Плутарх Избранные жизнеописания: В 2-х т. - М., 1987. - Т.1. - 589с.

Права человека и инвалидность /Доклад комиссии по правам человека ООН: E/CN, 4/SUB 2/1 911/31/ - 76c.

Преображенский Б.С. Глухонемота: Руководство для врачей-сурдопедагогов и сурдопедологов. - М.: Медгиз, 1933. - 248с.

54. Рейсвейк К. Специальное образование в Нидерландах. - Б. м., 1993. - 42с.

Рубинштейн М.М. История педагогических идей в ее основных чертах. - 2-е изд. - Иркутск, 1922. - 304с.

Руссо Ж.-Ж. Эмиль,. или О воспитании //Пед. соч.: В 2-х т. - М.: 1981. - Т. 1. - С. 19 - 592.

Сарагоса Ф.М. Завтра всегда поздно /Пер. с исп. - М.: Прогресс, 1989. - 320с.

58. СветонийТранквилл Г. Жизнь двенадцати цезарей [Пер. с лат., предисл. и послесл.М. И. Гаспарова]. - М.: Правда, 1991. - 512с.

59. Скребицкий А.И. Воспитание и образование слепых и их призрение на Западе. - СПб., 1903. - 1024с.: ил.

Словарь античности. /Пер. с нем. /Сост. Й. Ирмшер; Редкол.: В. И. Кузищин (отв. ред.) и др. - М.: СП «Внешсигма», 1992. - 704с.

Советский энциклопедический словарь - 4-е изд. - М.: Сов.энцикл., 1986. - 1599с.

62. Специальное образование в развитии: Сб. ст. /Под ред. К. Рейсвека /Пер. с англ. - СПб, 1996. - 150с.

63. Средневековая Европа глазами современников и историков: Кн. для чтения: В 5-ти ч. /Отв. ред. А. А. Ястребицкая]. - М.: Интерпракс, 1994. - Ч.2 - Европейский мир X - XV вв. - 1994. - 378с.

Тойнби А.Д. Цивилизация перед судом истории: Сб. /Пер. с англ. - М.: Издат группа «Прогресс»: Культура; СПб.: Ювента, 1995. - 477с.

Уорд А.Д. Новый взгляд. Задержка в психическом развитии: правовое регулирование. - Тарту, 1995. - 245с.

Феоктистова В.А. Очерки истории зарубежной тифлопедагогики и практики обучения слепых и слабовидящих детей. - Л., 1973. - 119с.

Фолта Я., Новы Л. История естествознания в датах: Хронол. Обзор. /Пер. со словац. - М.: Прогресс, 1987. - 495с.

Шекспир В. Король Лир /Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник. - М. - Л.: Искусство, 1952. - 232.

69. Эразм Роттердамский. Философские произведения /Отв. ред В. В. Соколов. - М.: Наука, 1986. - 702 [1]c.

Ястребицкая А.Л. Западная Европа XI - XIII веков. - М.: Искусство, 1978. - 175с.

Резюме

Границей первого периода являются прецеденты осознания го­сударством необходимости организовать призрение инвалидов. В Европе первые государственные убежища для слепых появляют­ся в XIII в., на Руси подобный прецедент случился пятью веками позже — в XVIII столетии и связан с именем Петра I — царя-реформатора, мечтавшего о европеизации Руси.

Содержанием первого периода эволюции отношения к детям с отклонениями в развитии является, как мы уже знаем, движение государства и общества к первому осознанию необходимости орга­низации светского призрения инвалидов.

В Европе традиция прагматично-недоброжелательного отноше­ния европейцев к глухонемым, слепым и слабоумным оказалась столь прочной, что им понадобилось тысячелетнее воздействие христианской религии, прежде чем самые милосердные его члены смогли взглянуть на ребенка-инвалида не с насмешкой, презрени­ем или ненавистью, а с жалостью и состраданием. Помощь боль­ным и увечным в государствах Европы поначалу оказывали только монастырские хосписы и приюты, там убогие взрослые и дети мог­ли получать кров и пищу. Со времени Крестовых походов и бурно­го развития городов благотворительное попечение нищих и без­родных инвалидов перестает быть прерогативой христианской Церкви. В XI—XII вв. созданием разнообразных богоугодных заве­дений наряду с католическими конгрегациями занимаются город­ские органы самоуправления (магистрат, муниципалитет, мэрия, ратуша и т. п.). В XII—XIII столетиях круг творцов деятельной благотворительности пополняется особо милосердными монархами. Первый период завершается на Западе тем, что церковь, город и корона оказываются партнерами в деле призрения убогих.

Истоки традиции отношения наших соотечественников к инаким кроются в славянской языческой традиции. До соприкоснове­ния с христианством отношение восточных славян-язычников к таким людям было неагрессивным, что роднило их с викингами и отличало от западноевропейцев.

Присущее славянам-язычникам неагрессивное отношение к увечным, обогащенное идеалами христианского благочестия, на­чинает оформляться в особую традицию милосердия — культ ни­щего, страждущего, обездоленного. Особая добродетель — накор­мить голодного, напоить жаждущего, проведать заключенного, подать нуждающемуся. Подобную снисходительность к слабому, увечному, больному, голодному, нищему можно рассматривать как своего рода механизм самозащиты общества, ни один член которо­го не обладал гражданским статусом, известным античной циви­лизации.

Христианские идеалы терпимого и милосердного отношения к убогим не противоречили обычаям и нравственным установкам восточных славян, не ломали традиционно неагрессивного отно­шения к обездоленному, в силу чего могли быть восприняты Древ­ней Русью.

Организованное призрение сирот, нищих, убогих и калек воз­никает в контексте освоения христианства: на Западе — католиче­ства, в Киевской Руси — православия. Принимая православное христианство, Киевская и Новгородская Русь знакомится с визан­тийским опытом церковного призрения убогих и начинает осваи­вать его, не уступая европейским королевствам и княжествам, а, возможно, и опережая некоторые из них. У истоков русской цер­ковной благотворительности стояли князь Владимир Креститель и настоятель Киево-Печерского монастыря преподобный Феодосий. Первый дал писаный закон о церковной благотворительности, вто­рой подал пример практической организации монастырского при­зрения убогих на Руси.

Распад Киевского государства в первой половине XII в. на пол­тора десятка самостоятельных княжеств не позволил монастырско­му призрению окрепнуть, а городской (светской) благотворительно­сти зародиться. Опыт киевских и новгородских князей оказался забытым. Полагаться можно было лишь на личное милосердие.

Последовавшее за распадом Киевского государства вековое монголо-татарское иго разорило русские земли, но не смогло осла­бить традицию терпимого отношения к убогим, напротив, она крепнет. В условиях испытаний и бедствий жители Руси становят­ся нищелюбивее, сострадательнее к убогим и калекам, однако ор­ганизованное призрение сдерживается разорением земель, обни­щанием представителей всех сословий.

В невыносимых условиях жизни периода Средневековья «про­сыпаются» и усиливаются языческие предрассудки, возникает прежде несвойственный страх перед людьми с врожденными урод­ствами и психическими расстройствами.

Нищенство, понимаемое в Киевской Руси как подвиг, стано­вится в печальную эпоху Средневековья весьма распространенным промыслом, из-за чего появляется новый оттенок в восприятии фигуры нищего и убогого.

Объединяя русские земли вокруг Москвы, власть сталкивается с неимоверным числом нищих, среди которых много слепых, не­мых, калек и бесноватых, из-за чего вынуждена предпринять по­пытку организовать призрение живущих Христа ради. Предлагает­ся открывать при московских церквях и монастырях богадельни, чтобы обеспечить самый простой приют и скромное пропитание.

Если на Западе в деле организации призрения убогих объеди­няются Церковь, государство, бюргерство, то в Московской Руси это прерогатива самодержца Ивана Грозного, церковь зависима от него, личные свободы отсутствуют, исключены любые инициативы в сфере деятельной благотворительности.

Средневековый Запад отвергает юродство как стиль поведения, образ жизни. Простолюдины и знать воспринимают истинных юродивых, как и сумасшедших, либо с болезненным любопытст­вом, либо с отвращением и ужасом. В Московской Руси сохраня­ется сакральное отношение к юродивому. Увечье, сумасшествие, телесный недуг вызывают у русского человека не только жалость, сострадание, сочувствие к их носителю, но и ощущение причастно­сти этих людей к чему-то высшему, святому.

Череда драматических событий XVII в. ослабила традицию тер­пимо-сострадательного отношения к убогим, Церковь для организа­ции призрения калек и убогих не имела полномочий и достаточных средств, самодержец не считал деятельную благотворительность нужной. Московская Русь продолжала жить оскудевающей жало­стью и личной милостыней.

Предпринятая в XVII в. кодификация ранее созданных законов поставила монарха (государство) перед необходимостью внести в отечественную юрисдикцию статьи, касающиеся имущественных и иных прав инвалидов. Соборное уложение 1649 г. де-юре должно было изменить их жизнь, де-факто этого не случилось: дистанция между законодательным предписанием и реальной жизнью была слишком велика.

Церковный раскол, «охота на ведьм», вымарывание имен почи­таемых юродивых из церковных книг, борьба с нищенством, появ­ление суеверий и предрассудков истощали традицию терпимо-сострадательного отношения к убогим, государственное же призре­ние по-прежнему отсутствовало.

Первый опыт организации государственного (светского) при­зрения убогих связан с указами Петра Великого, строительство светских богоугодных заведений в России стало фрагментом при­нудительной и радикальной европеизации Руси. Была предприня­та попытка копирования православной державой, проживающей первый период эволюции отношения к инвалидам, протестантско­го опыта организации призрения, соотносящегося со вторым пери­одом. Власть хотела стремительно возвести на Руси европейскую систему призрения, не имея к тому ни предпосылок, ни условий.

В Европе светские убежища, приюты, госпитали финансирова­лись из средств государственного и городского бюджета, специаль­ного налога, добровольных пожертвований и завещаний богатых граждан, в то время как православная Русь не накопила достаточ­ного опыта церковного призрения, а монастырская казна регуляр­но опустошалась иностранными захватчиками, бунтовщиками, а со времени правления Ивана III и отечественными монархами.

На Руси, в отличие от Запада, отсутствовала широкая сеть цер­ковных приютов, убежищ, госпиталей и сумасшедших домов. Ка­толическая и протестантская церкви, обладая большой степенью политической и финансовой независимости, на протяжении столе­тий вырабатывали нормы и правила благотворительности, мона­стырского призрения, целенаправленно и последовательно вне­дряя их в умы своей паствы. Подчиненная самодержцу право­славная церковь не имела подобных средств и возможностей разви­вать церковную благотворительность, долгое время монастыри ограничивали свою заботу о нищих и убогих разовыми подаяниями.

Отсутствовало и городское самоуправление, по инициативе ко­торого в Европе на протяжении не одного столетия формирова­лась система городского призрения неимущих больных и инвали­дов. На рубеже XVII—XVIII столетий Русь оставалась аграрной страной, где процесс урбанизации едва набирал силу. Городское самоуправление, возникнув в результате Петровских реформ (1699, 1721), пребывало в зачаточном состоянии.

В западных странах правовое положение инвалида, выступаю­щего потенциальным наследником значительной собственности, пересматривалось в процессе расширения гражданских прав и сво­бод. В самодержавной Руси институт гражданского права отсутст­вовал. Не защищенным от царского произвола был любой человек.

Простые люди традиционно относились к убогим и калекам с участием, но не могли сделать шага к организации светской бла­готворительности и призрения, предпочитая чувство сострадания и личное милосердие, милостыню организованной деятельной бла­готворительности западного толка.

Организация лечебной помощи людям с физическими и умст­венными недостатками, индивидуального обучения глухонемых на Западе стала возможной благодаря длительному существованию университетов, развитию науки, медицины, в частности распростра­нению образования. В государстве Российском начала XVIII в. уни­верситеты отсутствовали, страна не располагала специалистами, способными оказать медицинскую или педагогическую помощь детям-инвалидам.

На протяжении веков бездействие светской и духовной власти отчасти компенсировалось участливым и милосердным отношени­ем к нищим и убогим всех слоев общества, личной благотвори­тельностью. Смутное время существенно ослабило и поколебало эту традицию, Петр Великий попытался преградить путь стихии жалости и участия, противопоставить традиции систему организо­ванного государственного призрения по европейскому образцу, од­нако для создания таковой не было ни предпосылок, ни условий.

В результате проводимых Петром I «европейских» преобразований калека и убогий начинают терять покровительство нищелюби­вого населения и все более попадают в зависимость от государства, от бдительности нижних полицейских чинов и усердия местных служивых.