Лекция 2. Психотерапия при переживании горя, утраты.

Сложившиеся в патриархальной культуре формы эмоциональ­ной и духовной поддержки человека, находящегося в сложной жизненной ситуации, частично или полностью разрушены урбанистическим образом жизни. Городская культура ХХ в. и его трагическая история породили много «нештатных» ситуаций утрат, не предусмотренных традицией, и сложностей, не существовавших для человека, живущего в патриархальном укладе. Потребовались иные формы сопровождения, эмоциональной поддержки, одной из которых ста­ла психотерапия. Психолог, психотерапевт не только помогает пе­режить утрату в каком-то конкретном случае, но и дает возможность работать над личностными особенностями, препятствующими продуктивному переживанию утраты. Утратившему близкого оказывает поддержку церковь. Хотя она и помогает несчетному числу скорбящих, сам по себе внутренний комфорт, достигаемый при этом, содействует осуществлению клиентом работы горя. Человек должен принять боль утраты. Он должен пересмотреть свои взаимоотношения с умершим и признать изменения своих собственных эмоциональных реакций.

Психотерапия людей, перенесших утрату, — это нелегкое испытание духовных сил и профессиональной компетенции. Для умершего смерть — это абсолютный конец его земной жизни. Однако в душах близких и друзей человек еще продолжает существовать, по .крайней мере некоторое время. Примирение с утратой — болезнен­ный процесс, в котором от утраченного человека «отказываются» постепенно и с трудом. Но процесс совершенно естественен, и его не надо форсировать. Никто не должен вселять искусственный оптимизм в скорбящего, пытаясь его чем-то заинтересовать, занимать развлечениями. Смерть человека — это тяжелая рана, и несчастный имеет право на скорбь.

Интенсивность и продолжительность чувства скорби у различ­ных людей неодинаковы. Все зависит от характера отношений с потерянным человеком, от выраженности вины, от длительности тра­урного периода в данной культуре.

Психотерапевтическая помощь при остром горе может предот­вратить как серьезные нарушения социального приспособления личности, так и возможное заболевание. Сущность задачи терапев­та состоит в том, чтобы разделить с клиентом работу горя, а именно помочь ему избавиться от зависимости от умершего и найти новые модели вознаграждающего взаимодействия. Чрезвычайно важно замечать не только чрезмерные реакции человека на постигшее его несчастье, но и слабые реакции, чтобы предотвратить возможные отсроченные реакции, которые, будучи незаметными вначале, могут проявиться совершенно неожиданно и оказаться разрушительными.

Его страх сойти с ума, его страх перед неожиданными измене­ниями своих чувств, особенно резко возросшего чувства враждебно­сти, — все это должно быть переработано. Он должен найти при­емлемую форму своего дальнейшего отношения к умершему. Он должен выразить свое чувство вины и должен найти вокруг себя людей, с которых он мог бы брать пример в своем поведении.

Традиционный ритуал похорон, поминок, соболезнований явля­ется принятой в культуре формой сопровождения переживания ут­раты близкого человека.

Давно замечено, что осознание трагических, тяжелых известий во многих случаях происходит не сразу. В этом осознании можно выделить две стадии: осознание на интеллектуальном уровне и эмоциональную реакцию на утрату. Трудно осознать, принять, что ЭТО произошло. Именно «ЭТО» — у человека еще нет названия свершившемуся, еще нет осознания эмоции. В некоторых случаях требуются время и отдельные действия, направленные на то, чтобы удостовериться со всей определенностью, возникает желание узнать все в мельчайших подробностях. Пропавших на фронте без вести ждали иногда десятилетиями, не веря в смерть. Обычай выставлять тело умершего на всеобщее обозрение, ритуал последнего прикосно­вения к покойному тоже можно рассматривать как удовлетворение потребности удостовериться в смерти «воочию».

Эмоциональное признание утраты нередко осложняется в тех случаях, когда человек не был непосредственным свидетелем слу­чившегося, известие о событии было получено по телефону, в виде официального письма, не от участника и очевидца происшедшего. Если во время происходившего события человек был занят какой-то деятельностью, требовавшей от него много сил, у него может не хватить времени и душевных сил на осознание утраты. «Я увидела тело мужа, но первая моя мысль была о том, что сейчас войдут де­вочки и что они не должны этого видеть». Иногда потрясение быва­ет настолько сильным, утрата настолько тяжелой, что первое время человек проводит не в полном осознании себя и происходящего, а в эмоциональном шоке, обезболивающем, притупляющем душевную боль. «Не было слез. Я застыла, окаменела, не очень хорошо пони­мала, что происходит, похороны прошли как во сие»,— рассказы­вает клиентка.

В случаях прерывания переживания на стадии эмоционально­го признания факта утраты иногда развиваются своеобразные те­лесные реакции, зрительные и слуховые иллюзии. Вдова, обнару­жившая в коридоре собственного дома тело мужа и перешагнувшая через него, чтобы войти в квартиру, на протяжении нескольких ме­сяцев все еще «перешагивает» на том месте. Ушедшего человека «узнают» в толпе. Не то чтобы это были зрительные галлюцинации, скорее речь идет о постоянно готовой перцептивной гипотезе, актуа­лизирующейся при малейшем намеке на сходство. Человек совер­шает неосознанные действия, «подразумевающие», что ничего не произошло. Например, автоматически набирает номер телефона, по которому уже не ответят. При обращении за психологической по­мощью для таких людей характерен запрос, не связанный прямо с утратой, когда изначальные вопросы клиента были по поводу ка­ких-либо других проблем, и лишь в результате терапевтической работы было осознано влияние непережитой потери. Женщина, чув­ствовавшая отвращение к близости с мужем, осознала во время се­ансов непережитую утрату ребенка, погибшего при родах, свой страх перед тем, что все это может повториться, и свой упрек мужу в том, что он допустил такое. Она не видела тела ребенка, не присутство­вала на похоронах, запретила дома, в разговорах с близкими упо­минать о беременности и родах. В то же время в некоторых прояв­лениях она продолжала сохранять отношение к погибшему ребен­ку как к живому: часто мысленно разговаривала с ним, пережива­ла кражу цветов с могилы как обиду, причиненную «маленькому».

Есть разные возможности для переживания горя. Например, ритуал похорон, прощания с телом, девятидневные и сорокадневные поминки помогают совершить эту тяжелую часть душевной рабо­ты. Важно, чтобы человек был в контакте с происходящим, чтобы у него была возможность плакать и говорить о том, что произошло, получить поддержку от друзей и близких. К сожалению, в совре­менной культуре выражение соболезнований и сопровождение стра­дающего человека почитается зачастую весьма тягостной обязанно­стью: «Чем же тут поможешь? Ведь мертвого не воскресить, так лучше уж не думать, не растравлять себя».

Многим случалось видеть, как человек, которого постигла тя­желая утрата, надолго отходит от активной, полнокровной жизни, а то и сходит в могилу, не в силах найти нового смысла жизни. Горе и страдание очищают душу, проводят от черной скорби к светлой печали. Одно из распространенных посланий страдающему чело­веку — «да не переживай!» — не дает поддержки, ведь если не пе­реживать, то можно и не пережить.

Профессиональная задача психолога в том, чтобы помочь кли­енту по-настоящему пережить утрату, совершить работу горя, а не в том, чтобы притупить остроту душевных переживаний. Да, будут слезы, душевная боль — горе. Но горе — это путь возвращения к жизни, а «забвение» — один из синонимов смерти.

Процесс скорби, оплакивания не является какой-то неадекват­ной реакцией, от которой надо уберечь человека, с гуманистических позиций он приемлем и необходим. Имеется в виду очень тяжелая психическая нагрузка, заставляющая страдать. Психотерапевт спо­собен доставить облегчение, однако его вмешательство не всегда уместно. Скорбь нельзя приостанавливать, она должна продолжаться столько, сколько необходимо.

Что следует и чего не следует делать при оказании помо­щи клиенту, находящемуся в состоянии горя:

1. Следует побуждать клиента к обсуждений его переживаний. Позвольте ему просто говорить об утраченном объекте своей любви, вспоминать положительные эмоциональные эпизоды и события про­шлого.

2. Не следует останавливать клиента, когда он начинает пла­кать. Слезы, как сейчас известно, содержат анестезирующие веще­ства, действие которых сходно с действием морфина. Так что рыда­ния — это, скорее, физиологическая реакция организма, смягчающего душевную боль. (Замечательно при этом то, что организм одинако­во реагирует на физическую и душевную боль — слезами.)

3. В случае, если клиент потерял кого-то из близких, следует постараться обеспечить присутствие небольшой группы людей, ко­торые знали покойного(ую), и попросить их говорить о нем(о ней) в присутствии клиента. В период утраты страдание облегчается

присутствием родственников, друзей, причем существенна не их дей­ственная помощь, а легкая доступность в течение нескольких недель, когда скорбь наиболее интенсивна. Понесшего утрату не надо остав­лять одного, однако, его не следует «перегружать» опекой— боль­шое горе преодолевается только со временем. Горюющему челове­ку нужны постоянные, но не навязчивые посещения и хорошие слу­шатели.

4. Следует предпочесть частые и короткие встречи с клиентом редким и длительным посещениям. Роль слушателя может выпол­нять психолог, психотерапевт. Находиться со скорбящим человеком и надлежащим образом внимать ему — главное, что можно сделать. Чем больше психолог сопереживает скорби и чем адекватнее воспри­нимает собственные эмоциональные реакции, связанные с помощью, тем эффективнее целебное воздействие. Не следует поверхностно ус­покаивать скорбящего человека. Замешательство и формальные фра­зы лишь создают неудобное положение. Клиенту надо предоставить возможность выражать любые чувства, и все они должны быть вос­приняты без предубеждения. Задачу психотерапевта можно выра­зить словами Шекспира из «Макбета»— «дать грусти слово». Другая очень важная задача психотерапевта — помочь близким понесшего утрату человека, правильно реагировать на его скорбь.

5. Следует учесть возможное наличие у клиента замедленной реакции горя, которая проявляется через некоторое время после смерти любимого человека и может характеризоваться изменения­ми в поведении, ажитацией, лабильностью настроения и злоупотреб­лением психоактивными веществами. Эти реакции могут проявлять­ся также в годовщину смерти (так называемая реакция годовщины).

6. Следует учитывать, что реакция на ожидаемое горе прояв­ляется до наступления утраты и может снизить остроту пережива­ний. Такая реакция может сыграть положительную роль.

7. Следует учитывать, что клиент, близкий родственник кото­рого покончил жизнь самоубийством, может отказаться говорить о своих чувствах, опасаясь, что это каким-то образом его скомпроме­тирует.

8. В процессе скорби нередко наступает озлобленность. Понес­ший утрату человек стремится обвинить кого-то в случившемся. Вдова может обвинить умершего мужа, который оставил ее, или бога, не внявшего ее молитвам. Обвиняются врачи и другие люди, спо­собные реально или только в воображении страдалицы не допустить создавшейся ситуации. Речь идет о настоящей злости. Если она оста­ется, то подпитывает депрессию. Поэтому психологу не следует дискутировать с клиентом и корректировать его злобу; напротив, ему следует помочь злости вылиться наружу. Только в таком случае уменьшится вероятность ее разрядки на случайных объектах.

9. Типичное проявление скорби — тоска по умершему. Чело­век, переживший утрату, хочет вернуть утерянное. Обычно это ир­рациональное желание недостаточно осознается, что делает его еще глубже. Навязчивые мысли и фантазии об умершем постоянно ле­зут в голову. Его лицо видится в толпе; пропадает интерес к собы­тиям, которые прежде казались важными, к своей внешности. Мес­та и ситуации, связанные с умершим, приобретают особую значимость. Психологу следует разобраться в символической природе тоски. Поиск умершего не бесцелен — он явно направлен на воссоздание утраченного человека. Не надо противиться символическим усили­ям скорбящего, поскольку таким образом он старается преодолеть утрату. С другой стороны, реакция скорби бывает преувеличена, и тогда создается культ умершего.

10. Во время траура испытывают значительное изменение иден­тичности, например, резко меняется самооценка осуществления суп­ружеской роли. Поэтому важная составляющая «работы скорби»— в обучении новому взгляду на себя, поиску новой идентичности.

11. В разные периоды жизни люди испытывают амбивалентные чувства друг к другу. После смерти близкого человека прежняя амбивалентность является источником чувства вины. «Работа скор­би» обусловливает возврат к отношениям, которые прервала смерть. Предпринимается попытка понять их значение в перспективе вре­мени. Понесший утрату постоянно задает себе вопросы: «Все ли я сделал для умершего?», «Достаточно ли уделял ему внимания?». Вспоминаются случаи несправедливого отношения к умершему, и Страдающий человек заверяет себя в совсем ином поведении, будь возможность все вернуть. Психолог должен с пониманием воспри­нимать эти сложные переживания как неизбежное Изживание скорби.

12. В трауре очень существенны ритуалы. Они нужны скорбя­щему, как воздух и вода. Психологически крайне важно иметь пуб­личный и санкционированный способ выражения сложных и глу­боких чувств скорби. Ритуалы необходимы живым, а не умершим, и они не могут быть упрощены до потери своего назначения.

13. Следует отметить, что «работа скорби» не для всех людей является эффективной стратегией преодоления утраты. Многое за­висит от стиля реагирования. Человеку, склонному заглушать бо­лезненные воспоминания другой деятельностью, «работа скорби» мало помогает. Например, женщины во время депрессии склонны к навязчивым раздумьям, что только углубляет упадок настроения. Мужчины, наоборот, проявляют активность, и это облегчает и уко­рачивает депрессию.

Переживание утраты при разводе.

Утрата близкого человека случается не только при его смерти. Развод представляет собой аналогичную ситуацию и порождает схожую динамику переживаний. Развод — это смерть отношений, вызывающая самые разнообразные, но почти всегда болезненные чувства.

Для описания развода Фройланд воспользовался моделью пе­реживания смерти, данной доктором Кублер-Росс.

1. Ситуация отрицания. Первоначально реальность происшед­шего отрицается. Обычно человек затрачивает на близкие отноше­ния много времени, энергии и чувств, поэтому трудно сразу смириться с разводом. На этой стадии ситуация развода воспринимается с выраженной защитой, посредством механизма рационализации обес­цениваются брачные отношения: «Ничего такого не случилось», «Все хорошо», «Наконец пришло освобождение» и т.п.

2. Стадия озлобленности. На этой стадии от душевной боли защищаются озлобленностью по отношению к партнеру. Нередко манипулируют детьми, пытаясь привлечь их на свою сторону.

3. Стадия переговоров. Третья стадия — самая сложная. Пред­принимаются попытки восстановить брак, используется множество манипуляций по отношению друг к другу, включая сексуальные отношения, угрозу 'беременности или беременность. Иногда прибе­гают к давлению на партнера со стороны окружающих.

4. Стадия депрессии. Угнетенное настроение наступает, когда отрицание, агрессивность и переговоры не приносят никаких резуль­татов. Человек чувствует себя неудачником, уменьшается уровень самооценки, он начинает сторониться других людей, не доверять им. Нередко испытанные во время развода чувство отвержения и депрес­сия довольно долгое время мешают заводить новые интимные отно­шения.

5. Стадия адаптации. Когда психотерапевт встречается с раз­веденным клиентом во время одной из вышеназванных стадий, его цель — помочь клиенту «перейти» в стадию приспособления к из­менившимся условиям жизни. В тех случаях, когда после развода остается неполная семья, детям тоже нужна поддержка в адаптации к новой ситуации. Такую поддержку может оказать как оставшийся с ними родитель, так и психотерапевт, помогающий матери или отцу преодолеть кризис.

Диапазон проблем, возникающих после развода, довольно ши­рок - от финансовых до ухода за детьми. В разрешении проблем существенное место занимает умение жить без супруга (мужа или жены) и преодолевать одиночество. Неизбежна определенная лом­ка социальных отношений — приходится привыкать одному (од­ной) ходить на концерты, в гости. Важно здоровым и приемлемым путем удовлетворять сексуальную потребность. Роль психотерапевта в этих обстоятельствах может оказаться довольно значительной. Он должен помочь отделить одиночество от уединенности, открыто ана­лизировать отношение к сексу и т.п.

Иногда важным этапом переживания является рассказ о слу­чившемся, называние вещей своими именами: не «мы поссорились», а «мы расстались» или «он меня оставил». Как ни странно на пер­вый взгляд, многие клиенты испытывают облегчение, признавая, что «этого не будет больше никогда», — совершено душевное действие, нет больше мучительной неопределенности, нет поминутного круше­ния несбыточных надежд («А вдруг это он звонит?»). Совершает­ся то, что на языке гештальт-терапии называется «закрытием гештальта». Содержанием первой стадии переживания утраты являет­ся осознание: «Да, это свершилось». Затем встает вопрос: «КАК ЖЕ Я ТЕПЕРЬ?» Постепенно происходит осознание всей совокупности изменений жизни, произошедших в силу утраты, осознание потреб­ностей, фрустрированных вследствие утраты, завершение внезапно оборванных отношений. Люди, находящиеся на этой стадии пере­живания утраты, часто в разговорах с окружающими воспроизво­дят фрагменты незавершенных разговоров с ушедшим, выяснения отношений. Достаточно часто на сеансе приходится задавать вопрос: «Кому предназначены эти слова?» Выражение накопившихся чувств, переживаний, высказывание упреков, жалоб, просьб постепенно при­водит к осознанию того, какое место в жизни занимали утраченные отношения, что связывало людей, подготавливает прощание.

Если утрата каких-то отношений означает, прежде всего, фрус­трацию вполне определенной потребности, то появляется возможность удовлетворения этой потребности каким-либо другим путем. Напри­мер, достаточно часто женщины тяжело переживают первый развод или разрыв отношений с первым мужчиной. Обычно в таком слу­чае можно встретить неосознанную установку на то, что этот муж­чина — единственный данный судьбой. Такое убеждение делает прощание очень болезненным, длительным процессом. Нередки случаи, что и через много лет после развода, после второго и третье­го брака, первый муж — все еще «ОН», единственный, хотя и поте­рянный мужчина, а все остальные — лишь более или менее удач­ные его заместители. В процессе психотерапии постепенно проис­ходит осознание того, что другие существа мужского пола — тоже мужчины, что женская судьба клиентки небезнадежна; она учится замечать и принимать внимание мужчин. Расстаться с одним из муж­чин значительно легче, чем с единственным.

Признаки «зависания» переживания на стадии осознания по­следствий; длительные внутренние разговоры с ушедшим, отсутствие новых идей и эмоций в этих разговорах, движение по кругу; в рас­сказе о ситуации человек выходит из контакта с собеседником, пе­реживает по ходу рассказа те эмоции, о которых говорит, стремится рассказать прежде всего о партнере, умалчивая о себе, о своих чув­ствах. За тяжелым переживанием утраты всегда лежит глубокая фрустрация базовых потребностей. Так, квартирная кража часто ра­нит не столько пропажей нужных вещей, сколько нарушением чув­ства личной безопасности, уверенности, защиты, которое давали сте­ны своего дома.

«Так что же потеряно?» — ответ на этот вопрос иногда требует длительной, кропотливой психотерапевтической работы, но именно многогранное осознание потребностей, фрустрированных в результате утраты, нахождение новых способов их удовлетворения дает возмож­ность «ПРОСТИТЬ И ПРОСТИТЬСЯ». Иногда прощание и про­щение происходят быстро и бурно, иногда медленно и незаметно-просто вдруг уходит тягостное чувство. Скорбь, отчаяние, обида сме­няются печалью, а то и радостью (оказывается, можно жить и даль­ше!). Запрет на осознание гнева к ушедшему, гордость, страх могут прервать естественное развитие переживания. Прерывание работы горя, стагнация переживания утраты порождает тоску. Желания или на­мерения простить бывает недостаточно, нужны силы. Человеку быва­ет очень сложно отпустить свою обиду, свое несчастье, у него возника­ет ощущение большого риска. Простить - это значит остаться без возможности упрекнуть, предъявить счет, получить некое возмещение. Обида тоже может давать своеобразную защиту. Возникает замкну­тый круг: страх мешает отпустить иллюзорную поддержку, иллюзи­ями удовлетворить потребность не удается, длительная фрустрация истощает силы, усиливает страх. Работа с психологом, в психотера­певтической группе является шансом получить ту поддержку, кото­рая поможет собраться с силами и сделать первые шаги без цеплянья за прошлое, в контакте «здесь и теперь».