Существительные существительные

Мужской род Женский род Мужской род Женский род

брат сестра стол парта

волк *заноз *орешка

лиса (Мне заноз (Хочешь

в палец вкусную

провалился!} орешку?)

Рассмотрим подробнее типичные детские ошибки в связи с ро­дом существительных. Остановимся сначала на существительных, обозначающих людей (одушевленных личных). В этой области со­отнесенность к одному из двух возможных родов (мужскому или женскому) мотивируется реальным полом лица, о котором идет речь. Как только ребенок оказывается в состоянии усвоить реальные раз­личия между полами живых существ (для этого нужно известное время), образуется необходимая когнитивная база для овладения данным грамматическим противопоставлением применительно к этим существительным. Об ошибочном отнесении к роду свидетель­ствует неверный выбор формы прилагательного или глагола в про­шедшем времени, а также неверная замена местоимением.

Приведем некоторые примеры верного употребления рода из Речи Саши С:

«Где Нюра?» — «ПАПАЛЯ» (пропала)(1 г. 11 мес.). Правда, в этот период выбор может быть еще и не осмысленным. Более пока­зательна фраза, сказанная в 2 г. 13 дн.: «СЯСЯ КОЛЁСИЙ, МАМА КОЛЁСИЯ» (Саша хороший, мама хорошая).Использование од­ного и того же прилагательного в двух разных формах подтвержает факт сформированности данного противопоставления.

Для ряда существительных можно констатировать конфликт так называемого «морфологического» рода, выявляемого в системе на­дежных окончаний, и «синтаксического» рода, обнаруживаемого в согласовании и местоименной субституции. Речь идет о словах на -А типа дядя, дедушка, юноша и т. п. Дети, которые, как мы виде­ли, стремятся навести порядок в нашей «неправильной» граммати­ке, устраняют это противоречие. Совсем маленькие дети могут уст­ранять его в пользу рода «морфологического». Так, Поля С. в 1 г. 11 мес. задала вопрос: «Где моя ПАПА?» Такое возможно, однако, только на самом раннем этапе развития, когда ребенок еще не име­ет представления о половом различии живых существ. Трех-четы-рехлетние дети устраняют конфликт в пользу реального пола: «С ДЕДУШКОМ своим пошел?», «ЮНОША знакомого встретил», «Папа — ты МУЖЧИН?». При этом «морфологический» род изме­няется: существительное, приобретая другую систему окончаний, перемещается из первого склонения во второе.

Мы иногда не задумываемся о том, что существительные мужс­кого рода могут употребляться нами безотносительно к полу, т. е. в значении лица вообще. Когда слышим врач, архитектор, инже­нер, мы не знаем, о мужчине или женщине идет речь ( Он прекрас­ный инженер. — Она прекрасный инженер). Если в языке возни­кает соотносительное образование со значением женского пола, например учитель — учительница, то второе из них последова­тельно употребляется применительно только к женщинам, а пер­вое может сохранять свое «внеполовое» употребление. В таких слу­чаях у нас как бы имеется ситуация выбора (если говорим о жен­щине). Мы можем сказать: Она прекрасный учитель и Она прекрасная учительница. Дети, как показывают наблюдения, та­кого положения не принимают вообще. В этом можно видеть про­явление характерной для ребенка тенденции к преодолению так на­зываемой асимметрии языкового знака, разрушающей однозначное соотношение между означающим и означаемым. Эта тенденция выявляется как при понимании, восприятии речи, так и при гово­рении, продуцировании ее. При этом в сфере категории рода обна­руживаются два достаточно характерных явления.

Во-первых, дети зачастую отказываются употреблять противо­речащие, по их мнению, здравому смыслу существительные мужс­кого рода применительно к женщинам. Мать говорит пятилетней ., дочери, указывая на женщину-дворника, сгребающую лопатой снег: «Смотри, дворник снег убирает». И тут же слышит возмущен­ное: «Какой же это дворник? Это же ТЕТЯ!» Мальчика шести лет спросили, не знает ли он, кто воспитатель в соседней группе. Он отвечает: «У них не воспитатель, у них ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА».

Во-вторых, при необходимости обозначить лицо женского пола лети образуют с помощью суффиксов так называемые родовые кор-репяты, руководствуясь при этом правилами системы русского язы­ка: ВОДИТЕЛЬНИЦА ТРАМВАЯ, ДИРИЖЕРКА, ПАРИКАМАХЕР-ЦИЦА ^{и т}- ^п- Таким образом они устраняют одну из языковых ано­малий, добиваясь строгой симметрии.

Не меньшую аномалию представляют собой так называемые су­ществительные общего рода типа неряха, умница, грязнуля, недо­трога. И здесь нарушено правило «одно звучание» — «одно значе­ние», поскольку существительные, обладая всеми признаками «мор­фологического» женского рода, оказываются способными менять свой род на мужской, подобно оборотням. Это выявляется в согла­совании и местоименной субституции (Миша — большой умница, Маша — большая умница). Для детской «правильной» грамматики это не подходит. Аномалия устраняется двумя способами. Чаще все­го имеющееся в языке существительное осознается ребенком как относящееся исключительно к женскому роду. В таком случае воз­никает потребность в образовании родового коррелята со значением мужского рода, что и осуществляется чаще без прибавления каких бы то ни было суффиксов, путем изменения системы окончаний: «Таня — слуга, а ты, Вова, СЛУГ», «Бедный мой зайчонок\ Тебя ПЬЯ­НИЦ сбил», «Ты МАЛЫШЕК или дядя?». Иногда (это бывает в ред­ких случаях) «морфологические» приметы рода берут верх над ре­альным отношением к полу, и тогда меняется согласование: «Этот Петя — такая ПЛАКСА». При виде неодобрительной реакции взрос­лых ребенок «исправляется»: «А как же сказать? Такой ПЛАКС?»

Рассмотрим ошибки в использовании неодушевленных суще­ствительных. Распределение по трем родам неодушевленных существительных не связано с каким бы то ни было смысловым принципом, а держится исключительно на традиции, закреплен­ной в системе падежных окончаний. Почему, в самом деле, стол -он, парта — она, а окно — оно? Поскольку внешнее выражение отнесенности к роду такое же, как в области одушевленных существительных, где налицо смысловая мотивированность, это иногда сбивает ребенка с толку — он стремится найти мотивиро­ванность там, где ее нет. Например, К.И.Чуковским зафиксиро­ван факт, когда мальчик отказывался применить к себе «женс­кое» слово царапина: «Это у Муси если — царапина, а у меня ЦАРАП, я мальчик!» Характерны следующие рассуждения ребен­ка, стремящегося осмыслить различия по роду между неодушев­ленными существительными на основе уже освоенного им Различия по полу в сфере одушевленных существительных: «КРОВАТКА - ЖЕНЩИНА, А ДИВАН СХОДИТ НА МУЖЧИ­НУ». (Так рассуждает Женя А. в 4 г.) Эти факты свидетельствуют

о чрезвычайно рано развивающихся так называемых металингви­стических способностях ребенка в сфере грамматики.

Многочисленные детские ошибки в изменении рода существи­тельного, которые свойственны ребенку после трех лет, относятся почти исключительно к сфере неодушевленных существительных, т. е. к таким словам, в которых отсутствует семантическая мотиви­рованность выбора одного из возможных родов.

Главная причина того, что до определенного времени дети как будто не замечают существования среднего рода, заключается в сле­дующем. Дети сначала усваивают родовую оппозицию в сфере оду­шевленных существительных, перенося ее затем на неодушевлен­ные, а в сфере одушевленных средний род отсутствует. Характерен эпизод, приведенный в одном из опубликованных дневников-«МАМА,ЛОЖКА - ДЕВОЧКА, А НОЖ - МАЛЬЧИК?» - «Да, -отвечает мама. — А окно?» Дочь думала, думала, потом расплака­лась: «ЭТО НЕ МАЛЬЧИК И НЕ ДЕВОЧКА1» Это уже так называе­мая металингвистическая рефлексия на языковые факты, но она от­ражает объективно существующую последовательность в усвоении языковых явлений. Существительные среднего рода первоначально переводятся ребенком либо в женский ( «Л где другая УХА ?» « Что я с этой ЗЕРКАЛОЙ делать буду?»), либо в мужской род. («Ом, какой КОЛЕСИКмаленький!» «Положи один ПОЛЕН в печку»}.

Существительные мужского рода могут переводиться в женс­кий и наоборот. Характерно, что здесь не наблюдается какой бы то ни было отчетливой тенденции: случаев того и другого вида при­мерно равное число. При этом происходит смена флексий, т. е. из­менение типа склонения существительного. При замене мужского рода женским существительное из второго склонения переходит в первое: «Одну ОРЕШКУ только съем!», «Не копай моей СОВКОЙ1». При замене женского рода мужским существительное может пе­реводиться из третьего склонения во второе: «ПЕЧсам топится?», «У меня на пальчике ЗАНОЗ». «От БАТАРЕЯ тепло идет». Осо­бенно часто изменяется род существительных, употребляющихся преимущественно в форме множественного числа: ОДИН ШПОР, ВАША ШЛЕПАНЦА, ПАПИНА ПОГОНА и т.п.

Рассмотрим теперь одушевленные неличные существительные, т.е. так называемые зоонимы. Они в языке по категории рода зани­мают промежуточное положение между личными одушевленными (обозначающими людей) и неодушевленными. Дело в том, что их мотивированность связью с полом проводится в языке крайне не­последовательно. В тех случаях, когда пол живого существа пред­ставляется несущественным, в языке имеется только одно слово для наименования данного животного (насекомого, птицы), причем форма является немотивированной и определяется исключитель-

_но традицией — совершенно аналогично тому, как это происходит в сфере неодушевленных: дятел, леопард, комар, олень и синица, пантера, муха, змея. Поэтому возможны ошибки в определении родовой принадлежности слова: «Меня такой большой МУХ уку­сил», «Маугли помогал черный ПАНТЕР». Если возникает потреб­ность в том, чтобы подчеркнуть пол живого существа, который не совпадает с родом имеющегося в языке существительного, ребенок образует родовые корреляты: «Синица — тетенька, а дяденька -СИНИЦ». «Ну, ты и СОБАК\» — говорится мальчику. «Это у вас ПЕС или ПСИНА?» — интересуется семилетняя девочка, разгляды­вая пуделя. Она полагает, что псина — наименование самки.

Остановимся на механизме образования родовых коррелятов -пар существительных, различающихся указанием на пол лица или животного. В ряде случаев родовые корреляты женского (в зоони-мах — иногда и мужского рода) в нашем языке отсутствуют, тогда детская окказиональная форма представляет собой заполнение пу­стой клетки, абсолютной лакуны: «Яне к парикмахеру, а к ПАРИК-МАХЕРНИЦЕхотела!» — капризничает девочка, не хочет, чтобы ее стриг мужчина. В нормативном языке парикмахер — слово, упот­ребляющееся применительно к лицам как мужского, так и женско­го пола. «Обезьяна с большим ОБЕЗЬЯНОМ», — замечание около клетки в зоопарке. Во взрослом языке слово обезьяна употребля­ется безотносительно к реальному полу. Дети, которые стремятся к «правильной» грамматике, исключающей подобные двусмыслен­ности, создают четкие родовые корреляты.

В других, более многочисленных случаях соответствующий кор­релят в языке имеется, но создан иным способом (ребенок запол­няет не абсолютную, а относительную лакуну). Тогда детская фор­ма оказывается вариантом нормативной формы. Как организова­ны родовые корреляты в нашем взрослом языке? Все они разграничены системой окончаний (существительные мужского рода относятся ко второму, существительные женского рода — к первому склонению), а в подавляющем большинстве случаев — еще и суффиксами. Пар, различающихся только окончаниями, очень мало: супруг — супруга, маркиз — маркиза, кум — кума (в после­днем случае существенно также и различное место ударения). Ог­ромное число родовых пар различаются суффиксами, при этом жен­ский коррелят производится от мужского: медведь — медведица, пионер — пионерка, купец — купчиха.

Есть также небольшое число пар, различающихся корнями (суп­плетивных): бык — корова, муж — жена, петух— курица.Хотя число таких пар невелико, но слова эти относятся к разряду высо­кочастотных.

Что касается родовых пар, образуемых детьми, то в них абсо­лютно преобладают корреляты, разграниченные только флексия­ми. В одних случаях при этом ребенок отталкивается от существи­тельного мужского рода: биолог — БИОЛОГА («Уменя папа — ма­тематик, а мама — БИОЛОГА»),дурак — ДУРАКА (перебранка пятилетних детей: « Ты дурак!» — « Сама ДУРАКАI»), монах — МО -НАХА; в других — от существительных женского рода: подруга -ПОДРУГ,черепаха ~ ^ЧЕРЕПАХ,корова - КОРОВ и даже невес­та — НЕВЕСТ (что означает жених). Примеры такого типа много­численны: «Почему Леша, мой ПОДРУГ, плачет?» — спрашивает трехлетняя девочка. Слово подруг изобретали очень многие дети независимо друг от друга. «Смотри: коза с КОЗОМсвоим», — заме­чание пятилетнего мальчика.

Во взрослом языке этот самый простой и экономный способ со­здания родовых коррелятов используется крайне редко. Попробуй­те привести еще примеры, кроме тех, которые были названы выше. Разве что вспомните инфанта и инфанту. Нельзя считать, чтобы дети могли в своей словотворческой деятельности равняться на эти конкретные малоупотребительные пары слов. Разумнее предполо­жить другое: бессуффиксальные пары больше удовлетворяют прин­ципу системности языка, к которой так чувствительны дети. С точ­ки зрения языковой системы использование суффикса избыточно, раз окончание и так указывает на род.

Не любят дети супплетивных оппозиций: петух — курица и ПЕ­ТУХ - ПЕТУХИНЯ, ПЕТУШКА,бык -корова и БЫК - БЫЧКА, БЫЧИЦА, БЫЧИХА, или КОРОВ - КОРОВА. Детские пары слов проще и логичнее. «Женские» суффиксы используются детьми очень широко, чаще всего суффиксы -ИЦ и -ИХ (ЗАЙЧИЦА, КО-РОЛИЦА,КОТИКА). Хорошо знаком ребенку и «женский» суффикс К. В О РКА, ФРАНЦУЗКА.

С не меньшей последовательностью дети не замечают и уникаль­ных суффиксов. Суффикс -ЕВ употребляется только в слове коро­лева. Он не связан с какой бы то ни было словообразовательной моделью. Поэтому королева в речи ребенка довольно часто пре­вращается в КОРОЛИЦУ. Дети «исправляют» и другие модели: «ВОННЕГРИТЯНКА СНЕГРИТЯНИНОМ» (пара негр - негритян­ка тоже крайне необычна, куда проще НЕГРИТЯНИН ~ НЕГРИ­ТЯНКА, как, например, англичанин — англичанка).

ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ В РЕЧИ РЕБЕНКА

Что раньше появляется в речи ребенка: существительные, при­лагательные или глаголы? Или, точнее сказать, — слова, обознача­ющие предметы, действия предметов или признаки предметов?

Если проанализировать состав лексикона ребенка полутора-двух лет, то окажется, Нем преобладают существительные, на вто­ром месте глаголы, а прилагательных ничтожно мало. Это и понят­но: ребенку важнее выделять предметы и обозначать действия, с ними связанные, чем указывать на качества этих предметов. Каче­ство ведь есть нечто второстепенное по отношению к предмету. В первичной картине мира, которую отражает речь ребенка, присут­ствуют в первую очередь предметы и действия, что и создает пред­посылки для формирования в дальнейшем категорий существитель­ного и глагола. Все прочие части речи (прилагательные, наречия, числительные и т. п.) формируются на базе указанных категорий и в тесной связи с ними.

К тому же высказывания ребенка на втором году жизни еще эле­ментарны и не могут вмещать более одного-двух синтаксических отношений. Среди начальных структур находим предмет и его при­надлежность лицу и предмет и его качественный признак. Обра­тимся сначала ко второй структуре, которая является базовой для образования основного разряда прилагательных — прилагательных качественных.

При анализе диалогов взрослых с детьми раннего возраста об­наруживается, что взрослые с удивительным единодушием обра­щают внимание ребенка на две основные характеристики предме­та: его общую оценку (положительную или отрицательную) и его размер. Положительная оценка часто поощряет действия ребенка с тем или иным предметом, а отрицательная призвана предостере­гать от контактов с ним. Следует отметить необычайно выразитель­ную интонационную окраску высказываний взрослых, благодаря чему ребенок легче воспринимает смысл речи, даже если отдель­ные детали не до конца ясны.

Соответственно и в детском лексиконе появляются слова, служа­щие для выражения общей положительной или отрицательной оцен­ки — во многих семьях это слова, которые мы выше назвали словами языка нянь: БЯКА (или КАКА) ~ для отрицательной оценки обычно неодушевленных предметов и ПАЙ — для выражения одобрения, положительной оценки человека и его поведения. Эти оценки чрез­вычайно существенны для ребенка, так как формируют его этичес­кие и эстетические эталоны, помогают классифицировать предметы и события в соответствии с принятыми в обществе установками.

В течение определенного периода предмет и его признак еще не разделены в сознании ребенка, оценочное слово, употребляемое взрослым, а вслед за ним и ребенком, представляет собой некото­рый диффузный комплекс, в котором предмет и его качество сли­ты, и ребенку предстоит через некоторое время их самостоятельно

разделить, когда выясняется, что данный признак приложим и к другим субстанциям, а данная субстанция может характеризовать­ся также и другими признаками.

Так, Оле М. запрещалось брать в рот семечки, в то время как взрослые на ее глазах их усердно щелкали. Когда ребенок тянул семечки в рот, он каждый раз слышал предостерегающее: «Бяка!» Поскольку это слово оказалось закрепленным именно за данной ситуацией, девочке не хватало понятий его другого применения. Когда она слышала слово бяка. то смотрела туда, где обычно лежали семечки. Разделение ситуации на элементы произошло позже, когда речевой опыт ребенка (в данном случае мы имеем в виду опыт не продуцирования, а восприятия чужой речи) позволил ему разделить предмет и его признак. Для этого необходимо было произвести некоторый анализ высказываний типа «Нельзя трогать семечки» или «Папа за семечками пошел», а также «Собачка мои тапки опять утащила. Собачка — бяка» и т.п. Слово бяка, являясь временным подспорьем в языке ребенка, не | может, разумеется, считаться настоящим прилагательным как из-за отсутствия необходимых морфологических примет (прежде всего — возможности склоняться и благодаря этому согласовы­ваться с существительным), так и из-за ограниченности своих синтаксических функций (обычные прилагательные могут быть в предложении как сказуемыми, так и определениями, а данное слово, как и ему подобные из языка нянь, в роли определения употреблены быть не могут).

На ранней стадии возникают и первые определения — малень­кий и большой (отвлекаемся в данном случае от особенностей их звукового оформления). Указание на большой размер предмета вна­чале происходит с помощью жеста: ребенок показывает размер пред­мета руками, часто сопровождая это вокализациями с очень харак­терной интонацией. Заметим, что и в речи взрослых, обращенной к ребенку, большой произносится низким тоном, а маленький — вы­соким. То же характерно для вокализаций, а затем и слов ребенка, передающих этот смысл.

В раннем возрасте в лексикон большинства детей входит слово горячий, употребляемое чаще всего в расширительном смысле, как знак чего-то опасного, с чем не дозволяется иметь дело. Так, ма- '. ленькая Оля С. называла ГАЯГА (горячий) не только горячий чай­ник, но и острый ножик. Аня П. произнесла это слово, нечаянно дотронувшись до кактуса.

На втором году в речи некоторых детей встречаются случаи не вполне осознанного употребления прилагательных в сочетаниях с существительными, при этом можно видеть, что подобные сочетания составляют единый комплекс и в сознании ребенка не расчле­няются на элементы. «Замороженными», однако, могут быть не только формы слов, но и словосочетания, и даже целые предложе­ния. Оля К. (1 г. 4 мес.) после посещения зоопарка стала говорить БЕЯМИСЯ(белый мишка), при этом слово белый ни с каким дру­гим существительным не употреблялось. Несомненно, сочетание выступало в роли своего рода цельной номинации явления, тем более что семантика цветовых прилагательных в этом возрасте ре­бенку еще не может быть доступной. Более осознанным было упот­ребление братом Оли Сашей К. сочетаний КАЯ БИБИ (о легко­вой машине) и ГАЯ БИБИ (о грузовике), зарегистрированное в 1 г. 5 мес. Здесь уже можно видеть раздельную номинацию предмета и его признака, т. е. КАЯ и ГАЯ уже несколько ближе к прилагатель­ному, чем употребляемое Олей БЕЯ. Однако и такое употребление можно определить как контекстно связанное. Раннее появление этих слов в лексиконе ребенка обусловлено тем, что они имели вы­сокую прагматическую ценность, потребность как-то выразить важ­ный для ребенка смысл была достаточно сильна.Первые прилагательные, сознательно употребляемые детьми, это слова, обозначающие размер, вкус, цвет, вес, температуру, разного рода оценки. О том, что они уже являются самостоятельными лек­сическими единицами, свидетельствует тот факт, что они могут упот­ребляться не с каким-то одним, а с разными существительными.Вот начальный «адъективный словарь» Ани С., ребенка, речь которого фиксировалась матерью с особой тщательностью. В спис­ке представлены прилагательные, употребляемые ребенком от 1 г. 9 мес. до 2 лет 2 мес. Они приводятся все в форме мужского рода, хотя Аня первоначально предпочитала форму женского рода, неза­висимо от рода существительного, т. е. техника согласования прила­гательных с существительными не была еще ею освоена. Правиль­ное согласование зафиксировано лишь к концу указанного периода.

Словарь прилагательных Ани С.: большой, красивый, плохой, хороший, грязный, голодный, мокрый, горячий, длинный, липкий.Самые частотные — три первых слова, четыре последних заре­гистрированы всего по одному разу. Все прилагательные принад­лежат к разряду качественных. В репертуаре Жени Гвоздева в возра­сте 2 лет 3 мес. насчитывалось 23 прилагательных.

Многие из прилагательных появляются сразу в составе антони­мических пар (большой — маленький, горячий — холодный и т.д.). Зачастую ребенок усваивает общие компоненты значения, объеди­няющие антонимы или члены одной тематической группы, напри­мер цветовой, но при этом не может выбрать нужный член пары

или член тематической группы. Так, Юля Ж., воспитывающаяся в доме ребенка, путает большой и маленький и иногда употребляет их параллельно: