Е – конец 1980-х гг.: идеологический догматизм и поиски путей обновления концептуальных подходов к изучению Востока
Начало 1950-х гг. ознаменовалось очередной реорганизацией советского востоковедения. В 1950 г. было принято решение о переводе Института востоковедения из Ленинграда в Москву, ликвидации Тихоокеанского института и передаче его кадров реорганизованному Институту востоковедения. Последнему, кроме того, передавалась часть востоковедов, работавших в институтах экономики, истории, языкознания и др. Институт востоковедения переходил из Отделения литературы и языка АН СССР в отделение истории и философии.
Реорганизация объяснялась тем, что востоковедение отставало от актуальных проблем современности, связанных с углублением кризиса колониальной системы, охватившим мир Востока. В постановлении Президиума АН (июль 1950 г.) подчёркивалось, что Институт востоко-ведения и Тихоокеанский институт за последние годы не создали крупных работ по актуальным вопросам востоковедения.
Эта оценка ситуации в востоковедении разделялась в то время многими. Но выход из неё через реорганизацию Института востоковедения имел «оппонентов». Одним из них был директор Тихоокеанского института Е.М. Жуков. Начиная с 1946 г., он в своих выступлениях и докладных записках отстаивал идею создания Института новой и новейшей истории Востока. Предложение Е.М. Жукова исходило из того, что для изучения истории, религии, общественной мысли, специфики современных национальных движений требовались совокупные исследования учёных нового склада. А его, по мнению Е.М. Жукова, не было у большинства академических востоковедных кадров. Институт востоковедения в то время продолжал во многом сохранять традиции филологического центра, занимаясь преимущественно лингвистикой, литературой, древней и средневековой историей Востока. Единства ориенталистов «классического цикла и востоковедов «коминтерновской школы» так и не сложилось, несмотря на их взаимодействие и сотрудничество.
На первый план в работах реорганизованного Института востоковедения выдвигалось изучение проблем кризиса колониальной системы, развития национально-освободительного движения, социально-экономических и культурных преобразований в освободившихся от колониального гнёта странах Востока, политики империалистических стран в Азии и Африке.
В дирекцию реорганизованного Института вошли проф. С.П. Толстов (директор), проф. В.И. Авдиев, член-корр. АН СССР Е.М.Жуков, канд. истор. наук И.С. Брагинский.
При институте были организованы три секции: историческая, экономическая и филологическая.
Новая структура включала в себя следующие секторы: Китая (зав. В.А. Масленников); Монголии и Кореи (зав. Г.Д. Санжеев); Японии (зав Е.М. Жуков); стран Юго-Восточной Азии (зав. А.А. Губер); Индии и Афганистана (зав. А.М. Дьяков); Ирана (зав. Б.Н. Заходер); Турции и арабских стран (зав. В.А. Гордлевский); советского Востока (зав. Е.Э. Бертельс); восточных рукописей (и.о. зав. Д.И. Тихонов).
Для публикации трудов сотрудников Института предусматривалось издание «Учёных записок ИВАН», «Кратких сообщений ИВАН». После создания в 1957 г. Издательства восточной литературы эти периодические издания были закрыты и вместо них стали готовиться страноведческие, проблемные сборники. Создание Издательства разрешило вопрос издания трудов востоковедов в наиболее короткие сроки.
Директором Издательства стал О.К. Дрейер. В 1998 г. вышла в свет книга, посвящённая первому директору, – «Олег Константинович Драйер». Академик Е.М. Примаков, один из её авторов, писал: «Трудно переоценить значение «своего» издательства для института. Это был не только выход для научных сотрудников, стремившихся утвердиться как учёных… Это было «окно» института во внешний мир, без которого не было возможности сохранить реноме этого выдающегося востоковедного центра» («Восток», 2003, №6. – С. 30).
Важно заметить, что в 1950-е годы постоянно увеличивались ассигнования института на выписку зарубежной литературы и научные командировки.
Основная проблема, которая объединяла до 40% всех тем, разрабатываемых в Институте, – это кризис колониальной системы. Вторая группа проблем – изучение современного языка и литературы стран Востока. Третья – изучение древней, средневековой и новой истории стран Востока. Четвёртая – публикация памятников по истории, литературе и языкам.
Отчёты института свидетельствуют об интенсивной работе коллектива по всем этим направлениям. Но столь же интенсивной была и критика в адрес института как со стороны партийных структур, так и со стороны руководства АН СССР. Эта критика сопровождалась почти перманентными изменениями в структуре института (в 1953 г., 1955 г., 1956–1958 гг.). В 1950–1956 гг. директорами ИВ были С.П. Толстов, В.И. Авдиев, А.А. Губер. В 1956 г. им стал Б.Г. Гафуров.
На ХХ съезде КПСС член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян обратил внимание на состояние советской востоковедной науки. Суть его выступления была такова: «Восток проснулся, а наши востоковеды всё ещё спят». Вслед за съездом последовало постановление Президиума АН СССР с неудовлетворительной оценкой работы ИВАН и организационными выводами – освобождением от должности директора А.А. Губера.
Александр Андреевич Губер (1902–1971) был настоящим учёным-исследователем, автором ряда монографий. Он пользовался неизменным уважением как в академических кругах СССР, так и у зарубежных учёных. В 1953 г. он стал членом-корреспондентом АН СССР, в 1966 г. – действительным академиком.
Основная сфера научных интересов А.А. Губера – Индонезия, Филиппины, Юго-Восточная Азия в целом.
А.А. Губер был не только блестящим учёным-исследователем, но и образцовым русским интеллигентом в самом широком смысле этого понятия. Его отличали обаяние, благородство, отзывчивость, кипучее остроумие. Его манера изложения создавала у слушателей ощущение сопричастности тем событиям, о которых он рассказывал.
Бободжан Гафурович Гафуров – бывший первый секретарь. ЦК КП Таджикистана, сохранивший при освобождении от этой должности членство в ЦК КПСС, был известен как автор ряда работ по истории Таджикистана, имел научную степень доктора исторических наук и другие престижные академические звания. В немалой степени назначение Б.Г. Гафурова было связано с кадровой политикой Н.С. Хрущёва. После ХХ съезда КПСС в партийных органах союзных республик высвобождалось много руководящих кадров – Н.С. Хрущёв стремился поставить во главе этих республик более молодых и послушных людей. Но по отношению к партийной элите в национальных республиках он должен был действовать более чем осмотрительно: обиды, нанесённые тому или иному руководителю республики, могли плохо сказаться на настроениях всей местной элиты. При таких обстоятельствах лучшей формой смещения старых кадров становились их отзывы в Москву с назначением на какие-то высокие должности. Так что освобождение А.А. Губера, скорее всего, было связано не только и не столько с его служебным несоответствием. На посту директора Института востоковедения Б.Г. Гафуров, по свидетельству многих востоковедов, проявил себя незаурядным организатором, обладающим тонким чутьём ситуации и масштабностью мышления.
Эту характеристику подтверждает уже один из первых шагов Б.Г. Гафурова на директорском посту. В 1957 г. по его инициативе в Ташкенте была проведена Первая Всесоюзная конференция востоковедов. Её целями были координация научно-исследовательской работы всех востоковедов СССР и изучение уровня состояния ориенталистики. Лично для Б.Г. Гафурова она стала эффективным способом установления контактов с авторитетными востоковедами страны. По утверждению Л.Б. Алаева, нынешнего редактора журнала «Восток», Б.Г. Гафуров, «будучи деятелем, прежде всего политическим, всячески развивал «актуальные направления», изучение современных проблем. Но как человек умный и к тому же «восточный», он понимал также, что классическое востоковедение – это непреходящая ценность и по мере возможности пытался его сохранить» («Восток». 1996. №1. – С. 7).
В 1956 г. было создано Ленинградское отделение ИВАН. Его заведующим стал академик И.А. Орбели.
Тогда же в структуре АН СССР появился Институт мировой экономики и международных отношений. На него возлагалось изучение экономических проблем и стран Азии, чем до этого занимался ИВАН.
В 1960–1970-е гг. в системе АН СССР возник ещё целый ряд структур, так или иначе связанных с востоковедными исследованиями. К 1966 году относится появление Института Дальнего Востока РАН. В 1971 г. был создан Институт истории археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения АН. Подобный центр появился и в составе Сибирского отделения АН. И в том, и в других центрах начали формироваться секторы стран зарубежного Востока. Востоковедная тематика разрабатывалась в Институте международной экономики и политических исследований (создан в 1960 г.), Институте мировой экономики и международных отношений (с 1956 г.) и некоторых других научных центрах АН.
Претерпела изменения и востоковедная периодика. В 1959 г. на базе журналов «Советское востоковедение» и «Советское Китае-ведение» создан журнал «Проблемы востоковедения» (с 1961 г. он стал называться «Народы Азии и Африки», в настоящее время это журнал «Восток»). С 1957 г. стал выходить новый иллюстрированный востоковедный журнал «Современный Восток» (с 1961 г. – это журнал «Азия и Африка сегодня»). При всей своей тематической схожести, по профилю эти журналы значительно отличались.
В начале 1960-х гг. организационная структура академического востоковедения вновь подвергалась реорганизации. В 1960 г. на базе ИВАН и Института китаеведения были созданы Институт народов Азии – ИНА (своё прежнее название – ИВАН – институт вернул в 1969 г.) с отделением в Ленинграде и Институт экономики мировой социалис-тической системы. Директором ИНА остался Б.Г. Гафуров, его заместителями стали С.Л. Тихвинский, Р.Т. Ахрамович и с 1965 г. В.М. Солнцев. Заведующим Ленинградским отделением был назначен И.А. Орбели (после его смерти этот пост занял А.Н. Кононов, впоследствии – Ю.А. Петросян).
Задачи, структура ИНА были определены в развёрнутом постановлении Президиума АН СССР от 16 декабря 1960 г.
Основными структурными подразделениями ИНА становились регионально-страноведческие, проблемно-отраслевые отделы, в составе которых выделялись секторы. Среди регионально-страноведческих отделов были отделы стран Ближнего и Среднего Востока (зав. В.В. Цыбульский); арабских стран Азии и Африки (Е.А. Лебедев); Индии, Пакистана, Цейлона и Непала (В.В. Балабушевич); Юго-Восточной Азии и Океании (Р.А. Ульяновский, затем В.А. Жаров); Китая (С.Л. Тихвинский, затем Р.Р. Вяткин, Л.П. Делюсин); Кореи, Монголии, Вьетнама (Г.Ф. Ким); Японии (М.И. Лукьянова). Среди проблемно-отраслевых отделов – международных вопросов (Г.Л. Бондаревский); научной информации (А.А. Вартанян); литературы и публикации памятников народов Азии (И.С. Брагинский, затем Е.П. Челышев); языков народов Азии (Г.П. Сердюченко, затем В.М. Солнцев); древнего Востока (М.А. Коростовцов).
Новым явлением в структуре ИНА явилось создание проблемных групп. Это позволяло сосредотачивать усилия учёных разных профилей на изучении наиболее значимых проблем. Кроме того, практиковалось временное объединение различных специалистов для создания коллективных монографических работ. В качестве примеров проблемных групп могут быть названы группы по вопросам рабочего движения, по финансово-кредитным проблемам стран Азии, по аграрно-крестьянским проблемам, истории Средней Азии, тихоокеанским проблемам.
Таким образом, в 1960-е гг. началось организационное закрепление новой и важной тенденции – разделение востоковедения по проблемно-теоретическому принципу, а не по традиционному страноведческо-регионоведческому.
Эта тенденция продолжала развиваться и в 1970–1980-е гг. И по-прежнему первостепенное внимание советское востоковедение в соответствии с партийными установками уделяло проблемам современности.
Именно эти проблемы стали центральными во всех отраслях отечественного востоковедения: арабистике, тюркологии, иранистике, афганистике, индологии, монголоведении, корееведении, китаеведении, японоведении и др.
Долговременная ориентация на исключительно современные проблемы имела для советского востоковедения огромные негативные последствия. С уходом из жизни востоковедов старшего поколения оголялись прежде всего такие области востоковедения, как культура, религия, средневековье Востока. В этой связи весьма показателен рассказ Л.С. Васильева. Л.С. Васильев – автор известных учебников по истории Востока и истории религий Востока. В 1970-е гг. на основе лекций, прочитанных в МГИМО, было издано его пособие «Культурно-религиозные традиции стран Востока». Для издания потребовались рецензии. По свидетельству Л.С. Васильева, он не мог найти в ИВАНе специалиста по исламу для написания квалифицированного отзыва на соответствующий раздел своей работы.
Естественно, возникшая в советском востоковедении культурологическая брешь не могла не беспокоить учёных. И она, хотя и медленно, начала заполняться. В СССР в 1970–80-е гг. стали появляться работы по культуре и театру Японии, традиционной китайской культуре, об индийском театре, были изданы персидские и индийские миниатюры, исследования по истории восточной архитектуры, настенной живописи. Повышенный исследовательский интерес к вопросам культуры особенно явно проявился в 1980-е гг.
Важным направлением в работе советских востоковедов продолжало оставаться издание исторических и литературных памятников народов Востока. Ведущие позиции на этом направлении занимали востоковеды Ленинградского отделения (ЛО) ИНА. Профиль работы ЛО ИНА определяли прежде всего описание восточных рукописей и издание письменных памятников.
Начиная с 1960 г., этим работам был придан размах, не имеющий аналогов в мировом востоковедении. Серия «Памятники письменности Востока», основу которой составляли издания, готовившиеся в ЛО ИНА АН СССР, получила международную известность. За высокий научный уровень работ по описанию письменных восточных памятников группе сотрудников ЛО ИНА в 1965 г. была присуждена международная премия им. С. Жюльена (Эта премия учреждена французской Академией надписей и изящной словесности).
Значительными работами пополнились в 1970–1980-е гг. ориенталистское литературоведение и языкознание. Наряду с изучением современных литератур народов Востока исследовались проблемы национальной специфики, средневекового народного романа, восточной поэтики, истории литератур.
Новым явлением стал интерес к истории отечественной науки. Кроме работ по отдельным учебным и научным центрам, деятельности востоковедов, развитию востоковедных дисциплин, были подготовлены и изданы избранные или неопубликованные произведения выдающихся учёных-востоковедов – И.Ю. Крачковского, В.М. Алексеева, В.В. Бар-тольда, Б.Н. Заходера, И.М. Рейснера и др.
Новые масштабы и географию приобрели международные контакты советских востоковедов. Они носили разнообразный характер. Учёные-востоковеды из СССР участвовали практически во всех научных востоковедных форумах, которые проводились в других странах в 1970–1980-х гг. Проводились подобные и в СССР. В СССР побывали и выступали с докладами многие зарубежные учёные-востоковеды. Труды зарубежных учёных публиковались на страницах советских периодических изданий. Осуществлялись также совместные научные проекты советских и зарубежных востоковедов.
Большую роль в повышении международного авторитета советского востоковедения сыграл ХХV Всемирный конгресс востоковедов. Он проходил в августе 1960 г. в Москве. На нём присутствовало 1393 делегата из 48 стран, в том числе из 21 страны Азии и Африки. Советская делегация насчитывала 525 человек. Конечно, для КПСС, СССР конгресс был ареной борьбы за влияние на интеллигенцию афро-азиатских стран. Но для советских востоковедов он стал ещё и «окном» в мир не только в плане заявления о себе, но и в плане сопоставления своих концепций, идей, тем с подходами, проблемами, которые разрабатывались их коллегами за рубежом.
Заметную роль в советском востоковедении 1960–1980-х гг., кроме академических институтов, играли и другие институты и структуры.
В 1954 г. был ликвидирован Московский институт востоковедения.
Он был слит с МГИМО (создан в 1944 г.), где возник восточный факультет из 9 кафедр восточных языков, которые до этого в МГИМО не преподавались. Многие видные учёные продолжили свою педагогическую и научную деятельность в стенах МГИМО. Это Х.К. Баранов, создавший известную в мире московскую арабис-тическую школу, В.М. Насилов – крупный учёный-тюрколог, Л.С. Пейсиков – прекрасный теоретик и практик персидского языка, Н.Н. Коротков – блестящий знаток китайского языка, Е.Л. Наврон-Войтинский – видный японист.
Вместе с этими учёными в МГИМО пришла группа талантливой молодёжи, прошедшей военное лихолетье, занявшей впоследствии ключевые позиции в отечественном востоковедении, отечественной культуре и лингвистике. Это акад. РАН Е.П. Челышев – индолог, В.М. Солнцев (девятнадцать лет возглавлял Институт языкознания РАН), В.И. Горелов – китаевед, представитель Харбинской школы китаеведов (в МГИМО он в течение многих лет возглавлял кафедру китайского языка и языков Индокитая и Юго-Восточной Азии), А.В. Котов – крупнейший специалист в области лексикографии китайского языка, Б.П. Лаврентьев –один из ведущих теоретиков и практиков японского языка, С.В. Неверов – японист.
Основоположниками африканистики в МГИМО стали А.М. Глухов, В.В. Егоров, Г.Ф. Фокеев – авторы серьёзных работ по международным отношениям, экономике, политике африканских стран.
К востоковедческой школе МГИМО относятся академики РАН Е.М. Примаков, В.С. Мясников, Н.А. Симония, С.Л. Тихвинский, проф. Э.Я. Файнберг, Т.С. Короткова, А.В. Меликсетов и др.
Крупным научным центром историко-филологического профиля продолжал оставаться восточный факультет Ленинградского университета (открылся в 1855 г.). Учебно-педагогическую деятель-ность на факультете осуществляли известные в востоковедных кругах учёные А.Н. Кононов, Д.А. Ольдерогге, И.В. Винников, Г.В. Ефимов, Н.В. Пигулевская, А.Н. Болдырев и др.
В 1956 г. после реорганизации Отделения Востока был создан институт восточных языков при МГУ, который с 1972 г. стал называться Институтом стран Азии и Африки при МГУ. Возникновение этого учебного и научного востоковедного центра восполняло пробел с подготовкой востоковедных кадров, возникший после ликвидации Московского института востоковедения.
Широкое развитие востоковедной работы в стране, образование крупных востоковедных центров в республиках поставили вопрос о создании коллективного центра для руководства этой работой в стране. В июне 1961 г. в Москве было созвано первое координационное совещание по востоковедению. Оно, обсудив вопросы, касающиеся дальнейшего развития советского востоковедения, приняло решение о создании Научного центра по координации. Главной задачей центра стало объединение деятельности советских востоковедов. Его председателем был избран директор Института востоковедения Б.Г. Гафуров.
Координационная деятельность Научного центра носила разнообразный характер: составление общих сводных планов научных исследований по востоковедным проблемам в СССР, проведение общесоюзных совещаний востоковедов по различным вопросам и отраслям востоковедения, налаживание и развитие научных контактов между востоковедными учреждениями страны, с учёными других стран.
В 1960–1980-х гг. советскими учёными было сделано немало в изучении проблем формационного и цивилизационного развития Востока.
В немалой степени это определялось тем, что в это время начали переосмысливаться и отвергаться многие догмы, господствовавшие в востоковедении с 1930-х гг.: постулаты однолинейного экономического детерминизма, обязательной во всех случаях жизни «авангардной роли» рабочего класса и компартий, всегда якобы «реакционной» роли буржуазии, особенно мелкой, вечного будто бы доминирования классовой борьбы над межэтнической, межконфессиональной, межрасовой, и д.т.
В то же время были выдвинуты новые положения – о прогрессивной в определённых условиях роли национализма и религии, об интеллигенции и среднем классе как самостоятельном авангарде освободительных движений, о противоречивой и многоплановой роли колониализма.
Выдвижение этих и других подобных положений, выходящих за пределы установившихся официальных догм, стало возможным в силу целого ряда факторов. Таковыми были новая общественно-политическая обстановка в стране (даже «откат» брежневской эпохи не смог перечеркнуть те ростки раскрепощённости научной мысли, которые появились после ХХ съезда КПСС), расширение международных контактов советских востоковедов, реальности освободительного движения и развития стран третьего мира.
Но, кроме этих факторов общего характера, свою позитивную роль в развёртывании дискуссий в востоковедном научном сообществе сыграли и обстоятельства иного характера. Это «периферийность» востоковедения по отношению к гуманитарной науке в целом. Деятельность учёных-специалистов по России (СССР) была под более пристальным вниманием академического и партийного руководства. Кроме того, классиками марксизма-ленинизма о Востоке было написано неизмеримо меньше, чем о Западной Европе и России. Поэтому ревнителям чистоты теории оспаривать новые положения востоковедов, ссылавшихся на специфику Востока, было непросто.
Новый этап принципиально нового осмысления проблем Востока связан с выдвижением на передний план идей К. Маркса об «азиатском способе производства». Дискуссия по нему была одним из способов раздвинуть узкие методологические рамки. Содержание дискуссии отражено в издании 1966 г. «Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (Азиатский способ производства)».
Внешне востоковеды делились на «пятичленников» и «азиатчиков». На самом деле разграничительная линия была иная. Одни защищали теорию формаций (с «азиатским способом» или без него), другие стремились если не подорвать её вообще, то, по крайней мере, оспорить идею однолинейности.
К сожалению, большого развития дискуссия об «азиатском способе производства» не получила и в эти годы, ибо не без вмешательства властей была свёрнута. Причины их неприятия идеи, которая была в центре дискуссии, очевидны: советское общество слишком напоминало традиционные общества Востока и, таким образом, оказывалось, что марксистский социализм по советской модели – это модификация Востока, а не преодолённый Запад.
Тем не менее, положительный результат дискуссия имела – она способствовала оживлению теоретических исследований, повышению интереса к востоковедным трудам зарубежных авторов.
Научные поиски привели к появлению целого ряда работ, которые существенно обогатили отечественное востоковедение. Речь не шла о выходе за пределы марксизма, но главным врагом стал уже не ревизионизм, а догматизм. Тем самым как бы приоткрывалась дверь для критики догматов вообще. На практике это выражалось в использовании некоторых «несистемных» высказываний основопо-ложников марксизма-ленинизма для конструирования альтернативных общих и частных концепций историко-экономического процесса.
Главное внимание советских востоковедов было обращено на особенности развития формационных процессов на Востоке. В рамках этой проблемы А.И. Левковский, Н.А. Симония, В.И. Павлов, Л.И. Рейснер и другие выдвинули различные концепции – «дуальности», «синтеза традиционного и современного», «зависимого развития» и т.п. Эти концепции сущностно различны, по-разному представляли нынешний облик Востока, его историю. Но основой их являлась концепция многоукладности. Понятие было взято у В.И. Ленина, но использовалось оно так же, как и марксова идея об «азиатском способе производства», для того, чтобы уйти от жёстких формационных схем.
Концепция многоукладности получила последовательное развитие в работах А.И. Левковского (1924–1985). Это – «Третий мир в современ-ном мире» (1970), «Экономическая политика и государственный капитализм в странах Востока» (1972), «Социальная структура развивающихся стран» (1978), «Мелкая буржуазия: облик и судьбы класса» (1978). Многоукладность для А.И. Левковского была главным отличием восточного общества от европейского. Он признавал, что она присуща и многим странам Европы, но подчёркивал, что для них многоукладность – нечто второстепенное, чем-то «загрязняющее» основную, господствующую формацию, для афро-азиатских же обществ это – принципиальная характеристика, ибо они находятся на «переломе, стыке двух формаций». А.И. Левковский писал, что «для преобладающей части стран Востока всегда были характерны крайне длительные, затяжные переходные периоды и огромная незавершённость в вытеснении предыдущих типов производства, обнаруживающих удивительную живучесть и приспособляемость». Поэтому возникающее здесь многоукладное общество, по его мнению, характеризуется многоклассовостью и социальной пестротой, крайней запутанностью антагонистических конфликтов, «комплексом взаимодействия межукладных и внутриукладных противоречий».
Оппоненты «многоукладников» обвиняли их концепцию в статичности, игнорировании механизмов развития восточных обществ. А.И. Левковский, отвечая на эти обвинения, подчёркивал, что не следует преувеличивать степень дезинтеграции составляющих частей многоукладной экономики, ибо в реальной жизни, при всей разобщённости укладов, нарастает тенденция к вовлечению в общий процесс воспроизводства всё большего числа социальных сегментов и, таким образом, множатся элементы «формационного прорыва». То есть, многоукладное общество, по А.И. Левковскому, не одномерно, а многомерно, не однолинейно, а многопотоково, и эволюционирует оно ещё более многообразно, противоречиво, конфликтно, чем общество европейского типа.
Одно из направлений «многоукладников» пыталось снять возражение против своих концепций, соглашаясь на признание наличия во всей системе многоукладности главного – формационнообразующего уклада. Так, В.Г. Растянников писал, что «общее направление взаимодействий различных укладов определяется развитием формационного уклада, т.е. уклада системообразующего» («Аграрная революция в многоукладном обществе. Опыт независимой Индии». М., 1973. – С. 6).
Конечно, идея социально-формационной неоднородности Востока родилась не в 1970-е гг. Уже в ходе дискуссий об «азиатском способе производства» в 1920-е и 1960-е гг. появилось понятие «смешанных» формаций, которые именовались как «общинно-рабовладельческий строй», «рабовладельческо-феодальный строй». Все эти комбинации можно считать частными случаями многоукладности. О социально-формационной неоднородности Востока в 1967 г. писали В.Н. Никифоров, В.И. Павлов, С.Н. Ростовский в книге «Национально-освободительное движение в Азии и Африке. Века неравной борьбы». То, что К. Маркс определил как «азиатский способ производства» тоже является, по сути, сочетанием феодального или феодально-патриархального деспотизма, государственного рабовладения и полупатриархальной общины.
Но именно развёртывание этих идей А.И. Левковским, Н.А. Симонией и другими привело к тому, что в конце 1970-х гг. понятие длительной исторической переходной эпохи, гетерогенной в формационном отношении, достаточно прочно утвердилось в советском востоковедении.
* * *
Таким образом, за годы существования Советского государства сложилась достаточно разветвлённая система научных и учебных востоковедных учреждений. Научная и преподавательская деятельность в этих учреждениях многих учёных дореволюционной школы, несмотря на многочисленные перестройки, идеологический и методологический диктат, чистки старых кадров, позволила сохранить и даже развить некоторые традиции дореволюционного отечественного востоковедения.
Но за это время в стране, естественно, было сформировано не одно поколение советских востоковедов. Большинство из них строили свои исследования в рамках марксистской формационной методологии. Изменения произошли и в тематике исследований. В отличие от дореволюционного периода, когда востоковеды отдавали предпочтение историко-культурной проблематике, в сферу приоритетных интересов советских учёных, в соответствии с требованиями коммунистической системы, входили вопросы экономической, политической, социальной истории советского и зарубежного Востока в новое и новейшее время. И далеко не все работы советских историков могут быть отнесены исключительно к разряду историографических памятников. Творческий подход к исследуемым даже с позиций классового подхода востоковедным проблемам, к марксистскому методу в целом способствовали появлению трудов и по сей день представляющих научную ценность. Естественно, этот творческий подход пробивал себе дорогу через преодоление догматизма в научных кругах, идеологизированности и политизированности, насаждаемыми официальными структурами.
В своё время в нашей отечественной науке бытовала характеристика, всецело построенная на противоположности «антинаучной» буржуазной и единственно научной марксистской методологии. Из этой характеристики вытекал вывод о безусловном превосходстве советского обществоведения.
Сегодня, хотя, может, и не столь масштабно и явно, как в начале 1990-х гг., продолжает существовать зеркально противоположная, нигилистическая оценка советской историографии, доходящая до изображения её в качестве фабрики, создавшей самую фальсифицированную историю всех времён и народов.
Едва ли эта оценка истинна. Нельзя отрицать широкого размаха фальсификации истории в советский период, но это определение не может исчерпывать всего содержания как советского обществоведения в целом, так и востоковедения в частности.
Это был сложный и чрезвычайно противоречивый период, характеризующийся не только глубинами падения официальной историографии, но и взлёта исследовательского мастерства в самых различных сферах исторического познания, в том числе в востоковедении.
Вопросы
1. Чем был обусловлен перевод ИВАН в Москву?
2. Какое значение для развития востоковедения имело создание Издательства восточной литературы?
3. В каких научных центрах велись востоковедные исследования в СССР в 1960–1980-е гг.?
4. Какие востоковедные периодические издания появились в СССР в конце 1950-х гг.?
5. Какие востоковедные учебные заведения функционировали в СССР?
6. Какие изменения произошли в проблематике востоковедных исследований в 1960–1980-е гг.?
7. В чём выражался и почему стал возможен поиск путей обновления концептуальных подходов к изучению Востока?