Текст 2. Виндельбанд В. «О Сократе»

Кто этот человек? Его зовут Сократ, и его знает весь свет. Ибо с тех пор как он забросил резец, ко­торым он прежде работал, его можно найти в Афи­нах везде, где что-либо случилось. Днем он флани­рует по улицам, а вечером всегда оказывается там, где собирается веселое общество. Он умеет весе­литься, и никто не превзойдет его в этом. Но преж­де всего он там, где ведется диспут, он — ужас со­фистов; ведь никто не устоит в споре с ним. Но этого ему мало: он болтает с каждым, кто попада­ется на его пути. О чем же? Да о чем ему вздумает­ся. Он останавливает всех, знакомых и незнако­мых, и не отпускает, пока они не ответят на его во­просы. Так, значит, он один из тех торговцев муд­ростью, которые заманивают богатую молодежь, обещая ей всякие знания и красноречие и вытягивая деньги из ее кошелька? Напротив, он никогда не брал ни обола. Так, стало быть, он богат и неза­висим? Ничуть; ему приходится туговато. Дома у него жена и дети, которым едва хватает по куску хлеба, и его супруга Ксантиппа, пожалуй, не так уж не права, если встречает его иногда довольно сердито. Но и для себя ему нужно лишь самое не­обходимое. Но чего же хочет этот человек? Не при­надлежит ли он к числу глупых болтунов? Нет, все удивляются его ясной, твердой и разумной речи. Может быть, он так жаден до новой мудрости, что не хочет пропустить ни одного ее слова и повсюду ищет ее? Наоборот, он не оставляет на ней живого места и ничего не хочет слышать о ней. Значит, он знает что-нибудь еще лучшее? Нет, он повторяет каждому, что знает лишь одно: а именно, что ниче­го не знает.

Удивительный человек! Надо последовать за ним! Да вот, кстати, он опять перед нами: в первом же переулке он стоит, в раздумье покачивая голо­вой, перед бравым ремесленником, который, как обычно на юге, сидит за своей работой не то дома, не то на улице и прерывает работу только для того, чтобы ответить Сократу. Тот спросил его о чем-то, чего он не знает и о чем хотел бы осведомиться у такого образованного человека; и почтенный мас­тер с веселой готовностью выкладывает перед ним всю премудрость, которую он вчера или позавчера почерпнул у того или другого софиста. Покорно внимает ему Сократ и благодарит за дружеское по­учение; но потому ли, что он туповат для таких трудных вопросов, или потому, что он недостаточ­но внимательно слушал, ему еще не все стало ясно, и мастер должен уж позволить ему спросить еще кой о чем. Быстро и твердо следует опять ответ; но этот Сократ, по-видимому, не очень-то смышленый человек; он спрашивает еще и еще — и удивитель­ная вещь! Отвечающий начинает все больше коле­баться и терять уверенность. Но Сократ не отпуска­ет его, и под конец становится уж совсем неладно:

наш добрый мастер совершенно запутался. «Нет, ты прав, одно другому не соответствует, — говорит он, — так не может быть». — «Но как же тогда?» — настаивает Сократ. «Тогда — тогда я и сам не знаю». — «Вот видишь, — восклицает Со­крат, — и со мной дело обстоит так же, мы оба ни­чего не знаем». И с этими словами он уже тащится дальше.

Так, значит, таков смысл твоего припева: «Я знаю, что я ничего не знаю»? Теперь мы начинаем понимать тебя, чудной ты человек! Ты хорошо зна­ешь, зачем ты шатаешься по улицам и беспокоишь людей твоими хитрыми вопросами: ты борешься с научным шарлатанством! Да, этот удивительный человек глубоко заглянул в душу своего времени. Он знает, какая пустота у большинства за этим на­бором фраз, и понял, какое зло приносит это полу­образование, опаснейшая сторона которого в том, что оно мнит себя законченным и совершенным. Поэтому он поставил своей задачей разрушить это кажущееся знание, которым его сограждане ослеп­ляют самих себя и друг друга. Весь этот «образо­ванный» мир далеко ушел от традиционных пред­ставлений и убеждений, он выбросил за борт авто­ритет народного сознания, но вместо этого теперь каждый человек в каждом случае следует автори­тету своих учителей мудрости, изречения которых он повторяет так же несамостоятельно и с еще большим непониманием. Поэтому Сократу важно прежде всего довести людей до сознания, как мало они выиграли, овладев этим обманчивым знанием; поэтому он, где только может, выставляет софистов в смешном свете, запутывает их в противоречиях посредством своей более сильной диалектики, раз­рушает язвительной остротой смысл их шумных речей и показывает несостоятельность их учений. Поэтому-то он, ясно понимая все это, подходит к каждому из своих сограждан в роли неуча, глупого и ищущего поучения человека; при помощи своих вопросов, проникающих в самые мелкие подробности темы, он заставляет человека из народа само­стоятельно продумать нахватанные им крохи зна­ния и в заключение вынуждает его признаться, что он в сущности знает так же мало, как сказал в на­чале о самом себе Сократ.

Это знаменитое полуироническое, полупарадок­сальное, полупедагогическое, полудогматическое признание мудрейшим из греков в своем невежест­ве является его объявлением войны высокомерно­му полуобразованию. Однако это признание Сокра­та не есть выражение отчаявшегося скептицизма или ложной скромности; оно непосредственное про­явление его чистого и серьезного стремления к ис­тине. Серьезность этого стремления направляется против распространенной среди его современников игры с результатами научного мышления, против спортивного образования, которое находит удо­вольствие в этом новейшем и модном развлечении; а чистота этого стремления к истине направлена против фривольности софистов, большинство кото­рых не люди науки, а лишь люди, занимающиеся наукой, люди, которые при данных обстоятельст­вах нашли ну ясным заняться наукой или одной из ее частей, как они занялись бы любым другим «промыслом», и которым важна не истина, а лишь видимость истины и прежде всего влияние на пуб­лику, как бы груба и поверхностна последняя ни была. Их льстивая речь внушает человеку из толпы представление, будто он может, спокойно внимая им, приобрести глубочайшую и всеобъем­лющую мудрость; Сократ готовит муки самостоя­тельной мысли и заставляет каждого признаться, как недостаточно он постиг то, что ему казалось столь ясным. Сократ убежден и умеет другим вну­шить убеждение, что истина не влетает, как жаре­ный голубь, в разинутый от удивления рот, но что за нее, как и за всякое высшее благо, нужно бо­роться.

Эта потребность в истине есть движущий мотив деятельности Сократа; но она не только черта характера этого человека, но и опирается на ясное убеждение. И в этом состоит ее положительная сто­рона. В отличие от релятивизма теории софистов, согласно которой для всякого в каждый данный момент истинно то, что ему кажется, в отличие от беспринципности, которая признает не доказатель­ства, а лишь уговаривание людей, Сократ со всею живостью своей гениальной натуры проникнут убеждением, что есть всемогущий закон, стоящий выше всяких личных мнений, мерило, согласно ко­торому должен испытываться и направляться взгляд каждого. Он верил в истину и в ее право на критику. Это убеждение нельзя доказать, ибо оно есть условие всякого доказательства. В ком его нет, в том оно может быть лишь пробуждено, если он научится задумываться о самом себе. Только этого самоуяснения и требует Сократ от своих сограж­дан, и недаром назвал его мудрейшим тот бог, храм которого был украшен надписью: «Познай самого себя». Эллинское просвещение очень скоро привело к разнузданности индивидуального самоопределе­ния: Сократ же ищет истины, как меры, которой должны подчиняться личности. В этом требовании меры он истый грек, и в лице Сократа греческая наука в полном самосознании находит тот прин­цип, на котором покоится греческое искусство.

Но эта мера должна быть вновь найдена для об­щего сознания. Старая вера, традиционные пред­ставления, из которых состояло это сознание, раз­рушены, и Сократ сам примыкает к софистическо­му просвещению в том смысле, что он не ищет уже этой меры в традиционных мнениях и не хочет их воскресить в их прежней форме. Он опередил своих современников лишь в убеждении, что такая мера существует и что нужно лишь добросовестно ис­кать ее. Вся его оригинальность состоит в том, как он ищет истину. Он не учит, так как не обладает истиной. Он не болтает попусту, так как жаждет истины. Он спрашивает и испытывает, ибо надеет­ся найти истину.

Но его поиски истины находятся в теснейшей связи с духовным состоянием его народа. Обнару­женное им расположение основано на разрушении общего сознания, с которым некогда все чувствова­ли себя связанными. Истина может существовать лишь в том случае, если над личностями стоит нечто всеобщее, чему они должны подчиняться. Поэтому искать истину можно лишь тогда, когда отдельные люди, несмотря на все различия в мне­ниях, совместно обратятся к тому, что они все при­знают. Истина есть совместное мышление. Поэтому философия Сократа не есть самоуглубление и раз­мышление, не есть она и поучение и обучение: она совместное искание, серьезная беседа. Ее необходи­мой формой является диалог. Там, где два человека обмениваются своими взглядами, появляется сила, принуждающая их признать истину, некая высшая необходимость, отличная от той, которая в ходе жизненных обстоятельств привела к своему мне­нию каждого из них. Прежде каждый из них мог иметь только те представления, которые сложи­лись как необходимый продукт всей его жизни; те­перь же, стремясь найти представление, значимое для обоих, они приходят к выводу, что помимо не­произвольного возникновения представлений есть обязательное для них правило, которому они долж­ны подчиняться, если хотят найти истину. В этой диалогической философии в сознание ее участни­ков проникает нормативное законодательство, под­чинение или неподчинение которому составляет мерило истинности произвольно возникших пред­ставлений. Тот, кто хочет что-либо доказать друго­му или готов признать себя побежденным его дока­зательствами, признает норму, господствующую в качестве принципа критики над личностями и над естественно необходимым течением их представле­ний. В ходе совместных поисков люди приходят к тому, что должен признавать каждый, кто добросо­вестно стремится к истине.

Без этой нормы нет истины и знания. Поэтому

для Сократа и его великих последователей, развив­ших эти мысли, играет такую роль противопостав­ление мнения знанию; поэтому можно сказать: зна­чение Сократа в том, что он установил идею зна­ния.

Виндельбанд В. О Сократе // Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995. С. 63—68.

Вопросы задания.к 1 тексту:

1.Какие обвинения были предъявлены Сократу?

2.В чем видел Сократ пределы мудрости государственных людей, поэтов, ремесленников?

3.Обьясните связь мудрости и нравственности в учении Сократа.

4.Выделить в тексте элементы диалога Сократа (ирония, майевтика). Какого типа вопросы задавал Сократ своим обвинителям?

Вопросы к 2 тексту:

1. Как автор описывает метод познания Сократа (ирония)?

2. Что такое кажущееся знание? В чем его опасность?

3. Что такое истина для Сократа? Где она находится? Как ее достичь?

Доклад : Античный философ Сократ