Александр григорьевич баздырёв 21 страница

Левка внимательно выслушал Мишку и спокойно забрал все бумаги.

— Ты, Пантагрюэша, дурак. Твой дед — уже не твой. Он — герой. А герои принадлежат народу. Понял? Этой фотографией будешь любоваться в музее и — только!

Вася улыбался, но чувствовалось, что он согласен с Левкой. А тот открыл свою сумку-планшетку, достал немного подмокший еще во время кораблекрушения «вахтенный журнал», перелистнул несколько страниц: к партизанской карте осторожно вложил найденные бумаги и фотографию.

— Эх, документики!.. — захлебнулся от восторга Левка. — Нет им цены! В краевом музее зарыдают от зависти, если узнают о них!..

В планшетку, завернутые в тряпочку, аккуратно легли пули, гильзы, обоймы, пуговица, коробка, в которой лежали документы и деньги.

— Пушку свою тоже засунь туда, — хмуро пробубнил Мишка.

Левка усмехнулся: было бы здорово, но беда, что штык не вмещался в планшетку. Левка вздохнул и положил его в рюкзак.

— Кто будет нести — осторожней…

— Разобьется что ли? — усмехнулся Вася.

— Мало ли что! Вдруг сломается…

— Это штык-то?..

Далеко за полночь, утомленные переходом и волнениями, улеглись ребята спать.

К неизвестному треугольнику

Вася спал беспокойно: ворочался, вставал, подбрасывал ветки в печурку и снова ложился. Кузька все время вертелся возле него, тихонько и жалобно подвывал.

Над бором шумел ветер. Вася вылез из землянки. Небо уже очистилось от туч, и всюду ярко сверкали звезды. «Завтра, пожалуй, солнышко будет», — подумал Вася.

Кузька припал к его ногам и вдруг остервенело залаял.

— Ты чего, дуралей? Идем-ка в землянку.

И только сделал шаг, увидел в кустах два зеленых немерцающих огонька. Волк?! Вася застыл на месте и с захолонувшим сердцем смотрел в немигающие глаза не в силах оторваться от них. Огоньки медленно переместились, и Вася увидел удлиненное гибкое тело зверя. Рысь! Еле передвигая ноги, он попятился назад. Широко открытые глаза его, так же не мигая, смотрели в сторону зверя. Вася кубарем влетел в землянку. А наверху в этот миг раздался короткий и тоскливый визг Кузьки.

— Ребята, вставай! — закричал Вася. — Рысь!

Левка и Мишка вскочили, ничего не понимая спросонья.

— Что, Василь? Что случилось? — таращил глаза Мишка.

— Рысь напала. Кузьку утащила.

— Кузьку?.. — У Мишки задрожали губы.

Левка отошел подальше от входа:

— Значит здесь не так уж безопасно, капитан, как ты говорил?

— Я этого не говорил, — сердито возразил Вася. — Я говорил, что медведей нет.

— А может, и медведи есть?

— Не знаю.

Веселого корабельного пса не стало. Всем было жаль его. Ребята очень привязались к Кузьке, и его гибель потрясла их. Они кое-как заложили вход в землянку и уже не спали до самого солнца, чутко прислушиваясь: не пришла ли снова ночная гостья. Поднялись, когда в бору стало совсем светло. Беспокойство у ребят хоть и рассеялось, однако теперь каждый шорох заставлял их настораживаться, напрягать мышцы.

Оставив в землянке пушечный ствол, забросав сучьями вход, ребята поднялись на вершину Лысухи. Отсюда они снова увидели бархат все того же бесконечного бора.

— Давай-ка, Лев, прикинем, куда нам идти теперь.

— Двести семьдесят… Ну-ка, где эти двести семьдесят? Вот туда идти, — Левка махнул рукой влево.

Ребята до боли в глазах всматривались в горизонт, но никакой высотки, ничего другого приметного не обнаружили — лес и лес.

— Дрянь дело, капитан. — Левка сиял очки, протер их. — Идти наугад, без ориентира, плохо. Если бы знать конечную цель!

— А это не цель? — ткнул Вася пальцем в карту, где был обозначен треугольник.

— Цель. Но какая: холм, дерево, дом, овраг или еще что? Как мы узнаем? Если бы хоть расстояние точно знали, а то отмахаем, за здорово живешь, километров двадцать-тридцать! Кому такое нужно?..

— Да… Это ты верно говоришь. Вот бы разгадать, что значит «Бе мен»! Тогда уж наверняка бы знали, куда идти.

И снова, как раньше цифры, в головах ребят засели обрывки этих непонятных слов.

— «Бе мен», — твердил Левка.

— «Бе мен», — вторили ему Мишка и Вася.

Но смысл таинственных слов от этого не прояснялся.

Наконец Вася решительно рубанул рукой воздух.

— Ладно, ребята, идем вперед. На карте стоит девятка — пройдем девять километров и все! Найдем, так найдем, нет — домой. Мы и так вернемся не с пустыми руками. Хватит и того, что Мишкиного деда отыскали!

Это было разумное предложение. Левка сверил по компасу новое направление, и отряд двинулся в путь к неизвестному треугольнику.

Бор был все таким же густым и мрачным.

— Эх, походить бы сейчас по полю, — вздохнул Мишка. — Надоел бор…

— И мне тоже, — живо откликнулся Левка. — Ободрался весь…

Что и говорить, вид у всех троих был аховый. Одежда измятая, грязная, изорванная, руки и лица в царапинах. Мишка умудрился выдрать большой клок рубашки на животе, а Вася располосовал рукав от локтя до нижнего шва. У Левки же больше всего пострадала шляпа: она зияла дырами, как решето, прожженная искрами от костров, но и штаны его выглядели не лучше — во многих местах сверкало окарябанное тело.

Да, нелегкое занятие — путешествие.

Несчастье

Перед новой трудностью, с которой вдруг столкнулись наши путешественники, весь их остальной путь показался легкой прогулкой. Ребятам то и дело стали попадаться глубокие обрывистые овраги. Перебираться через них было невероятно трудно, обходить — не было времени, да и сил уже не хватало.

За полдня ребята так измотались, что еле передвигали ноги. Но вот они подошли к такому оврагу, какого не видели до сих пор. Он гигантской бороздой уходил далеко в глубь бора.

— Как хотите, но я обходить не буду, — устало заявил Вася.

— Прямо через овраг хочешь?

— Да.

Левка с сомнением покачал головой.

Видно, не одно десятилетие стремительные потоки талых вод с дикой силой рвали грунт, валили вековые сосны. С отвесных склонов там и тут свисали корни, кое-где лежали вниз макушкой высоченные деревья. Пока Левка и Мишка осматривали овраг, Вася решительно подошел к краю и спрыгнул на первый выступ, который торчал метрах в двух от поверхности. Цепляясь за кусты, за оголенные корни деревьев, он медленно спускался все ниже и ниже. Наконец Вася достиг дна оврага и подбадривающе крикнул:

— Спускайтесь, совсем нетрудно!

Левка решительно и довольно ловко повторил весь Васин путь и вскоре стоял рядом с ним. Наступила Мишкина очередь. И тут-то случилась беда: выступ обвалился, и Мишка кулем скатился в овраг. Ребята бросились к нему. Он лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша. Левка растерянно бегал взад-вперед.

— Что делать, Василь? Что делать? — повторял он побелевшими губами.

Вася нагнулся над Мишкой, приподнял голову. Если бы вода! Один-два глотка могли бы привести его в сознание. Но воды не было.

— Михаил, слышь, Михаил? Ты что? — хрипло говорил Вася. — Не надо, Михаил… Очнись…

Мишка тихо застонал, открыл глаза. Он попытался привстать, но, двинув ногой, вскрикнул от боли и снова откинулся на спину.

— Больно?

Мишка кивнул.

— Ушибся… И нога… правая…

Вася осторожно закатал штанину. Нога в щиколотке припухла и покраснела. Что это: вывих или перелом?

Ребята присели возле друга, не зная, чем и как помочь ему.

— Лубки бы наложить на всякий случай, — посоветовал Левка.

Но сколько ребята ни лазили по оврагу — ничего подходящего не нашли.

— Надо выходить наверх.

Мишка замотал головой.

— Не смогу…

— Потащим. Не сидеть же здесь…

Вася взял лопату за один конец, другой подал Левке.

— Поднимайся, Михаил, и садись. Как на качелях будешь. Только осторожней!

Ребята помогли Мишке встать на здоровую ногу. Он кое-как уселся на черенок лопаты, обнял товарищей, чтобы не упасть, и отряд двинулся по дну оврага. Оно было кочковатое, заваленное корягами. Левка и Вася часто спотыкались, а однажды упали, уронив Мишку. Тот, ударившись поврежденной ногой о корягу, заскрипел зубами. Лицо его побледнело, на лбу выступили капли пота. Но Мишка не закричал, не заплакал: нашел силы сдержаться! После этого случая ребята несли его осторожней, внимательно глядя под ноги.

Наконец, овраг настолько обмелел, что ребята попытались выбраться из него. После невероятных усилий они вынесли Мишку наверх, уложили на траву. Опухоль на ноге заметно увеличилась, она уже была не красной, а багрово-синей. Вася внимательно осмотрел ногу.

— Это не перелом. Или вывих, или растяжение.

— Тогда, капитан, не так уж страшно. Такие травмы — пустяки: сами делу поможем.

И бывший член географического кружка, наморщив лоб, поблескивая стеклами очков, принялся вспоминать, что же делают при вывихах. Об этом им рассказывали на занятии: «Окажи первую помощь товарищу». Но что же надо делать?

— «Наложи на поврежденный сустав слегка давящую повязку», — вспомнил он. — А потом что? Ага! «Направь пострадавшего к врачу…» И все? Вот тебе и на! Где же мы тут врача найдем? Тоже мне, научили!

— А чего? И хватит! Давай-ка, Лев, какие есть тряпки — бинт делать будем.

Мишка настороженно следил, как друзья рвали длинные и широкие полосы из рубашек и маек. На бинт пошла и старенькая Васина куртка. Когда полосы свернули в рулончик, Мишка задрожал.

— Вы, ребята, только потихоньку… Только не хватайте за ногу…

— Не бойсь, боцман! — преувеличенно весело произнес Левка. — Хирург Родионов операцию будет делать. Профессор!

И ребята принялись осторожно, но туго пеленать Мишкину ногу.

Белый камень

Вскоре ребята, неся на руках Мишку, пошагали вперед. Измученные, голодные, они уже не думали ни о каких партизанских складах, а мечтали только бы поскорее выбраться из лесных, труднопроходимых чащоб.

Левка было предложил вернуться обратно, но Вася отговорил:

— Через овраги теперь нам не перебраться, а обходить — далеко. Лучше вперед.

У Мишки поднялась температура, он беспрерывно облизывал пересохшие губы, но не просил воды, зная, что достать ее здесь негде, что жажда мучает и друзей, которые едва плелись.

— Отдохните, ребята, — просил Мишка.

Но друзья шли, напрягая последние силы: надо было во что бы то ни стало добраться хотя бы до источника, а там отдохнуть и подумать о дальнейшем.

Бор стал редеть. Это придало ребятам сил, не то ли это место, что обозначено на карте треугольником? Но вскоре им пришлось разочароваться: перед взором открылась обширная поляна, а на ней одиночные сосны и серые глыбы гранита. Глыб было много, они лежали в самых причудливых положениях, словно какой-то исполин раскидал камни и ушел.

Путешественники безмолвно смотрели на каменное кладбище. Если оно и было их конечной целью, то никакой надежды теперь не оставалось открыть тайну.

Левка вздохнул:

— Пошли…

Обогнув высокий валун, Левка и Вася, как по команде, остановились, настороженно прислушались: где-то близко, впереди, раздался лязг и скрежет железа. Ребята переглянулись и молча опустили Мишку на землю. Вася выглянул из-за валуна и тут же отпрянул назад, будто его ударили по глазам.

— Что там? — пролепетал Мишка.

Вася замахал руками:

— Тише, молчи! — Затем подтолкнул Левку. — Посмотри.

Тот высунул голову. В одно мгновение взгляд охватил все: и глубокий с пологими краями овраг, по которому, звеня, бежал ручей, и возвышавшийся близ оврага громадный сахарно-белый камень, и стоящего у камня человека с лопатой в руках. Поработав с минуту, человек снова разогнулся, воткнул рядом лопату, закурил. Кто это? Что ему здесь надо?

Солнце клонилось к закату. Его косые лучи ярко осветили кромку бора за оврагом, заискрились на гранях и склонах каменных глыб. Валун, под которым рыл мужчина, стал еще белее и сверкал, как свежий снег.

— А не наш ли тайник он откапывает? — вдруг прошептал Левка.

Вася обернулся и странным взглядом посмотрел на Левку. Разгадка явилась внезапно, но поздно. «Бе мен», конечно, «Белый камень». Стершиеся буквы превратили эти два простых слова в неразрешимую шараду.

— Ах, какие мы дураки! — простонал Вася.

— Как же так! — беспомощно глядел Левка то на Васю, то на Мишку. — Как он узнал? А? Почему пришел в одно время с нами? Кто он?

В это время раздался звон лопаты. Ребята опять высунулись из-за валуна. Человек продолжал копать. Куча вынутой земли росла все больше. Вот человек чем-то заинтересовался, согнулся над ямой, потрогал рукой. Послышался хриплый ликующий смешок. Лопата полетела в сторону. Мужчина живо лег на живот и принялся отгребать землю руками.

Через несколько секунд он поднялся. В его руках был металлический ящик. Человек впервые глянул в сторону, где укрылись ребята.

— Дядя Федя?! — ахнули они.

Все, что угодно, но встречи с дядей Федей ребята никак не ожидали. Мишка забыл о боли, не отрываясь следил, как дядя Федя осматривал со всех сторон ящик, счищал ножом налипшую землю.

Мишка вдруг порывисто отодвинулся назад.

— Ребята, я все понял — с отчаянием прошептал он. — Это я виноват. Я показал ему партизанскую карту…

Левка и Вася хмуро посмотрели на Мишку.

— Кретин! — прошептал, наконец, Левка. — В другое время я бы тебе за это разбил морду.

Вася хотя и не произнес ни слова, но Мишка понял, что Вася поступил бы с ним точно так же, как и Левка.

— Но ведь я не знал, что так случится…

— Тебе была передана тайна, значит молчи. Ты же клятву давал!..

Вася, опомнившись, ткнул Левку в бок:

— Тише!

«Скорее бы утро…»

Дядя Федя поставил ящичек на небольшой плоский камень, принялся ножом открывать крышку. Она долго не поддавалась. Но вот раздался скрип, и ящик открылся.

Дядя Федя несколько мгновений смотрел внутрь, потом вынул стопку бумаги, другую, жадно перебирая листы. Затем из ящика появилось несколько папок, которые, видимо, очень обрадовали дядю Федю, потому что он издал какой-то торжествующий возглас.

Проверив содержимое, он торопливо сложил все обратно, закрыл крышку, с минуту о чем-то раздумывал, поглядывая на часы.

Солнце скатывалось к закату — еще час-два и в бору станет темнеть. Дядя Федя, по всему было заметно, спешил: быстро стряхнул землю с колен, с рубахи, хотел надеть пиджак, но, взглянув на грязные руки, бросил его на ящичек, а сам, прихватив фляжку, стал спускаться в овраг, к ручью.

Ребята молча, в большом напряжении следили за дядей Федей и, когда голова его скрылась в овраге, перевели дыхание.

— Вот гад, а? — прошептал Левка. — Ведь себе заберет наши бумаги!

Вася не ответил. Он неотрывно глядел на ящичек, стоящий на удивительно белом камне. Капитан выглядел каким-то уж очень собранным, сосредоточенным, на лице — отчаянная решимость.

Левка заметил это странное состояние друга и только хотел спросить, что с ним, как Вася неожиданно выскочил из-за валуна и бросился к Белому камню.

— Куда ты?! — полушепотом прохрипел Левка.

Но было поздно: Вася единым махом добежал до цели, схватил ящик и так же стремительно вернулся:

— Бежим, ребята, — выдохнул он. — Скорей! Лев, хватай Михаила.

Но увы — бежать не удалось: где-то справа от Белого камня хрустнул сучок, и сразу же на поляне появилась собака, а следом за ней высокий пожилой человек в форменном костюме лесничего и с ружьем на плече.

— Ну, кажется, окончательно влипли! — побледнел Левка. — Сейчас собака к нам бросится… Изгрызет…

Но собака пока не собиралась бросаться на затаившихся и дрожащих мелкой дрожью путешественников. Она вертелась у ног лесничего, который остановился, озадаченный, у Белого камня и непонимающе переводил взгляд с ямы на лопату, с лопаты на пиджак. Но вот собака, зарычав, бросилась к берегу оврага, откуда поднимался дядя Федя.

Лесничий и дядя Федя несколько мгновений разглядывали друг друга: лесничий с интересом, а дядя Федя с удивлением и тревогой. Потом взгляд дяди Феди упал на камень, где лежал ящик, и из его горла вырвался крик:

— Зачем ящик взял?! А ну, брось шутить!

Лесничий пожал плечами, его губы тронула насмешливая улыбка.

— Никакого ящика я не брал… Вы что — кладоискатель, что ли?

Дяде Феде было не до шуток.

— Я — археолог… Верни ящик, добром прошу.

Лесничий начал сердиться:

— Да вы что — серьезно? Я не видел никакого ящика. Я только что пришел.

— Отдай!! — рявкнул дядя Федя, у которого даже пена показалась в уголках рта. — Отдай!!

Лесничий насупился.

— Вы — сумасшедший. Я вам говорю: не брал я ничего.

— А-а! — взвизгнул дядя Федя и, выхватив нож, стремительно бросился на лесничего.

Ребята видели, как хищно блеснуло лезвие, услышали трудный стон лесничего. Мишке сделалось плохо. Левка спрятал лицо в ладони, Вася до крови закусил губу…

Удар дяди Феди был хотя и неожиданным, но неверным: лесничий выпрямился во весь рост и двинулся на отскочившего дядю Федю, пытаясь снять с плеча ружье.

— Ах ты подлец! Ах ты бандит! — хрипло бросал лесничий.

Дядя Федя, словно зверь перед прыжком, напрягся весь, глаза немигающе впились в лесничего, следя за его малейшим движением. Вот он, как расправившаяся пружина, снова бросился на своего противника, но получил сильный удар по лицу. Дядя Федя упал, как сноп, выронив нож, но и лесничий не удержался на ногах. В одно мгновение два тела сплелись в клубок и покатились по земле. В этот момент разъяренная собака вцепилась клыками в ногу дяди Феди. Все скоро бы кончилось, но дядя Федя каким-то невероятным усилием освободил руку, ударил собаку камнем по голове. Лесничий воспользовался тем, что дядя Федя отпустил его шею, вывернулся и навалился на него. Тот скинул лесничего с себя, и они вместе покатились в овраг.

Сразу стало тихо. Ребята, потрясенные происшедшим, перепуганные, глядели, как завороженные, на обрыв, где все еще вилась золотистая пыль. Первым пришел в себя Левка. Он был бледен до синевы, его лихорадило.

— Бежим, Василь, бежим! — говорил он, заглатывая окончания слов. — Скорей в лес!

Кинув лопату и котелок, подхватив под руки Мишку, ребята устремились в лес, унося с собой железный ящичек. Все происходило, как во сне. Тяжело ли было Левке и Васе тащить поклажу и друга, больно ли было Мишке, долго ли они бежали, никто не запомнил.

Привал сделали, когда скрылось солнце. В бору стало темно, прохладно. Чувство страха постепенно отпустило ребят. Они сидели, полузакрыв глаза, обессиленные, молчаливые, бездумные.

Взошла луна. Она медленно поплыла в одиноком ватном облачке, как парусник в бескрайнем океане. Давила, угнетала тишина. Часы ползли медленно, томительно. Никто ни на минуту не сомкнул глаз за всю ночь.

— Скорей бы солнце, — прошептал Левка.

Вася тихонько вздохнул. Если бы солнце!

Лицом к лицу

Утром Вася смастерил из березовых палок костыли. Боль в ноге за ночь у Мишки приутихла, но двигались медленно, подравниваясь под Мишкин шаг.

Ребята за одну ночь ослабли сильнее, чем за все прошлые дни: сказывались и голод, и постоянные лишения, а главное, пережитое. Вася настолько обессилел, что то и дело останавливался, чтобы поправить ремни рюкзака, в котором лежал партизанский ящик. Побеспокоиться о пище ни у кого не было ни желания, ни времени. Ребята почти не разговаривали: боялись привлечь к себе внимание. Любой треск, легкий шум, поднятый птицей или зверьком, неосторожный шаг — все заставляло их вздрагивать и бледнеть.

Ручей, по берегу которого шли путешественники, петлял между деревьями, уводил ребят все дальше и дальше в бор. Вот он круто повернул влево, чтобы обежать попавшуюся на пути гривку, затем заструился по неширокой лощине. Здесь встретился с другим ручейком. Встретившись — обрадовались, зазвенели наперебой: вместе-то бежать веселее!

— Ручей обязательно в реку вольется! — произнес Вася. — А до нее теперь, поди, совсем недалеко.

У Мишки снова разболелась нога. Но его подбадривала мысль, что скоро они доберутся до реки, а через несколько часов — домой!

— Ну, кажется, мы удачно выпутались, капитан, — произнес Левка. — Сейчас нам сам черт не брат. Вася кивнул.

— Далеко ушли… Жалко дядьку лесника…

И снова лица ребят потускнели. Чем кончилась борьба? Жив ли лесничий? Хотя бы одолел дядю Федю, этого бандюгу.

Мишка молча прыгал на своих костылях, стараясь не отставать от друзей, не ударить ногу. Однако в конце концов не выдержал.

— Давайте отдохнем немного…

Вася отыскал укромный уголок между густо растущими деревьями, снял рюкзак и расправил плечи. Мишка лег.

— Айда, Лев, ягод поищем…

Они перебрались через ручей и пошли по небольшой полянке. Но не сделали и десяти шагов, остановились: за деревьями мелькнула чья-то тень, послышался хруст веток. У Левки сразу стало горячо во рту, кровь забарабанила в висках.

— Бежим!

Ребята не успели сдвинуться с места, как на полянку выскочил дядя Федя. Он торопливо оглянулся, увидел ребят. Его настороженное, злое лицо словно окаменело, потом медленно расплылось в широкую улыбку.

— Кого я вижу! — радостно воскликнул он и, сильно хромая, заспешил к ребятам. — Вот так встреча! — Он горячо обнял онемевших от страха ребят.

— Не ожидали? Ха-ха-ха! Испугались? Думали разбойник?

Ребята не только не могли ответить — не в силах были шевельнуться. Они смотрели на покрытое ссадинами лицо дяди Феди, на разбитые губы. А тот на секунду умолк, внимательно рассматривая серые лица мальчишек.

— О, да вы действительно испугались. Успокойтесь, сейчас сядем в моторку и — домой. Ах, пострелята! Вы знаете, что родители ваши уж и искать вас перестали? Решили, что утонули. А я вот молчком отправился на поиски, — дядя Федя лукаво подмигнул. — Мне-то ваша тайна была немножко известна.

Ребята продолжали молчать, словно у них отнялись языки. По лицу дяди Феди пробежала тень беспокойства, глаза, как иголки, кольнули ребят.

— Загорели, повзрослели, похудели — настоящие путешественники. Измотались, поди?

Оцепенение несколько ослабло. Вася жалко улыбнулся:

— Измотались…

— Наконец-то хоть один заговорил! — обрадовался дядя Федя. — А ты что, Лев, царь зверей, молчишь?

Левка вздохнул.

— А где же третий? Где Михаил Топтыгин? Ведите меня к нему. Хочу обнять этого толстяка.

На ребят снова нашло оцепенение. «Вот и все, — мелькнула мысль у Васи. — Сейчас заберет документы». А дядя Федя подталкивал ребят, словно помогал им двигаться.

— Ну, идемте, идемте.

Левка и Вася, окончательно потеряв волю, медленно поплелись к своему биваку. Они перешли ручей, вошли в заросли, где расположились на отдых. Но что такое? Мишки не было. Не было и рюкзака, в котором лежал ящичек с документами. У дерева валялась лишь Левкина куртка. У Васи радостно блеснули глаза. Зато дядя Федя сразу помрачнел и лихорадочно заоглядывался вокруг.

— Где же он? Где Топтыгин?

— Мы вдвоем, — произнес Вася.

— Вдвоем?!

— Ага. Михаил не захотел с нами.

— Не захотел?

— Да, — вступил в разговор Левка. — Когда вы не дали моторку, он отказался.

Дядя Федя уставил прищуренные глаза на Левку.

— Вон как! А где вы научились так нескладно врать? — спросил он, и в голосе его ребята не почувствовали прежнего добродушия. — С чего бы это Мишкина мать рыдала, если он не поехал с вами? А?

Ребята потупили головы.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал дядя Федя. И потом резким, сухим голосом добавил: — А теперь отвечайте: где ваш дружок и где ящик, который вы взяли у Белого камня.

Этот прямой вопрос хлестнул, как бич. Что делать? Он все знает! Но ведь не говорить же о том, что они взяли ящик, а Мишка с ним куда-то исчез. И ребята молчали.

— Слышь, вы, сопляки! — тихо, но жестко начал дядя Федя. — Если вы мне сейчас не отдадите ящик, я вас… — У него заходили на скулах желваки, злобой загорелись глаза. — И не смейте врать и прикидываться дурачками. Ну, говори ты, щенок! — перевел он немигающие глаза на Левку.

Тот сжался.

— Мы не брали…

От удара Левка охнул и упал. Вася с ужасом смотрел на бандита.

— Может, ты скажешь? — Теперь холодные змеиные глаза впились в Васю.

— Мы не нашли ничего. Там уже было выкопано… Неожиданный быстрый рывок вперед, и Васина щека вздулась подушкой.

— Выкладывай все начистоту, — рявкнул дядя Федя, — не то душу выбью!

Но ни Васе, ни Левке даже не приходила мысль сказать правду. Однако страх перед дядей Федей заставлял что-то придумывать, как-нибудь разжалобить его, что ли… Или обмануть, чтобы потом убежать, скрыться.

— Дядя Федя, мы вправду ничего не брали. Мы бы отдали вам… — Левка тронул рукой покрасневшую щеку.

— Да, да! Мы пришли, а там яма. Повернулись и — назад.

Дядя Федя смотрел на мальчишек со злой усмешкой.

— Не нашли? Прекрасно! — голос его звучал почти нежно. — Бедные мальчики! Зря только настрадались.

— Зря, дядя Федя…

«Кажется, поверил», — подумал Вася. Но дядя Федя вдруг схватил ребят за плечи и прошипел:

— Хватит дурака валять. Сейчас вы у меня не так заговорите. — И он, как клещами, сжал пальцами хрупкие плечи ребят. — Ну!?

У Васи от боли потемнело в глазах. Он последними усилиями подавил стон. «А ведь может убить», — мелькнуло в голове. Дядя Федя сжимал пальцы все сильней и сильней.

— Все начистоту! Здесь вас никто не будет искать, — хрипел он. — Вы уже утонули для своих папок и мамок!

Вася поднял голову. Он твердо и смело взглянул в глаза врагу. О чем думал Вася? Может быть, в эту тяжелую минуту он видел перед собой фигуру смелого Володи-партизана? А может быть, образ другого неизвестного героя, чья могила высится у дома бакенщика? Ведь это за его документы сейчас продолжается борьба…

Мишка

Мишка с рюкзаком на спине пробирался сквозь валежник, заросли молодых сосенок. Страх гнал его вперед, не давая ни думать, ни выбирать более легкий путь. Лицо и руки были исцарапаны до крови. Боль в поврежденной ноге усилилась, и Мишка беспрерывно стонал. Через полчаса он бросил костыли и пополз — идти стало невозможно.

— Скорей, скорей, — шептал он, работая руками. «Неужели догонит, неужели найдет?» — билась мысль и гнала, гнала вперед.

В ушах все еще звенел знакомый страшный голос дяди Феди. Мишка лежал, наслаждаясь покоем, когда услышал этот голос. Он растерялся.

Первое желание было броситься в кусты и скрыться, но потом он подумал о партизанском ящике: нет, без него нельзя. Нужно взять рюкзак и бежать. Бежать пока хватит сил.

И вот он ползет. Что с друзьями? Как они там? Не идет ли дядя Федя по его следу?

Путь преградила упавшая огромная сосна. Мишка полез через нее и задел больной ногой за сломанный сук. Черные круги поплыли перед глазами. Он собрал всю волю, чтобы не закричать. Несколько минут он пролежал в полубессознательном состоянии, тело обмякло. Теперь Мишке казалось, что не только ползти, но и двинуть рукой у него не сыщется сил.

«Ну и пусть! — равнодушно подумал он. — Поймает, так поймает… — и тут же острая, как нож, мысль: — А Левка? А Василь? Ведь он убьет их!»

И Мишка снова пополз. В лицо вдруг повеяло свежестью, даже дышать стало легче. «Неужели река?»

Но нет, перед ним маячили деревья и деревья. Сколько их? И есть ли конец этому лесу? Еще метр. Еще десять. Еще сто. И вдруг…

— Река! — закричал Мишка.

Перед его взором спокойно, неторопливо катила волны широкая Обь. Свежий ветер ласкал лицо мальчика, нежно целовал его воспаленные губы, забирался под рубаху, освежал горячее тело. Мишка лежал на краю высокого обрыва, бессильно закрыв глаза. Но мысль о друзьях подняла его. Мишка осмотрелся. Река круто уходила вправо. Там, далеко на изгибе, виднелось какое-то село.

Что делать? Ползти туда? Но когда он доберется? Неужели поблизости нет людей? Мишка обшарил глазами реку, но не отыскал ни одной лодки, ни одного рыбака. Он в отчаянии застонал — надо ползти!

Теперь он тащил свое тело уже по берегу, к селу. Жажда сушила рот, нога болела невыносимо. Болели натруженные руки и спина. Временами мозг до того отуплялся, что Мишка забывал о том, где он, что с ним и зачем ползет. Но, встряхнувшись, он собирал оставшуюся силу и снова полз.

«Вон до того бугорка без отдыха», — намечал мысленно себе цель Мишка. И, зажмурив глаза, стиснув зубы, работал руками, волоча ногу. Полз, как показалось, долго. Приподнялся, посмотрел: близко ли бугорок? Далеко. Словно и не двигался Мишка, а лежал на месте.

«Еще разок», — твердил он себе.

На этот раз ему показалось, что он ползет по крайней мере час. Наверное, он почти у цели. Снова привстал: бугорок как был далеко, так и остался. Отчаяние охватило Мишку, и он заплакал, сначала тихо, а потом навзрыд, упав головой на скрещенные руки…

Неожиданно до него донесся рокот мотора. Мишка притих, поднял голову, вглядываясь вперед. От села в его сторону мчался катер.

Мишкины глаза, еще полные слез, радостно заблестели.

— Скорей, скорей, — твердил он, подползая к самому берегу.

Катер шел быстро, но Мишке казалось, что он стоит на месте — так велико было нетерпение. Но вот катер, наконец, почти поравнялся с Мишкой; тогда, забыв о боли, вскочив на ноги, он замахал руками, закричал:

— Сюда, сюда! Спасите!

На мостике стояли двое в форме речников. Они заметили мальчишку, заулыбались, помахивая приветливо руками.

— Спасите! Помогите! — срывая голос, завопил Мишка, отчаянно жестикулируя.

Речники переглянулись, о чем-то, видимо, переговорили, потом один спустился вниз. Катер резко повернул к берегу.