Список школ для слепых детей с нарушением зрения

по РСФСР (на 1 октября 1934 г.)

№ п/п	Республика, автономная область, край, область	Город	Число учащихся
	Алтайский край	Бийск
	Башкирская АССР	Уфа
	Вологодская область	Великий Устюг Грязовец
	Воронежская область	Воронеж Павловск
	Ивановская область	Владимир
	Иркутская область	Иркутск
	Калининская область	Торжок
	Кировская область	Киров
	Крымская АССР	Симферополь
	Куйбышевская область	Куйбышев Кузнецк Ставрополь
	Курская область	Новый Оскол Обоянь
	Ленинградская область	Ленинград
	Московская область	Ст. Клязьма Москва
	Мордовская АССР	Краснослободск
	Немцев Поволжья АССР	Энгельс
	Новосибирская область	Новосибирск Томск
	Омская область	Омск
	Орджоникидзевский край	Ворошиловск
	Орловская область	Елец Орёл
	Пензенская область	Пенза
	Пермская область	Пермь
	Ростовская область	Миллерово Ростов-на-Дону
	Саратовская область	Саратов
	Смоленская область	Деревня Слобода Смоленск
	Сталинградская область	Сталинград
	Татарская АССР	Елабуга Свияжск
	Тамбовская область	Моршанск Тамбов
	Тульская область	Тула
	Хабаровский край	Хабаровск
	Челябинская область	Троицк
	Чкаловская область	Бугуруслан Орск Чкалов
	Чувашская АССР	Ядрин
	Ярославская область	Кострома
	Азербайджанская ССР	Баку	—
	Белорусская ССР	Минск
	Грузинская ССР	Тбилиси	—
	Узбекская ССР	Ташкент	—
	Украинская ССР (7)	Днепропетровск Житомир Киев Одесса Полтава Харьков Чернигов
	Итого:

По данным инспектора Наркомпроса РСФСР П. П. Почапина, к 1935 г. 50% слепых детей школьного возраста, прожи­вавших в РСФСР, удалось охватить всеобучем. Формальная констатация цифр позволяет говорить о том, что половина Детей с нарушением зрения по-прежнему не получила доступа ^к образованию, но если сравнить показатели 1935 и 1929 гг., то Можно увидеть истинный масштаб и темп позитивных пере­мен. Динамика стремительного расширения сети школ для слепых детей есть прямое следствие усилий государства по обязательному введению всеобуча.

В отличие от системы образования глухих система образо­вания слепых не стала столь же дифференцированной, основ­ную причину мы видим в относительной новизне направле­ния. Исторический возраст отечественной сурдопедагогики ^к 1917 г. превышал столетие, тогда как тифлопедагоги в Рос­сийской империи только-только набирали опыт, тифлопедаго­гическая наука и вовсе находилась в зачаточном состоянии. Долгое время страна обходилась калькированием немецкого (дрезденского) опыта.'Наркомпросу РСФСР, решительно осудившему филантропию и истово искоренявшему «дух призре­ния. насаждавшийся Попечительством о слепых», предстояло строить советскую школу для незрячих практически с чистого листа. И если в структуре учреждений для глухих хотя бы «реорганизация школ для тугоухих произошла на основе про­ведённых исследований», то здесь руководствовались исклю­чительно постановлениями по общеобразовательной школе о влиянии идей Л. С. Выготского, равно как и И. А. Соколянского, на практику обу­чения незрячих детей в СССР 1930-х гг., встречающиеся в со­временных работах по истории отечественной тифлопедаго­гики, на наш взгляд, лишены оснований.

О судьбе научного наследия Л. С. Выготского в первые де­сятилетия после его кончины мы уже говорили. Что касается И. А. Соколянского, то последовательную научно-исследовательскую работу в области обучения слепоглухонемых Иван Афанасьевич организует в Харькове с 1923 г., в декабре 1933 г. И. А. Соколянский был арестован. «Жить и работать И. А. Соколянскому в эти годы приходилось в исключительно труд­ных, подчас невыносимых условиях. После ареста и освобож­дения с изъятием партбилета за ним установилась репутация буржуазного националиста». В 1930-е гг. «тифлопедагоги­ческая наука» творилась практиками.

«Важную роль в разработке теории и практики обучения и вос­питания детей с дефектом зрения сыграли педагогические труды учителей Московской школы, внёсших большой вклад в советскую тифлопедагогику. Д. И. Зоричев изготавливает рельефные карты по географии и истории; М. И. Толозов составляет учебное пособие об особенностях преподавания физики и астрономии в школе слепых; Н. А. Семевский становится новатором в обучении детей тифлогра­фике; А. Ф. Гребнев создаёт труд «Методика музыкального и худо­жественного воспитания слепых»; Л. Б. Самбикин разрабатывает систему физического воспитания в школах слепых детей».

До 1932 г. основным типом учебных заведений для слепых детей оставалась начальная школа с пятилетним сроком обу­чения. Затем на базе давно зарекомендовавших себя училищ открываются неполные средние школы с восьмилетним сроком обучения. Одним из первых, планируя в будущем обрести ста­тус полной средней школы, осваивает эту модель отпраздновавший своё пятидесятилетие Московский институт слепых (1932). В том же 1932 г. Наркомпрос РСФСР предлагает соз­давать школы для слабовидящих детей. Ведомственное распоряжение частично исполняют ГорОНО Горького, Киева, Ленинграда, Москвы и Смоленска, открыв классы для слабо­видящих (1933). С 1932 г. в Московской школе-интернате № 1 действует класс охраны зрения.

Усечённость школьной подготовки осложняла жизнь мо­лодых незрячих, желавших и способных продолжить своё об­разование. Формально такую возможность предоставляли рабфаки, но количество первых курсов на них значительно со­кратилось, а для поступления на второй курс у выпускников недоставало знаний.

«Казалось бы, положение специальных школ должно было ко­ренным образом улучшиться. Но Нижегородская школа переживала тяжёлые времена.

Руководствуясь приказом о переводе специальных школ на на­чальный курс обучения, Горьковский крайисполком в 1932 г. принял решение о ликвидации в школе ремесленного отделения. Учащихся школьного отделения предложено было передать в вятскую школу слепых. Однако никто из учителей и детей в Вятку не поехал. Учи­теля продолжали три года (1932—1935) заниматься с детьми на дому, используя индивидуальные, а порою и групповые занятия на общественных началах. Таким образом, Нижегородская (теперь Горьковская) школа слепых детей лишь юридически считалась сли­той с вятской, а фактически оставалась действующей, изменились только формы образования.

Для выполнения закона Наркомпроса о всеобщем обучении слепых детей были приняты рекомендации РСФСР «О совмест­ном обучении слепых со зрячими». Расширение сети специальных школ считалось дорогим мероприятием. Инициаторами этого про­жектёрского распоряжения были профессор А. М. Щербина, дирек­тор Смоленской школы слепых Б. И. Коваленко, директор Ростов­ской школы М. Г. Дохманов и инспектор Наркомпроса П. П. Почапин. <...>

Однако рекомендации Наркомпроса РСФСР по организации мас­сового обучения слепых со зрячими не получили практического осуществления, так как натолкнулись на отсутствие необходимых материальных условий и психологической готовности слепых и зря­чих к совместному обучению. Было определено, что наиболее ре­альный путь — охватить всеобщим обучением слепых путём рас­ширения сети школ слепых и увеличения контингента в существую­щих.

В г. Горьком в период с 1932 по 1935 г. местные органы власти придерживались иного направления. В Горьковской области было большое количество необучающихся слепых (около 200 человек), специальные школы со статусом государственного учреждения от­сутствовали. Бывшая Нижегородская школа продолжала работать фактически на общественных началах».

Что касается школьных зданий и оборудования, то здесь положение дел не менялось. Нередко ОНО исполняли пар­тийные установки абсолютно формально: «не имея достаточ­ной материальной базы и статистических данных о количе­стве слепых детей и их местопребывании, отделы народного образования задаются широкими планами организации но­вых-школ. Такой факт можно было наблюдать, например, в областном отделе народного образования Мордовии в янва­ре-феврале 1934 г. Здесь планировалась организация 5 новых школ для слепых, в то время как единственная имевшаяся в области школа не была обеспечена ни материальными сред­ствами, ни кадрами педагогов и была значительно недоукомплектована (в Краснослободской школе для слепых было все­го 25 учащихся). Одному из заведующих, назначенных для организации новых школ, была предоставлена старая полуразвалившаяся изба без всякого оборудования, ассигновано 500 рублей и при этих условиях предложено создать новую школу для слепых». Все 40 учеников четырёх клас­сов Симферопольской школы (Крымская АССР) занимались в одной общей комнате площадью в 20 квадратных метров. Счастливым исключением можно считать строительство ново­го здания под школу слепых в Сталинграде.

Несколько лучше обстояло дело с выпуском наглядных по­собий, чему способствовало создание Учпедгиза, а в его струк­туре — Отдела по изданию учебной и учебно-методической ли­тературы для специальных школ (1933). Судьбе было угодно, чтобы научным куратором отдела стал известный тифлопедагог профессор В. А. Гандер. Напомним, лавры российского «перво­печатника» шрифтом Брайля принадлежат А. А. Адлер, выпу­стившей «Сборник статей для детского чтения, изданный и по­свящённый слепым детям Анною Адлер». Предновогодний учебник-подарок воспитанникам Московской школы слепых, лёгший на их парты в декабре 1885 г., не отличался большим объёмом (67 страниц) и тиражом (100 экземпляров), но имен­но с него начинается в нашей стране книгоиздание шрифтом Брайля. Двадцать послереволюционных лет проблему обеспе­чения незрячих учащихся учебной и художественной литера­турой школы продолжали решать самостоятельно.

«Первой сумела наладить свою работу в 1923 г. типография рельефного шрифта при Ленинградской школе-интернате для слепых детей. Среди первых советских изданий по Брайлю были

· произведения В. И. Ленина, воспоминания Н. К. Крупской о нём и 4 сборника революционных песен.

В 1928 г. незрячих читателей Российской Федерации обслужи­вали 25 специальных библиотек, которые могли предложить им 112 названий новых книг, поступивших из типографий рельефно­точечного шрифта. Это были небольшие по объёму книги и брошю­ры различной тематики.

В 1930 г. Московская типография брайлевской литературы, на­ходившаяся в ведении ЦП ВОС, была преобразована в 19-ю типографию рельефно-точечного шрифта и передана на государствен­ный бюджет. А с 1932 г. издание литературы для слепых было со­средоточено в редакции дефектологии при Учебно-педагогическом издательстве Наркомпроса РСФСР. Плановый выпуск рельефно-точечной литературы под руководством старейшего деятеля просве­щения слепых в России профессора В. А. Гандера позволил расши­рить тематический диапазон изданий, увеличить число названий книг и поднять их тиражи.

Ещё в 1934 г. Московская библиотека совместно с Учпедгизом издала по Брайлю первый выпуск информационного бюллетеня «Каталог книг для слепых» (выходил до 1941 г.). Тем самым была возобновлена систематическая информация читателей о новинках рельефно-точечной литературы, прерванная с закрытием журнала «Досуг слепых» в 1917 г.».

Побудительный мотив правительственного решения очеви­ден, незрячих трудоспособных людей не следовало оставлять «политически слепыми».

Из циркуляра ЦП ВОС №22/1081 от 29 марта 1932 г. «Об упорядочении библиотечной работы»

«Из актива ВОС, работников школ и представителей отдела на­родного образования создать бригаду, на которую возложить про­верку имеющейся в библиотеках брайлевской литературы под углом соответствия этой литературы классовой пролетарской идеологиче­ской выдержанности и удовлетворения запросам читательской мас­сы. Само собой разумеется, что проверка и изъятие негодной для употребления литературы должны проводиться на основании дирек­тив по проверке и чистке общих библиотек, которые вам необходи­мо получить в отделе народного образования [6]. Поставить в от­деле народного образования вопрос об организации при одной из общих библиотек библиотечного отделения для слепых, с тем, что­бы общая библиотека, организующая это отделение для слепых, включила в свою смету его финансирование и провела среди сле­пых массовую культработу (организация кружков громкого чтения, беседы, доклады, общее массовое радиослушание и т.д.)».

Удачное совпадение государственных интересов и личной активности умудрённого административным опытом тифлопе­дагога В. А. Гандера принесло свои плоды. В 1936 г. выходит постановление СНК РСФСР № 159 «Об упорядочении дела выпуска литературы для слепых». Решая задачу ликвидации политической неграмотности незрячих, Наркомпрос РСФСР способствует изданию книг по Брайлю, укреплению школьных библиотек, организации библиотечного обслуживании взрослых слепых. В 1935 г. Наркомпрос РСФСР и Президиум ЦП ВОС направляют на места совместно подготовленное письмо, предлагая Отделам народного образования приступить к орга­низации в областных библиотеках отделов для слепых. Проживающих вне областных центров рекомендовано снабжать книгами через районные сельские библиотеки. Таким образом, в нашей стране создаётся система библиотечного обслужива­ния слепых. Новое дело, как уже можно догадаться, двигалось неторопливо. По данным ЦП ВОС, проанализировавшего в 1939 г. работу 90 библиотек (65 библиотек ВОС, 25 отделов брайлевской литературы и самостоятельных библиотек для слепых, находящихся в общегосударственной сети), богаче прочих оказались библиотеки Казани, Кирова, Москвы, Ле­нинграда, Омска и Саратова. Но даже там книг для удовлет­ворения запросов незрячих читателей не хватало, да и убеждения культуры располагались в тесных, мало приспособлен­ных помещениях. Например, Ленинградская библиотека ВОС, лидировавшая по обширности фонда (3000 экземпляров), юти­лась на площади в 75 квадратных метров. Возможно, поэтому её услугами пользовалось чуть более 400 читателей. Всего же из 18 тысяч членов ВОС библиотеки привлекли не более 4 тысяч человек.

Для справки.Сеть общедоступных библиотек для незрячих в Англии накануне Первой мировой войны насчитывала 118 учреж­дений. Богатые специализированные фонды для обслуживания сле­пых читателей имелись более чем в полусотне городских публичных библиотек. На рубеже XIX—XX вв. библиотека Общества распро­странения грамотности (Глазго) насчитывала около 6,5 тысячи то­мов, передвижная библиотека Лондонского общества обучения сле­пых на дому — более 7 тысяч томов, Лондонская национальная библиотека—14 тысяч томов книг и 2 тысячи нот. Библиотечное обслуживание незрячих читателей строилось с учётом их возраста, духовных запросов и профессиональных интересов. Кроме того, в Англии уже тогда существовала специализированная детская би­блиотека, бесплатно пересылающая маленьким незрячим британ­цам детские книги по почте. Читатели школьного возраста обеспе­чивались учебниками и художественной литературой (по Брайлю) в библиотеках непосредственно по месту обучения. Незрячие сту­денты могли пользоваться специальным библиотечным фондом Оксфордского университета: свои — бесплатно, студенты из других высших учебных заведений — за минимальную плату.

На фоне очевидных трудностей, которые испытывали отече­ственные библиотеки, особенно ярко выглядят успехи Татар­ской АССР, чья Республиканская библиотека для слепых ста­новится лучшей среди национальных специальных библиотек

РСФСР. «Небольшая читальня при красном уголке Казанско­го' правления ВОС, — пишет М. В. Бирючков, — ещё в 1933 г. была передана в городскую библиотеку им. Л. Н. Толстого, ко­торой вменялось в обязанность обслуживать незрячих читате­лей. Одновременно по всей республике развернулась работа по ликвидации общей и брайлевской неграмотности среди слепых. Незрячие Татарии впервые получили возможность научиться читать и писать на своём родном языке. С этой целью в Москве был издан по Брайлю «Букварь на татарском языке», составленный учителями М. Курбангалеевым и X. Бадиговым. А 1 сентября 1934 г. первые книги на татарском языке были напечатаны в типографии рельефно-точечного шрифта, откры­той в Казани. <...> В декабре 1935 г. Казанским ГорОНО при участии Татотдела ВОС была организована специальная би­блиотека для слепых. Её фонд составлял 395 брайлевских томов на русском и 105 томов на татарском языках. В сле­дующем, 1936 г. библиотека приобрела статус Центральной республиканской библиотеки для слепых при отделе культуры горисполкома. У неё появились филиалы в Елабуге, Бугульме и Чистополе. Книги на татарском языке библиотека направляла в ячейки ВОС, школы для слепых, рассылала в области, где жили незрячие татары». Наркомпрос РСФСР и ЦП ВОС прилагают огромные усилия, чтобы приблизить книгу к сле­пым читателям, создаются библиотечные пункты, Ленинград­ская библиотека ВОС организует заочный абонемент, посылая книги читателям по почте.

Несмотря на все трудности ширилась сеть школ для сле­пых, крепло их учебно-методическое и техническое оснащение, но квалификация педагогов оставляла желать лучшего. О не­удовлетворительном положении дел с дефектологическими ка­драми говорили на съезде учителей специальных школ (1929), без устали писали идеологи из Наркомпроса. Изгнав из специ­альной школы тех, кто некогда пришёл туда по зову сердца, чиновники Наркомпроса не могли взять в толк, почему «педа­гоги ещё не осознали своих задач, ещё не поняли того, что педагог в советской школе неизбежно в силу своего положе­ния должен чувствовать себя работником на очень ответствен­ном участке классовой борьбы». На бумаге всё вы­ходило гладко. «Тов. Соловьёв и Ступаченко, — убеждал, ссы­лаясь на статью упомянутых авторов «Система подготовки кадров» (1930), В. Д. Иванов, — находят, что при наличии двойного приёма студентов в дефектологические вузы начиная с 1930 г. они смогут дать к 1938 г., т. е. к сроку окончательно­го введения всеобщего обучения среди глухонемых и слепых детей... лишь 50% требуемого количества. По их мнению, не­обходимо теперь уже принять меры к подготовке определён­ного количества кадров более ускоренным темпом».

Жизнь опровергала оптимистичные прогнозы товарищей В. Д. Иванова, В. И. Соловьёва и Ступаченко, высшее образо­вание к 1934/35 учебному году имело чуть более четверти учителей (27%) школ для слепых, и лишь малая часть из них получила высшее дефектологическое образование. Притом что по стране действовало всего 58 учебных заведений, в ряде из них наличествовал всего один дипломированный тифлопеда­гог. Как и в случае с сурдопедагогами, наркомпросы попы­тались исправить положение за счёт открытия на местах кра­ткосрочных трёхмесячных курсов (1934), однако выстрел ока­зался холостым. Потраченные силы, средства и время не принесли (не могли принести) желаемого результата. Зачастую слушателей набирали в приказном порядке, многие из них в дальнейшем не предполагали работать с незрячими и не от­носились к переподготовке серьёзно. Одни из будущих «тифлистов» обладали 20—25-летним педагогическим стажем, дру­гие не имели за спиной ничего, кроме вчерашней семилетки, а некоторые и её не успели окончить.

Требовались неординарные решения. Какие именно, под­сказал глава партии и государства. Выступая 4 мая 1935 г. перед выпускниками военных академий И. В. Сталин произ­носит фразу, быстро ставшую крылатой: «Кадры решают всё!» «Лозунг «Кадры решают всё», — пояснял вождь, — требует, чтобы наши руководители проявляли самое заботливое отно­шение к нашим работникам, к «малым» и «большим», в ка­кой бы области они ни работали, выращивали их заботливо, помогали им, когда они нуждаются в поддержке, поощряли их, когда они показывают первые успехи, выдвигали их впе­рёд и т. д.». Менее чем через год в сегменте школьного об­разования лозунг обретает материальные черты, в апреле 1936 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) принимают постановление «О повышении заработной платы учителям и другим школь­ным работникам». Оплата учительского труда выросла в полтора-два раза, дефектологам же за их нелёгкий труд уста­новили дополнительную надбавку. Чтобы оценить эффектив­ность экономического стимула ещё раз, обратимся к истории Горьковской школы слепых: «Привлечению квалифицирован­ных кадров во многом способствовало постановление СНК СССР о надбавках к зарплате работникам школ для слепых на 25%.

«Учителя не только вели учебно-воспитательную работу в школе, но и осуществляли большую общественную деятельность по вовле­чению крестьян в колхозы, по выборам в Советы депутатов трудя­щихся и т. п. Своей большой педагогической и общественой рабо­той, преданностью строительству социализма советские учителя заслужили большое уважение и высокую оценку со стороны Коммунистической партии, советского правительства и всей советской общественности, достойно отметивших заслуги учительства. В По­становлении ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе» (1931) было указано на необходимость повышения значения и авторитета учи­теля. В ряде последующих постановлений... ЦК ВКП(б) снова указал на необходимость повышения авторитета учителя и отметил, что учитель является центральной фигурой учебного процесса в школе.

<...> В 1936 г. была проведена аттестация учителей — присвое­ние им особыми аттестационными комиссиями персональных по­жизненных званий учителя начальной или средней школы в зависи­мости от полученного образования и пригодности к педагогической работе. Повышение заработной платы и аттестация побуждали учителей поднимать свою квалификацию, улучшать качество препода­вания и способствовали устранению из состава учителей лиц, не­пригодных к преподаванию» (Константинов Н. А., Медынский Е. Н., Шабаева М. Ф. История педагогики. — М.: Просвещение, 1982).

По не совсем ясным причинам в 1934 г. в Московском пе­дагогическом институте закрывается тифлосекция дефекто­логического отделения, квалифицированных тифлопедагогов на всю страну станет готовить исключительно Ленинград­ский педагогический институт им. А. И. Герцена. В который раз неторопливое, взвешенное и целенаправленное выращивание специатистов подменила кампания во исполнение указания сверху. По прошествии четырёх лет Наркомпрос РСФСР осо­знает неэффективность проведения не обеспеченных квалифицированными преподавателями и практикой в сильных спе­циальных школах краткосрочных курсов на местах: летом 1938 г. на базе Московской школы слепых организуются Всероссийские курсы повышения квалификации работников школ слепых.

Расширение сегмента специального образования требовало от государства немалых финансовых затрат. Расходы на одно­го незрячего учащегося, составлявшие в 1934 г. 1250—1300 ру­блей, к 1937 г. выросли более чем в два раза (до 3017 рублей). Как ни парадоксально, но, несмотря на декларируемое равен­ство, затраты на одного столичного ученика, как и до револю­ции, оставались выше, чем на местах. Так, расходы на питание одного ребёнка в большинстве территорий составляли от 75 до 100 рублей в месяц, а в Москве — 120—130 рублей (1936/37 учеб­ный год).

Как и прежде, денег на недешёвое обучение на местах не находилось, тем не менее с 1931 г. все школы слепых перевели на местный бюджет. Официально подобный переход делался во благо детей, дабы местные ОНО приблизились к специаль­ным школам и прониклись их проблемами. Однако местное руководство не поднималось до высот государственного замысла, острой необходимости в реальном всеобуче калек не чувствовало и при дефиците бюджета не находило оснований вкладывать средства в людей физически дефективных. Попав под руководство областных и районных ОНО, специальные учреждения оказались на положении пасынков, главной для местной власти оставалась задача организации общеобразовательных школ, которых также не хватало. Понять тогдашнюю ситуацию можно на примере Омской области, созданной по постановлению ВЦИК от 7 декабря 1934 г. Строительство школьных зданий (особенно на селе) в масштабах территории, превышающей по своему размеру Францию, требовало кон­центрации огромных материальных и человеческих ресурсов.

«В 1935 г. Президиум Омского облисполкома принял постанов­ление о строительстве в районах области 19 начальных школ, 31 не­полной средней школы, 3 средних школ и одной средней школы в г. Омске. Для успешного выполнения намеченного плана Пленум также обязал председателей райисполкомов изыскать на месте не­обходимые для школьного строительства материалы (лес, кирпич, паклю и т. д.) и широко привлечь население к трудовому участию в строительстве школ. Было указано также на необходимость от­крытия при семилетних и средних школах интернатов и на своевре­менное проведение текущего ремонта школьных зданий. Пленум облисполкома обязал райисполкомы принять меры к закреплению состава учителей, отремонтировать к 15 августа все учительские квартиры и обеспечить их топливом на весь зимний период. Сель­советам было предложено оказывать всяческое содействие в при­обретении учителями коров, обеспечить продажу учителям молока, молочных продуктов, хлеба и мяса. <...> Общий охват пятыми клас­сами детей, окончивших четвёртые классы в 1936/37 учебном году, по городам Омской области приближался к 100%, по сельской местности он составил 70%. Плановые намётки на вторую пятилет­ку по семилетнему обучению выполнены не были».

На пределе возможностей решая задачи, поставленные пар­тией и правительством, Омский ОблОНО довольствовался единственной школой для слепых. Расположенное в Омске учебное заведение в 1924 г. приняло 50 учеников, десятью го­дами позже их станет 80. Если сопоставить цифровые показа­тели, можно говорить о высоком (почти 100%) приросте, если же вспомнить о масштабах региона и численности проживающего в нём детского населения, Омская школа-интернат ока­жется каплей в море.

Трезво оценивая ситуацию, Наркомпрос пытается привлечь на помощь сознательную часть населения, для чего издаёт осо­бые приказы.

Приказ народного комиссара просвещения Российской Фе­дерации №929(от 11 октября 1935 года)

Всем краевым, областным и городским отделам народного об­разования «Об участии в трёхдневнике помощи слепым».

Всероссийское общество слепых проводит с 27 по 29 октября 1935 г. очередной трёхдневник помощи слепым. Всем отделам на­родного образования РФ предлагаю использовать этот трёхдневник в следующих целях:

1. проведения профилактики среди учащихся массовых школ по бережному отношению к зрению;
2. расширения с 1936 г. сети школ для слепых детей, для не­грамотных и малограмотных взрослых слепых и сети библиотек для них;
3. внедрения большего порядка в школах для слепых детей в соответствии с постановлением Совета Народных Комиссаров «Об улучшении учебной работы и внутреннего распорядка в началь­ных, неполных средних и средних школах»;
4. усиления внимания работников просвещения и культуры к во­просам трудового устройства слепых.

Народный комиссар просвещения А. Бубнов

Наркомовское распоряжение об участии ОНО в трёхднев­ной помощи слепым по своей стилистике и логике сродни ре­золюции Петра III о немедленной постройке долгаузов. Вопервых, двухнедельная разница в датах начала мероприятия ВОС и подписания ведомственного распоряжения заставля­ет усомниться в изначальной возможности его исполнения. Во-вторых, «проведение профилактики среди учащихся массо­вых школ по бережному отношению к зрению» в течение трёх дней и «расширение сети школ и библиотек» — задачи неря­доположенные и несоразмерные. Легко предположить, что на местах ограничились исполнением предписания о профилак­тике и провели с детьми беседы. Втретьих, не совсем ясно, как с первыми двумя задачами согласуется требование повы­сить дисциплину. Подобно резолюции Петра III, приказ пи­сался не столько для исполнения, сколько «по случаю». Общественная организация — ВОС — обратилась к Наркомпросу за помощью в решении сложных и ресурсоёмких вопросов, ве­домство ответило бумаготворчеством и одновременно проде­монстрировало верховной власти, что строго следит за надлежащим исполнением её последних указаний. Месяцем раньше вышел очередной закон о школе, усиливший власть учителя и ужесточивший требования к дисциплине, что З. И. Марголин оценивает весьма позитивно: «Постановления ЦК ВКП(б), в которых были даны указания о необходимости повышения дисциплины среди учащихся, повели к значительному улучше­нию дисциплины среди учащихся школы слепых. Детские ор­ганизации, пионеротряд, ячейка КСМ, работавшие раньше вне связи с учебно-воспитательным процессом школы, направляют теперь всё своё внимание на то, чтобы повысить сознатель­ность учащихся, поднять в среде их дисциплину и таким пу­тём достигнуть большей успеваемости и высокого качества учёбы. Как педагогами, так и организациями учащихся прово­дится решительная борьба с нарушителями порядка в школе, с проступками учащихся. К неисправным учащимся, наруша­ющим школьный режим, применяются самые строгие меры (выговоры, временное увольнение и даже исключение из шко­лы)». Вне всякого сомнения, приказ наркома направлен не на расширение и укрепление сети учреждений для незря­чих, а на повышение внимания администрации специальных школ к вопросам дисциплины и идеологии. Коммунистическо­му воспитанию, работе в пионерской и комсомольской орга­низациях уделялось повышенное внимание, правда, интен­сивность вовлечения учащихся в общественно-политическую работу, прежде высокая и в общеобразовательной и в специ­альной школе, благодаря постановлению ЦК «О перегрузке школьников и пионеров общественно-политическими задания­ми» (апрель 1934 г.) заметно понизилась.

«Учащиеся школы слепых получают большие по объёму и глубо­кие по содержанию знания. Постановления партии и правительства последних лет сыграли решающую роль в вопросах повышения ка­чества учебно-воспитательного процесса школы слепых. Большую роль в разрешении этой проблемы сыграла концентрация и крити­ческая переработка опыта работы школ слепых всего предыдущего времени. Развитие учебно-воспитательной работы на основе поста­новлений партии и правительства, на основе изучения, критиче­ской переработки и перенесения в наши условия всего лучшего, что было создано за предыдущие годы школой, позволило нам развер­нуть серьёзную работу во всей сети неполных средних и начальных школ слепых».

Вглядываясь в прошлое с высот сегодняшнего дня, можно найти немало поводов для критики, но мы условились оцени­вать работу специальных школ, ориентируясь исключительно на требования заказчика, т. е. Государства. При смене ракурса, словно на стереокартинке, видишь тот же пейзаж, но уже не серым и унылым, а солнечным и радостным. Приняв офици­альную точку зрения, можно признать процесс развития об­разования слепых успешным. Налицо стремительный рост сети школ, повышение процента охвата незрячих детей всеобучем, быстрые темпы ликвидации неграмотности среди взрослых слепых, появление у части выпускников специальных школ возможности продолжить своё образование на рабфаках, в тех­никумах и вузах.

«Если за всю историю дореволюционной России высшее обра­зование смогли получить всего лишь девять слепых (дети состоя­тельных родителей), то в 1925 г. только в московских вузах обу­чалось пятнадцать незрячих. <...> 26 апреля 1927 г. Наркомпрос РСФСР принял решение о неограниченном приёме инвалидов по зрению на доступные им факультеты высших учебных заведений. Они успешно учились в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, Институте красной профессуры, Академии коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской, пединститутах и педучилищах. Незрячие студенты получали стипендию в размере 150% от общеустановленной нормы. Наиболее отличившимся в учё­бе назначалась стипендия имени ВОС».

«С каждым днём растёт стремление слепых к высшему образо­ванию... <...> В средних и высших заведениях красной столицы успешно учится около 100 слепых. Из 8 человек, окончивших вуз в текущем году, 5 человек защитили свои дипломные работы на «отлично»... двое зачислены в аспирантуру по математике. <...> Два товарища... защитили диссертации, по окончании аспирантуры по­лучили звания кандидатов наук. <...> Больше 20 слепых приняты в московские рабфаки и вузы в 1935 г. Через подготовительные кур­сы, организованные Московским областным отделом ВОС, прошло более 40 слепых. В результате на рабфаках Орехова-Зуева, Рязани и других городов Московской области учится 28 слепых».

Налажено книгоиздание шрифтом Брайля, стремительно растёт число специализированных библиотек и посещающих их читателей, активно работает общественная организация слепых — ВОС, и главное для заказчика — большинство сле­пых трудится, проявляя высокую социальную активность. По­казателен пример Москвы, где «немало было сделано для рас­ширения базы трудового устройства слепых и улучшения ус­ловий их труда. Картина трудовой занятости незрячих в разных производственных системах была достаточно отрадной: если в 1925 г. было трудоустроено около 100 незрячих, то в 1941 г. из общего числа членов ВОС 1529 человек работой было обе­спечено 1084 человека».

Традиционное для слепых щёточное производство сохрани­лось и даже расширилось, в 1930-е гг. трудоустройство незря­чих по этой специальности обрело массовый характер. Стараясь увеличить число рабочих мест, Мосгоротдел ВОС создаёт соб­ственное предприятие. На средства, полученные частично из городского бюджета, частично от «трёхдневников помощи сле­пым», Мосгоротдел ВОС приобрёл обветшавшее помещение старой кустарной мастерской и открыл в нём щёточную учебно-производственную мастерскую (1932). Но главное событие 1930-х гг., конечно, не успешное развитие традиционного ре­месленного труда, а то, что благодаря общему и профессио­нальному образованию слепые обрели достойное место в жиз­ни. Активное включение слепых в производство наравне со зрячими приводит к появлению нового социального явле­ния — множится число незрячих рационализаторов. Отвечая на вызов времени, ЦП ВОС учреждает Центральную научно-тифлотехническую секцию (январь 1933 г.) во главе с незрячим ленинградским тифлопедагогом В. С. Сверловым. Едва успев возникнуть, секция 31 мая того же года представила свои до­стижения на Всероссийском совещании по вопросам труда и профессионального обучения слепых. Государство приветству­ет и всячески поощряет трудовую активность инвалидов по зрению. Достаточно сказать, что выставку, на которой демонст­рировались результаты трудовых достижений слепых, провели в Колонном зале Дома Союзов (декабрь 1933 г.). Экспозиция поражала не только рядовых посетителей, но и специалистов, руководителей крупных государственных предприятий. Особый интерес вызвали изготовленные Электромоторным объединени­ем слепых (ЭМОС) электромоторы к вентиляторам и маши­нам, предназначенным для стрижки овец, а также электронасо­сы для угольных шахт и экспедиции подводных работ особого назначения. ЭМОС быстро оказывается востребованным и зна­менитым, его посещают многочисленные делегации, и в том числе иностранные. Любопытную запись в заводской книге от­зывов оставил корреспондент английской газеты The Daily Worker: «То, что я видел сегодня, поразило меня. Для тех, кто сохранил своё зрение, кажется почти невероятным, что работа, которая ведётся на заводе, выполняется нашими слепыми братьями. Я глубоко взволнован тем, что я видел. В капиталистической Англии нет таких заводов для слепых: они зависят главным образом от благотворительности... Да здравствует ваша работа, несущая счастье людям, лишённым зрения».

Эмоциональная реакция иностранца не могла не порадовать представителей российской стороны, но вряд ли нашла бы по­нимание у его соотечественников. Англия и СССР смысл и цели социальной помощи слепым понимали абсолютно по-разному и не могли копировать опыт друг друга. Советское госу­дарство осудило деятельную благотворительность, осуществля­ло специальное образование слепых детей так, чтобы те вы­растали активными строителями социализма, и этой цели, безусловно, достигло, что подтверждает и пример ЭМОСа.

«На Электромоторном заводе, как и по всей стране, широко развернулось социалистическое соревнование. <...> Более 200 не­зрячих рабочих носили звание стахановца. Средняя заработная пла­та эмосовцев не отставала от зарплаты квалифицированных ра­бочих крупных предприятий. <...> На заводе хорошо поставлена культмассовая работа, — отмечалось в стенгазете «Электромотор». — Работают политкружки: марксистско-ленинский, кружок по изу­чению истории партии. <...> Работает кружок громкой читки ху­дожественной литературы. <...> По примеру москвичей незрячие Ленинграда в 1936 г. построили свой Завод электромоторов и экспедиционного снаряжения. Опыт применения механизации и раз­деления труда на ЭМОСе был использован слепыми рабочими на некоторых государственных заводах Перми и других городов.

ЭМОС осваивал всё новые и новые типы моторов, которые ещё не выпускались промышленностью. Если в 1930 г. завод да­вал стране электровентиляторов... на 900 тыс. рублей, то в 1935 г. он производил уже около 60 различных типов моторов на сумму 3 528 160 рублей. Его продукция пользовалась большим спросом в стране и за рубежом. Завод ЭМОС превратился в образцовое со­циалистическое предприятие. В 1938 г. на нём работало 667 чело­век, из них 285 незрячих. В том же году завод выпустил свыше 50 тыс. моторов на сумму 7,5 млн рублей.

Изделия завода шли в различные отрасли народного хозяйства, он оказался готовым и для выпуска оборонной продукции, когда в этом возникла необходимость. Производство на ЭМОСе достигло такого уровня, степень социальной активности людей стала столь высокой, что артель кооперации инвалидов заводского типа — ЭМОС — решением правительства была реорганизована в 1939 г. в 1-й Государственный завод электронасосов».

ЭМОС, согласимся с М. В. Бирючковым, «не просто но­вое индустриальное предприятие для незрячих — это принци­пиально новое социальное явление в их жизни». Новым социальным явлением становится и советская специаль­ная школа для слепых детей. Из-за того что подавляющее большинство учебных заведений являлись областными, т. е. принимали детей, проживавших в удалении от них на многие десятки, а то и сотни километров, школы не могли не стать интернатами. То, что для Запада оставалось исключением — школа-пансион с пяти-шестидневным пребыванием, — для СССР оказывается нормой, исключение — школы, расположенные в столице и крупных городах, да и в тех нередко создавались группы круглосуточного (в течение шести рабочих дней не­дели) пребывания. Всё чаще и летние каникулы слепые вос­питанники начинают проводить вместе, тому способствовали организованные летние оздоровительные выезды на дачу. На­чинают практиковаться выезды слепых подростков в массовые пионерские лагеря. Так, в 1936 г. — задолго до принятия Сало­манской и Дакарской деклараций об интегрированном обуче­нии и инклюзии — 12 незрячих пионеров Шадринской специ­альной школы с успехом провели лето среди нормально раз­вивающихся сверстников.

Итак, государственный заказ на обучение слепых детей, на­шедший своё отражение в приказе Наркомпроса РСФСР № 181 от 18 июня 1931 г. «О введении всеобщего обязатель­ного начального обучения физически дефективных, умственно отсталых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и подростков», школой для слепых успешно исполнялся. «Вся работа с дефективными, — говорилось в документе, — должна быть направлена к тому, чтобы готовить из них кадры для потребностей промышленности и коллективизирующегося сель­ского хозяйства. Поэтому педагогическая работа с дефектив­ными в школе строится на общих принципах и методах нор­мальной школы, но имеет глубокое своеобразие в части специальной техники и методики их обучения». Советская школа для слепых детей стала такой, как ей предписывалось.

Государственная система образования слепых по своей структуре не отличалась от системы образовательных заведе­ний для лиц с нарушением слуха и также включала три блока:

I Система образования слепых детей:

• дошкольные группы для слепых детей;

• общеобразовательные школы для слепых и слабовидя­щих детей;

• школы и классы умственно отсталых слепых;

• школа для слепоглухих.

II Система образования взрослых слепых:

• школы для слепых переростков.

III Система профессионального образования:

• профессиональные училища для слепых (музыкальные, культпросветработы, по подготовке массажистов).

Безусловно, описываемая система менее дифференцированна и разнообразна, чем система специальных образовательных заведений для детей и взрослых с нарушением слуха. Кроме того, полный набор перечисленных выше учреждений суще­ствовал в трёх городах страны (Москва, Ленинград, Киев), тогда как в республиках Закавказья и Средней Азии сеть учеб­ных заведений для слепых едва начинала строиться. В конце третьего периода эволюции отношения государства и обще­ства к детям-инвалидам подобных феноменов мы не нашли в истории западной тифлошколы. При наличии Конституции СССР и общесоюзного закона об образовании государство не предоставило детям-инвалидам по зрению, проживающим в разных регионах страны, равные возможности для получе­ния школьного обучения даже в пределах начальной школы.

Вместе с тем и в этом секторе специального обучения го­сударство последовательно выстраивало модельную систему, планируя её распространение во всех союзных и автономных республиках, областях и городах Советского Союза. Решались вопросы кадрового, учебно-методического и технического ос­нащения учебных заведений для слепых. Оценивая достиже­ния на поприще организации школьного обучения детей с на­рушением зрения, можно признать, что к середине 1930-х гг. Наркомпросам РСФСР и Украинской ССР в целом удалось решить задачу, поставленную правительством страны.