День шестой, седьмой, восьмой и девятый

Группы названы, эпизоды распределены

Итак, на шестой день мы собрали всех на сцене в кинозале и зачли списки: "Вот группа А, у вас куратор такой-то. Все понятно? Спускайтесь со сцены вниз. Вот группа Б, у вас куратор такой-то. Спускайтесь в зал. Вот группа В и Г, у вас кураторы такие-то…"

Видали бы вы, как все туда-сюда забегали, и вниз спустились, и куратора нашли. И у Влада узнали, какие именно эпизоды играет их группа.

После этого желающим можно было идти смотреть по видаку все, что было отснято на видеокамеру за эти дни. А снималось много: и то, что по утрам на стадионе происходило, и то, что по вечерам в зале.

И как они нацеленно смотреть эскизы-то побежали! Вот, например, группе достался такой-то эпизод. Может, они его уже играли, может, нет, но в любом случае они могут посмотреть и вспомнить, как его играли другие.

Мы специально устроили просмотр только после того, как все узнали, что именно они будут играть. То есть, если наша группа будет играть "Клумбу", то мы с особым вниманием будем смотреть, как другие играли эпизоды с этой самой "Клумбой". Если же знали, что мы будем играть "Квака", то мы особо внимательно будем отсматривать все варианты "Квака". Вообще-то мы смотрим всё, но "Квака" – во все глаза. А потом у всех же по три эпизода. У каждой группы, например, есть массовый эпизод – "Курятник". Поэтому всё, что касается курятника, смотрят все и тоже во все глаза.

Потом, посмотрев все показы и репетиции, они сказали, что теперь хотят смотреть День Нептуна. Это уж было максимальное удовольствие для них, потому что они видели себя такими красивыми, такими голыми, такими смешными, такими измученными. Они и в остальные дни специально всячески выкраивали время, чтобы, забежав в кинозал, еще разик посмотреть фрагменты из Дня Нептуна.

Получалось, что при желании ребенок мог быть все время занят, а при нежелании мог быть свободен, и при этом никто на него не давил, не кричал и пальцем не тыкал.

Последние репетиции

Когда группы были названы и эпизоды распределены, то следующие три дня – 7, 8, 9-ый – были для меня сплошным кошмаром. За три дня каждая группа должна была с режиссером сделать все свои эпизоды. А их у каждой группы было по три. Получилось так, что на эпизод приходилось всего по одной репетиции с режиссером, и могла она длиться всего только час. Все остальное время – самостоятельные репетиции или с кураторами.

Итак, Влад мог репетировать всего по два эпизода утром и по два эпизода вечером. Что такое репетиция с Владом? Группа вызывается к нему: вспоминают, пробуют, советуют. А в это (и в другое свободное время) все другие группы со своими кураторами где-то там свои эпизоды оттачивают.

Кошмар же заключался в том, что в эти дни я была буквально вынуждена приковывать себя к постели. Не могу я пойти ни туда, ни сюда, а все потому, чтобы случайно не наехать своей "тяжелой артиллерией" ни на их самостоятельные репетиции, ни на репетиции кураторские, одним словом – на какие-нибудь их собственные идеи и замыслы.

Этот ужас продолжался три дня. Три дня все как заводные репетировали по разным углам свои эпизоды, а я прятала себя в комнате с книжкой и тихо завидовала.

День десятый и одиннадцатый

Сдача отрывков

И вот наступил 10-й день, когда каждая группа должна была сдавать все три свои сцены. Четыре группы: шесть эпизодов – утром, шесть – вечером.

Первая группа проваландалась и на полчаса позже начала репетицию, а у них всего час, поэтому они успели сдать нам только одну сцену. Тут уже во весь рост встала педагогическая задача. "Ну что же, – сказали мы им, – не успели сдать, значит, будете играть, как есть. Словом, как хотите, так и играйте". Поэтому следующие группы уже поднатужились и, в конце концов, график выдерживали очень точно.

Напридумано ими было очень много. Например, как показать стол в комнате, куда забрел Цыпленок? Четыре человека, встав столбами, оказались ножками стола. И когда они натянули над головой занавеску так, чтобы края свободно свисали вниз, то получался гигантский стол, накрытый скатертью. А внизу под столом – Цыпленок. Вышло очень хорошо. Тут я, надо сказать, очередной раз была в полном потрясении...

"Генеральная" на бегу

Весь одиннадцатый день заняла генеральная репетиция, которая завершилась вечерним генеральным прогоном. Сцен уже не играли, а только прогоняли переходы от одной сцены к другой.

Каждый эпизод игрался в каком-то особом месте: и на спортивном поле, и на лесной дорожке, и в овраге, и на озере, и за котельной. Одни сюжеты (с котом и девочкой) заканчивались в зале. А сюжет с гнездом – на пожарной лестнице.

Все дети твердо знали сценарий, какая сцена после какой. Все точно знали, куда бежать. Но бежать не заранее! Ведь до своего эпизода каждый исполнитель был всего лишь зрителем. Но ни разу не было и так, чтобы актеры стояли и ждали, когда же мы, зрители, к ним придем.

У нас как было: первыми бежали на место те, кому сейчас играть, а у тех, кто не играет, была задача своим примером организовать передвижение зрителей – вперед и с песней! У нас для каждого перехода была своя песенка из сказки.

Конечно, кто-то не справлялся с этой двойной задачей: и зрителей подхлестывать, и хором петь. Влад то и дело кричал: “А меня никто никуда не повел!” Или Женя: “Я что, так тут и останусь стоять?” Ну и, конечно, то тут, то там был слышен шепот: “Ты чего молчишь? Петь же надо!”

Представьте: впереди несется группа, которая будет играть, а за ней ползет поющая толпа. И в этой толпе – наши актеры в платочках. У нас были все-таки элементы костюмов: у кур – платочки, у петуха – красная кепка, бутылки для воды были, простыня для цыпленка. У одной группы было одеяло, Буль им накрывался и получалась конура, и так игралась сценка с цыпленком, который залезал под одеяло к Булю. В общем, у каждой группы что-то свое.

На прогоне мы долго возились с гнездом вороны. Его надо было сплести из людей прямо на пожарной лестнице. Так вот “гнезду” нужно было очень быстро туда забраться, всем лечь (кому вдоль, кому поперек) и замереть, чтобы не мешать Вороне, Цыпленку и Карику, которые в нем, в гнезде, играли свою сцену. Тренировались до пота: стоп! назад! еще раз! И надо сказать, что на спектакле гнездо было свито молниеносно.

День двенадцатый

Аврал в день премьеры

Наступил двенадцатый день – день премьеры.

Утром в прогнозе погоды сообщили, что будет дождь. Что делать? Объявили аврал: практически за два часа надо было все сценические площадки “перенести“, на случай дождя, с улицы в кинозал. А как?

Вот, например, сцена, когда Лисенок падает в овраг. В этой сцене девочка-Лисенок прыгала, чтобы действительно допрыгнуть до веток дерева. У нее были совершенно реальные прыжки – она хотела схватиться за ветку березы. И при этом рождался образ выпрыгивания из оврага, хотя на самом деле она постоянно была видна. А как это играть на полу кинозала?..

В общем, долго мучились. Потратили все утро и весь день.

Наконец разошлись до вечера. В 18.30 на спектакль должны были приехать родители, поэтому на 18 часов был объявлен полный сбор в кинозале.

Играем на улице!

18.00. Мы собрали детей в зале на полчаса раньше, потому что понимали: нельзя устраивать самотек и пускать их на родителей – так можно все развалить. Пусть дети будут все вместе и уже на сцене.

И вот, дети собрались. Дождя нет. Решили, что играть будем, как и задумывалось, на уличных площадках.

Наконец, пришел автобус с родителями. Их оказалось почему-то ужасно много – человек 40. К ним присоединились воспитанники соседнего детского дома со своими воспитателями.

А с родителями приехало и начальство – министр образования Карелии со своей внучкой. Затем – телевидение и киношники, корреспонденты местных газет и педагоги, которые занимаются театральной самодеятельностью.

Перед началом спектакля я сказала несколько слов о том, что перед вами очень талантливые дети, что сегодня состоится премьера, что мы первый раз играем сказку Татьяны Ярыгиной "Цыпленок Солнышко", что первый раз вы сможете сами выбирать ход развития событий и что вы сейчас не папы и мамы, а исключительно зрители и участники.

И все дети тут же запели под гитару и понеслись из зала, увлекая зрителей за собой.

Участники первого эпизода бежали впереди всех: им нужно было к приходу толпы занять свои исходные места в "курятнике", чтобы сыграть эпизод "Рождение цыпленка". И вот все собрались. А курятник уже зажил своей обычной жизнью. Зрители обступили актеров, и началось действие.

Гениальный мальчишка

Играли по сравнению с репетициями замечательно! Никого из актеров эта толпа зрителей не испугала и их творческие замыслы не поломала.

Один из зрителей – профессиональный театральный режиссер Петрозаводска – после спектакля сказал: ну, конечно, все молодцы, всё здорово, но вот когда вы играли сцену "А что такое красота?", то это даже просто-таки взяло за душу.

Ну и играл у нас эту сцену гениальный мальчишка. Он, прежде чем ответить на вопрос "А что такое красота?", выдерживая паузу, в задумчивости аж четыре “перехода” делал (четыре раза мизансцены менял!) и, попадая “в яблочко”, с потрясающей простотой говорил: “Ну это, не когда тепло, не когда вкусно, а когда… хорошо!“

Великолепно играла девочка эпизод, в котором Цыпленок плачет: "У меня две беды. Первая – я не знаю, кто я. Вторая – я заблудилась".

И Дятел был очень хорош. Он ходил, немного согнувшись, руками шлепал себя по попе – это у него были такие крылья – и говорил: "Вы хотите, тук-тук, узнать, тук-тук..." И так он это серьезно играл – маленький мальчишка, ему лет 12.

Сначала он –"тук-тук" – собрал внимание зрителей, а потом –"тук-тук" – начал свой эпизод: "тук-тук" – позвал брата, потом "тук-тук" – спас цыпленка. Потом "тук-тук" – ушел. И такой весь был деловой, просто безукоризненно!

А не хотите ли узнать?

После каждого эпизода зрителям предлагался выбор. Из четырех линий мы приготовили три варианта развития сюжета (то есть не все, что написано у автора). И в конце концов, все эти три сюжета мы умудрились показать. Поэтому у нас в спектакле было аж три финала.

После финала первого сюжета мы спрашивали у зрителей: “А не хотите ли узнать, что случилось бы, выбери вы другой вариант (Цыпленок не перешагнул бы порог или не согласился бы играть в прятки и т.д.)?”. Зрители, конечно же, хотели! И тогда им начинали показывать новую сюжетную линию со своими выборами. Поэтому все 12 приготовленных эпизодов мы так-таки показали.

Самый последний финал был таким. Лисенок бежал по дороге. И его дом был уже близок. И тогда он на улице прямо перед дверью в кинозал останавливался и говорил: "Таких страшных сказок про кур мама мне никогда не рассказывала". Тут публика понимала, что нужно опять заходить в зал, причем – самим, так как все дети-исполнители исчезали (они в это время уже выстраивались на сцене для поклона).

Когда все родители вошли, фраза про страшные сказки о курах звучала еще раз. И тогда зрители начинали аплодировать, поняв, что это конец спектакля.

Дети с честью выдержали все эти полтора часа – и беготни, и лирики, и драмы, и юмора, и серьеза.

Родители не роптали

Надо отдельно сказать и о переходах. Сценические площадки друг от друга далеко были. Самая далекая – это озеро, от клуба вниз 100–150 метров.

Родители по этому поводу не роптали. Одна мама была с двумя детьми – девочками семи и четырех лет. И четырехлетняя говорит: "А нам опять надо идти?" А мама ей: "Ну мы же гуляем! Ты что сюда, сидеть приехала?"

Родители за время спектакля по всему лагерю набегались. Конечно, некоторым тяжеловато было подниматься по тропинке в горку. Но впереди толпы с таким энтузиазмом бежали дети, что не подниматься было нельзя. Ну как же! Родные дети впереди бегут! И этот эффект славно срабатывал. Так что родители даже начинали подпевать своим детям. Ведь пока шли, то много раз повторяли одну и ту же песенку.

Это не то, что отыграл – и отдыхаешь

Напомню, что исполнители роли Цыпленка в каждом эпизоде были новые. К “отыгравшему” Цыпленку подбегал новый исполнитель, и прежний Цыпленок одевал на нового желтую футболку и желтую шапочку. И этот новый исполнитель – весь в желтеньком – догонял свою группу, которая уже подбегала к условленному месту, чтобы начать очередной эпизод, выбранный зрителями.

Мы постарались втолковать всем исполнителям, что тому, кто сейчас будет играть, ни о чем, кроме как своей роли, думать особо некогда. А отыгравший уже свободен. Вот ему-то и самое время хоть в чем-то помочь своему приемнику. Например, одеться. То есть, пока ты костюм не отдал, не помог его как следует напялить, зрителям нужную песенку не спел, не отвел их на очередную площадку, – ты еще в работе.

А приемник получал костюм и с горящими глазами, уже весь в своем отрывке, сломя голову несся на свою площадку, где его уже ждали товарищи, чтобы вместе отыграть эпизод и передать эстафету.

В общем, все работали друг на друга. Но для этого потребовались наши особые педагогические усилия.