Святитель Григорий Богослов (Назианзин).

Если святитель Василий Великий писал о человеке с точки зрения аскетико-воспитательной, то святитель Григорий Богослов рассматривал эту тему с разных сторон. Он не создал своей антропологии, но в его отдельных словах и стихотворениях часто встречаются мысли о человеке и его назначении. Он говорит о человеке с большим уважением и любовью, он верит в высокое назначение человека.

Святитель Григорий Богослов не оставил ни одного крупного произведения, его литературное наследие составляют 45 бесед, 246 писем, около 500 стихотворений на разные темы. Но в большинстве своих произведений святитель Григорий так или иначе касался вопросов воспитания и образования.

Говоря о воспитании и образовании детей, Григорий Богослов считал ученость первым благом, каким может владеть человек. Через нее он заимствует с юных лет из природы и книг все, что может принести как временную, так и вечную пользу[30]. Люди, заботящиеся, как они говорят, об улучшение своей нравственности, но не радящие о просвещении своего ума или ищущие только знания, но не старающиеся о нравственном самоусовершенствовании, по мнению святителя Григория, похожи на косоглазых, которые «терпят большой ущерб, когда сами смотрят, а еще больший стыд, когда на них смотрят»[31]. Чтобы быть совершенным и в этой жизни «вкушать тамошнее блаженство», необходимо преуспевать и в словах, и в делах.

Говоря о средствах врачевания и исправления, святитель Григорий обращает внимание на то, что они могут быть самыми разнообразными, зависящими как от возраста, опыта, положения в обществе воспитания, так и от индивидуальных особенностей. «Одних назидает слово, другие исправляются примерами. Для одних нужен бич, а для других – узда… Для одних полезна похвала, для других – укоризна… Для иных хорошо и полезно одно, а для иных другое»[32].

Святитель Иоанн Златоуст.

Свои мысли о воспитании святитель Иоанн изложил в «Гомилиях» (беседы) и в сочинении «К враждующим против тех, которые привлекают к монашеской жизни». Пример воспитательной деятельности он видел в образе Иисуса Христа, Который снизошел до человечества, чтобы возвести его до Божества. Высшее искусство воспитания и заключается в том, чтобы сперва спуститься до понимания воспитываемого, а потом уже возвышать его. Снисхождение во всем приносит большую пользу не только в делах житейских, но и в делах духовных. Как и Христос не вдруг открыл свое Божество, но был сначала призван только пророком или святым человеком, а только потом уже в словах и делах обнаружил то, Кем Он был, так и воспитатель должен видеть значение этой мудрости принижения.

В слове «К верующему отцу» святитель Иоанн показывает, «что нерадение о детях больше всех грехов и доходит до самого верха нечестия»[33]. «Развращение детей, - писал он, - происходит не от чего другого, как от безумной привязанности (родителей) к житейскому: обращая внимание только на это одно и ничего не желая считать выше этого, они необходимо уже нерадят о детях с их душой. О таких отцах я сказал бы (и никто пусть не приписывает этих слов гневу), что они хуже даже детоубийц. Те отделяют тело от души, а эти то и другую вместе ввергают в огонь геенский; той смерти подвергнуться неизбежно по естественной необходимости, а этой можно было бы избежать, если бы ни довела до нее беспечность отцов»[34]. Родители начинают развращать своих детей, часто даже не подозревая об этом. «В самом деле, - говорил святитель Иоанн Златоуст, - когда отцы убеждают детей заниматься науками, то в их разговоре с детьми не слышно ничего другого, кроме таких слов: «такой-то человек низкий и из низкого состояния, усовершившись в красноречии, получил весьма высокую должность, приобрел большое богатство, взял богатую жену, построил великолепный дом, стал для всех страшен и знаменит». Другой говорит: «такой-то, изучив италийский язык, блистает при дворе и всем там распоряжается». Иной опять указывает на другого, и все – на прославившихся на земле, а о небесном никто ни разу не вспоминает. Если же иной попытается напомнить, то он прогоняется, как человек, который все расстраивает»[35]. «И не только то ужасно, что вы внушаете (детям) противное Заповедям Христовым, но и то еще, что прикрываете порочность благозвучными наименованиями, называя постоянное пребывание на конских ристалищах и в театрах светскостью, обладание богатством свободою, славолюбие великодушием, дерзость откровенностью, расточительность человеколюбием, несправедливость мужеством. Потом, как будто мало этого обмана, вы и добродетели называете противоположными наименованиями, скромность неучтивостью, кротость трусостью, справедливость слабостью, смирение раболепством, незлобие бессилием…»[36].

Родители, стараясь дать образование своим детям, забывают о главной науке – любомудрии души. «Когда душа целомудренна, - пишет св. Иоанн, - тогда не будет никакой потери от незнания красноречия; а когда она развращена, тогда бывает величайший вред, хотя бы язык был весьма изощрен, и тем больший, чем больше это искусство; ибо порочность в соединении с искусством в слове производит гораздо худшие беды, чем необразованность»[37]. Речь идет не об отрицании образования, а о невозможности получить истинное образование без доброй нравственности.

Святитель Иоанн подчеркивал, что не только монахам, но всем людям необходимо восходить на одну и ту же высоту: «то именно и развратило вселенную, что мы думаем, будто только монашествующему нужна большая строгость жизни, а прочим можно жить беспечно. Нет, от всех нас требуется одинаковое любомудрие»[38].

Говорил святитель Иоанн и о цели воспитания. «Самое лучшее учение не то, когда, допустив наперед порокам одержать верх, потом стараются изгнать их, но то, когда употребляют все меры, чтобы сделать природу нашу недоступною для них… если бы мы усвоили себе такой образ мыслей и прежде всего другого вели детей к добродетели, считая это главным делом, а все прочее придаточным, то отовсюду произошло бы столько благ, что, перечисляя их теперь, я показался бы преувеличивающим дело»[39]. Призывая родителей быть отцами доблестных детей, «строителями Христоносных храмов, попечителями небесных ратоборцев», святитель Иоанн восклицал: «Поистине, мы тогда особенно и остаемся с детьми своими, когда отдаем их Господу»[40].

Святитель обращал внимание на то, что христианское воспитание детей служит делу спасения души родителей. «Действительно, - писал он, - если рождаемые тобой дети получат надлежащее воспитание и твоим попечением наставлены будут в добродетели, то это будет началом и основанием твоему спасению, и, кроме награды за собственные добрые дела, ты получишь великую награду и за их воспитание»[41].