

И это немного тебя выдает…

Эти глаза никогда не лгут,

Эти губы не знают соблазна,

И это немного тебя выдает,

И это немного: СОГЛАСНА.

Эти слова ничего не значат,

Не больше, чем свет помады красной,

И это немного тебя выдает,

И это немного: СОГЛАСНА.

Этот мотив оторвался от нот,

Не дальше, чем крик в подъезде праздном,

И это немного меня выдает,

И это немного: ПРЕКРАСНО.

И. Сорин

Что-то случилось со мной

Мне знакомо твое лицо,

Может, видел его в кино,

Только вспомнить никак не могу,

Это было, наверно, давно.

Что-то случилось,

Что-то случилось со мной.

Уносил обрывки снов

Теплый ветер детских слов,

Ласковых слов,

Птицей в твое окно.

Я бежал, но голос твой

Был газетною листвой,

Ветер унес

Имя твое давно.

Мне знакомо твое лицо,

Ты, наверно, не помнишь меня,

Я однажды бежал за тобой,

И однажды бежал от тебя.

Что-то случилось,

Что-то случилось со мной.

Шум распахнутого дня

Как всегда унес меня,

Кто-то другой

Мимо прошел с тобой.

Это было так давно,

Я разбил твое окно

Нежной своей,

Первой своей мечтой.

Припев: Там, где я - нет тебя,

Там, где ты - нет меня.

Там, где я - там не ты,

Там, где ты - там не я.

И. Сорин

Однажды зимой, Игорь пригласил меня на спектакль. Почему-то во дворец пионеров на ленинских горах. Я пришла туда с мальчиком, причем он привез меня туда на своей машине, угостив при этом в модном тогда «Макдональдсе». Мы вошли с ним в фойе Дворца, и тут вбежал Антон Деров, увидел меня, схватил за руку и сказал: «А, Саня, наконец-то, пошли скорей, Игорь ждёт». Я оборачиваюсь к этому парню и говорю ему в наглую: «Ну, пока, я пошла»! И он, обалдевший, с отвисшей челюстью, остался стоять в коридоре. А мне уже было совсем не до него. В зале меня подхватил Игорь, усадил на первый ряд и умчался. Тут открылись двери и ватага детей, с шумом ворвалась в зал, я только тоща поняла, что Игорь пригласил меня на детский спектакль, а попросту на «Ёлку». Я как-то сжалась в кресле, почти с него сползла, чтобы не загораживать и не мешать смотреть детям. Наконец, открылся занавес, и эта феерия началась. Нона Гришаева - баба Яга, Игорь- Бармалей, группа дебильных пиратов с Антошкой Деровым, Саша Жигалкин - кощей тощий и длинный ... Снегурочка, Дед Мороз - блестящий букет молодых актёров, фонтан энергии и юмора. И я резвилась, смеялась и переживала вместе с детьми. А после спектакля шум в артистической, шампанское по кругу, шутки и смех. Я никогда не общалась с актёрами, всё это для меня было ново, необычно. Я никак не могла понять, как это они могут перевоплощаться и полноценно жить в образе своих героев, не теряя при этом себя.

Всё было интересно и мне стало кружить голову. А потом её снесло и вовсе. С Игорём я ничего не боялась. Как-то он пригласил меня к себе в гости, и я впервые не пришла домой вовремя. Я вся погрузилась в любовь, в него. Я стала свободной - как он, стала думать - как он, одеваться - как он и была принята в его актёрскую среду. А какой кайф было носить его одежду, драные джинсы и широкие майки. Я шокировала своим видом сокурсников и преподавателей. Я научилась летать. Из меня пёрла такая энергетика, такое счастье, такие чувства! Я почти не занималась, но когда садилась за фортепьяно, мои чувства выливались в музыку, и я играла так, как никогда не играла за все годы моей учёбы.

Танцуй

Ты самое хищное в мире животных,

Ты дикая кошка на узкой тропе,

Ты белою мошкой танцуешь в проходе

Открытого настежь купе.

Ты самое лучшее в том, что я видел,

Ты пуля, летящая в сердце ко мне,

Ты чёрная кошка на розовом фоне

В последнем вагонном окне.

Ты гасишь огни, пролетающих станций,

И поезд уносит в сторону счастья.

Танцуя в тоннеле железных дорог,

Танцуй свой немыслимый рок!

И. Сорин

Игорь тоже весь выплёскивался, он не мог себя сдерживать. Мы везде были вместе и находились в каком-то нереальном мире. Он был всегда окружён толпой друзей. Мне это не нравилось, потому что приходилось всё время его с кем-то делить. Мне надо было выступать в роли хозяйки его дома, встречать, угощать, провожать. Всё это мне было не нужно, я часто уходила. Игорь обижался. Иногда я чувствовала себя взрослее его, хотя разница у нас почти в восемь лет. Мне всё казалось, что мы прибываем в каком-то детстве и пора переходить к серьёзным отношениям. Может быть, у меня это было от книг, фильмов или от родителей, но иногда мне хотелось, чтобы всё было по правилам. Но с Игорем это было невозможно, у него всё было поставлено с ног на голову. Он всё время куда-то бежал, хотел успеть сделать все.

Выше-выше

Выше-выше,

Трубы-крыши,

Я смотрю в твоё окно,

Выше-выше,

Кот и мыши,

И луна горит давно.

Я поднимаюсь над землей,

Я поднимаюсь высоко,

И к тебе на крыльях поднимаясь,

Я опускаюсь всё равно.

Выше-выше,

Ты не слышишь,

Как в открытое окно

Залезают кот и мыши

И целуются давно.

Я поднимаюсь над землёй,

Я поднимаюсь высоко,

На подоконник опускаясь,

Хочу спросить тебя одно.

Что скажешь ты, когда метель

Накроет белую постель?

Что скажешь ты, когда весна

Напьётся красного вина?

Подумай, что ты скажешь солнцу,

Моя осеняя луна.

И.Сорин

Четвертый курс был самым плодотворным для Игоря.

Во-первых, в дипломном спектакле он играл главную роль, во-вторых, где-то пел по ночам, зарабатывая деньги, в-третьих, очень сдружился с ребятами из театра «Учёная обезьяна» по воскресеньям с ними уезжал на съёмки телепередачи «Сам себе режиссёр». Как его только на всё хватало, не знаю, фантастика!

Из воспоминаний Эдуарда Радзюкевича, режиссера театра «Учёная обезьяна»:

С Игорьком мы познакомились ещё тогда, когда он учился на втором курсе Гнесинского училища. Он всегда фонтанировал юмором и был полон всяческих идей. Потом Игорь куда-то исчез с нашего поля зрения, почти на два года. А за это время мы успели закончить Щукинское театральное училище, создали свой театр «Учёная обезьяна» и с успехом работали во Дворце Молодёжи. Предложения к нам сыпались со всех сторон. И вот однажды накануне нового 1994 года Лёша Лысенков предложил нам сниматься у него в актёрской рубрике «Доигрались» для передачи «Сам себе режиссёр». Мы уже обдумывали сюжеты, но всё чувствовали, что какой-то яркой красочки нам почему-то не хватает. И тут вдруг всё произошло само собой ... Мы, как в сказке, оказались все в одно и тоже время, в одном и том же месте, на новогодней тусовке во Дворце Молодёжи, где вновь встретились с Игорем. Это было то, что нам нужно, и мы тут же предложили ему вступить в нашу команду. А дальше всё пошло, как по маслу. Игорь стал генератором идей, фонтан забил. Сюжеты сыпались, как из рога изобилия, они были смешны и до гениальности просты. Он сам придумал себе образ эдакого маленького неудачника, в сером берете, в маленьких тёмных очках, в длинном плаще и огромными часами на руке. Его фактура позволяла творить с ним массу курьёзов и уморительных штук. В нашей труппе работал Лёша Хардиков, весил он тогда 100 кг, а Игорь - 50. Лёшу мы звали Порцией, а Игорька - Полпорцией. Часто их ставили работать в пару. Смотреть на них было невозможно без хохота. А вообще работали мы всегда легко и весело.

Игорёк имел привычку опаздывать на съёмку, и мы обычно заезжали за ним домой. Однажды подъехали, сигналим, его нет, ждём, потом опять сигналим - нет. Мы начинаем заводиться, атмосфера в машине накаляется. Вдруг выбегает Игорь, весь взъерошенный, садиться в машину, берётся за голову и с разной интонацией начинает говорить: «Как я её люблю! Ну, как я её люблю! Боже, как же я её люблю!!!». Мы все к нему сочувственно спрашиваем: «Кого, Игорёк, кого?» А он: «Родину!». И всё напряжение снято, смех, едем в хорошем настроении.

Обижаться на него было невозможно.

Говорил он с нами на каком-то своём языке примерно так. Однажды подъезжаем к его дому, ждём, выбегает и говорит: «Ребятушки, я сейчас выскочил к вам из своего домика на съёмочку и забыл сходить в туалетик. Ждите две минуточки, только две минуточки». Ждём, выбегает: «Ребятушки, мне нужно сделать один звоночек, только один, ждите две минуточки». Своими ресницами, опахалами взмахнёт, всех «обаяет» и убежит. Сделает не один, а 15 звонков, через десять минут выйдет. Мы уже все на взводе, а он скажет: «Всё, ребятушки, едем». Едем спокойно, вдруг опять: «Ребятушки, вот здесь остановитесь, вчера сдал плёночку, надо получить, две минуточки». Ждём полчаса, ну, думаем, придет, разорвём - ничего подобного. Прибегает счастливый, оказывается, сдал не одну, а восемь плёнок, принёс кучу фотографий: «Ребятушки, смотрите, как здорово получилось». Всем раздал, всех занял, все смеются, обиды, как не бывало.

Однажды мы снимались осенью за городом, было уже холодно. Мы всегда брали с собой сменную одежду, еду, сигареты и бутылочку водки для согрева или, как мы говорили, для протирки камеры. День был солнечным, красивым, отработали мы быстро и едем домой, уже расслабились, выпили свои 50 граммов, закусили, всем хорошо. Вдруг Игорёк говорит мне: «Эдик, как я счастлив, какое это счастье любить и быть любимым, я себя представляю звездочкой, которая ярко светит, и у неё красивые грани, и мне всё время хочется куда-то лететь, двигаться, двигаться и всего достигнуть». Я тогда подумал: «Игорь, какое ты у нас маленькое солнышко».

Из воспоминаний Саши Жигалкина, актёра театра «Учёная обезьяна»:

Однажды у нас с ним зашёл разговор о радуге. Его волновала игра цвета. Я не знаю, рисовал ли он, но желание рисовать в нём присутствовало всегда. «Знаешь, Саня, ведь для тебя у радуги семь цветов, а у меня тридцать четыре». Я тогда понял, что его палитра ощущений и видения мира, были гораздо шире и утонченней, чем у нас, я много думал об этом.

Для съёмок у нас каждый предоставлял свою квартиру. Дошла очередь и до Игоря. Мы зашли в магазин, стали покупать обычную еду: хлеб, колбасу, сыр и так далее, и вдруг Игорь говорит:

- Ребята, а у вас деньги есть?

- Да, ещё остались.

- Тогда давайте купим баночку анчоусов.

Это бьmо так неожиданно для нас, но мы купили, при этом подумав: «Во, гурман, придумает же такое!».

Дошли с сумками до его дома, Игорь открывает дверь, на пороге стоит девушка. Игорь говорит: «Познакомьтесь, это Саша». Мы видим очаровательное создание. Представьте себе, шесть мужиков, и все обсыпают его девушку комплиментами. Что тут стало происходить с Игорем, передать невозможно. Он всеми силами стал нас отвлекать от Саши: то включит музыку, то что-то начинает показывать. Мы понимаем ситуацию, но всё подливаем и подливаем уксусу. Наконец, Игорь не выдержал и на полном серьёзе говорит нам: «Ребятушки, время позднее, либо снимайте, либо убирайтесь». Он был ревнив, да и было из-за чего. Мы ему по-хорошему позавидовали, что у него живёт такая красавица. Да, по заслугам и честь.

Наступила зима, близился 1995 год, мы работали над детскими «елками». Сами придумывали сценарий, подбирали музыку, костюмы. Детская публика самая сложная её не обманешь, всё должно быть по настоящему.

«Ёлки» проверяли актёра на «вшивость». Игорёк, как никто, прошёл эту проверку. Он был актёром от бога, мастером импровизации. Как партнёр он был идеален, понимал всё с полуслова, всё схватывал на лету, у него был удивительный контакт с детьми. К весне у него началась пора выпуска дипломного спектакля, и он был полностью занят в Гнесинском училище. И мы с ним расстались на некоторое время, но, конечно, перезванивались и не теряли друг друга из Вида.

Прощай, Гнесинка!

Подходил к концу учебный год, дипломный спектакль был готов. За год работы над ним, надо правду сказать, ребятам он порядком поднадоел. Игорь называл его «Требизонская жополистка». Эта кличка так к нему и прилипла. Надо сказать, что сама опера-буфф Жака Оффенбаха восхитительна. Сюжет прост, как детская считалочка: сын герцога Рафаэль, влюбляется в дочь бродячего актёра, и его страшный папенька вдруг легко соглашается на этот брак, поскольку сам когда-то женился на актрисе. И всё. Но какая музыка! Какое соло, дуэты, танцы, юмор ... Игорь с Мишей Долоко в главных ролях, на них без смеха смотреть было невозможно, и отрывались они в спектакле на полную катушку. Для Гнесинки этот спектакль был просто бомбой, на него ходила вся театральная молодежь Москвы. Он шёл раз двадцать при битком набитом зале.

Вот что писала театральный критик Ирина Михайлова в «Театральной газете» от 28 июня 1994 года:

«В очередной раз гнесинцы блеснули. «Требизонская одалиска» оказалось вполне по плечу дипломникам. Им по двадцать, они с восторгом закружились, завертелись пестром карнавале, придуманным для них почти сверстником – режиссером Левиным. В роли молодого герцога Игорь Сорин, вертлявый, как угорь. Он стал центром, пружиной спектакля. Игорь танцует, блестяще поёт, выполняет невероятные трюки. Хохоча и строя уморительные гримасы, может взлететь по гладкой стене почти на три метра, устраивает всяческие проказы с такой радостью, что всё действие вокруг него становиться праздничным. Те, кто постарше, наверное, вспоминают прелестного мхатовского проказника и трюкача А. Комиссарова - «Керубино» в «Фигаро», собутыльника Чарльза в «Школе злословия», Скамейкина из «Цирка», которого чем-то напоминает Игорь Сорин».

Да, Гнесинка гудела. Игоря узнавали, здоровались, показывали пальцем. Классная дама перед каждым спектаклем, обещала своим студентам, что придёт Костя Райкин и, наверняка, кого-то отберёт к себе в труппу. И ребята старались, а Игорь мечтал работать в Сатириконе, но, увы! На спектакль так и не пришла ни одна знаменитость, а жаль, спектакль был удивительно хорошим.

Сдал на пять Игорь и государственный экзамен по классическому вокалу. Это был самый страшный экзамен для студентов Гнесинки, когда на первых рядах сидят не только преподаватели Гнесинки, но и ГИТИСа, консерватории, и дальше в зале - родители и друзья. Полный зал народу, как на болылом концерте. Надо было исполнить шесть произведений. Игорь вышел на сцену во фраке с бабочкой, очень торжественный и уверенный в себе. Зазвучали первые аккорды фортепьяно, и удивительной чистоты голос, разлился по залу. Он пел арию Париса из оперы Оффенбаха «Прекрасная Елена», затем арию Паганини из оперы Легаро «Поганини», Берендея из «Снегурочки», серенаду Смитта из Бизе «Пермская красавица», затем русскую «Не одна во поле дороженька» и, совсем неожиданно для всех, арию Иисуса из рок оперы «Иисус Христос Супер звезда» на английском языке. Рок на классической сцене Гнесинского училища ещё не звучал, Игорёк и здесь нарушил традиции. Его голос доставал до глубины души, многие плакали, в его голосе было столько красок, столько чувств, столько трагедии.

После экзамена профессор Матюшина зав. отделением музыкальной комедии ГИТИСа вызвала Игоря на беседу: «Наконец, я услышала мужчину, который поёт о любви. Молодой человек, Вам надо обязательно идти в классику, у Вас большое будущее, Вы чаруете зрителя». На что Игорь ответил: «Я ещё молод, так что не могу стоять по стойке смирно. Я хочу двигаться, меня пока привлекает эстрада, а романсы я потом спою».

Из воспоминаний Л. К. Овчинниковой, преподавателя вокала Гнесинского училища:

До сих пор не могу простить себя, что не смогла настоять на том, чтобы Игорь учился дальше. Ему была предназначена карьера оперного певца. Он мне говорил: «Я маленького роста, разве я могу петь в опере». А я ему: «Когда ты откроешь свой рот, все забудут о твоём росте. Ты будешь зарабатывать своим голосом. Люди, как на мёд, будут лететь на твой горюющий голос, чтобы ощутить чувство полёта. У тебя будет много почитателей. Твой нежный, заливающийся тембр создаёт ощущение умиротворённости, если у человека есть душа, она раскроется в этот момент, тебе Бог дал талантище. Сейчас так много грубых, «жирных» неприятных голосов, а ты напомнишь всем, что есть на свете что-то более нежное, лирическое, тонкое, а это чувство у тебя бессознательное, ты попробуй, поверни себя, свои мысли, и ты увидишь, насколько ты богат». Он подумал и сказал: «Наверное, это правда».

Глава 5

Иванушки International

Летом 1994 года из Сочи в Москву приехал Андрей. У него заканчивалось заочное обучение в ГИТИСе и начиналась сдача диплома. Остановился он, конечно, у своего московского друга Игоря Сорина. С утра они разбегались каждый по своим делам, так как и у одного и другого была пора государственных экзаменов. Вечерами шумной компанией они собирались на кухне Игоря и вспоминали о своих похождениях по «белому свету», но все эти разговоры сводились к одному: «А что же дальше? Как продолжить свою артистическую карьеру здесь, в России». Каждый делился своими планами. Вот тогда-то Андрей и рассказал Игорю о своём знакомстве в Сочи с известным продюсером Игорем Матвиенко, и о разговорах о создании молодёжной эстрадной группы. Но шло лето, ребята были заняты по уши своими экзаменами, и в голове пока что было только одно: «Скорей, скорей бы всё это закончилось». А закончилось всё это бурно и весело – свадьбой Антона Дёрова с выпускницей Щукинского театрального училища Ноной Гришаевой. Гуляли тогда и гнесинцы и щукинцы вместе, заодно и обмывали свои новенькие долгожданные дипломы актеров драматических театров и актёров музкомедии.

Медовый месяц «молодые» решили провести в Одессе, на родине Ноны, где жили её родители и многочисленные друзья. А в своё свадебное путешествие они взяли Игоря, потому что настолько сдружились, что уже не мыслили провести и дня без юмора и приколов друг друга. Это было самое счастливое лето в их жизни. Была свобода, было море, была дружба, была любовь, был диплом в кармане, была дорога и право выбора. А ещё все они были молоды, красивы и полны радужных надежд. Но отдых, как прекрасный сон, закончился быстро. В августе ребята возвратились в Москву и каждый занялся своим делом.

Нона Гришаева получила распределение в театр им. Вахтангова. Антон Дёров вернулся в театр им. Моссовета. Ну, а Игорь продолжил работу в театре «Учёная обезьяна» и на съёмках телепередачи «Сам себе режиссёр». Но думал он о чём-то цельном и постоянном. Надо было идти пробоваться в музыкальный театр: либо в ТЮЗ, где под руководством А Коневского работал почти весь его бывший курс, вместе с Валей Смирновой, Элочкой, Натальей Баранниковой, Лёшей Косаревым и другими; либо идти в оперную студию, учиться пять лет, и делать карьеру оперного певца; либо продолжить работу с Антошкой Дёровым над созданием своего альбома и пробиваться на эстраду. В общем голова шла кругом от этих дум. Но думы думами, а жизнь шла своим чередом.

В августе 1994 года, ребята почти закончили работу над своим сольником. Проект они назвали «С.Д.» (Сорин, Дёров). Туда вошли почти 10 песен. Их первым продюсером стал Лёва Ярославцев, удивительно яркий, интеллигентный молодой человек, безумно влюблённый в эстраду. У него был свой маленький бизнес, и те небольшие деньги, который он приносил ему, Лёва вкладывал в Антошку и Игоря. В этих двух бесшабашных, но талантливых балбесов с прекрасными голосами, надеясь на то, что в скором времени они станут лучшими на нашей эстраде. Лёва продолжил забытые традиции русских меценатов Мамонтова и Саввы Морозова, которые вкладывали свои деньги в талант, не подчиняя его себе и не превращая его в свою собственность.

Всё свободное время он проводил с ребятами и был для них другом, советчиком и старшим братом. Это он, бог знает какими путями, снял для них студию звукозаписи Льва Лещенко, где мальчишки профессионально с музыкантами из Гнесинки записали «Шум дождя», «Лунный блюз», «Ай белив», «Золотую ворону», «Волшебные очки» и модный тогда рэп «Как бегут года».

Своё первое детище они понесли Ларисе Долиной, но она, прослушав их песню, сразу вынесла свой приговор: «Это актёрская песня, и она сейчас никому неинтересна и не нужна». Тогда ребята обратились на радио, но там ответили: «Это не формат. Ваша музыка попахивает мюзиклом. Это просто саундтрэк к мультфильмам, либо к спектаклю. Ваши песни слишком поэтичны и иллюстративны. Нам бы что-нибудь попроще». Вот как Антон и Игорь получали свой первый «щелчок по носу». Они поняли, что для нашего шоу-бизнеса нужно «Два прихлопа, три притопа, деньги, да ещё чье-то имя. Вот тогда это будет стоить очень дорого». К сожалению, наша эстрада в тот период Перестройки, когда на поверхность жизни выплеснулась серая масса, встала на путь её низкопробных вкусов. Талант и профессионализм отошли на задний план. Сцену заполнили смазливые мордашки, ну а голос стал делом техники.

Осенью 1994 в Москву вновь приехал Андрей и, как обычно, остановился у Игоря. Вот тогда-то он вновь напомнил ему о встрече с Матвиенко и об идее создания эстрадной группы. Конечно, изначальный проект был задуман под Андрея. Хотели создать на эстраде образ рыжего весёлого удачливого парня, который всё может. Но, не обладая ни голосом, ни слухом, Андрей один вытянуть этот проект не мог, нужна была опора. Нужен профессионал, который на первых порах взял бы все на себя.

Вот тогда Андрей и обратился к Игорю, зная, что уж он-то точно сделает то, что надо. Причем Игорю сказали, что это будет не простая эстрадная группа, а это будет шоу со светом, звуком, живой музыкой и театрализацией. Игорь загорелся идеей. «Вот, наконец, пришло то, о чем так мечталось,- думал ОН,- вот, где можно будет проявить себя во всем, да еще и заработать, а потом и свое что-то создать».

Вскоре был объявлен конкурс, и к нашим двум ребятам решено было подобрать хорошенькую девочку, потом ещё одного мальчика и ещё двух девочек. И, наконец, остановились на том, что в труппе должны быть три мальчика. Третьим стал Кирилл. Этот состав и был утверждён 10 ноября, в день рождения Игоря. В тот самый день, когда у него дома собрались все его друзья, и праздновали они этот день рождения без именинника. Но это было в духе Игоря, и на это мало обратили внимания, все ждали сюрприза и веселились.

К 12 ночи явился весь сияющий «сюрприз» И с порога заявил: «Ребята свершилось! Проект утверждён. Создана новая группа. И я в ней. Я ухожу в шоу-бизнес». А в ответ ему - тишина. Все расценили этот шаг Игоря, как предательство высокого искусства, которому учились и хотели служить. «Ребята! Да вы что! Если я стану знаменитым, я вас вытяну!» Но все как-то вдруг заспешили по своим «неотложным делам» и быстро разошлись по домам. У Игоря был шок, он никак не ожидал такой реакции от своих друзей. Тогда он ещё не понимал, в какую упряжку впрягся.

Силы и возможности этой тройки были абсолютно разными. Если бы Игорю предложили сольный проект - это была бы звезда мировой величины, но увы, судьба распорядилась иначе. Ему бы в этой тройке надо было научиться ходить в ногу, а не рвать вперед, но он был другой масти и не умел топтаться на месте. Силы были слишком неравны. Рано или поздно эта тройка все равно бы развалилась. Но кто об этом тогда думал? Игорь пребывал в эйфории. Ему казалось, что перед ним открылись новые горизонты, впереди он видел вершину, которую нужно покорить. Он весь напрягся, готовясь к новому прыжку: впереди его ждала новая жизнь, и он весь отдался ей. Перед уходом на эстраду Игорь советовался со своими друзьями и, в первую очередь, с Людмилой Конкордьевной. Все были против, а любимый педагог просто в ужасе, она как в воду смотрела, сказав ему: «Ты вернешься когда-нибудь со своей эстрады, потому что тебе там нет места».

Начались репетиции, Игорь горел планами и интересными идеями. Андрей стал заниматься постановкой танцев. Они были до смешного просты и походили скорее всего на производственную гимнастику: притоптывания в такт музыки и широкие взмахи руками. Понять и запомнить так называемый рисунок Андрюшиного танца Игорю было не просто, он всё норовил усложнить его, делая вместо одного движения три, и это вызывало недовольство «балетмейстера» (так Игорь в шутку называл Андрея).

Кирилл же всё копировал, не споря. Танцевальные репетиции длились часами, Андрей добивался синхронности, и ребята дергались, как на шарнирах, - всё это выводило Игоря из себя. Но зато во время вокальных занятий он отдыхал. С Андреем и Кириллом пением занимались отдельно - надо было хоть немного развить их голоса. А когда началась работа в студии, Игорю хватало всего несколько часов, чтобы записать свою партию, он, как профессионал, записывался с ходу. Ребятам же требовались недели, так как записывать и обрабатывать приходилось каждую фразу. Что и говорить, силы были не равны. В таких муках прошло где-то месяца три.

Как-то зимой раздался междугородний звонок, Игорь поднял трубку и, улыбаясь, начал говорить по-польски. Звонил Януш Юзефович из Варшавы. Он приглашал его продолжить работу в «Метро». Тогда труппа готовилась к гастролям во Франции, а затем и в Европе. Предложение было очень лестное, но для Игоря это был уже пройденный этап. «Спасибо, Януш, но я буду делать свою карьеру в России. До свидания, я всех вас люблю», - ответил он.

В январе 1995 года Андрей попал в автокатастрофу, у него был двойной перелом костей таза. Почти месяц он пролежал в институте Склифасофского. Игорь сутками пропадал у него, ухаживая за другом, а на реабилитацию взял к себе домой в однокомнатную квартиру, где жил с Сашей. Тогда у меня сразу стало трое взрослых детей, которых надо было обласкать и накормить. Я работала и готовила «котлы» на всех. Наш дом наполнился людьми знакомыми и незнакомыми. Постоянно кто-то приходил и уходил, было шумно и весело. Один раз приехала навестить Андрюшу его мама. Видя, что с Андреем всё в порядке, обращаясь ко мне, она сказала: «Я так рада, что у него всё идёт на поправку, ыы обязательно кормите его супчиками». «Конечно, конечно ... », - отвечала я. Потом за мамой приехала Юля сестра Андрея. Она тогда работала в Сочи медсестрой и думала, что её помощь пригодится брату в Москве. Помню вошла к нам эдакая провинциальная красавица, дородная, в два раза больше нас, в короткой юбке и с кудрями. С ней в квартире Игорька всех стало как-то больше. Эта кавалькада Андрюшиных друзей и друзей Игоря тусовалась у нас почти полгода, а в общем-то, для Игорька это было семь месяцев бездействия и безденежья.

С Андрюшей приходил заниматься вокалом молодой церковный регент, и когда Рыжий начинал распевать гаммы, то из квартиры надо было всем бежать. Однажды этот маэстро в отчаянии забежал к нам, сел на пол, обхватив голову руками, крикнул: «Не пел и петь не будет!». Больше этого регента я не видела. Но Андрей продолжал заниматься самостоятельно, и из квартиры Игорька еще долго доносил ось мучительное освоение гамм: «А ... а ... а ... а ... а». Это мне всегда напоминало кадры из фильма «Веселые ребята», только на пианино не хватало большого блюда с сырыми яйцами.

Однажды Андрей попросил Игоря написать ему песню. И тот не долго думая написал «Подсолнух» _ такие шуточные теплые стихи, и их быстро положили на музыку.

Подсолнух

Подсолнух в синих волнах,

Оранжевый подсолнух,

Подхваченный течением

К экватору плывет.

Пучиною не сломленный,

Хотя слегка поклеванный,

Плывет такой весь солнечный

Такой вот идиот.

Оранжевые рыбы, оранжевые птицы,

Оранжевый подсолнух качался на волнах,

Такой себе вот олух - оранжевый подсолнух,

Оранжевый подсолнух и солнце в небесах.

И птицы из окрестностей,

И рыбы этой местности

Кружатся у подсолнуха

И семечки клюют.

А он такой весь солнечный,

Такой себе подсолнечный,

Плывет таким вот олухом

И песенки поет.

Кувшинки вроде белые,

Кораллы вроде красные,

А этот блин оранжевый

Разлегся на волнах.

Такое изобилие _

Кругом кишат рептилии,

Оранжевый подсолнух

И солнце в небесах.

И птицы из окрестностей,

И рыбы этой местности

Кружатся у подсолнуха

И семечки клюют.

И сразу все меняется,

Все резко изменяется,

Все смотрят, удивляются,

Себя не узнают.

и.Сорuн.

Безделье начинало раздражать Игоря и чтобы хоть немного заработать и занять себя, он обратился к И. Матвиенко за разрешением продолжать съемки с ребятами из «Учёной обезьяны» в телепередаче «Сам себе режиссёр». И в то же время Григорий Гладков пригласил его на запись своего знаменитого «Незнайки». Игорек так задорно исполнил основную песенку Незнайки, что без улыбки слушать ее невозможно.

Игорь тогда был готов на любую работу, лишь бы не сидеть без дела, но по контракту он не имел права откликаться на какие-либо предложения со стороны. И только тогда он стал понимать, что лишился главного - свободы.

К весне 1995 года Андрей наконец-то освободился от костылей, и ребята чаще стали выезжать на репетиции. Записали «Вселенную», затем «Малину» И «Этажи».

Остаток 1995 года и весь 1996 год группа провела в репетициях и в выступлениях на школьных дискотеках и в ночных клубах, практически бесплатно, ничем не выделяясь из множества других попсовых групп.

У нас такой балаганчик, театр на троих. Мы делаем свое маленькое представление. Очень хочется, чтобы в дальнейшем на наших концертах был шикарный звук, свет, потрясающие костюмы, чтобы было шоу, как поет Фредди Меркюри «никогда не кончалось».

Сорин

В этот первый год работы на эстраде Игорёк очень сблизился с Игорем Матвиенко. Они часто встречались, дружили семьями. Это был удивительный альянс двух талантливых людей: учителя и ученика, композитора и исполнителя. Он бы мог принести необыкновенные плоды с выходом на Запад, на международные конкурсы. Безусловно, прекрасным плодом их дружбы явилось создание «Туч».

Наконец, Игорю дали возможность солировать и петь во всю мощь своего голоса (альтино). Под Питером сняли клип, в котором он проявил себя и как актёр, и как певец с невероятным диапазоном голоса. Это была бомба в шоу-бизнесе. После премьеры клипа «Тучи» группа проснулась знаменитой. Голос Игоря, наконец-то, вывел её из той массы бесконечно серых групп, которые впустую топчатся на нашей эстраде. Но об этом почему-то не принято было говорить в «Иванушках». Да, клип принёс Игорю дикую популярность. Его узнавали везде, публика готова была носить его на руках, а он страшно боялся толпы и перед выходом на сцену безумно волновался, просто до колик в животе. Потом вдруг в секунду брал себя в руки, выходил на сцену и овладевал залом. Игорь обладал невероятным магнетизмом и мог сосредоточить всё внимание на себе. В тот момент ему никто был не нужен на сцене. Он всю её заполнял собой. Единственно, что он хотел, так это только петь, петь всё новые и новые песни, не для себя, не для своей славы, а для всех, но увы, в шоу-бизнесе другие правила.

Популярность – это ничто. Все это фигня то, раскручивают вокруг твоей персоны. Нет, главная задача творчества и шоу-бизнеса – оставаться самим собой и творить свой внутренний мир: защищать его, окружать его достойными людьми – больше красок, больше неба, больше природы, больше гармонии, больше поэзии…

Сорин

Альбом был сделан, прошёл проверку, теперь вперёд - страна большая. Можно гонять его год, два, три. Мальчики работают, денежки идут. Машина была запущена.

Игорь превратился в «Золотую антилопу». Группа месяцами пропадала в Сибири и на Дальнем Востоке, выступали в областных театрах, цирках, стадионах, давали по два, а то и по три концерта в день.

Самостоятельность Игоря и его растущая популярность наверное стала причиной конфликта в «Иванушках». Андрея и Игоря связывала давняя дружба, они вместе работали над концертами, брали основную нагрузку на себя, но Игоря огорчала и приводила в недоумение перемена в отношениях Андрея к себе и другим. Тот стал все чаще и чаще брать на себя функции директора группы, чувствовал себя старшим, мог карать и миловать. Споры возникали на почве профессиональности концертов. Ребята перестали понимать друг друга. Об этих спорах и разногласиях конечно стало известно И. Матвиенко.

Однажды сын вернулся из очередных гастролей уставший и расстроенный: «Мама, Матвей со мной не разговаривает, даже не замечает, и не здоровается! Я не знаю, что я сделал». Это отчуждение учителя и друга больно ударило по самолюбию сына. Он страдал. Ему казалось, что все стало рушиться. Он терял друзей, а главное, уходила та атмосфера дружбы и взаимной поддержки, которая была вначале.

- Мама, мой голос никому не нужен, а я не могу шептать в микрофон. Что мне делать?

Я понимала, что в такой атмосфере Игорь работать долго не сможет. В маленьких актерских коллективах, где силы не равны, конфликты неизбежны.

- Ты забыл своих старых друзей. Не теряй связи с ними. Они твоя отдушина, твоя вторая семья, держись за них.

Игорь был благодарен мне за эту подсказку и больше не упускал своих друзей из вида, постепенно закрываясь от своих коллег по работе.

Песенка о дружбе

Конь очень гордый, умная кобра,

Пес самый верный,

Слон самый добрый

Шли темным лесом за красным солнцем.

Трудно и сложно, мерзнет их кожа,

Но греет дружба и светит солнце.

Солнышко, солнышко - маленькое зернышко.