ЕГЭ — система имитации выпускных экзаменов, скрывающая их полное отсутствие.
ЕГЭ ИЛИ ОБРАЗОВАНИЕ — ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО
А.В.Иванов
1. Роль экзаменов в системе образования, которую мы потеряли.
Выпускные экзамены за курс средней школы всегда были важнейшим элементом образовательного процесса. Они служили не для того, чтобы измерить уровень знаний школьников. Их главной задачей было мотивировать учителя — учить, а ученика — учиться. В нашей классической школе выпускные экзамены были обязательными и охватывали восемь дисциплин программы. Они проходили под контролем вышестоящих органов (были государственными), и на них оценивались не только выпускники, но и качество работы школы. Каждый недоученный двоечник на выпускном экзамене становился проблемой учителя. Тем самым поддерживалась наша главная образовательная традиция — учить всех. Общая цель — качество выпуска — объединяла педагогический коллектив, обеспечивала учительский самоконтроль, а также постоянное внимание и содействие учителю со стороны руководства школы –- завуча и директора.
На выходе мы имели среднее образование. Одно из лучших в мире.
Вступительные экзамены в вуз прямого отношения к школе не имели. Подготовка к ним была личным делом выпускника, и для поступления в институт среднего уровня было вполне достаточно базы обычной средней школы.
В смутное время 90-х годов система образования подверглась многоплановому деструктивному воздействию. В частности, был устранен государственный контроль за выпускными экзаменами. Переданные в ведение школы, они стали деградировать. Но скорость такой деградации в разных школах была разной, и вплоть до введения ЕГЭ у нас ещё оставались образовательные учреждения, которые работали по описанной выше схеме, давая своим выпускникам полноценное среднее образование.
Высшее образование в этот период активно разрасталось (в том числе значительно увеличилось количество бюджетных мест). Это стало следствием единственного реального запроса новой власти к системе образования: вузы были востребованы как средство социальной нейтрализации молодежи (в частности, так решалась проблема безработицы). Выпускникам предложили «жизненную траекторию» школа-вуз, и за неимением альтернативы основная масса пошла по ней. В такой ситуации уровень вступительных испытаний оставался достаточно высоким, хотя достигать этого уровня абитуриентам все в большей степени приходилось при помощи репетиторов. Но в итоге, несмотря на снижение качества школьного образования, в вузы в основном приходили подготовленные студенты, которые могли усваивать их образовательные программы.
Так было до введения ЕГЭ.
Статистика катастрофы.
Числовые характеристики процессов, идущих в нашем среднем образовании, сводятся сегодня в основном к результатам ЕГЭ и его выпускного аналога для 9 класса -- ОГЭ. Поскольку нас интересуют показатели школы в целом, а не достижения отдельных групп, сдающих тот или иной добровольный вступительный ЕГЭ, ограничимся двумя обязательными дисциплинами.
МАТЕМАТИКА. По результатам ЕГЭ-2012 около 14% выпускников практически ничего не вынесли из курса математики средней школы (см. [1] И.В.Ященко, А.В.Семенов, И.Р.Высоцкий. Методические рекомендации по некоторым аспектам совершенствования преподавания математики. ФИПИ. 2014.) В 2014 году таких школьников стало уже почти 25%, о чем объявил глава Рособрнадзора С.Кравцов на коллегии Минобрнауки 1 октября 2014 года (см. http://www.ug.ru/news/13017 ). ОГЭ-2014 показал, что среди девятиклассников этот показатель варьировался от 30 до 50% в зависимости от региона (см. упомянутую выше работу [1] И.Ященко и др.) .
Осенью 2014 года было впервые проведено национальное исследование качества образования (НИКО) по математике в 5-7 классах. Организатор и руководитель НИКО И.Ященко на «круглом столе» по проблемам математического образования в ГД РФ 24 декабря 2014 г. сообщил, что в 7-х классах 50% учеников уже выпали из учебного процесса (попросту говоря, математику не воспринимают), а общие результаты семиклассников при решении элементарных задач хуже, чем у школьников 5 класса. Немыслимый феномен, когда в результате обучения уровень знаний падает!
Итак, мы видим числовые характеристики катастрофического процесса: в 2012 году 14% школьников «прошли мимо» математики среднего звена, в 2014-м — 25%, в 2016-м (прогноз) — 30-50%. Судя по результатам НИКО, в 2019-м, когда семиклассники 2014 года станут выпускниками, ситуация будет ещё хуже. Причем, если в 9-11 классах эти показатели можно списать на «прагматизм гуманитариев», ориентированных на сдачу ЕГЭ по математике на минимальный балл для получения аттестата (а для этого осваивать программу среднего звена не обязательно), то в 5-7 классах характер учебного процесса почти полностью определяется учителем. И те 50% семиклассников, о которых упоминал Ященко, целиком на совести школы, получившей возможность записать их в «гуманитарии» и не учить вовсе.
Заметим, что ссылки на «честность» ЕГЭ, которыми Рособрнадзор обычно оправдывает снижение результатов экзамена (см. http://www.ug.ru/news/13017), ни в коей мере нельзя отнести к НИКО, поскольку это обследование проводилось без видеонаблюдения и рамок металлоискателей, и вполне вероятно, что реальная ситуация ещё хуже.
В 2015 году провели реформу, которая еще более ускорила процесс деградации: был введен аттестационный базовый ЕГЭ по математике в дополнение к прежнему единому экзамену, который перестал быть обязательным (теперь это вступительный профильный ЕГЭ). По иронии судьбы смертоносный для образования экзамен был введен в соответствии с «концепцией развития математического образования», что прямо говорит о «качестве» этой концепции.
Как уже было отмечено в п. 2, зачетный порог базового ЕГЭ низок до безобразия. Этот экзамен предлагали с целью аттестации «гуманитариев», тех школьников, которым математика не нужна для поступления в вуз и которые своим пренебрежительным отношением к предмету снижали средний балл ЕГЭ. Но фактически был установлен выпускной образовательный стандарт на уровне абсолютной двойки для всех, что привело к ускорению деградации математического образования.
Аттестационный порог прежнего «единого» ЕГЭ по математике также был предельно низок (3 задачи уровня начальной школы в 2014 году), но раньше он был упрятан в сложный экзамен и не был очевиден учащимся, вынуждая их заниматься математикой в большом объеме. В новом базовом ЕГЭ его примитивность предельно обнажена и откровенна.
Если государство на выходе из средней школы требует показать знания, которыми ученик обладает на входе, учить математику становится не обязательно. Уже в первый год действия новой системы доля школьников, сдававших базовый ЕГЭ, составила 60%. Это выпускники, которые выбрали для себя вариант получения аттестата на самом примитивном уровне. Значительная часть учителей с облегчением избавилась от необходимости готовить всех к прежнему обязательному сложному ЕГЭ и перешла на «базовый уровень». Как следствие, количество школьников, набравших высокие баллы по профильной математике, упало за один этот год более чем на 20% (хотя Рособрнадзор путем манипуляций с пересчетом баллов и прямых подтасовок пытался показать «рост» - подробнее об этом см. http://vk.com/doc-62604527_437159508?dl=40123016c58d2aa4f6 ).
В 2016 году на базовый экзамен записались уже около 90% будущих выпускников. Доля тех, кто уверен в своих способностях пройти аттестацию на профильном уровне, уменьшилась почти в 4 раза! Эта статистика отражает самооценку школьниками своих математических знаний и свидетельствует о крайне негативных процессах, идущих в школе. Стала нормой ситуация, когда учащимся объявляют, что на уроках их будут готовить только к базовому экзамену, а профильный -- «ваше личное дело». В результате резко сократилось число тех, кто собирается сдавать вступительный ЕГЭ. Тем самым подрывается база для подготовки инженерно-технических кадров.
РУССКИЙ ЯЗЫК. ЕГЭ по русскому отличается от математики принципиально. Во-первых, этот экзамен является обязательным конкурсным на все специальности. По этой причине подавляющее большинство школьников заинтересованы сдать его на максимальный балл.
Во-вторых, программа русского языка заканчивается в 9 классе, и дальнейшие занятия по русскому в 10 и 11 классах посвящены исключительно подготовке к ЕГЭ.
Результаты этого ЕГЭ имеют весьма отдаленное отношение к владению языком, и поэтому из них трудно извлечь какую-либо информацию о качестве работы учителей словесности. Отметим, что зазубренные к этому экзамену филологические факты, как правило, не находят практического применения ни в дальнейшей жизни, ни при обучении в большинстве вузов.
Введение ЕГЭ кардинально перестроило преподавание русского языка в средней (и начальной) школе. Практически полностью была ликвидирована такая форма учебной работы, как сочинение (заметим, что учебные программы при этом не менялись). Всё обучение подчинили главной цели — сдаче ЕГЭ на максимальный балл. Страна получила отлаженную система подготовки к ЕГЭ, начиная чуть ли не с первого класса (см., например, О.Д.Ушакова. Готовимся к ЕГЭ по русскому языку. 1 класс. 5 итоговых тестов с бланками ответов. «Литера». 2011 ), и... стремительное падение грамотности выпускников. В августе 2014 против ЕГЭ высказался даже патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Его возмутила, в частности, потрясающая безграмотность нынешних слушателей духовных учебных заведений.
Слава Богу, теперь это уже в какой-то мере в прошлом. Возврат выпускного итогового сочинения положил начало восстановлению традиционного образования по русскому языку. Тем самым появились основания для того, чтобы повышать уровень требований к этому сочинению и в дальнейшем отказаться от аттестационного ЕГЭ. Сочинение — это наша национальная форма контроля уровня подготовки выпускников по русскому языку и литературе, которой более 200 лет. Качество этой формы аттестации не сопоставимо с качеством ЕГЭ. Абсолютно нелепо рассматривать итоговое сочинение как допуск к единому экзамену.
Коррупция в системе ЕГЭ.
Система ЕГЭ по своей структуре изумительно предрасположена к коррупции. Хотя более правильно здесь говорить не о коррупции как таковой (это понятие в расхожем представлении обычно связано с деньгами), а о нечестности в широком смысле.
Баллы ЕГЭ стали главной целью обучения для школьника, но они также официально объявлены основным показателем качества образования. По этой причине все субъекты, имеющие отношение к образованию, – от школьного учителя до Минобра — заинтересованы в том, чтобы эти баллы были большими и год от года росли. При проведении ЕГЭ все участники процесса прямо или косвенно работали на этот результат. И школьный учитель, который во время экзамена оказывал «СМС поддержку» своим ученикам, и наблюдатели в классах, которые смотрели «в потолок», а не на списывающих выпускников, и Рособрнадзор, понизивший в 2014 году порог аттестации, а в 2015-м прямо фальсифицировавший результаты базового ЕГЭ по математике для сокращения процента двоечников, — все заботились об одном и том же: о ПОКАЗАТЕЛЯХ «качества образования».
В этом проявляется системный порок подобного подхода. Когда реальное качество подменяется «показателем», довольно быстро оказывается, что показатель легко повышать, не обращая внимания на качество, и даже в ущерб ему.
Кроме того, все составляющие процесса, связанного с «обходом правил» при поступлении в вуз, перешли к ЕГЭ. Но если раньше этот процесс был привязан в основном к престижным вузам, и число центров его локализации составляло пару сотен, то теперь он рассеян по необъятным просторам нашей страны и может иметь место в любом пункте сдачи единого экзамена. Именно в этих пунктах решается сегодня вопрос о том, кому быть студентами МГИМО, ВШЭ и т.д. А то, что на местные процессы влияют местные «уважаемые люди», очень хорошо известно. Также нет нужды объяснять, что у этих людей с их многочисленными «друзьями и коллегами» есть дети, которые хотят учиться «не где-нибудь».
Перечисленные выше предпосылки привели к тому, что нечестность после утверждения системы ЕГЭ в 2009 году стала расти в геометрической прогрессии. Лидерами здесь были наши южные регионы, где народ более практичен и быстрее уловил «новые возможности», которые нес в себе ЕГЭ. К 2012 году масштабы такой нечестности фактически поставили под угрозу само существование единого экзамена. И тут настал год 2013 с его суперскандалом, когда варианты предстоящих ЕГЭ каждый желающий мог получить в Интернете бесплатно вместе с решениями. Экзаменов тогда фактически не было, и Минобру удалось сохранить минимум приличий только потому, что не все школьники знали о такой возможности.
Скандал 2013 года, имевший масштаб государственного преступления, вроде бы расследовали, однако виновных не назвали, и никто не понес наказания. Есть основания считать, что его централизованно организовали те, кто имел соответствующие возможности, поскольку никаких «стихийных мотивов» для возникновения подобной ситуации не просматривается. Как теракты 11 сентября позволили переформатировать американскую демократию, так и скандал 2013 года стал основанием для перевода процедуры проведения ЕГЭ в формат антитеррора (металлодетекторы, видеонаблюдение и т.п.). Кроме того, в 2013 году был установлен «эталон нечестности», на который теперь можно равнять нынешний «честный ЕГЭ».
И уж совсем пустяком смотрится на этом фоне замена прежнего, всеми забытого, руководителя Рособрнадзора на нынешнего Кравцова. Но именно при Кравцове впервые была освоена технология централизованной фальсификации результатов единого экзамена, позволяющая произвольно рисовать баллы ЕГЭ и впаривать обществу и власти ложь об успехах образования в условиях его деградации.
Надо отметить, что «честность ЕГЭ» носит в основном имитационный характер. Рамки металлоискателей часто не работают, видеонаблюдением охвачены далеко не все пункты, и оно «временами отключается» (характерный пример – нашумевший случай 2015 года в одной из мордовских школ, когда выпускники по команде достали пронесенные на экзамен гаджеты, а видеонаблюдение почему-то не выключили, и все «вляпались»). Эти показные мероприятия направлены на поддержание имиджа ЕГЭ, их реальная эффективность сомнительна. Например, на ЕГЭ-2015 было изъято при досмотре всего 2 тыс. мобильных телефонов на более чем 2 млн. человеко-экзаменов. При этом опросы школьников показывают, что по крайней мере каждый пятый из них имел телефон на ЕГЭ.
Совершенно ясно, что честная аттестация по сравнению с нечестной должна приводить, например, к увеличению количества двоечников. Однако у нас наблюдается прямо противоположная картина: ЕГЭ «честнеет», а двоек все меньше и меньше. В 2015 году доля не аттестованных по ЕГЭ (а это два экзамена – русский язык и математика) составила 1-1,5%. Эта неопределенная официальная цифра (через дефис) говорит о том, что сам Минобр стесняется называть её значение. Уточним: двоечники по русскому языку составили 0,2% от всех выпускников, и это при том, что число школьников, кто свою фамилию не может написать без ошибок, существенно больше. Но если раньше подобный "результат" был итогом совместных усилий всех звеньев образования, то теперь это достижение исключительно Рособрнадзора — главного фальсификатора.
Власть понимает коррупционную неустойчивость системы ЕГЭ. Поэтому к проведению единого экзамена «страна готовится как к войне»: на местах создаются штабы по проведению ЕГЭ, объявляют о персональной ответственности губернаторов, используется спецсвязь, даются поручения органам внутренних дел, госбезопасности и т.д. Брошена масса ресурсов на решение проблемы, которую сами создали. Но надо понимать, что победить коррупцию в системе ЕГЭ при тех ставках, которые там разыгрываются, в условиях нынешней России невозможно в принципе. Есть только один путь: отмена самой системы.
А вот проблема массовой вузовской коррупции решается весьма просто. Достаточно довести до судебного решения два-три уголовных дела против взяточников, и о коррупции в вузе забывают. Это проверено многократно. «Доценты с кандидатами» не тот контингент, который согласен сидеть за решеткой. Единичные коррупционные случаи, связанные с вип-персонами крупного калибра, останутся, но они погоды не делают.
То, что массовая коррупция до сих пор присутствует в некоторых вузах, объясняется нежеланием правоохранительных органов заниматься этой проблемой. В какой-то мере здесь проявляется инерция 90-х годов, когда «поборы» со студентов фактически поощрялись сверху как способ дофинансирования системы образования, положение которой было тогда ужасающим. Эту версию подтверждают циничные высказывания ряда высших должностных лиц от образования.
Взращенная до безобразия проблема вузовской коррупции в нулевые годы была использована для введения ЕГЭ. Похоже, что её и сейчас «держат на плаву» как аргумент, оправдывающий существование единого экзамена.
Проводимая Рособрнадзором борьба за «честность ЕГЭ» может привести к самым серьезным социальным последствиям. Наши дети растут сегодня в среде невостребованности со стороны общества. Их контакт с государством осуществляется через школу и никак больше. Но и там он, по сути, отсутствует. С понятием «государственный» школьник сталкивается впервые на выпускных экзаменах (ОГЭ и ЕГЭ), которые проводятся теперь в режиме антитеррора: с полицией, под камерами видеонаблюдения и после рамок металлоискателей, как будто каждый ученик – потенциальный жулик и террорист. На фоне предельно низких, дебильных государственных аттестационных требований.
Но если власть так относится к детям, то и к себе она должна ожидать такого же отношения. Воспитание патриотизма, о котором сегодня твердят на каждом углу, невозможно без уважения к юным согражданам.
Тут кстати вспомнить прежние выпускные экзамены, которые проходили в атмосфере взволнованного напряжения, но с цветами и улыбками на лицах. Тогда они были праздником, особым, но все-таки праздником, который завершал школьные годы.
ЕГЭ для начальной школы.
Наша начальная школа до сих пор сохранила определенную самодостаточность.
В упрощенной форме целью начального образования является обретение четырех навыков: читать, писать, считать и иметь общие представления о процессах в окружающем мире (ЧПСО — введем условную аббревиатуру). Понятно, что учить этому можно в разной мере, и мера может меняться, но, к счастью, здесь сильна инерция. Во всяком случае, в начальной школе жива ещё наша главная образовательная традиция — учить каждого! Потому что любой выпускник 4 класса, не обладающий умениями ЧПСО, становится проблемой для школы: будут претензии со стороны родителей и (возможно) со стороны учителей, к которым он поступит в 5 классе.
Но в 2015 году Минобр постановил ввести ЕГЭ для начальной школы. Сразу заметим, что эта аббревиатура крайне непопулярна в народе, поэтому министерство именует все свои новые егэшные проекты без «егэ». И единая итоговая аттестация 4 класса получила название ВПР — всероссийская проверочная работа. Чиновники Минобра много слов потратили, доказывая, что ВПР — не ЕГЭ. Но поскольку ничего убедительного сказано не было, их назойливость ещё более убедила всех, что это именно оно и есть.
Проведенный в декабре 2015 пробный прогон ВПР продемонстрировал наличие всех атрибутов единого экзамена. Были выставлены демонстрационные версии, издательство «Просвещение» массовым тиражом выпустило методички для подготовки к ВПР, да и сам факт проведения ПРОБНОЙ работы говорит о том же. И уже встал вопрос о «честности»: Рособрнадзору не понравилось, что в некоторых районах больше половины школьников получили пятерки.
Что же изменится после введения единой итоговой аттестации в 4 классе?
В заданиях ВПР будут формализованы требования к навыкам ЧПСО, которые сегодня определяются «по понятиям» – традицией конкретной школы, её кадрами и содержанием учебных программ. Насколько удачной будет такая формализация — можно судить по опыту ЕГЭ и ОГЭ. Но принципиальным здесь будет не содержание ВПР в целом, а уровень минимального аттестационного порога. По социальным причинам этот ЕДИНЫЙ для всех школ страны порог будет неизбежно низким. (У нас уже есть конкретный образец — базовая математика для 11 класса.) Установленный на государственном уровне, он станет той самой планкой, на которую будет ориентироваться массовая начальная школа. Пройдет пара лет, и содержанием образовательного процесса в ней станет подготовка к ВПР, причем основное внимание учителя будет направлено на самых слабых учеников. Они станут его главной заботой, потому что ВПР - «объективная и единая», мимо неё «не проскочишь». И в начальную школу придет то, что сегодня царит на уроках по «базовой математике» в 11 классе: будут заниматься с самыми тупыми самыми простыми вопросами.
Но жизнь старается обтекать острые углы. Поэтому очень скоро встанет во весь рост проблема «честности ВПР». И тогда вся егэшная мерзость с полицией и досмотром спустится в начальную школу, к малышам.
Иначе не будет: мы это уже прошли с ЕГЭ и ОГЭ.
Заключение.
Современное состояние нашего образования очень точно выражает слово «катастрофа». Если начать перечислять его проблемы, то даже неполный их список займет несколько листов. Знакомство с ними вызывает ощущение неподъемности: разгребать эту гору в любом случае предстоит не один год. Но для этого нужно другое отношение власти к проблемам народного просвещения, а правильнее — совсем другая власть. Поэтому многие считают вопросы образования второстепенными и связывают их решение с революционной сменой управления страной.
Но, увы, мировой опыт «разноцветных» революций последнего десятилетия показывает, что они не решают проблемы, а только их создают. Поэтому очень важно найти иной путь, и в нашем тексте речь идет именно об этом.
В отношении к образованию мы все едины. Мы все хотим, чтобы оно было, и было настоящим. Выше показано, что ЕГЭ является одним из основных элементов, вызывающих неотвратимую деградацию системы образования. Это удавка, отношение к которой у подавляющего большинства населения (более 70%) строго отрицательное. Мы выходим к власти с конкретными предложениями, позволяющими мягко избавиться от этой рукотворной беды. От наших предложений уже сегодня трудно отказываться. А по мере дальнейшего нарастания негативных процессов в образовании отказаться станет невозможно. Потому что правда о «едином экзамене» находит своего адресата, и скоро любое позитивное высказывание о ЕГЭ любого публичного политика будет означать крест на его карьере.
У наших оппонентов не останется выбора: либо признать антинародный и антигосударственный характер своей линии, либо поставить точку в истории ЕГЭ.
Но последнее будет означать отказ власти от самой себя, переход её в новое качество, разворот во всей внутренней политике.
Проблема ЕГЭ внешне аполитична, но в ней концентрированно выражается главный антагонизм между нынешней властью и народом. Мы обязаны победить, потому что все карты в наших руках. Для решения этой проблемы не нужно финансовых средств (напротив, бюджет получит экономию в полтора миллиарда), ее нельзя связать с мировым экономическим кризисом и конъюнктурой цен на нефть. Для этого нужна только политическая воля.
Нам очень повезло: не каждое время дает такой ясный шанс. И можно определенно сказать, что борьба с ЕГЭ — это борьба за возрождение России.
Движение «За возрождение образования»: http://vk.com/rvs.obrazovanie
ЕГЭ ИЛИ ОБРАЗОВАНИЕ — ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО
А.В.Иванов
1. Роль экзаменов в системе образования, которую мы потеряли.
Выпускные экзамены за курс средней школы всегда были важнейшим элементом образовательного процесса. Они служили не для того, чтобы измерить уровень знаний школьников. Их главной задачей было мотивировать учителя — учить, а ученика — учиться. В нашей классической школе выпускные экзамены были обязательными и охватывали восемь дисциплин программы. Они проходили под контролем вышестоящих органов (были государственными), и на них оценивались не только выпускники, но и качество работы школы. Каждый недоученный двоечник на выпускном экзамене становился проблемой учителя. Тем самым поддерживалась наша главная образовательная традиция — учить всех. Общая цель — качество выпуска — объединяла педагогический коллектив, обеспечивала учительский самоконтроль, а также постоянное внимание и содействие учителю со стороны руководства школы –- завуча и директора.
На выходе мы имели среднее образование. Одно из лучших в мире.
Вступительные экзамены в вуз прямого отношения к школе не имели. Подготовка к ним была личным делом выпускника, и для поступления в институт среднего уровня было вполне достаточно базы обычной средней школы.
В смутное время 90-х годов система образования подверглась многоплановому деструктивному воздействию. В частности, был устранен государственный контроль за выпускными экзаменами. Переданные в ведение школы, они стали деградировать. Но скорость такой деградации в разных школах была разной, и вплоть до введения ЕГЭ у нас ещё оставались образовательные учреждения, которые работали по описанной выше схеме, давая своим выпускникам полноценное среднее образование.
Высшее образование в этот период активно разрасталось (в том числе значительно увеличилось количество бюджетных мест). Это стало следствием единственного реального запроса новой власти к системе образования: вузы были востребованы как средство социальной нейтрализации молодежи (в частности, так решалась проблема безработицы). Выпускникам предложили «жизненную траекторию» школа-вуз, и за неимением альтернативы основная масса пошла по ней. В такой ситуации уровень вступительных испытаний оставался достаточно высоким, хотя достигать этого уровня абитуриентам все в большей степени приходилось при помощи репетиторов. Но в итоге, несмотря на снижение качества школьного образования, в вузы в основном приходили подготовленные студенты, которые могли усваивать их образовательные программы.
Так было до введения ЕГЭ.
ЕГЭ — система имитации выпускных экзаменов, скрывающая их полное отсутствие.
Система ЕГЭ вводилась под лозунгом объединения выпускных и вступительных экзаменов под «крышей» школы. И до сих пор все ответственные лица постоянно твердят, что «ЕГЭ объединил школьные выпускные и вузовские вступительные экзамены», хотя это утверждение категорически не соответствует действительности. Система единого экзамена фактически упразднила выпускную итоговую аттестацию, и в этом одна из главных причин негативного воздействия ЕГЭ на школьное образование.
Объясним ещё раз, почему ЕГЭ — это всего лишь имитация выпускных экзаменов. Из двенадцати нынешних ЕГЭ обязательными для получения аттестата о среднем образовании являются только два — русский язык и базовая математика. Остальные экзамены школьники сдают в добровольном порядке и практически лишь в том случае, когда они нужны для поступления в вуз ( т. е. это в чистом виде вступительные испытания). Доля сдающих здесь колеблется от 4% до 60% в зависимости от предмета. Такие экзамены нельзя называть выпускными ни по сути, ни по закону об образовании, в котором записано (ст. 59, часть 2), что выпускная итоговая аттестация является ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ. Подчеркнем, что результаты единых экзаменов не оказывают никакого влияния на оценки аттестата.
Две функции — выпускная и вступительная — формально объединены сегодня только в экзамене по русскому языку. До недавнего времени в этом качестве выступал и ЕГЭ по математике, однако в 2015 году его аттестационная функция была передана новому чисто выпускному базовому единому экзамену, а прежний математический ЕГЭ получил название «профильного» и стал таким же добровольным, как и остальные вступительные ЕГЭ. Теперь многие школьники сдают оба эти ЕГЭ одновременно. Базовый — для получения аттестата, профильный — для поступления в вуз. Таким образом, практика показала несостоятельность идеи объединения двух функций в одном экзамене.
Итак, из всех ЕГЭ выпускными аттестационными являются только два, которые учащимся необходимо сдать на минимальный зачетный балл. И здесь важно отметить то реальное содержание, которое стоит за этим баллом. Так вот, для получения аттестата по базовой математике школьнику достаточно написать правильный ответ на 7 заданий следующего типа:
1) В квартире две комнаты: одна имеет размеры 3 на 6 метров, другая — 4 на 5. Найти площадь большей комнаты.
2) Килограмм моркови стоит 40 рублей. Вася купил 2 килограмма моркови и заплатил сто рублей. Сколько он получит сдачи?
3) Дана формула F=ma. F=84, m=21. Найти а.
4) Сложить дроби 1/2+2/5.
5) По графику месячной температуры определить день, когда она была максимальной.
6) Даны величины: рост ребенка, высота горы и толщина листка бумаги. Даны значения: 5 км, 110 см и 0,2 мм. Требуется установить соответствие между величинами и значениями. (То есть понять, что 110 см — это как раз рост ребенка; такое называется теперь «задачей на чувство числа»).
Из 20 заданий базового ЕГЭ десять — такие. Остальные немного сложнее, но они никому не нужны: для получения аттестата достаточно решить 7, с запасом — 10.
Отсюда видно, что уровень государственной аттестации по математике в 11 классе практически не выходит за пределы начальной школы. Тем самым фактически объявлено (и учителям, и школьникам), что для получения аттестата изучение математики в средней школе теперь не требуется.
Зачетный порог ЕГЭ по русскому языку аналогичный: его вполне преодолевает средний выпускник начальной школы.
Надо подчеркнуть, что крайне низкий уровень выпускных требований — это неустранимый системный недостаток ЕГЭ. «Независимая, объективная и единая» аттестация в наших условиях может быть только такой. Система образования страны крайне разбалансирована, уровень разных школ отличается на порядок, и повышение аттестационной планки приведет к провальным результатам не только в отдельных школах, но и районах, что недопустимо по социально-политическим причинам. И перспективы здесь строго негативные, потому что деградация школы ежегодно вынуждает понижать уровень аттестации, что, в свою очередь, ведет к дальнейшему снижению качества образования.
Итак, вместо прежних выпускных экзаменов по восьми дисциплинам у нас теперь два аттестационных ЕГЭ на уровне начальной школы. В такой ситуации вполне можно сказать, что государственный контроль за качеством знаний в средней школе полностью отсутствует. Однако дальше будет показано, что выпускной стандарт на уровне ноль (как по базовому математическому ЕГЭ) гораздо разрушительнее для образования, чем полное отсутствие какого-либо контроля и передача функций аттестации школьному учителю.