Интермедия. Искусство обижаться

Вопрос Нинцы:

Некоторые приёмы, которые Вы называли для разрешения конфликтов, требуют от родителей искусного исполнения. Скажем, показать Ребёнку свою обиду, прослезиться и заплакать. Не сделают ли они неестественным воспитательный процесс?

Воспитание, как говорил Константин Дмитриевич Ушинский, есть самое высшее искусство, которое только знает человечество. Он подчёркивал, что мы ещё находимся на подступах этого искусства.

Речь не идёт о том, чтобы мы – родители – сделались артистами. А о том, чтобы мы восприняли нашу с Ребёнком жизнь как романтику. Жизнь тоже нуждается в искусстве. Искусство жить, надо полагать, есть высшая красота.

Что же касается тех конкретных случаев, когда мама проявляет свою обиженность или плачет из-за того, что её обидел Ребёнок, – это не лишает воспитательный процесс естественности. Это потому, что мама действительно может быть обижена поведением Ребёнка. Но в проявление своей обиды пусть вложит мысль о его воспитании. Тогда обида её станет воспитательной, мудрой.

Мы можем обижаться на своего друга, вовсе не думая о его перевоспитании, а думаем о том, почему друг с нами так неуважительно поступил.

Но обижаемся на нашего Ребёнка не столько потому, что он с нами плохо поступил, а в большей степени потому, чтобы он стал лучшим, чтобы он осознал, как надо себя вести, и чтобы в нём развилось чувство сожаления, чувство ответственности за свои слова и поступки.

Конечно, такое проявление обиженности требует искусства, требует мудрости.

Но если мы упустим в своих обидах на Ребёнка воспитательную устремлённость, то получим, может быть, обратный эффект: Ребёнок привыкнет к нашим обидам, и ему ничего не будет стоить обижать нас ещё и ещё. Может получиться и другое: Ребёнок тоже затаит в себе обиду на нас, и эта взаимная обиженность надолго испортит наши отношения и, в конце концов, может перерасти во вражду.

То же самое можно сказать и о материнских слезах и грусти, и по поводу возмущения, а также по поводу радости, похвалы, дорисовывания, исповеди…

Искусство воспитания ведёт нас по пути красоты и изящества воспитательного процесса, по пути искренности и устремлённости. Но этот процесс очень конкретен: он всегда направлен не на абстрактного какого-то Ребёнка, а на нашего Ребёнка, у которого есть свой характер, своя природа, своё окружение. Всё это своё требует и своего воспитательного процесса.

При воспитании мы должны любить не только своего Ребёнка, но и процесс воспитания. Но только через красоту процесса воспитания, которую творим мы, можем утвердить свою любовь к Ребёнку.

Интермедия. Жертва матери

Вопрос Синтии:

Не могли бы Вы вспомнить о Вашем каком-либо конфликте с Вашими родителями?

Конфликта с отцом я не помню, наверное, его и не было. Я уже говорил – он погиб в Великой Отечественной войне, когда мне шёл двенадцатый год.

А вот один из конфликтов с матерью.

В школу пришли из военного комиссариата набирать подростков для лётного военного училища. Было это осенью 1944 года. Чувство патриотизма, а может быть, какое-то ещё неосознанное чувство, подтолкнуло меня записаться среди желающих. Таким в школе оказался только я.

Прошла пара недель, и я получил из военкомата повестку, сообщающую мне о призыве в училище. Тогда и узнала мама о моём намерении. Она возмутилась, как я решился на такое, да ещё без её ведома. «Ни в какие военные училища не пущу, – наотрез объявила она мне, – твой отец уже погиб на фронте. Не хочу, чтобы теперь погиб мой сын»… Я настаивал на своём, что хочу быть военным лётчиком. И было неловко брать своё заявление обратно. Натянулись отношения с мамой. Конфликт ещё более обострился, когда я узнал, что мама сама пошла в военкомат и попросила вычеркнуть меня из списка. Доводы матери там сочли справедливыми (она была инвалидом второй группы, воспитывала двоих детей без отца…), и меня освободили от данного слова. Однако то, что мама решила без моего согласия сделать такой шаг, привело меня в ярость.

Конфликт длился несколько дней. Я не хотел говорить с мамой. Она же не раз пыталась объяснить мне, почему не согласна с моей военной карьерой, но я не хотел слушать. Было ещё одно обстоятельство, что делало меня неуступчивым: в школе все знали, что я один записался в лётное военное училище, и я воображал себя неким героем. Знакомые и незнакомые школьники то и дело спрашивали меня, когда меня заберут. А одноклассники с жаром обсуждали этот вопрос. И я воображал, как вся школа будет смеяться надо мной, когда узнает, что мама не пустила меня, всё равно куда – в пионерский лагерь или в лётное училище. Это было для меня делом чести.

Однажды, вернувшись домой из школы, я застал маму плачущей. Мне стало больно. Но как бывает при напряжённых отношениях, я грубоватым тоном спросил у матери, что ещё случилось, почему она плачет.

Вот что она тогда мне сказала: «Сынок, может быть, ты прав, и быть военным лётчиком твоё призвание. Ещё есть время идти в училище. Вот заявление о моём согласии. Ты на мои слёзы не смотри. Иди в военкомат. Мы с твоей сестрёнкой проживём как-нибудь. О нас не беспокойся…»

Только тогда я понял, какой долг единственного мужчины в семье возложен на меня. И ещё я осознал, что военное дело, военный лётчик – это не моё призвание. Понял, что я и не смогу стать хорошим лётчиком, так как точные науки мне давались с трудом. Но я осознал самое главное: жертву матери. Она, моя больная мама, грустно улыбалась сквозь слёзы, как будто просила у меня прощения за свою материнскую ревность.

В ту ночь душа моя страдала: мне надо было набраться мужества и перебороть самого себя, своё подростковое уязвимое чувство самостоятельности, чувство гордыни. Я победил себя: утром принёс маме свои извинения, обнял, поцеловал, сказал, что люблю её и не пойду в военное училище, не брошу её и младшую сестрёнку.

А ребятам в школе сказал, что я сам так решил, мама тут ни причём… Кто-то посмеялся надо мной, кто-то сказал, что я правильно сделал.

С тех пор прошли десятилетия.

То, что я не пошёл тогда в лётное военное училище, конечно, было правильным решением. Каким я был бы военным лётчиком, когда вся моя сущность, тогда непонятная для меня, направляла меня на педагогическую жизнь.

Но спасли меня от необдуманного шага слёзы матери. Не исключаю, что слёзы её были не только слезами горечи и обиды, но и преднамеренно воспитательными.

Фантазия. О дарах природы

Зарисуйте, пожалуйста, круг, и поставьте в нём много-много точек. Круг – это наш Ребёнок. Точки в кругу – это возможности Ребёнка. Ими одарила его Природа. Она очень щедра в отношении человеческого существа: сколько этих возможностей в Ребёнке – мы не знаем. Их очень много. Их столько, сколько нужно будет не только в нашем XXI веке, но и в будущих столетиях и тысячелетиях. Разумеется, эти возможности не однородные, не одинаковые семена, они разные. Ребёнок неограничен в своих возможностях, он всё может. Осмелюсь повторить своё воображение о Ребёнке:

Если Вселенная действительно не имеет начала и конца, а Природа не имеет исчисления в своём творчестве, то единственная модель Вселенной и Природы есть Ребёнок.

Но возможности ещё не есть состоявшаяся действительность, также как косточка винограда не есть виноград. Чтобы из косточки мы получили виноградные гроздья, сперва надо, как в песне Булата Окуджавы, чтобы мы зарыли её в тёплую землю, потом поцеловали лозу и только потом вкусили спелые гроздья.

Однако вообразим: виноградную косточку мы не зарыли в тёплую землю, а бросили её в старый амбар, где разгул крыс, и забыли о ней. Что же станет с косточкой, в которой хранится великое будущее, неповторимая энергия жизни? Станет она скудной добычей крыс.

То же самое может произойти с возможностями Ребёнка, если их не развивать, не воспитывать и не облагораживать. Часть возможностей нам известна. Для ясности назовём некоторые из них: возможность заговорить, возможность запоминать, возможность мыслить, возможность ходить на двух ногах, возможность наблюдать, возможность чувствовать, возможность любить, возможность переживать, возможность сострадать и т. д. В большей или меньшей степени мы заботимся о развитии известных нам возможностей, особенно тех, которые кладутся в основу нравственного становления и познания.

О другой части возможностей мы имеем смутное представление. Их проявляют пока не все дети, а единицы. Скажем, трёх-четырёхлетний Ребёнок извлекает корни из больших чисел или возводит в степень числа. Отдельные дети разного возраста проявляют такие способности, как: видеть и читать закрытыми глазами, «читать» чужие мысли, общаться с тонким (высшим) миром, мыслить космически и получать знания через духовные усилия, через чувствознание, предвидеть будущее, определять любой день любого года, заговорить в шестимесячном возрасте и т. д.

Дети сами не могут объяснить, как они это делают, а мы не можем разгадать природу таких проявлений.

Можно ли считать, что такими возможностями владеют все дети, но только у единичных, в силу каких-то обстоятельств, они проявляются?

Или надо ли полагать, что они есть ошибки Природы, отклонения от нормы?

Но очевидно, что в нынешнем поколении детей такие случаи учащаются. Зачем искать «ошибки» Природы? Что нам мешает допускать, что наступает эпоха, которая затребует от людей именно такого рода способности, которые существуют в каждом, но пока в глубоко сонном состоянии. Тогда то, что мы сегодня наблюдаем, можно считать предвестниками этого будущего.

О существовании третьей части возможностей мы можем только предполагать, как астроном предполагает о существовании невидимого небесного тела в том или ином содружестве небесных тел. Может быть, есть в нас возможность летать, возможность разговаривать между собой и с любым на любом расстоянии без каких-либо аппаратов, возможность «видеть» мысли и общаться с помощью мыслей, минуя языки, возможность слышать и видеть через любые преграды, возможность материализовывать мысли, возможность выходить из тела и странствовать в высших мирах и т. д. Вообще это будет эпоха, когда человек не будет нуждаться ни в каких аппаратах – микроскопах, телескопах, скоростном транспорте, мобильной связи, Интернете, компьютере, телевидении, разного рода чипах и всего того, что принесут в ближайшем будущем нанотехнологии, не будет нуждаться в лекарствах, операциях и медицинских аппаратах… Наши раскрытые возможности вытеснят их.

А что говорить о четвёртой части человеческих возможностей, о которых и не догадываемся! Но настанет время (какое это будет тысячелетие?), когда они обнаружатся, и тогда в человеке откроются другие горизонты жизни и творения.

Все эти возможности уже сейчас присутствуют в Ребёнке, но мы не можем со своей нынешней педагогикой открыть и развить их.

Даже для развития той части возможностей, которые сейчас нам известны, нам не хватает то времени, то терпения, то мудрости, то знаний, то духовно-нравственного совершенства, то педагогического сознания, то понимания необходимости их развития. Может быть, не хватает и чувства долга и желания, чтобы помочь Ребёнку раскрыть свои дары от Природы.

Ода. Природа в ребёнке

Какой микроскоп покажет нам ту возможную будущность, которая записана в семени разных растений? Зерно горчичное хотя меньше всех семян, «но когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его».

Мы не устанем восхищаться Ребёнком, в котором «изначально посеяны семена его будущей личности», не устанем удивляться тем могуществам, что лежат в нём от Природы как возможности. Они так же реальны, как реальны семена. Но эти возможности будущего могущества могут пострадать так же, как пострадает горчичное семя, если его бросить не в ту почву, которая ему нужна, а в другую, которая вредит ему, и если не поливать и не ухаживать за ним. Тогда сорняки, которые заносит ветер во внутренний мир, погубят их, задавят, не дадут проявить своё прекрасное могущество. А могущество это, если оно проявится, будет состоять из сил умственных и физических, волевых и эмоциональных, чувственных и духовно-нравственных.

Возможности, которые в Ребёнке от Природы, нуждаются в развитии. Что есть Развитие? Это есть процесс перехода природных возможностей в реальные силы. Но этот процесс весьма сложный.

Сам Ребёнок, особенно в первые годы своей жизни, не в состоянии развивать в себе свои возможности.

Но и в последующие периоды взросления он будет не всегда в силах целенаправленно развивать себя.

Ребёнку нужны мы – родители, умные взрослые, воспитатели, учителя, знающие, что есть развитие, что надо развивать и как надо развивать. Психология утверждает:

«Если Ребёнок с самого раннего возраста находится вне общества и созданных обществом условий, то он остаётся на уровне развития животных» (А.Н. Леонтьев).

Развиваться – естественная страсть Ребёнка. Он не может не развиваться. Природа закладывает не только возможность, но и развивающее движение, закладывает импульс к развитию. Но это движение может принимать искажённую форму, если наши мудрость и забота не будут его направлять. Для этого надо знать, перед какими требованиями ставит нас Природа. А требования, в которых суть закономерностей развития, таковы:

– Развитие природных возможностей в Ребёнке происходит в пределах календарных сроков.

Это значит: в возрастном становлении Ребёнка есть периоды, когда та или иная группа возможностей развивается особенно интенсивно. Природа не требует от Ребёнка особых (или, вообще, каких-либо) волевых усилий. Если мы будем в состоянии организовать вокруг Ребёнка нужную содержательную среду, то эти возможности (назовём их функциями, как это принято в психологии) найдут наиболее полное раскрытие. После календарных сроков те же самые функции слабеют. Потому в дальнейшем их развитие будет связано с целенаправленной волею, с осознанным устремлением, или даже станет невозможным.

– Развитие природных возможностей в Ребёнке происходит только в условиях преодоления трудностей.

Это значит: Ребёнок приобретает ту силу, что преодолевает. Трудность есть ступенька восхождения. Но трудности бывают умные и глупые. Если развитие умное, оно требует умных трудностей, нам следовало бы проявить мудрость, чтобы предъявить Ребёнку такие трудности, которые облагораживают его природу, раскрывают функцию и тут же вливают её в созидательную, творческую деятельность. Трудности, которые мы предлагаем Ребёнку в процессе его целенаправленного развития, должны превосходить возможности Ребёнка. Но вот вопрос: как же тогда он их преодолеет? Преодолеет он их с нашей помощью, в сотрудничестве с нами. Мы выступаем в качестве посредников между трудностью и силами Ребёнка. Помогаем ему преодолеть трудность: объясняем, намекаем, поощряем, вдохновляем.

– Качество среды влияет на развитие природных возможностей Ребёнка положительно или отрицательно.

Среда положительно будет влиять на развитие Ребёнка тогда, когда она создаёт опережающие условия, которые поощряют ещё не созревшие функции для жизнеутверждающей деятельности. Но среда станет помехой для развития, если её условия очень отдалены или очень отстают от сил Ребёнка, или же в том случае, если она предложит пришедшим в движение силам Ребёнка нежелательную содержательную среду и безобразный материал.

– Развитие природных возможностей в Ребёнке имеет индивидуальные свойства и отклонения.

Смысл индивидуальных свойств мы связываем с предназначением Ребёнка. Природа щедра в отношении Ребёнка, но душа его извлекает из природных богатств особенно те возможности, полное развитие которых в будущем будет способствовать её деятельности. Отчасти с этим же связаны некие отклонения, которые не соответствуют обычным нормам. Скажем, освоение чтения в раннем – двух-трёхлетнем возрасте. Если же та или иная возможность проявляет себя позднее календарного срока, – это можно объяснить или средой, не соответствующей природе Ребёнка, или же болезнями и нарушениями, которые передались ему по наследству.

Аккорд. Игрушка

Я не ломаю игрушку, правда, не ломаю!

Дайте мне её обратно!

Это вам кажется, что ломаю её, ибо не знаете меня.

Но я разбираю её, чтобы заглянуть вовнутрь, узнать, как она устроена.

Я исследую игрушку и хочу использовать её по-своему.

Это своё я принёс с собой, в нём нечто новое, что вам не известно.

Мне нужно набраться опыта, чтобы спустя годы проявить себя, утвердить своё.

Меня не интересует игрушка, и не хочу знать, сколько она стоит.

Но то, к чему влечёт меня моё будущее, будет стоить во много раз дороже, и в нём будет мой дар для всех вас.

Цените во мне, что я «ломаю» игрушку, а не играю по её правилам.

У меня свои правила, и не дам игрушке управлять мною.

Если я подчинюсь всем правилам всех игрушек, которые вы для меня покупаете, скоро сам стану игрушкой, – разве вам это непонятно?

Сегодня «ломаю», а завтра на этом опыте жизнь буду строить.

Не злись, мама!

Не ругай, папа!

Верните мне игрушку, пока она может сослужить мне!

А вам лучше будет наблюдать, куда устремляется моя Природа!

Интермедия. Шалун и шалость

Вопрос Синтии:

Не связана ли шалость Ребёнка с его развитием? Как быть с Шалуном?

Развитие есть процесс совершенствования. Оно происходит через преодоление трудностей. Если в данный момент в Ребёнке проснулась та или иная группа природных возможностей, то она нуждается в движении и трудностях.

Преодоление трудностей становится самоцелью. Потому Природа сама направит Ребёнка искать трудности. Если он найдёт в среде организованные нами условия, то он займётся ими, и мы скажем, что Ребёнок играет, развлекается, занимает себя. Всё это мы не будем считать шалостью. А если в среде нет организованных условий, то он воспользуется любыми другими условиями, которые не предназначены для него, создаст из них трудности, чтобы преодолеть их и, таким образом, поможет своим возможностям в развитии. Эту форму активности мы называем шалостью. И так как такая активность Ребёнка нарушает наш покой и, кроме того, мы опасаемся, чтобы Ребёнок не напортил чего-то и не навредил самому себе, то сразу прибегаем к запрещениям: «Не трогай… Не бери… Не лезь… Не ломай… Отойди… Не делай этого… Что тебе сказали… Угомонись…» Это называется «понукательной педагогикой». Сила потребностей не позволит Ребёнку воспринимать наши предупреждения. Это нас возмутит: значит, он непослушный, всё делает нам назло. И спешим применить санкции: проявляем строгость, не отпускаем, угрожаем, наказываем…

Что такое шалость и кто есть шалун?

Если смотреть на шалость Ребёнка с точки зрения нашего спокойствия и озабоченности, чтобы он что-то не напортил и не навредил самому себе, то шалость для нас будет (как поясняют словари): баловство, своевольничанье, противоестественное и легкомысленное действие.

Но если же посмотреть на шалость Ребёнка с точки зрения движения его природных возможностей к совершенствованию, то слово «шалость» нам очень понравится. Оно будет означать: улавливать совершенное, стремиться к совершенству. Шалость ещё тем прекрасна, что в ней много творчества. Шалун развивает себя, обустраивая окружение, он переделывает условия среды. Шалость есть проявление мудрости детства, шалун – двигатель жизни. Шалун вторгается в завтрашний день, вовлекая его в сегодняшний. Он сам завышает планку своего развития до максимального уровня. Шалуны – будущие творцы жизни во всех её многообразных проявлениях: в культуре, науке, в искусстве, в политике, в экономике, в общественной деятельности. Они обустраивают, перестраивают, обновляют жизнь людей; они – эволюционная сила планеты.

Ребёнок-шалун оживляет наше педагогическое сознание. Только надо отходить от авторитаризма, который, конечно, не потерпит шалости, и мы увидим: шалун принуждает нас ломать авторитарную педагогику. Если мы поддадимся шалуну, то он станет точилкой нашего искусства воспитания.

И какая скука воцарилась бы в воспитании, если бы не было шалунов. Там, где нет шалунов, там, где дети только сознательные, уравновешенные, там и нет воспитания, но не будет и педагогического творчества. Если наш Ребёнок уравновешенный, послушный, спокойный и с лёгкостью подчиняется всем нашим требованиям, то пусть это нас не радует; нам лучше было бы считать это неестественным проявлением и искать пути, чтобы сделать его шаловливым. Может быть, пора, чтобы мы сами – воспитатели – тоже научились шалить вместе с Ребёнком, чтобы дать ему возможность утверждать свои природные дары.

Так что: дайте детям шалить.

Но нам нужно будет:

– бдительно наблюдать за Ребёнком, когда он шалит, чтобы сразу помочь избежать опасности, и чтобы шалость не перешла в бесцеремонность и дерзость в отношении других, не ущемляла их;

– надёжно упрятать и убрать из среды предметы, которые могут провоцировать его (спички, зажигалки, ножи, огнестрельное оружие), или боимся, что он их сломает;

– то и дело шалить вместе с Ребёнком, устраивать ералаш;

– направлять энергию шалости на благие деяния.

Нам не стоит возмущаться и, тем более, гневаться, если всё же что-то случится, и он что-то напортит, что-то сломает. Только поможем ему, чтобы в нём родилось чувство сожаления. Но будьте уверены: его труд и творчество в будущем стократно возместит убытки от шалости.

Есть ещё одна ценность детских шалостей. Память о своём детстве мы храним через свои шалости. Они тоже устанавливают в нашей памяти моральный климат. Нам грустно и радостно вспоминать о них. А иной раз расскажешь своему Ребёнку, своим внучатам о своём детстве, о своих шалостях детства и увидишь, как они развеселятся и будут приставать: «Расскажи ещё!»

Почему это так?