III. Цели учительских стремлений

1. Самостоятельность педагогики (включая антропологию) как науки.

Мы не можем ни в каком отношении навязывать ей предписаний, правил и догматов, которым она должна подчиняться, как не можем сделать этого по отношению к любой другой науке; она должна протестовать против такого принуждения.

2. Самостоятельность дидактики как применения теории педагогики к практике обучения. Поэтому всякое обучение должно подчиняться правилам дидактики как в отношении распределения учебного материала (хода обучения), так и практического его использования (метода). Поэтому, если можно допустить (как это обыкновенно и бывает), чтобы учебный материал предписывался школе, то нельзя допустить, чтобы такое предписание распространялось также на ход обучения и метод. Их выбор принадлежит педагогам.

3. Воспитание и образование юношества для самостоятельности и свободного самоопределения на нравственно-религиозной основе, путем самодеятельного развития всех его сил.

Во всех заведениях, которые служат не профессиональному, а общечеловеческому образованию, должна поэтому господствовать формальная цель. Высшей целью этого образования является развитие благородного, твердого характера.

4. Воспитание юношества в духе единства со всем человеческим родом на началах гуманности и деятельной, способной к самопожертвованию человеческой любви.

Недопустимо разделение детей на основе вероисповедания их родителей. Оно продиктовано стремлением к партикуляризму или даже враждой и ненавистью и не может привести ни к чему иному, как только к обособлению и разъединению.

Юношество должно получать свое первоначальное образование в общих для всех учебных заведениях.

5. Если указанное в предыдущем параграфе еще не может быть осуществлено в настоящее время, то по крайней мере, необходимы общие школы для детей христианских родителей на основе общей для них веры.

Никаким иным путем нельзя достигнуть единства и объединения, взаимного признания, уважения и благородной терпимости, мира и радости, а также осуществления унитарных стремлений. Конфессиональные школы, пропитанные духом исключительности, порождают обособленность, высокомерное сознание обладания лучшими знаниями, оценки окружающих людей только на основе их вероисповедания, - одним словом, антихристианский дух.

Только воспитатель, имеющий в виду гуманность и подлинно христианский образ мыслей, не знает более высокой задачи, чем устранение той почвы, на которой вырастают указанные заблуждения. Для ее разрешения он использует все находящиеся в его распоряжении средства: общность интересов молодого поколения, убеждение, пример - этот могущественнейший из всех воспитательных факторов. Ставить вероисповедные различия выше общей христианской веры и любви запрещает ему его религия, готовить детей для служения той или другой церкви не позволяет его педагогическая совесть.

Воспитание гражданина должно основываться на воспитании человека. Пусть индивидуум перейдет в зрелом возрасте от общей христианской веры к какому-либо определенному вероисповеданию в зависимости от своих природных особенностей, своей культуры и других моментов. Этот переход от менее определенного облика к более четкому выражению индивидуальности он совершит, повинуясь общему закону развития природы и духа.

Мое имя - христианин, потому что в этом выражается мой характер; католик же - мое прозвище - так следует рассуждать и в других случаях, в частности когда дело касается общего отечества и той местности, где мы родились.

6. Природосообразное воспитание и образование, которое осуществляется в соответствии с установленными законами человеческой природы, стремящейся к свободному развитию.

Этот принцип исключает прихоть и произвол, основанные на авторитете воспитательные истины, правила, системы и некритически воспринятые предписания. Он требует изучения, признания, уважения и учета индивидуальных особенностей воспитанника и ученика и предполагает, что воспитатель и учитель имеют психологическое образование.

7. Заботливое попечение государства, общин и родителей о воспитании и образовании юношества и народа, которое является главнейшим, важнейшим и труднейшим из всех человеческих дел. Поэтому - уважение к сословию воспитателей и учителей, создание им достойного положения, предоставление основательного теоретического и практического образования, обеспечение их вознаграждением, соответствующим важности и трудности их призвания. Последнее должно дать им возможность целиком и полностью посвятить себя своему делу, продолжать собственное образование и освободить их от нужды и забот о существовании.

В свете этих требований, обеспечивающих при помощи соответствующих средств достижение великой цели, мы должны при знакомстве с действительным положением вещей питать надежду, что придет время, когда, наконец, обратят самое серьезное внимание на указанные явления. Мы должны уповать и на то, что грядущие поколения будут проникнуты убеждением, что лучшим показателем степени образования, равно как культуры, бескультурья и грубости, может служить то, в какой мере удовлетворены или не удовлетворены вышеуказанные требования.

8. Высшее руководство делом воспитания и обучения со стороны теоретически и практически подготовленных школьных деятелей всех категорий, т. е. инспекция над школами и руководство учителями, осуществляемая соответствующими специалистами. (...)

Инспекторов школ и руководителей-учителей надо выбирать из того сословия, у которого имеется наибольшее знание дела и обусловленная им любовь к предмету! Нарушение этого требования, которое имеет место в действительности, вызывает частые уклонения от подлинной цели школы и различные заблуждения на этом пути.

9. Корпоративная организация учителей одной и той же категории для защиты и развития свободной деятельности среди ее членов в пределах их назначения (или задач), для развития успешной профессиональной деятельности снизу и изнутри, для образования учреждений, обеспечивающих оживленную связь между членами и их духовный прогресс.

Подобно тому как в каждом созданном природой организме каждый его член, являясь жизнеспособным органом, выполняет известную функцию, так и в благоустроенном общественном организме каждое сословие должно иметь свои функции. При этом оно может в той степени пользоваться самостоятельностью и свободой движения, в какой они допускаются общей целью и требуются внутренней, живой деятельностью органа, но главное значение имеют внутренние стимулы. Желательны и внешние побуждения. Предоставьте простор благородным побуждениям человеческой природы и не препятствуйте стремлению к единению, - и сами собой возникнут организации, необходимые для прогресса и продолжения образования их членов. Мысли у людей лучше, когда они состоят в самостоятельных, свободных обществах, а не находятся в одиночестве. Общества представляют прекрасную возможность довести до всеобщего сведения и критические оценки, созревшие в тиши мысли, и удавшиеся опыты. Чем шире диапазон свободного движения, тем больше развиваются живые творческие силы, тем счастливее чувствуют себя стремящиеся. Напротив, чем более суживают круг деятельности, тем более изолируют людей, чем более хиреет их мысль, тем несчастнее они себя чувствуют. Кто не хочет или не имеет возможности сообщать свои мысли, тот стоит на верном пути к отупению. Кто не любит свободу движения и развития, тот, конечно, не может быть хорошим воспитателем и учителем. Кто не ощущает в себе потребности объединения с товарищами по деятельности и не скорбит душевно, если это побуждение находит естественные или даже непреодолимые препятствия, тот может быть кем угодно, но только не учителем, побуждающим задатки человеческой природы к их интенсивному развитию.

10. Попечение о вдовах и воспитание сирот покойных учителей. Это - продиктованная долгом и почетная задача, стоящая перед самим учительским сословием. Пусть оно поддерживает вдов и своих членов, заботится о воспитании осиротевших детей, помещая их в хорошие (учительские) семьи или отдавая в воспитательные учреждения (благотворительные заведения в духе Песталоцци). Ни для кого не может быть так тяжела мысль, что его дети будут жить в бедности, нужде и нищете, став «жертвой суровой действительности», как для человека, который посвятил свою жизнь воспитанию чужих детей, преимущественно детей бедноты, и, отдав свои силы этому благородному делу, не имел возможности оставить средства для воспитания собственных детей.

Неужели на его долю должен выпасть этот самый страшный жребий, который только может достаться бедному человеку? Неужели в его смертный час он будет вынужден испытать эту невыносимую боль?

Пусть он этого не испытает! Что для одного было невозможным, стало возможным благодаря объединению сил и в некоторых местах уже осуществляется. Пусть повсюду будет так!

Эти десять требований, по моему мнению, существенные условия, от признаниям осуществления которых зависит успех общественного воспитания и образования юного поколения и успешная деятельность народных учителей; соответствующие им побочные условия придут сами собой. Эти главные условия указывают цели стремлений воспитателей и учителей, имеющие постоянное значение.

Там же. - С. 235-246.

Примечания

¹ - «Ты являешься хорошим человеком своего времени в той мере, в какой ты хороший гражданин. Если считается неудобным и даже недозволенным не следовать нравам и обычаям того круга, в котором ты живешь, то разве ты не менее обязан считаться в своей деятельности с потребностями и вкусами твоего века». (Шиллер. «Об эстетическом воспитании».)

² - Статья интересна как своего рода педагогическое кредо Дистервега - очень сжатое и четкое определение его педагогической позиции. В ней Дистервег уже в конце своей жизни как бы подытоживает те принципы, которых он придерживался в своей педагогической деятельности и в своем учении; точнее определяет свою позицию в отношении к религии, как рационалистическое христианство, протестует против вероисповеданий, обрядовой религии и конфессиональной школы; требует улучшения положения учителей и зовет их к профессиональному объединению.

³- Положение Дистервега о том, что особенности развития той или иной нации якобы определяются свободным развитием и деятельностью национального духа, является выражением его идеалистического понимания хода исторического процесса.

⁴ - Выступая против догматической, церковкой религии, Дистервег не мог отрешиться от религии вообще. Он отождествляет христианство с гуманностью, идеализирует христианство, наделяет его такими чертами, какими христианство не обладало.

Этой идеализации христианства необходимо противопоставить истинный характер христианства, вскрытый Марксом. «Социальные принципы христианства оправдывали античное рабство, превозносили средневековое крепостничество и умеют также, в случае нужды, защитить, хотя и с жалкой гримасой, современное угнетение пролетариата... Социальные принципы христианства провозглашают все гнусности угнетателей против угнетаемых либо справедливым наказанием за первородный и другие грехи, либо испытанием, которое господь в своей премудрости ниспосылает искупленным им людям. Социальные принципы христианства превозносят трусость, презрение к самому себе, самоунижение, подчинение, смирение...», - писал Маркс в 1847 г. (Сочинения, т. V, стр. 173).

⁵ - К супернатуральному (от super - сверх и natura - природа) направлению Дистервег относил сторонников теологической точки зрения, провозглашавших первенство веры над разумом,

⁶ - Большинство уроков, которые даются учащимся в хорошей школе, являются уроками труда. Работают ведь не только руками, но и головой. Умственная работа является в школе основной. Благодаря труду школа приобретает практический характер. Это слово, смысл которого часто извращается (многие учителя часто повторяют знакомый припев «только чисто практически»), не должно пониматься в том смысле, что практическое обучение в основном сводится к привитию учащимся (механическим путем) необходимейших им в жизни навыков и заученных знаний. Настоящее практическое обучение заключается главным образом в том, что у учащихся приобретается умение найти выход в любом положении, что невозможно без развития задатков или, как принято выражаться, без формального образования. Голая практика совершенно непрактична; подлинная практика является навыком, опирающимся на познание. (Прим. авт.)

⁷ - Дистервег не только не отрицал систематического (в смысле стройности, последовательности каждого учебного предмета) преподавания, но, наоборот, настаивал на этом. Здесь он употребляет этот термин в особом значении, противополагая свой метод догматическому, дедуктивному схоластическому преподаванию.

⁸ - «Не абстрактным!» Каких только упреков нам не приходится выслушивать по поводу того, что наш метод обучения якобы является «абстрактным», и выслушивать притом от тех, которые не умеют, не могут и не хотят преподавать иначе, как словесным путем! В чем же собственно заключается наша абстрактность? В применении наглядности, в выведении законов из конкретных фактов (в индукции), или же в практической деятельности и работе? Следует хотя бы заглянуть в наши учебники по языку, арифметике, геометрий, астрономии, задуматься над тем, почему мы являемся сторонниками идеи детского сада, почему мы стремимся доказать необходимость труда и т.д., а уже затем нас судить! Однако все это бесполезно до тех пор, пока приверженцы словесного обучения будут считаться лучшими школьными руководителями. (Прим. авт.)

⁹ - Указывая, что развивающее и воспитывающее обучение не должно быть материалистическим, Дистервег под «материалистическим» имеет в виду узкоутилитарное, деляческое направление в обучении.

Н.И. Пирогов

ВОПРОСЫ ЖИЗНИ

ПИРОГОВ НИКОЛАЙ ИОАНОВИЧ (1810-1881), ученый, хирург, педагог, Россия.

Исключительные способности П. обнаружились еще в детстве. В 14 лет он поступает на медицинский факультет Московского университета, в 17 - получает диплом врача, затем - научная командировка за рубеж, кафедра в Дерите, где началась его педагогическая деятельность. К 30 годам - известный хирург. Проводил безупречные исследования, работал в экстремальных ситуациях (участвовал в Крымской войне), написал множество трудов по хирургии, стал создателем научной военно-полевой хирургии. Помимо медицинского, П. получил основательное гуманитарное образование, которое постоянно пополнял. По многосторонности научных интересов и талантов его сравнивают с Ломоносовым.

В педагогику П. вошел статьей «Вопросы жизни», которая положила начало общественно – педагогическому движению60-х гг. XIX в. Свою педагогику он назвал «духовно-нравственной». Очевидно, потому, что защищал общечеловеческий характер воспитания, где приоритетными являются ценности мировой цивилизации. Добивался, чтобы школа изменилась и готовила широко образованного человека. Будучи медиком, доказывал, что гуманитарные предметы в гимназии, и в университете столь же важны, как и естествознание, потому что они «касаются самой важной духовно-нравственной стороны нашей жизни». С продолжающейся же дифференциацией и специализацией наук значение гуманитарного знания как средства поддержания нравственности в обществе возрастает. Только человек с высокими нравственными убеждениями способен противиться «соблазнам современного общества» (карьеризм, притворство, лицемерие, личная выгода и др.). Иначе, утверждает П., существующие ныне раздвоение личности на «быть» и «казаться» сохранится, что губительно и для самой личности.

П. и сам давал примеры высокого нравственного поведения, собственно, такой была вся его жизнь. Давая согласие принять должность попечителя Одесского учебного округа, он оговорил ее дерзким по тем временам условием: дать ему возможность действовать в соответствии со своими педагогическими убеждениями.

Отставкой с поста попечителя учебного округа педагогическая деятельность П. не закончилась, за границей он изучал системы образования разных стран и подготовил Проекты новых уставов российских народных училищ, гимназий и университетов. Как ученый-патриот П. исходил не только из педагогических соображений, но и из интересов социально-экономического развития страны. Прежде всего, он отвергал сословные ограничения в образовании как «монополию привилегированных каст».

Духовно-нравственная педагогика П. получила поддержку широких слоев населения, содействовала развитию сильного общественно-педагогического движения, что и обусловило ее хотя и неполный, но значительный успех. Деятельность П. по изменению цели и характера воспитания, гуманизации образования привела к отмене телесных наказаний учащихся, существенным изменениям в учебно-воспитательной работе. Его проект о системе среднего образования оказал огромное влияние на школьную реформу 1864 г. Отечественная школа выходила на новые рубежи, становилась авторитетной. Закладывались традиции, которых придерживались лучшие гимназии и другие учебные заведения России до 1917 г.

Вопросы жизни

Отрывок из забытых бумаг, выведенный на свет неофициальными статьями «Морского сборника» о воспитании

Первая редакция

- К чему вы готовите вашего сына? - кто-то спросил меня.

- Быть человеком, - отвечал я.

- Разве вы не знаете, - сказал спросивший, - что людей собственно нет на свете; это одно отвлечение, вовсе не нужное для нашего общества. Нам необходимы негоцианты, солдаты, механики, моряки, врачи, юристы, а не люди.

Правда это или нет?

Мы живем, как всем известно, в девятнадцатом веке, «по преимуществу», практическом. (…)

К счастью еще, что наше общество успело так организоваться, что оно для большей массы людей, само без их сознания, задает и решает вопросы жизни и дает этой массе, пользуясь силой ее инерции, известное направление, которое оно считает лучшим для своего благосостояния.

Несмотря, однако, на преобладающую в массе силу инерции, у каждого из нас осталось еще столько внутренней самостоятельности, чтобы напомнить нам, что мы, живя в обществе и для общества, живем еще и сами собой и в самих себе.

Но, узнав по инстинкту или по опыту, что общество приняло известное направление, нам все-таки ничего не остается более делать, как согласовать проявления нашей самостоятельности как можно лучше с направлением общества. Без этого мы или разладим с обществом и будем терпеть и бедствовать, или основы общества начнут колебаться и разрушаться.

Итак, как бы ни была велика масса людей, следующих бессознательно данному обществом направлению, как бы мы все ни старались для собственного блага приспособлять свою самостоятельность к этому направлению, всегда останется еще много таких из нас, которые сохранят довольно сознания, чтобы вникнуть в нравственный свой быт и задать себе вопросы: в чем состоит цель нашей жизни? Какое наше назначение? К чему мы призваны? Чего должны искать мы?

Как мы принадлежим к последователям христианского учения, то казалось бы, что воспитание должно нам класть в рот ответы.

Но это предположение возможно только при двух условиях:

во-первых, если воспитание приноровлено к различным способностям и темпераменту каждого, то развивая, то обуздывая их;

во-вторых, если нравственные основы и направление общества, в котором мы живем, совершенно соответствуют направлению, сообщаемому нам воспитанием.

Первое условие необходимо, потому что врожденные склонности и темперамент каждого подсказывают ему, впопад и невпопад, что он должен делать и к чему стремиться.

Второе условие необходимо, потому что без него, какое бы направление ни было нам дано воспитанием, мы, видя, что поступки общества не соответствуют этому направлению, непременно удалимся от него и собьемся с пути.

Но, к сожалению, наше воспитание не достигает предполагаемой цели, потому что:

Во-первых, наши склонности и темпераменты не только слишком разнообразны, но еще и развиваются в различное время; воспитание же наше, вообще однообразное, начинается и оканчивается для большей части из нас в одни и те же периоды жизни. Итак, если воспитание, начавшись для меня слишком поздно, не будет соответствовать склонностям и темпераменту, развившимся у меня слишком рано, то как бы и что бы оно мне ни говорило о цели жизни и моем назначении, мои рано развившиеся склонности и темперамент будут мне все-таки нашептывать другое.

От этого сбивчивость, разлад и произвол.

Во-вторых, талантливые, проницательные и добросовестные воспитатели так же редки, как и проницательные врачи, талантливые художники и даровитые законодатели. Число их не соответствует массе людей, требующих воспитания.

Не в этом, однако же, еще главная беда. Будь воспитание наше, со всеми его несовершенствами, хотя бы равномерно только приноровлено к развитию наших склонностей, то после мы сами чутьем, еще могли бы решить основные вопросы жизни. Добро и зло вообще довольно уравновешены в нас. Поэтому нет никакой причины думать, чтобы наши врожденные склонности, даже и мало развитые воспитанием, влекли нас более к худому, нежели к хорошему. А законы хорошо устроенного общества, вселяя в нас доверенность к правосудию и прозорливости правителей, могли бы устранить и последнее влечение ко злу.

Но вот главная беда:

Самые существенные основы нашего воспитания находятся в совершенном разладе с направлением, которому следует общество. (...)

Во всех обнаруживаниях, до крайней мере, жизни практической и даже отчасти и умственной, мы находим резко выраженное, материальное, почти торговое стремление, основанием которого служит идея о счастье и наслаждениях в жизни здешней.

Выступая из школы в свет, что находим мы, воспитанные в духе христианского учения? Мы видим то же самое разделение общества на толпы, которое было и во времена паганизма, с тем отличием, что языческие увлекались разнородными, нравственно-религиозными убеждениями различных школ и действовали, следуя этим началам, последовательно; а наши действуют по взглядам на жизнь, произвольно ими принятым и вовсе не согласным с религиозными основами воспитания, или и вовсе без всяких взглядов.

Мы видим, что самая огромная толпа следует бессознательно, по силе инерции, толчку, данному ей в известном направлении. Развитое чувство индивидуальности вселяет в нас отвращение пристать к этой толпе.

Мы видим другие толпы, несравненно меньшие по объему, увлекаемые хотя также, более или менее, по направлению огромной массы, но следующие уже различным взглядам на жизнь, стараясь то противоборствовать этому увлечению, то оправдать пред собой слабость и недостаток энергии.

Взглядов, которым следуют эти толпы, наберется много.

Разобрав, нетрудно убедиться, что в них отзываются те же начала эпикуреизма, пиронизма, цинизма, платонизма, эклектизма, которые руководствовали и поступками языческого общества, - но лишенные корня, безжизненные и в разладе с вечными истинами, перенесенными в наш мир воплощенным словом.

Вот, например, первый взгляд, очень простой и привлекательный. Не размышляйте, не толкуйте о том, что необъяснимо. Это, по малой мере, лишь потеря одного времени. Можно, думая, потерять и аппетит и сон. Время же нужно для трудов и наслаждений. Аппетит для наслаждения и трудов. Сон опять для трудов и наслаждений. Труды и наслаждения для счастья.

Вот другой взгляд - высокий. Учитесь, читайте, размышляйте и извлекайте из всего самое полезное. Когда ум ваш просветлеет, вы узнаете, кто вы и что вы. Вы поймете все, что кажется необъяснимым для черни. Поумнев, поверьте, вы будете действовать как нельзя лучше. Тогда предоставьте только выбор вашему уму, и вы никогда не сделаете промаха.

Вот третий взгляд - старообрядческий.. Соблюдайте самым точным образом все обряды и поверья. Читайте только благочестивые книги; но в смысл не вникайте. Это главное для спокойствия души. Затем, не размышляя, живите так, как живется.

Вот четвертый взгляд - практический. Трудясь, исполняйте ваши служебные обязанности, собирая копейку на черный день. В сомнительных случаях, если одна обязанность противоречит другой, избирайте то, что вам выгоднее, или, по крайней мере, что для вас менее вредно. Впрочем, предоставьте каждому спасаться на свой лад. Об убеждениях, точно так же, как и о вкусах, не спорьте и не хлопочите. С полным карманом можно жить и без убеждений.

Вот пятый взгляд - также практический в своем роде. Хотите быть счастливым, думайте себе что вам угодно и как вам угодно; но только строго соблюдайте все приличия и умейте с людьми уживаться. Про начальников и нужных вам людей никогда худо не отзывайтесь и ни под каким видом не противоречьте. При исполнении обязанностей, главное, не горячитесь. Излишнее рвение не здорово и не годится. Говорите чтобы скрыть, что вы думаете. Если не хотите служить ослами другим, то сами на других верхом ездите; только молча, в кулак себе, смейтесь.

Вот шестой взгляд - очень печальный. Не хлопочите, лучшего ничего не придумаете. Новое только то на свете, что хорошо было забыто. Что будет, то будет. Червяк на куче грязи, вы смешны и жалки, когда мечтаете, что вы стремитесь к совершенству и принадлежите к обществу прогрессистов. Зритель и комедиант поневоле, как ни бейтесь, лучшего не сделаете. Белка в колесе, вы забавны, думая, что бежите вперед. Не зная, откуда взялись, вы умрете, не зная, зачем жили.

Вот седьмой взгляд - очень веселый. Работайте для моциона и наслаждайтесь, покуда живете. Ищите счастья, но не ищите его далеко, - оно у вас под руками. Какой вам жизни еще лучше нужно? Все делается к лучшему. Зло - это одна фантасмагория для вашего же развлечения, тень, чтобы вы лучше могли услаждаться светом. Пользуйтесь настоящим и живите себе припеваючи.

Вот восьмой взгляд - очень благоразумный. Отделяйте теорию от практики. Принимайте какую вам угодно теорию, для вашего развлечения, но на практике узнавайте, главное, какую роль вам выгоднее играть; узнав, выдержите ее до конца. Счастье - искусство. Достигнув его трудом и талантом, не забывайтесь; сделав промах, не пеняйте и не унывайте. Против течения не плывите.

И прочее, прочее, и прочее.

Убеждаясь при вступлении в свет в этом разладе основной мысли нашего воспитания с направлением общества, нам ничего более не остается, как впасть в одну из трех крайностей:

Или мы пристаем к одной какой-нибудь толпе, теряя всю нравственную выгоду нашего воспитания. Увлекаясь материальным стремлением общества, мы забываем основную идею Откровения. Только иногда, мельком, в решительном мгновении жизни, мы прибегаем к спасительному его действию, чтобы на время подкрепить себя и утешить.

Или мы начинаем дышать враждой против общества. Оставаясь еще верными основной мысли христианского учения, мы чувствуем себя чужими в мире искаженного на другой лад паганизма, недоверчиво смотрим на добродетель ближних, составляем секты, ищем прозелитов, делаемся мрачными презрителями и недоступными собратами.

Или мы отдаемся произволу. Не имея твердости воли устоять против стремления общества, не имея довольно бесчувственности, чтобы отказаться совсем от спасительных утешений Откровения, довольно безнравственными и неблагодарными, чтобы отвергать все высокое и святое, мы оставляем основные вопросы жизни нерешенными, избираем себе в путеводители случай» переходим от одной толпы к другой, смеемся и плачем с ними для рассеяния, колеблемся и путаемся в лабиринте непоследовательности и противоречий.

Подвергнув себя первой крайности, мы пристаем именно к той толпе, к которой всего более влекут нас наши врожденные склонности и темперамент.

Если мы родились здоровыми и даже чересчур здоровыми, если материальный быт наш развился энергически и чувственность преобладает в нас, то мы склоняемся на сторону привлекательного и веселого взглядов.

Если воображение у нас не господствует над умом, если инстинкт превозмогает рассудок, а воспитание наше было более реальное, - то мы делаемся последователями благоразумного или одного из практических взглядов.

Если, напротив, при слабом или нервном телосложении, мечтательность составляет главную черту нашего характера, инстинкт управляется не умом, а воображением, воспитание же не было реальным, - мы увлекаемся то религиозным, то печальным взглядами, то переходим от печального к веселому и даже к привлекательному.

Если, наконец, воспитание сделало из ребенка старуху, не дав ему быть ни мужчиной, ни женщиной, ни даже стариком, или при тусклом уме преобладает воображение, или при тусклом воображении тупой ум, - то выбор падает на ложнорелигиозный взгляд.

Впоследствии различные внешние обстоятельства, материальные выгоды, круг и место наших действий, слабость воли, состояние здоровья и т. п. нередко заставляют нас переменять эти взгляды и быть, поочередно, ревностными последователями то одного, то другого.

Если кто-нибудь из нас сейчас при вступлении в свет или и после, переходя от одной толпы к другой, наконец остановился в выборе на котором-нибудь взгляде, - то это значит, что он потерял всякую наклонность переменить или перевоспитать себя; это значит он вполне удовлетворен своим выбором; это значит, он решил, как умел или как ему хотелось, основные вопросы жизни. Он сам себе обозначил и цель, и назначение, и призвание. Он слился с которой-нибудь толпою. Он счастлив по-своему. Человечество, конечно, немного выиграло приобретением этого нового адепта, но и не потеряло.

Если бы поприще каждого из нас всегда непременно оканчивалось таким выбором одной толпы или одного взгляда; если бы пути и направления последователей различных взглядов шли всегда параллельно одни с другими и с направлением огромной толпы, движимой силой инерции, то все бы тем и кончилось, что общество осталось бы вечно разделенным на одну огромную толпу и несколько меньших. Столкновений между ними нечего бы было спасаться. Все бы спокойно забыли то, о чем им толковало воспитание. Оно сделалось бы продажным билетом для входа в театр. Все шло бы спокойно. Жаловаться было бы не на что. Но вот беда:

Люди, родившиеся с притязаниями на ум, чувство, нравственную волю, иногда бывают слишком восприимчивы к нравственным основам нашего воспитания, слишком проницательны, чтобы заметить, при первом вступлении в свет, резкое различие между этими основами и направлением общества, слишком совестливы, чтобы оставить без сожаления и ропота высокое и святое, слишком разборчивы, чтобы довольствоваться выбором, сделанным почти поневоле или по неопытности. Недовольные, они слишком скоро разлаживают с тем, что их окружает, и, переходя от одного взгляда к другому, вникают, сравнивают и пытают; все глубже и глубже роются в рудниках своей души и, неудовлетворенные стремлением общества, не находят и в себе внутреннего спокойствия; хлопочут, как бы согласить вопиющие противоречия; оставляют поочередно и то и другое; с энтузиазмом и самоотвержением ищут решения столбовых вопросов жизни; стараются, во что бы то ни стало, перевоспитать себя и тщатся проложить новые пути.

Люди, родившиеся с преобладающим чувством, живостью ума и слабостью воли, не выдерживают этой внутренней борьбы, устают, отдаются на произвол и бродят на распутьи. Готовые пристать туда и сюда, они делаются, по мере способностей, то неверными слугами, то шаткими господами той или другой толпы.

А, с другой стороны, удовлетворенные и ревностные последователи различных взглядов не идут параллельно ни с массою, ни с другими толпами. Пути их пересекаются и сталкиваются между собой. Менее ревностные, следуя вполовину нескольким взглядам вместе, образуют новые комбинации.

Этот разлад сектаторов и инертной толпы, этот раздор нравственно-религиозных основ нашего воспитания с столкновением противоположных направлений общества, при самых твердых политических основаниях, может все-таки рано или поздно поколебать его.

На беду еще, эти основы не во всех обществах крепки, движущиеся толпы громадны, а правительства, как история учит, не всегда дальнозорки.

Существуют только три возможности или три пути вывести человечество из этого ложного и опасного положения:

Или согласить нравственно-религиозные основы воспитания с настоящим направлением общества. Или переменить направление общества. Или, наконец, приготовить нас воспитанием к внутренней борьбе, неминуемой и роковой, доставив нам все способы и всю энергию выдерживать неравный бой.

Следовать первым путем не значило бы ли искажать то, что нам осталось на земле святого, чистого и высокого. Одна только упругая нравственность фарисеев и иезуитов может подделываться высоким к низкому и соглашать произвольно вечные истины наших нравственно-религиозных начал с меркантильными и чувственными интересами, преобладающими в обществе. История показала, чем окончились попытки папизма, под личиной иезуитства.

Изменить направление общества есть дело Промысла и времени.

Остается третий путь. Он труден, но возможен: избрав его, придется многим воспитателям сначала перевоспитать себя.

Приготовить нас с юных лет к этой борьбе - значит именно:

«Сделать нас людьми», то есть тем, чего не достигнет ни одна наша реальная школа в мире, заботясь сделать из нас, с самого нашего детства, негоциантов, солдат, моряков, духовных пастырей или юристов.

Человеку не суждено и не дано столько нравственной силы, чтобы сосредоточивать все свое внимание и всю волю, в одно и то же время, на занятиях, требующих напряжения совершенно различных свойств духа.

Погнавшись за двумя зайцами, ни одного не поймаешь. На чем основано приложение реального воспитания к самому детскому возрасту?

Одно из двух: или в реальной школе, назначенной для различных возрастов (с самого первого детства до юности), воспитание для первых возрастов ничем не отличается от обыкновенного, общепринятого; или же воспитание этой школы с самого его начала и до конца есть совершенно отличное, направленное исключительно к достижению одной известной, практической цели.

В первом случае, нет никакой надобности родителям отдавать детей до юношеского возраста в реальные школы, даже и тогда, если бы они, во что бы то ни стало, самоуправно и самовольно назначили своего ребенка еще с пеленок для той или другой касты общества.

Во втором случае, можно смело утверждать, что реальная школа, имея преимущественной целью практическое образование, не может в то же самое время сосредоточить свою деятельность на приготовлении нравственной стороны ребенка к той борьбе, которая предстоит ему впоследствии при вступлении в свет.

Да и приготовление это должно начаться в том именно возрасте, когда в реальных школах все внимание воспитателей обращается преимущественно на достижение главной, ближайшей цели, заботясь, чтобы не пропустить времени и не опоздать с практическим образованием. Курсы и сроки учения определены. Будущая карьера резко обозначена. Сам воспитанник, подстрекаемый примером сверстников, только в том и полагает всю свою заботу, как бы скорее выступить на практическое поприще, где воображение ему представляет служебные награды, корысть и другие идеалы окружающего его общества.

Отвечайте мне, положив руку на сердце, можно ли надеяться, чтобы юноша в один и тот же период времени изготовлялся выступить на поприще, не самим им избранное, прельщался внешними материальными выгодами этого, заранее для него определенного поприща и, вместе с тем, серьезно и ревностно приготовлялся к внутренней борьбе с самим собой и с увлекательным направлением света?

Не спешите с вашей прикладной реальностью. Дайте созреть и окрепнуть внутреннему человеку; наружный успеет еще действовать: он, вых