Эскизы незаученные и незамученные

Большим открытием и творческим достижением одного из показов была "Клумба". Здесь появилось то, чего не было в тексте сказки.

Стоит себе клумба из красивых цветов, пчелки, а у пчелок "отношения" с цветами – целуются, жужжат, а цветочки качаются. И только потом приходят Буль с Цыпленком, и из их разговора выяснится, что же такое красота.

Это было потрясающе. Это было настолько сильно. Восторг полный был. И хохот. И я, честно говоря, не на сто процентов уверена, что абсолютно все придумали дети. Я могу предположить, что это им кто-то из кураторов подсказал. Это все-таки взрослый заход. Но не отрепетированный-заученный-замученный. А эскиз такой. Задание.

А еще как особо выдающийся вспоминается эпизод с белкой. Для меня он был особым потому, что четко обозначил начало нового этапа – наигрыш практически у всех кончился и активность пошла вширь.

Помнится в тот день я им рассказала про пристройку сверху и снизу. Походили по залу в разных пристройках. Тоже посмеялись. Ну и опять: кто хочет, тот берет. И опять одаренные детки сразу стали выделяться на общем фоне своей заинтересованностью. И так мы день за днем друг другу эскизы показывали. И восхищались без лукавства и устали.

День пятый

Сценарий утрясался

День начался на стадионе, как всегда, с круга – это был уже некий обязательный разминочный ритуал.

Потом дочитывали оставшийся текст сказки. Чтобы вечером сыграть. В ту читку у исполнителей в первый раз возникла проблема с песнями и проблема знания текста.

Проблема авторского текста решалась в ходе репетиций. Дети наконец-то сообразили, что нельзя только прямой речью обходиться, что эта сказка написана не как пьеса и что тут авторские слова очень дорогие. И многие начинали произносить его как озвучивание мотивации. И делали это тоже очень по-разному. Иногда сам исполнитель произносил: "И тут Цыпленок подумал...". А иногда другие персонажи.

Читка подходила к концу, и мы практически составили окончательный сценарий спектакля, наметили те 12 эпизодов, которые войдут в представление, и разбили эти эпизоды на четыре группы: А, Б, В и Г. Состав групп определен еще не был. Он утрясался кураторами вечером. В каждую группу вошло человек по 15-17.

А еще в этот день прошел День Нептуна. Это для них был такой восторг!

Стратегия отсутствия

Здесь нужно несколько слов сказать и о специфической роли художественного руководителя проекта, кем я и являлась. Я была самой старшей – и по возрасту, и по положению (только меня в лагере звали по имени-отчеству, всех остальных – по именам).

И вот для этой самой роли старшего мне всегда нужно было держать некую отстраненность. Мне всегда хотелось и поработать, и порепетировать. И я сама частенько была готова от восторга прыгать чуть ли не через веревочку. А тут надо держать лицо! Но самым для меня трудным было всегда и везде… отсутствовать! И особенно трудно – прямо-таки физически – мне приходилось, когда кругом шли репетиции. Ноги так и несли побежать, посмотреть и одну группу, и другую.

Вот, например, уйду подальше от всех, на берег озера, и сижу лицом к воде. А через какое-то время в мой укромный уголок приходит одна из групп. И у меня за спиной начинает репетировать. Ну, я, естественно, начинаю прислушиваться. И, бывает, не выдерживаю и вмешиваюсь:

– Ну здесь же самое главное в том, что Буль только что бежал за котом и был враждебен, а тут вдруг про цветы и про красоту начал разговаривать. Это же вещи разные!

– Угу, – соглашаются они и продолжают гнуть свою линию. Причем, я смотрю, работают прямо с полпинка, как профессиональные артисты. "Ну давай еще повторим!" – как бы примериваются. Но это не означает, что вечером они не сыграют совершенно по-другому. Вот и получается, что изюминка нашей методики заключалась в том, что мы дали возможность детям друг с другом нарепетироваться (хотя в последние дни их репетиции проходили и под руководством кураторов тоже).

Так вот, о моих укромных уголках. С каждым днем их становилось все меньше и меньше, и приходилось уходить все дальше и дальше. Чтобы не наткнуться на репетирующих. Зачем же мне им на глаза попадаться? Я что, контролирую их или присматриваю за ними? Что я тут делаю, зачем хожу? Объяснять? Я считаю, что нельзя. Это концептуально.

В конце концов, пришлось мне укрываться в своей комнате и, лежа на кровати, читать. Поэтому, как ни зайдет начальник лагеря что-нибудь мне сообщить, я все на кровати с книжкой. Вот он после смены меня и спрашивает: "Вы, кажется, хорошо отдохнули здесь, Александра Петровна?" А мне кажется, что я там все время работала: боролась со своим желанием вмешаться, объяснить и помочь.