Стадия: ранняя зрелость – «близость против изоляции»

Нормальное развитие личности взрослого человека предполагает близкие отношения с другими людьми. Отношения характеризуются тем, что появляется желание посвятить часть своей жизни другому человеку. Это значит заботиться о нем, сопереживать, нести за него ответственность, жертвовать своими интересами, хранить ему верность. Одним из условий является создание семьи. Такого рода отношения могут быть установлены вне семьи - дружба. Если отношение близости установить не удается, то человек испытывает дискомфорт от своего одиночества.

7 стадия: средняя зрелость – «генеративность против стагнации»

В этот период человеку необходимо определиться в направленности своей жизни.Генеративность – благополучие других людей и общества в целом. Человек стремится передать жизненный опыт подрастающему поколению. Внести свой вклад в развитие и поддержание культуры.

Направленность человеческой жизни на собственное благополучие и заботу о самом себе - стагнация.

8 стадия: поздняя зрелость – «целостность Я против отчаяния»

Итоговая стадия, на которой невозможно кардинальным образом изменить свою жизнь. Ему остается расплачиваться за то, что он прошел.

Если ранее развитие шло нормально, то человек обретает качество – целостность Я– сложное переживание, которое включает в себя удовлетворенность прожитой жизни, жизнь удалась, жизнь имела смысл. У таких людей отсутствует страх смерти.

Чувство отчаяния возникает у людей с аномальным развитием и обнаруживается страх смерти.

Теории объектных отношений: М.Кляйн, А.Фрейд, М.Малер.

МЕЛАНИ КЛЯЙН

Мелани Кляйн была одной из тех, кто стоял у истоков теории объектных отношений. Ее теория во многом возникла из наблюдений за ее собственными детьми и из анализа других детей, многие из которых были, по ее мнению, психотиками. В своих работах она демонстрировала важность ранних доэдиповых отношений в развитии и манифестации психопатологии, бросая тем самым вызов фрейдовскому акценту на Эдиповом комплексе. Ее теория в основном базируется на травматической и топографической моделях Фрейда, то есть, она придерживается расширенного толкования теории инстинкта смерти и развивает свою собственную комплексную терминологию. Одним из базовых положений ее теории является конфликт, исходящий из изначальной борьбы между инстинктами жизни и смерти (1948). Этот конфликт является врожденным и проявляется с момента рождения. Действительно, рождение само по себе – это сокрушающая травма, которая дает начало постоянно сопутствующей тревожности в отношениях с окружающим миром. Первым объектом ребенка, изначально присутствуювующим в его уме отделено от "я", согласно Кляйн, является материнская грудь, которая, в силу сопровождающей ее тревоги, воспринимается как враждебный объект. Кляйн в своих работах подчеркивает первостепенную важность влечении, которые представляют собой объектные взаимоотношения (Greenberg&Mitchell, 1983, стр. 146).

Кляйн утверждает, что функции Эго, бессознательная фантазия, способность формировать объектные отношения, переживание тревожности, применение защитных механизмов, – все это доступно ребенку с самого рождения. Она рассматривает фантазию как мысленную реперезентацию инстинкта. Таким образом получается, что любой инстинктивный импульс имеет соответствующую ему фантазию. Это значит, что любые инстинктивные импульсы переживаются только через фантазию, и функция фантазии заключается в обслуживании инстинктивных импульсов.

Поскольку ребенок постоянно воспринимает мать с новой позиции или другим способом, Кляйн использует слово позиция для описания того, что аналитики, не разделяющие ее взглядов, называют стадией развития (1935). Первая позиция, от рождения до трех месяцев, обозначается как параноидно-шизоидная позиция (1946, 1952а, 1952b). Параноидна она в силу того, что у ребенка существует устойчивый страх преследования со стороны внешнего плохого объекта, груди, которая интернализована или интроецирована ребенком, пытающимся уничтожить ее как объект. Внутренний и внешний плохой объект возникает из влечения к смерти. Идея шизоидности исходит из склонности ребенка к расщеплению "хорошего" и "плохого". Она вводит термин проективная идентификация в контексте действий ребенка по отношению к самому себе и по отношению к своей матери (1946). В фантазиях ненавистная и угрожающая часть себя расщепляется (в добавлении к более раннему расщеплению объектов) и проецируется на мать, для того чтобы повредить объект и завладеть им. Ненависть, ранее направляемая на часть себя, теперь направляется на мать. "Этот процесс ведет к частичной идентификации, которая устанавливает прототип агрессивных объектных отношении. Для описания этих процессов я предлагаю термин "проективная идентификация"". (стр. 8)

Вот что пишет Спиллиус: "Кляйн определила термин... почти случайно, в паре параграфов и, согласно Ханне Сегал, сразу же пожалела об этом" (1983, стр. 521). Этот термин стал повсеместно использоваться в расширенном значении и часто равнозначен проекции (стр. 322; Meissener, 1980; Sandier, 1987).

Так же как и влечение к смерти, влечение к жизни или либидо связанно с грудью, с первым внешним объектом. Эта хорошая грудь также интернализуется и сохранятся с помощью интроекции. Так борьба между влечением к смерти и влечением к жизни представляется как борьба между питающей и пожирающей грудью. С двух сторон "формируется сердцевина Суперэго в его хорошем и плохом аспектах" (1948, стр. 118). Страх в первые три месяца характеризуется угрозой вторжения плохого преследующего объекта внутрь Эго, разрушением внутренней идеальной груди и уничтожением собственного "я". С этим связана и роль зависти, которая также существует у ребенка от рождения. Так как идеальная грудь принимается теперь как источник любви и доброты, Эго старается соответствовать этому. Если это не представляется возможным, Эго стремиться атаковать и разрушить хорошую грудь, чтобы избавиться от источника зависти. Ребенок пытается расщепить болезненный аффект, и, если эта защита оказывается удачной, благодарность, интроецированная в идеальную грудь, обогащает и усиливает Эго (Klein, 1957).

Если развитие проходит благоприятно и, в частности, происходит идентификация с хорошей грудью, ребенок становится более терпимым к инстинкту смерти и все реже прибегает к расщеплению и проекции, одновременно уменьшая параноидальные чувства и двигаясь к дальнейшей эго-интеграции. Хорошие и плохие аспекты объектов начинают интегрироваться, и ребенок воспринимает мать одновременно как источник и получатель плохих и хороших чувств. В возрасте приблизительно трех месяцев ребенок минует депрессивную позицию (Klein 1935, 1946, 1952а, 1932b). Теперь основная его тревожность связана со страхом, что он разрушит или повредит объект своей любви. В результате, он начинает искать возможность интроецировать мать орально, то есть интернализировать, как бы защищая ее от своей деструктивности. Оральное всемогущество, однако, ведет к страху, что хороший внешний и внутренний объект каким-либо способом могут быть поглощены и уничтожены и, таким образом, даже попытки сохранить объект переживаются как деструктивные. В фантазиях куски мертвой поглощенной матери лежат внутри ребенка. Для этой фазы характерны депрессивные чувства страха и безнадежности. Развитие и мобилизация Суперэго и Эдипов комплекс углубляют депрессию. На пике орально-садистической фазы (в возрасте около восьми-девяти месяцев) под влиянием преследования и депрессивных страхов и мальчики и девочки отворачиваются от матери и ее груди к пенису отца, как к новому объекту орального желания (Klein, 1928). В начале эдиповы желания фокусируются на фантазиях лишения матери пениса, телесности и детей. Очевидно, что это происходит под влиянием мощных тенденций, таких, например, как консолидация структур Суперэго, стремление скомпенсировать депрессивную позицию, чтобы, таким образом в фантазиях, восстановить мать (Klein, 1940).

Приведенное выше краткое изложение теории Кляйн не вполне адекватно, но зато оно иллюстрирует основные разногласия между теорий Кляйн и нашими взглядами. Теория Кляйн скорее топографическая, чем структурная (то есть базируется на поздней теории Фрейда), поэтому ее понятия не связаны с эго-функционированием, как мы его себе представляем. К примеру, Эго в понимании Кляйн ближе к "я", в котором отсутствуют саморегулирующие функции, обозначенные Фрейдом в его структурной модели. Далее, фантазия, в ее понимании, "это прямое выражение влечения, а не компромисс между импульсами и защитными механизмами, которые следуют из эго-функционирования, соответствующего с реальности". Ее убежденность, что фантазия доступна ребенку от рождения, не соответствует данным когнитивной психологии и нейродисциплин. Тревожность для нее – это постоянно угрожающее травматическое влияние, сокрушающее Эго и не несущее сигнальной функции, как предполагал Фрейд в своей структурной теории тревожности (1926). Хотя Кляйн и описала широкий набор защитных механизмов, преобладание "хорошего" опыта над "плохим" более важно в ее теории для поддержания внутренней гармонии, чем использование эффективных защитных механизмов, как это понимается в структурной теории.

Согласно Кляйн, основной конфликт, присущий от рождения, происходит между двумя врожденными влечениями, а не между разными психическими структурами, и это не связанно с эго-функционированием. Соответственно, интерпретация бессознательных агрессивных и сексуальных импульсов vis-a-vis с объектом является центральным моментом в практике Кляйн. Более того, согласно ее взглядам, конфликт существует между двумя определенными врожденными влечениями, и, кроме как по своей форме, он вряд ли зависит от условий последующего развития. То есть, влияние среды и индивидуального опыта имеют небольшое значение для развития; ее взгляд на развитие сильно отличается от принятого нами. Как это выразил Сьюзерленд: "Большинству аналитиков кажется, что она минимизирует роль внешних объектов, почти что утверждая, что фантазия продуцируются изнутри с помощью активности импульсов. Таким образом, она скорее пришла к теории биологического солипсизма, чем к четко оформленной теории эволюции структур, основанных на опыте объектных отношений" (1980, стр. 831). В конце концов, хотя теорию Кляйн обычно называют теорией объектных отношений, для нее значимость объекта вторична по сравнению со значимостью влечений. Очень мало места в ее теории уделено проявлению реальных качеств объекта и его роли в развитии ребенка.

Эти замечания позволяют понять, почему существует так мало сходных моментов между теорией Кляйн и современным фрейдистским психоаналитическим взглядом, опирающимся на структурную теорию, даже несмотря на то, что они используют примерно одинаковую терминологию. (См. изложение и критику теории Кляйн в:Waelder, 1936; Glover, 1945; Bibring, 1947; Joffe, 1969; Kernberg, 1969; York, 971; Segal, 1979; Greenberg&Mitchell, 1983; Hayman, 1989).

С другой стороны, Шарфман (Scharfman, 1988) указывает на то, что усилия Кляйн обратили внимание психоаналитиков на важность доэдиповой стадии в развитии ребенка, и, в частности, на доэдиповы объектные отношения. Понятия о проекции и интроекции вошли в психоаналитический лексикон. Понимание этих терминов более ортодоксальными фрейдистскими аналитиками могут отличаться от понимания Кляйн, но именно Кляйн была первой, использующей эти понятия, которые сейчас занимают центральное место в теории объектных отношений.

АННА ФРЕЙД

Особенно критически настроена в отношении взглядов Мелани Кляйн и ее подхода к лечению была Анна Фрейд. Их немногие попытки диалога и дискуссии скорее вызывали бурные эмоции у обеих, чем способствовали какому-либо сближению.

Взгляды Анны Фрейд на развитие объектных отношений сформировались на основе ее наблюдений за младенцами и маленькими детьми Хэмпстедского детского дома, надолго разлученными с родителями (1942). Она считает, что младенцы в первые несколько месяцев жизни всецело зависят от своих физических нужд, так что основная функция матери в этот период – удовлетворение этих нужд. Она указывает, однако, что малыши, разлученные со своими матерями, уже на этой ранней стадии развития обнаруживают признаки расстройства, отчасти объяснимые нарушением порядка жизни и отчасти – утратой специфической близости с матерью (стр. 180).

Во втором полугодии жизни отношения с матерью выходят за рамки, определяемые физическими потребностями. Много позже Анна Фрейд охарактеризовала этот этап как стадию постоянства объекта, когда мать уже является стабильным либидным объектом, и либидное отношение ребенка к ней не зависит от степени его удовлетворения (1965).

Она полагала, что на втором году жизни привязанность между матерью и ребенком достигает полноты развития, приобретая силу и многообразие зрелой человеческой любви, и все инстинктивные желания ребенка сосредотачиваются на матери (1942, стр. 181-182). Она отметила также, что затем эти "счастливые отношения" ослабевают и омрачаются чувствами амбивалентности и, позже, соперничества; с появлением этих противоречивых переживаний ребенок "приобщается к сложным переплетениям чувств, характеризующим эмоциональную жизнь человека" (стр. 182).

На следующей стадии, между тремя и пятью годами, неизбежные разочарования эдипова периода и переживание утраты любви родителей, усиленно стремящихся "цивилизовать" ребенка, делают его раздражительным и гневливым. Эпизодические яростные желания смерти родителей, словно подтверждаясь разлукой, вызывают огромное чувство вины и сильнейшее страдание. В Хэмпстедском военном детском доме Анна Фрейд видела, как это страдание примешивается к радости ребенка от встречи с родителями, когда такая встреча бывает возможна. Она поняла, что интенсивность страдания, связанного с разлукой, может серьезно повлиять на будущую адаптацию, и назвала возможные последствия разлуки для каждой фазы развития.

Во многих из своих наблюдений Анна Фрейд была проницательна и оказалась поразительно близка к современным исследованиям развития. Но, к сожалению, эти наблюдения привлекли в свое время мало внимания и были "похоронены в первом "Ежегодном сообщении Военного детского дома". А впоследствии она мало что сделала для их разработки и подтверждения; формулируя впоследствии теорию развития объектных отношений (1965), она не опиралась на свои ранние наблюдения, так что их богатство и тонкость пропали впустую.

МАРГАРЕТ МАЛЕР

Малер и ее коллеги изучали нормальных младенцев и нормальных матерей в естественной обстановке игровой комнаты, наблюдая возникновение объектных отношений в первые три года жизни. Как и Спица, Малер особенно интересовал процесс формирования внутрипсихических структур в контексте нормальных отношений матери и младенца. Она занялась этим исследованием после того, как поработала с младенцами и маленькими детьми с глубокими нарушениями психики; поэтому, изучая нормальных детей, она стремилась раскрыть, с одной стороны, что способствует формированию внутрипсихических структур, которые в итоге позволяют ребенку функционировать независимо от объекта, с другой – что способствует патологии этих структур (Mahler&Gosliner, 1955). Под влиянием работ Хартманна и Якобсон Малер считала, что образующиеся психические репрезентации "я" и объекта являются базовыми для формирования и функционирования Эго и Суперэго. Она полагала, что, хотя совсем маленький ребенок может распознавать различные аспекты внешнего мира, лишь постепенно он становится способен сформировать целостную психическую репрезентацию матери, а также уникальный, стабильный и психически репрезентированный образ самого себя, отличного от своего первичного объекта любви. Малер гипотетически предположила, что эти психические репрезентации "я" и объекта строятся постепенно по мере развития отношений с объектами, и поставила перед собой задачу определить природу этапов этого развития.

Данные, полученные из исследования, привели Малер и ее коллег к рассмотрению этапов развития в терминах того, что она назвала процессом разделения-индивидуации. В этом процессе, который стал фундаментом теории развития объектных отношений Малер (1963, 1972а, 1972b), выделено две различных, но переплетенных между собой линии. Разделение – это процесс, в ходе которого младенец постепенно формирует внутрипсихическую репрезентацию себя, отличную и отделенную от репрезентации его матери (Mahler, 1952; Mahleretal., 1975); имеется в виду не физическое, пространственное отдаление от родителя или распад межличностных отношений, а развитие интрапсихического чувства возможности функционировать независимо от матери. Индивидуация означает попытки младенца построить свою уникальную идентичность, воспринять свои собственные индивидуальные характеристики (Mahleretal., 1975, стр. 4). Оптимально разделение и индивидуация идут вместе, но могут и расходиться в результате задержки или ускоренного развития того или другого аспекта развития.

Малер считала, что процесс разделения-индивидуации начинается в возрасте четырех-пяти месяцев и включает в себя четыре предсказуемых, наблюдаемых и накладывающихся друг на друга фазы: дифференциация, практика, воссоединения и формирования постоянства объекта. Кроме того, Малер выделила еще две фазы, предшествующие началу процесса разделения-индивидуации: "нормальную аутистическую фазу", занимающую первые четыре недели, и "нормальную симбиотическую фазу", длящуюся от второго месяца до четырех-пяти.

В связи с процессом разделения-индивидуации Малер описала эволюцию инфантильных переживаний всемогущества и сопровождающего их чувства собственного величия, лежащих в основе нормального развития самооценки, так же, как и определенной патологии более позднего возраста.

Она особенно выделила рост психических систем, связанный с эволюцией межличностных отношений, указав на важную роль конфликта, вначале межличностного, в конечном же счете внутрипсихического. Она описала факторы материнско-младенческих отношений, в итоге способствующие достижению постоянства либидного объекта, при котором комфорт и успокоение, первоначально исходившие от матери, становятся внутрипсихически доступны. Она считала, что установление постоянства либидного объекта способствует независимому функционированию Эго. Малер (1971) описала также, к каким патологиям функционирования Эго может вести нарушение отношений матери и младенца. Постоянная проблема психоаналитической теории – поиск понятий и терминов, адекватно описывающих процессы, которые не объективируемы и не характеризуемы количественно, а лишь косвенно выводимы. Поэтому в психоаналитических теориях часто используют метафоры, которые, к сожалению, затем воспринимаются буквально. В результате по мере появления нового знания старые метафоры теряют свою полезность; они, а вместе с ними концепция, начинают восприниматься как неполноценные. Примером служит концепция психической энергии Фрейда. Представление об энергиях, стремящихся к разрядке, уже не принимается, однако в клинике мы по-прежнему можем наблюдать различия в интенсивности эмоций или в интенсивностях импульсов и стремлений к удовлетворению.

Подобное произошло и с терминологией Малер, особенно с теми терминами, которые она использовала для характеристики первых месяцев жизни. Нельзя не согласиться с тем, что происходящие из патологии и ретроспекции метафоры, такие как "аутизм", "симбиоз", "барьер против раздражителей", "иллюзорные общие границы" и "галлюцинаторное, соматопсихическое, основанное на всемогуществе, слияние" достаточно сомнительны (см. Peieriteund, 1978; MiltonKlein, 1980). Тем не менее, многие наблюдения и выводы Малер о поведении младенца в первые месяцы проницательны и уместны, хотя мы уже не можем согласиться с приклеенными к ним ярлыками.

Достоверность исследований Малер подвергалась критике. Броди (1982) видел ошибки в методах ее исследований и подтасовки в результатах и полагал, что она склонна выдавать гипотезы за окончательные выводы. Заслуженно оспаривалось представление Малер, что младенец начинает жизнь в аутистическом состоянии, отрезанный от мира барьером раздражителей, как цыпленок в яичной скорлупе (метафора, взятая из Фрейда [1911]), – не воспринимая социальных раздражителей (см. Peterfreund, 1978; Lichtenberg, 1981, 1987; Stern, 1985). Малер и сама пыталась исправить эту идею, предполагая, что "пробуждение" (Stern, 1985) или "полуаутизм" (Harley&Weil, 1979) были бы более подходящими словами. Штерн (1985) оспаривает также мнение Малер, что Эго и объект не дифференцированы при рождении, ссылаясь на данные исследований, представляющие обильные доводы в пользу того, что младенец с самого рождения различает внутреннее и внешнее, себя и другого. Подобная критика свидетельствует о фундаментальном непонимании между многими исследователями детства и психоаналитиками. Психоаналитиков интересует формирование внутрипсихических структур.

Предадаптивное состояние в момент рождения очевидно, но нет никаких доказательств, что уже при рождении функционируют психологические структуры, позволяющие сформировать и сохранять внутрипсихические репрезентации себя и других.

Штерн критикует также базисную предпосылку теории разделения-индивидуации Малер. Он считает, возрастающая независимость и самостоятельность ребенка, которую описывает Малер, подразумевает разрушение межличностных объектных связей (стр. 243). По нашему мнению, Малер в действительности описывает внутрипсихический процесс, в ходе которого ребенок обретает способность функционировать самостоятельно, перестает беспомощно зависеть от матери, но сохраняет межличностную связь с ней. По мере возрастания стабильности внутренних структур, объектные отношения ребенка достигают все более высоких уровней развития, межличностные связи становятся все более глубокими и постоянными.

Отчасти признавая ценность критики в адрес Малер, мы, тем не менее, считаем, что она внесла фундаментальный вклад в психоаналитическое понимание эволюции объектных отношений. Особенно важно то, что она четко показала: адекватная эмоциональная открытость матери и аффективный контакт младенца с этим человеком – это необходимый фактор благоприятных условий для формирования психических структур, которые, в конечном счете, способствуют независимому эмоциональному функционированию. Внимание, которое Малер уделила деталям аффективного взаимодействия матери и младенца, подтолкнуло многих продолжить исследования отношений матери с младенцем и отца с младенцем (последнее см. у Abelm, 1971, 1975, Cathetal., 1982; Pruett, 1983, 1985). Результаты этих исследований пополнили наши знания о нормальном развитии, так же, и о выявлении и предотвращении патологических отклонений. Наконец, она явилась пионером длительного исследования детей в естественной обстановке, – мало кто из психоаналитиков осуществлял подобные проекты, – и это послужило стимулом для последующих исследований в области развития младенцев. Хотя новые знания о деталях развития младенцев и привели к модификации и изменению акцента в ее теории (в частности, в концептуализации ранних фаз), ее наблюдения не теряют своей ценности. Сформулировав представление о процессе разделения-индивидуации, Малер выдвинула целостную теорию доэдиповых объектных отношений, которая дополняет теории Эдипова комплекса и позволяет построить концепцию развития объектных отношений, согласуемую и интегрируемую с теорией инстинктивных влечении и с теорией возникновения психической структуры.

15. Когнитивные теории развития. Теория интеллектуального развития Ж.Пиаже.

Когнитивное развитие - развитие всех видов мыслительных процессов, таких как восприятие, память, формирование понятий, решение задач, воображение и логика. Теория когнитивного развития была разработана швейцарским философом и психологом Жаном Пиаже. Его эпистемологическая теория дала множество основных понятий в области психологии развития и исследует рост разумности, которая, по Пиаже, означает способность более точно отражать окружающий мир и выполнять логические операции над образами концепций, возникающих во взаимодействии с окружающим миром. Теория рассматривает появление и построение схем — схем того как воспринимается мир — в «стадии развития», времени когда дети получают новые способы представления информации в мозге. Теория считается «конструктивистской», в том смысле что, в отличие от нативистских теорий (которые описывают когнитивное развитие как разворачивание врождённых знаний и способностей) или эмпирических теорий (которые описывают когнитивное развитие как постепенное приобретение знания через опыт), она утверждает что мы самостоятельно конструируем наши когнитивные способности с помощью собственных действий в окружающей среде.
В соответствии с теорией интеллекта Жана Пиаже интеллект человека проходит в своём развитии несколько основных стадий. От рождения до 2 лет продолжается период сенсомоторного интеллекта;от 2 до 11 лет — период подготовки и организации конкретных операций, в котором выделены подпериод дооперациональных представлений (от 2 до 7 лет) и подпериод конкретных операций (от 7 до 11 лет); с 11 лет приблизительно до 15 длится период формальных операций.
Сенсо-моторный интеллект (0—2 года)
На протяжении периода сенсо-моторного интеллекта постепенно развивается организация перцептивных и двигательных взаимодействий с внешним миром. Это развитие идёт от ограниченности врождёнными рефлексами к связанной организации сенсо-моторных действий по отношению к непосредственному окружению. На этой стадии возможны только непосредственные манипуляции с вещами, но не действия с символами, представлениями во внутреннем плане.
Подготовка и организация конкретных операций (2—11 лет)
[Подпериод дооперациональных представлений (2—7 лет)
На стадии дооперациональных представлений совершается переход от сенсо-моторных функций к внутренним — символическим, то есть к действиям с представлениями, а не с внешними объектами.
Эта стадия развития интеллекта характеризуется доминированием предпонятий и трансдуктивного рассуждения; эгоцентризмом; центрацией на бросающейся в глаза особенности предмета и пренебрежением в рассуждении остальными его признаками; сосредоточением внимания на состояниях вещи и невниманием к её преобразованиям.
Подпериод конкретных операций (7—11 лет)
На стадии конкретных операций действия с представлениями начинают объединяться, координироваться друг с другом, образуя системы интегрированных действий, называемые операциями. У ребёнка появляются особые познавательные структуры, называемые группировками (например, классификация), благодаря которым ребёнок приобретает способность совершать операции с классами и устанавливать логические отношения между классами, объединяя их в иерархии, тогда как раньше его возможности были ограничены трансдукцией и установлением ассоциативных связей.
Ограниченность этой стадии состоит в том, что операции могут совершаться только с конкретными объектами, но не с высказываниями. Операции логически структурируют совершаемые внешние действия, но аналогичным образом структурировать словесное рассуждение они ещё не могут.
Формальные операции (11—15 лет)
Основная способность, появляющаяся на стадии формальных операций (от 11 приблизительно до 15 лет), — способность иметь дело с возможным, с гипотетическим, а внешнюю действительность воспринимать как частный случай того, что возможно, что могло бы быть. Познание становится гипотетико-дедуктивным. Ребёнок приобретает способность мыслить предложениями и устанавливать формальные отношения (включение, конъюнкция, дизъюнкция и т. п.) между ними. Ребёнок на этой стадии также способен систематически выделить все переменные, существенные для решения задачи, и систематически перебрать все возможные комбинации этих переменных.

Наши рекомендации