Черные женщины и клубное движение
Всеобщая федерация женских клубов (ВФЖК) могла бы отметить свое десятилетие в 1900 году осуждением расизма в собственных рядах. К сожалению, ее политика оказалась однозначно расистской: мандатная комиссия съезда федерации признала недействительным мандат черной делегатки от бостонского клуба «Эра женщин». Среди множества клубов, представленных в федерации, единственный клуб (ему-то и было отказано участвовать в работе съезда) имел заслуги, сопоставимые с достижениями лишь двух женских организаций. Если нью-йоркский «Соросис» и «Клуб женщин Новой Англии» были первыми организациями белых женщин, то клуб «Эра женщин», работавший к тому времени уже 5 лет, был первым плодом организационных усилий черных женщин в рамках движения за создание клубов. Его представитель Жозефина Сен-Пьер Раффин была известна в клубах белых женщин в Бостоне как «интеллигентная» женщина. Она была женой выпускника Гарвардского университета, ставшего первым черным судьей в штате Массачусетс. Как объяснила Ж. Раффин, ее участие в работе съезда мандатная комиссия считала бы возможным лишь в качестве делегата от клуба белых женщин, членом которого она также состояла. В этом случае, конечно, она стала бы вынужденным исключением, подтверждающим правило расовой сегрегации в ВФЖК. Поскольку Ж. Раффин настаивала на том, чтобы представлять клуб черных женщин (который, кстати, уже получил удостоверение о членстве в ВФЖК), ей запретили вход в зал заседаний съезда. Более того, как пишет Дж, Лернер, «…чтобы усилить запрет, была сделана попытка сорвать с ее груди значок делегата, который ей уже был выдан...»[344].
Вскоре после «инцидента с Раффин» была придумана душещипательная история, чтобы запугать белых женщин, выражавших протест против расистских взглядов, распространенных в организации. В выпускаемом федерацией бюллетене появилась статья под заголовком «Дуракам закон не писан»[345], в которой, как вспоминает Ида Б. Уэллс, рассказывалось, как в одном безымянном городе действовал некий интегрированный клуб белых и черных женщин и как из этого ничего хорошего не получилось. Президент этого вымышленного клуба предложила своей черной подруге вступить в его члены. Но вот дочь белой женщины, председателя клуба, влюбилась и вышла замуж за сына черной женщины, у которого, как и у матери, была настолько светлая кожа, что его едва ли можно было принять за черного. Однако, сообщала статья, в нем все же была «невидимая капля» черной крови, и когда его молодая белая жена родила «совершенно черного ребенка», шок был настолько сильным, что она отвернулась к стене и умерла»[346]. Любому человеку с черным цветом кожи было ясно, что вся эта история грубо состряпана, но газеты подхватили и широко распространили ее, навязывая вывод, что общие женские клубы для белых и черных приведут к осквернению белых женщин.
Первый национальный съезд, созванный черными женщинами, состоялся через пять лет после учредительного съезда ВФЖК в 1890 году. Попытки черных женщин создать свои организации можно проследить уже со времен начала Гражданской войны. Как и их белые сестры, они участвовали в работе литературных клубов и благотворительных организаций, но при этом их основные усилия были направлены на уничтожение рабства. Однако в отличие от белых женщин, также включившихся в аболиционистскую борьбу, черные женщины были движимы не столько соображениями благотворительности или общими принципами морали, сколько назревшими потребностями физического выживания своего народа.
После отмены рабства самыми трудными для черных были 90-е гг. XIX века, и женщины, естественно, считали своим долгом присоединиться к борьбе своего народа. Первый клуб черных женщин был создан именно в ответ на стихийную волну судов Линча и надругательств расистов над черными женщинами.
Принято считать, что истоки ВФЖК — клубов белых женщин — восходят к событиям, последовавшим сразу же после Гражданской войны, когда исключение женщин из пресс-клуба Нью-Йорка привело к созданию в 1868 году женского клуба[347]. После основания клуба «Соросис» в Нью-Йорке женщины Бостона создали клубы женщин Новой Англии. Таким образом, было положено начало столь широкому распространению клубов в двух крупнейших городах Северо-Востока, что к 1890 году уже можно было создать их общенациональную федерацию[348]. Всего лишь через два года ВФЖК уже имела 190 филиалов и насчитывала 20 тыс. членов[349]. Один из исследователей движения феминисток так объясняет кажущуюся магнетическую притягательность этих клубов для белых женщин:
«Субъективно клубы удовлетворяли потребность женщин среднего возраста из средних слоев в досуге, проводимом вне их традиционней сферы занятий и в то же время связанном с ней. Скоро стало ясно, что существуют буквально миллионы женщин, считающих свою жизнь неполной, если она ограничивается только домом и церковью. В большинстве своем малообразованные, не желавшие или не имевшие возможности пойти на работу, они нашли разрешение своих личных проблем, участвуя в жизни клубов»[350].
Доля черных женщин, работавших вне дома, была гораздо выше, чем белых, как на Севере, так и на Юге. В 1890 году из 4 млн. женщин, занятых наемным трудом, почти 1 млн. составляли черные женщины[351]. В силу этого черные женщины меньше сталкивались с пустотой домашней жизни, чем их белые сестры из средних слоев. Тем не менее руководители клубного движения черных женщин вышли отнюдь не из масс работающих женщин. Жозефина Сен-Пьер Раффин, например, была женой судьи из Массачусетса. От руководительниц клубов белых этих женщин отличала осознанная ими необходимость бросить вызов расизму. Они на собственном опыте испытывали ставший обыденным в американском обществе расизм, что, безусловно связывало их с сестрами из рабочего класса сильнее, нежели неравенство по признаку пола — с белыми женщинами из средних слоев.
До возникновения клубного движения первым крупным митингом, самостоятельно организованным черными женщинами, стал митинг солидарности с журналисткой Идой Б. Уэллс. После того как банда расистов разгромила редакцию ее газеты в Мемфисе за выступления против судов Линча, И. Уэллс решила переехать в Нью-Йорк. Она рассказывает в автобиографии, как две женщины были глубоко тронуты ее статьями в «Нью-Йорк эйдж» о линчевании трех ее товарищей и разгроме редакции:
«Две цветные женщины обсудили между собой сделанные мной разоблачения и решили, что женщины Нью-Йорка и Бруклина должны в какой-то форме выразить поддержку моей работе и протест против того, как обошлись со мной»[352].
Виктория Мэтьюз и Мэрича Лайонс организовали ряд собраний среди своих знакомых, за что инициативному комитету из 250 женщин было предъявлено обвинение в «провоцировании беспорядков в двух городах»[353]. Через несколько месяцев, в октябре 1892 года, они организовали грандиозный митинг в Лирик-холл в Нью-Йорке. На этом митинге Ида Б. Уэллс произнесла волнующую речь о линчевании. Она вспоминает:
«Зал был переполнен... Выдающиеся цветные женщины Бостона и Филадельфии были приглашены для участия в этом собрании, и они пришли, являя собой яркое созвездие. Госпожа Гертруда Мосселл из Филадельфии, госпожа Жозефина Сен-Пьер Раффин из Бостона, госпожа Сара Гарнетт — вдова одного из наших великих людей, учительница публичных школ Нью-Йорка, доктор Сьюзен Маккинер из Бруклина, одна из первых выдающихся женщин-врачей нашей расы,— все были на сцене. Они были внушительной опорой одинокой, тоскующей по дому девушке, оказавшейся на положении ссыльной из-за того, что пыталась защитить мужчин своей расы»[354].
Иде Б. Уэллс была вручена довольно крупная сумма денег на основание новой газеты и (что говорит об относительном достатке организаторов митинга) золотая брошь в виде пишущей ручки[355].
После этого бурного митинга солидарности женщины, подготовившие его, создали постоянные организации в Бруклине и Нью-Йорке, которым они дали название «Женский лоялистский союз». По словам Иды Уэллс, эти организации были первыми клубами, созданными и руководимыми исключительно черными женщинами, «подлинным началом клубного движения среди цветных женщин страны»[356]. Бостонский клуб «Эра женщин» — запрещенный впоследствии ВФЖК — был образован на митинге, созванном Ж. Раффин в честь приезда Иды Б. Уэллс в Бостон[357]. На таких же митингах, где выступала Уэллс, были учреждены постоянные клубы в Нью-Бедфорде, Провиденсе, Ньюпорте, а позже в Нью-Хейвене[358]. В 1893 году речь Уэллс в Вашингтоне против линчеваний вдохновила на одно из первых своих публичных выступлений Мэри Чэрч Тэррел, ставшую впоследствии президентом-основателем Национальной ассоциации клубов цветных женщин[359].
Для черных женщин, включившихся в клубное движение, И. Уэллс была не просто рекламным плакатом, но и активным организатором, основателем и президентом первого клуба черных женщин в Чикаго. После своей первой поездки за границу с выступлениями против судов Линча она помогала Фредерику Дугласу в организации протеста против проведения Всемирной выставки 1893 года. Благодаря ее усилиям был создан комитет женщин для сбора средств на издание брошюры «Причина, по которой цветной американец не представлен на Всемирной колумбийской выставке»* для распространения на выставке[360]. После чикагской Всемирной выставки И. Уэллс убедила местных жительниц создать постоянный клуб по примеру черных женщин в северо-восточных городах страны[361].
Некоторые из женщин, которых вовлекла в клуб Уэллс, были выходцами из самых зажиточных черных семей Чикаго. К примеру, госпожа Джон Джонс была женой «самого богатого черного в Чикаго того времени»[362]. Однако следует отметить, что этот преуспевающий бизнесмен ранее участвовал в деятельности «подземной железной дороги» и возглавлял движение за отмену законов о черных в штате Иллинойс. Помимо женщин, представлявших зарождавшуюся «черную буржуазию», и «наиболее известных деятельниц церковных благотворительных обществ»[363], в число 300 членов чикагского женского клуба входили также «школьные учительницы, домохозяйки, студентки»[364]. Среди первых проведенных ими мероприятий — сбор средств на кампанию за привлечение к судебной ответственности полицейского, убившего черного мужчину. Члены клубов черных женщин открыто вступили в борьбу за освобождение черных.
Первый клуб — «Эра женщин» — в Бостоне продолжал напряженную борьбу в защиту черных, к чему призывала Ида Б. Уэллс на его учредительном собрании. Когда Национальная конференция унитарной церкви отказалась принять резолюцию против суда Линча, члены клуба в открытом письме одной из женщин, входившей в руководство церкви, выразили гневный протест: «Мы, члены клуба «Эра женщин», убеждены, что говорим от имени цветных женщин Америки... Мы, цветные женщины, страдали и страдаем слишком тяжело, чтобы не видеть страданий других, но, естественно, мы с большей остротой воспринимаем собственные страдания, нежели чужие. Поэтому мы считаем, что молчать в таком важном деле было бы лицемерием по отношению к самим себе, нашим возможностям и нашей расе.
Мы многое вытерпели, и мы терпеливо веруем; мы видели, как рушился наш мир, как наших мужчин превращали в беглецов и бродяг и как их молодость и сила увядали в рабстве. Мы сами всю жизнь каждодневно подвергаемся притеснениям и угнетению; мы знаем, что нам откажут в любой возможности обрести развитие, мир и счастье; ...христиане — мужчины и женщины — наотрез отказываются открыть перед нами двери своих церквей; ...наши дети стали постоянными жертвами оскорблений; наших девушек в любой момент могут бросить в грязные и вонючие вагоны и, невзирая на их нужды, лишить пищи и крова»)[365].
Следом за описанием бесправия черных женщин в области образования и культуры в письме протеста содержался призыв к массовым выступлениям против линчеваний: «В интересах справедливости, доброго имени нашей страны мы торжественно поднимаем наш голос против чудовищных преступлений суда Линча.
...И мы призываем христиан всюду поступать так же, или пусть будут они заклеймлены как пособники убийц»[366].
Созвав Первую национальную конференцию цветных женщин в 1895 году в Бостоне, члены клубов черных женщин не стремились просто превзойти своих белых коллег, которые пятью годами раньше объединили клубное движение на федеральном уровне. Они соединили свои усилия, чтобы выработать стратегию сопротивления потоку оскорблений черных женщин в прессе и продолжавшемуся господству закона Линча. В ответ на нападки на Иду Б. Уэллс со стороны президента Ассоциации прессы штата Миссури, одобрявшего линчевания, делегаты конференции выразили протест против этого «оскорбления женщин-негритянок»[367] и заявили «на всю страну о своей единодушной поддержке курса (Уэллс), которому она следовала, агитируя против линчеваний»[368].
Фанни Бэррье Уильямс, которую белые женщины Чикаго исключили из своего клуба, подытожила различий между клубным движением белых женщин и женщин своего народа. Черные женщины, заявила она, осознали, что «...прогресс означает гораздо больше, чем обычно понимается под словами «культура», «образование» и «общение».
Движение цветных женщин за создание клубов оказалось в тех же условиях, в которых находилась вся раса... Движение за создание клубов — только одно из многочисленных средств социального подъема расы...
Движение за создание клубов ставит перед собой прекрасные цели. ...Это не прихоть... это, скорее, оружие новой интеллигенции против старого невежества, борьба просвещенного сознания против скопища социальных бед, порожденная гнетом и болью ненавистного прошлого»[369]. В то время как клубное движение черных женщин горячо поддерживало борьбу за освобождение черных, его руководители из средних слоев придерживались подчас удручающе высокомерных взглядов на массы своего народа. Фанни Уильямс, например, считала членов клубов «повой интеллигенцией, просвещенной совестью»[370] расы. Она говорила, что «в среде белых женщин клубное движение означает продвижение вперед лучших представительниц женщин в интересах лучшей доли их всех. В среде же цветных женщин клуб представляет собой деятельность немногих образованных во имя многих необразованных»[371].
Еще до того, как официально была создана национальная организация клубов черных женщин, между лидерами движения, к сожалению, развернулось соперничество. По решению бостонской конференция 1895 года, созванной по инициативе Жозефины Сен-ПьерРаффин, в том же году была создана Национальная федерация афроамериканских женщин, избравшая своим президентом Маргарет Мюррей Вашингтон[372]. Федерация объединила более 30 клубов, действовавших в 12 штатах. В 1896 году в столице США была образована Национальная лига цветных женщин, ее президентом была избрана Мэри Чэрч Тэррел. Однако вскоре эти конкурирующие организации слились в Национальную ассоциацию клубов цветных женщин во главе с Мэри Тэррел. В течение последующих нескольких лет Мэри Тэррел и Ида Б. Уэллс враждовали между собой, борясь за лидерство в национальном клубном движении черных женщин. Как утверждает Уэллс в своей автобиографии, Тэррел песет личную ответственность за то, что ее отстранили от участия в работе съезда Национальной ассоциации клубов цветных женщин, проводившегося в Чикаго в 1899 году[373]. По словам И. Уэллс, это решение объяснялось опасениями М. Тэррел, что ее могут не переизбрать на пост президента ассоциации. По тем же соображениям М. Тэррел приглушила на съезде и борьбу против линчеваний, символом которой была ее соперница[374].
Мэри Чэрч Тэррел была дочерью раба, получившего после отмены рабства солидное наследство от отца своего хозяина-рабовладельца. Такое состояние дало ей уникальные возможности и при получении образования. Проведя четыре года в колледже Оберлин, Тэррел стала третьей в США черной женщиной — выпускницей колледжа[375], а затем продолжила учебу в высших учебных заведениях за границей. Преподаватель выпускных классов, а затем профессор университета, Мэри Чэрч Тэррел стала первой черной женщиной в совете по образованию федерального округа Колумбия. Если бы она стремилась к личному обогащению, политической или академической карьере, она, без сомнения, преуспела бы. Однако ее устремления были обращены на освобождение ее народа, и она посвятила всю свою сознательную жизнь борьбе за освобождение черных. Более, чем кто-либо другой, Мэри Чэрч Тэррел обладала той энергией, что превратила клубное движение черных женщин во влиятельную политическую силу. Будучи одним из самых острых критиков Тэррел, Ида Б. Уэллс признавала ее важную роль в клубном движении. Как она отмечала, «госпожа Тэррел, безусловно, была самой образованной из нас...»[376]
Как и Мэри Чэрч Тэррел, Ида Б. Уэллс родилась в семье бывших рабов. Когда эпидемия желтой лихорадки унесла жизнь ее родителей, Уэллс была еще подростком. На ее руках остались пять братьев и сестер. Это тяжкое бремя заставило се выбрать профессию учительницы. Однако личные невзгоды не помешали ей встать на путь активной антирасистской деятельности. Когда Иде Б. Уэллс было всего 22 года, она обратилась с иском в суд, бросив тем самым вызов расовой дискриминации, которую она испытала как пассажир железной дороги. Через 10 лет Ида Б. Уэллс уже издавала собственную газету в Мемфисе, штат Теннесси, и после того, как три ее товарища были убиты толпой расистов, превратила свою газету в мощное оружие борьбы против линчеваний. Вынужденная уехать, когда расисты стали угрожать ее жизни и разгромили редакцию ее газеты, Уэллс начала свой необыкновенно успешный «крестовый поход» против линчеваний. Переезжая из города в город по всей территории США, она призывала как черных, так и белых оказать массовое сопротивление закону Линча. Ее зарубежные поездки воодушевили европейцев на проведение кампаний солидарности против линчеваний черных в Соединенных Штатах. Два десятилетия спустя в возрасте 57 лет Ида Б. Уэллс оказалась в гуще событий во время восстания в восточной части Сент-Луиса. В 63 года она занялась расследованием бесчинств расистских банд в Арканзасе. И накануне смерти она сохранила свой боевой дух, возглавив демонстрацию черных женщин против сегрегации в главном отеле Чикаго.
За время многолетней борьбы против линчеваний Ида Б. Уэллс стала специалистом по тактике агитации и конфронтации. Однако мало кто мог сравниться с Мэри Чэрч Тэррел в борьбе за освобождение черных пером и словом. Она стремилась добиться свободы своего народа силой логики и убеждения. Яркий писатель, прекрасный оратор, мастер в искусстве полемики, Тэррел неизменно и принципиально отстаивала равенство черных, избирательное право женщин и права трудящихся. Как и Ида Б. Уэллс, она вела активную деятельность до самой смерти — до 90 лет. Одним из последних ее выступлений, бросавших открытый вызов расизму, было участие в пикетах в Вашингтоне, когда ей было уже 89 лет.
Ида Б. Уэллс и Мэри Чэрч Тэррел были, несомненно, двумя выдающимися черными женщинами своего времени. Их вражда, продолжавшаяся несколько десятилетий,— трагическое явление в истории клубного движения черных женщин. Успехи, достигнутые ими в отдельности, были весьма значительны, но объединенными усилиями они могли бы сдвинуть горы ради своих сестер и всего своего народа.
Глава 9