Направленность, концептуальные основания

(1917 – КОНЕЦ 1980-Х ГГ.)

1.1. 1917 – начало 1930-х гг.: «старая» школа и становление марксистского востоковедения.

Октябрьская революция внесла, хотя и не сразу, существенные изменения в положение науки, в том числе и в востоковедение. Отношение к нему во многом определялось теми установками, стратегическими задачами, которыми руководствовалась правящая партия большевиков в своей политике на Востоке – советском и зарубежном.

Советское государство, как и царская Россия, было многонациональным. В отношении народов национальных окраин советская власть ставила задачу ликвидации их экономической и культурной отсталости. Для ее разрешения, упрочения своего положения в национальных регионах новая власть нуждалась в помощи ученых-востоковедов. В первую очередь речь шла о культурном, государственном строительстве – административно-территориальном делении, создании алфавитов и т.д.

Важным фактором мирового развития в 20-е гг. XX в. стало национально-освободительное движение против колониального угнетения. Воздействие на него Октябрьской революции несомненно. Советское государство рассматривало национально-освободительное движение как стратегического союзника мирового пролетариата и рабочего класса страны Советов в их борьбе против империализма. И уже первые внешнеполитические заявления и шаги новой власти показали ее заинтересованность в судьбах колониальных народов, прежде всего народов Азии. В установлении дружественных, торговых и дипломатических отношений со странами Востока, налаживании с ними культурных связей советское правительство также нуждалось в помощи ученых-востоковедов. Таким образом, и в Советской России продолжала сохраняться актуальность востоковедения. Но новые общественные условия не могли не сказаться на положении востоковедной науки, ее отношениях с властью, государством.

Крупнейшим научным центром востоковедения в Советской России в первое десятилетие ее существования по-прежнему был Петроград (Ленинград). Здесь находились восточное отделение Академии наук – Азиатский музей, Географическое и Археологическое общества с восточными отделениями, факультет восточных языков при университете.

В первые годы после Октября власть не форсировала перестройку работы Академии наук, в том числе и ее востоковедного отделения.

Главным востоковедным учреждением Академии наук оставался Азиатский музей. С 1918 г. музей делился на 4 отделения:

1) книги и периодические издания на европейских языках;

2) Азиатский архив;

3) восточные рукописи и книги, изданные на Востоке;

4) нумизматика, эпиграфика, археология.

В Азиатском музее в 1927 г. работали 19 научных сотрудников, 2 практиканта и 4 технических сотрудника (в 1917 г. его штат состоял из 6 научных и 2 технических сотрудников).

Директором Азиатского музея был С.Ф. Ольденбург, его замещали И.Ю. Крачковский, В.В. Бартольд, Ф.И. Успенский. В отделе «Мусульманский мир» в 20-е гг. XX в. работали Е.Э. Бертельс, Н.Я. Марр, в китайском – В.М. Алексеев (с 1929 г. – академик), К.К. Флуг, среднеазиатском – Б.Я. Владимирцов (в 1929 г. он был избран действительным членом Академии наук СССР), Н.Н. Попе, Индией занимался М.И. Тувянский, семитами – С.Е. Винер и т.д. Большинство сотрудников Азиатского музея одновременно работали в Ленинградском университете и Ленинградском институте живых восточных языков, а также в Академии истории материальной культуры.

По инициативе Азиатского музея в 1921 г. была создана Коллегия востоковедов, которая по решению общего собрания Академии наук перешла в ведение музея. Целями Коллегии стали более тесное сплочение востоковедов (в первые годы после Октября объединяющего центра востоковедов не было), лучшая организация их деятельности, повышение качества научной продукции. Коллегия просуществовала до 1930 г.

Коллегия востоковедов имела свой печатный орган – «Записки Коллегии востоковедов», выходившие под редакцией В.В. Бартольда. Свет увидели пять томов «Записок» (пятый, посвященный И.Ю. Крачковскому, появился уже после закрытия Коллегии).

Востоковеды были одними из первых, кто начал восстанавливать прерванные во время революции и гражданской войны научные связи и поддерживать международные контакты. Этому, безусловно, способствовал декрет СНК «О предоставлении высшим учебным заведениям и научным учреждениям права обмена научными изданиями с высшими учебными заведениями и научными учреждениями других стран» (1923 г.). В 1923 г. в Париж на празднование столетия Азиатского общества и столетия расшифровки египетских иероглифов выезжали С.Ф. Ольденбург, В.М. Алексеев, в апреле 1923 г. в Брюссель на V Международный конгресс историков – В.В. Бартольд, Е.В. Тарле, в Берлин в 1923 г. по приглашению Германского общества востоковедения – Ф.И. Щербатской, в 1928 г. на XVII Международный конгресс ориенталистов в Оксфорд – В.М. Алексеев и т.д.

Были в 1920-е гг., хотя и редкие, визиты в СССР зарубежных востоковедов, осуществлялась переписка с некоторыми из них.

Коллегия востоковедов, объединявшая в своих рядах профессоров, преподавателей, осуществляла в основном функции, связанные с оказанием помощи в учебно-педагогической и научной работе востоковедов. Но стать реальным центром объединения всех востоковедных сил страны она не смогла. Во-первых, потому, что состав ее ограничивался профессорско-преподавательскими кадрами и, таким образом, вне поля зрения Коллегии оставались практические работники, занимавшиеся изучением Востока. Во-вторых, – и это, пожалуй, главное – власть нуждалась в такой объединительной структуре, которая стала бы лабораторией нового революционного востоковедения. Возникшая в недрах Академии наук Коллегия востоковедов на эту роль по определению не годилась.

В 1920-е гг. в Академии наук, кроме Азиатского музея и Коллегии востоковедов, были и другие учреждения, ориентированные на изучение Востока. Среди них – Институт яфетических языков (основан в 1921 г.), Институт буддийской культуры, Тюркологический кабинет. Предполагалось открыть также Иранский и Синологический кабинеты. Восток изучался также в Тихоокеанском комитете, специальных комиссиях по исследованию советских восточных республик. При общем собрании Академии наук имелась Постоянная комиссия по изучению племенного состава населения России с четырьмя отделами – европейским, кавказским, сибирским, туркестанским (три последних отдела имели непосредственное отношение к востоковедению). Эта Комиссия была организована в 1917 г. и просуществовала до 1929 г. Комиссия имела свой печатный орган «Известия».

Востоковедная тематика занимала видное место в исследованиях, осуществляемых в Музее антропологии и этнографии. Перечисленными научными учреждениями перечень востоковедных академических центров далеко не исчерпывается. Таким образом, можно говорить о тенденции к узкой специализации и дифференциации в отечественном востоковедении 1920-х гг.

Эта тенденция активно поддерживалась В.В. Бартольдом, Н.Я. Марром.

По мнению В.В. Бартольда, для дальнейшего развития востоковедения узкая специализация – необходимый шаг к новому его качеству. Активным оппонентом «дробления» востоковедения был В.М. Алексеев.

В целом, как видно, академическое востоковедение в 1920-е гг. находилось в поисках новых форм своей организации.

Одной из форм работы Азиатского музея в 1920-е гг. была организация выставок: в 1919 г. – Первой буддийской, заупокойного культа древнего Египта, в 1922 г. – Сасанидских древностей, в 1925 г. – персидской миниатюры, истории китайской книги, среднеазиатской и индийской письменности и др.

Востоковедные учреждения АН тесно контактировали с рядом неакадемических научно-исследовательских центров: Научно-исследовательским институтом этнических и национальных культур народов Востока СССР (образован в 1927 г.), Государственным институтом истории искусств (в 1921 г. он был преобразован из высшего учебного заведения в НИИ и уделял большое внимание изучению искусств народов Востока), Институтом сравнительной истории, литературы и языка Запада и Востока, Государственным Эрмитажем, Музеем восточных культур (открыт в 1927 г. на базе преобразованного Музея искусств Востока в Москве).

В этих научных центрах, как и в других, широко использовался опыт востоковедов старшего поколения. Многие из них продолжали работать в советских научных и учебных заведениях, но далеко не все ученые старой царской школы приняли советскую власть и – тем более – те методологические принципы, которые привносились этой властью в науку.

В.А. Гордлевский (1876–1956), известный тюрколог, с 1946 г. – академик), вспоминал: «Нужно прямо сказать, что часть интеллигенции пошла навстречу новой власти, часть ее саботировала, а часть выжидала». Многие ученые старой школы с предубеждением относились прежде всего к изучению проблем современности, не считая их научными.

Из видных востоковедов Октябрьскую революцию приняли академик С.Ф. Ольденбург, Н.Я. Марр, профессора А.Е. Крымский, И.А. Орбели, генерал А.Е. Снесарев, полковник И.Д. Ягелло, М.О. Аттая.

Дореволюционное востоковедение носило преимущественно культурно-филологический характер, было обращено в прошлое. Переориентация его на исследование проблем современности и тем более на новые концептуальные основания требовала времени. Своеобразным рычагом воздействия на «старое» востоковедение стала Всероссийская научная ассоциация востоковедов (ВНАВ).

Декрет ВЦИК о ВНАВ (1921 г.) исходил из того, что в сложившейся ситуации требуется эффективный орган для обеспечения научного изучения Востока в контексте новых задач – объединенное сообщество востоковедов. По мысли создателей, ВНАВ должна была явиться организационным и руководящим центром востоковедения в Советском государстве и – это, пожалуй, главное – сплотить ученых «старой» школы с молодыми востоковедами-марксистами.

В «Положении о ВНАВ» говорилось, что она имеет целью всестороннее изучение стран Востока – советского и зарубежного, – а также распространение научных и прикладных знаний о Востоке. Ассоциации были представлены большие полномочия.

При разработке организационной структуры ВНАВ ее первый председатель М.П. Павлович ознакомился с работой западных востоковедных научных обществ. Но ВНАВ, по его мнению, должна была отличаться от них – сочетать чисто научные цели с содействием экономическому и духовному раскрепощению Востока, а по отношению к советскому Востоку осуществлять эти задачи и практически.

В оргбюро ВНАВ вошли М.П. Павлович (председатель), С.И. Духовский (зав. политико-экономическим отделом), В.А. Гурко-Кряжин, И.Н. Бороздин (зав. историко-этнологическим отделом), А.Ф. Абуков (ученый секретарь), В.К. Трутовский, К.М. Трояновский, Т.Н. Бройдо. Научная деятельность Ассоциации сосредотачивалась в двух отделах: политико-экономическом и историко-этнологическом.

Большой резонанс имели мероприятия, проведенные в 1920-е гг. по инициативе ВНАВ. Среди них – первый всероссийский съезд египтологов (1922 г.), Первый всесоюзный тюркологический съезд (1926 г.) с участием зарубежных специалистов, совещания по вопросам ведения научных работ в Средней Азии, научного изучения проблем труда и быта женщин Востока (1929г.). Участниками совещаний были не только ученые-востоковеды, но и представители государственных органов (Наркоминдела, Главнауки и т.д.), общественных организаций. Подобные совещания помогали общественным и государственным структурам проводить работу среди населения восточных советских республик.

Ассоциация положила начало организации востоковедных ячеек на всей территории Советского государства. Она стремилась организационно объединить теоретическое и практическое направления в востоковедении – при Ассоциации была создана группа сотрудников-корреспондентов, работавших в зарубежных странах. Они присылали во ВНАВ разнообразные информационные материалы, налаживали востоковедную работу на местах. Ассоциация принимала активное участие в деятельности востоковедных вузов. Так, в 1923 г. была созвана конференция ректоров этих вузов. Кроме того, представители ВНАВ рассматривали программы учебных дисциплин, анализировали организацию их преподавания.

Научная продукция Ассоциации печаталась в журнале «Новый Восток» (1921–1930 гг.), который считался одним из лучших советских изданий, имел известность и за рубежом. В журнале публиковались статьи, в которых рассматривались проблемы классовой борьбы пролетариата, экономического развития разных стран Востока, их борьбы против империализма. В материалах журнала было немало интересных статистических данных по аграрному вопросу, железнодорожному строительству, выступлениям рабочих и т.д.

Новая тематика нашла отражение и в других изданиях ВНАВ. Под ее эгидой были выпущены книги о революционном движении на Востоке, по экономике стран Азии, их государственном устройстве и социальной структуре. Достаточно красноречивы названия изданных в то время трудов: «Китай в борьбе за независимость», «Египет в борьбе за независимость», «Очерки революционного движения в Средней Азии» и т.п.

Таким образом, ВНАВ утверждала поворот востоковедения к проблемам социально-экономического развития, национально-освободительного движения, политики империалистических стран на Востоке и рассмотрению их сквозь призму марксисткой методологии, классового анализа.

Но большинство работ, изданных Ассоциацией востоковедения, носило публицистический характер, не содержало глубокого анализа общественных явлений, отражало явную тенденцию к социологизированию. Все это было неизбежным следствием незнания восточных языков многими авторами, невозможности ознакомиться с местными материалами, отсутствия достаточной информации о событиях, происходивших на Востоке, стремления подогнать факты под те или иные положения марксизма.

Эти черты марксистского востоковедения, скептическое отношение некоторых его представителей к востоковедам старой школы, к глубокому изучению прошлого обостряли, помимо всего прочего, отношения между востоковедами дореволюционной и новой школ. Обе стороны, по словам С.Ф. Ольденбурга, «считали, что стоят на почве более правильных подходов к делу». И хотя ВНАВ удалось привлечь к сотрудничеству в «Новом Востоке» В.В. Бартольда (академик с 1913 г.) и С.Ф. Ольденбурга, но оно было непро-должительным. Соперничество обоих направлений в некоторые годы принимало достаточно острые формы. Как среди представителей старого востоковедения (В.Л. Котвич и др.), так и среди востоковедов-марксистов (С.М. Диманштейн и др.) были противники сближения. Так что, несмотря на достаточно гибкую политику по объединению «старых» и «новых» востоковедов, которую проводила Ассоциация и ее председатель М.П. Павлович, их сближение и сотрудничество налаживалось с большим трудом.

Это обстоятельство, а также сложная политическая обстановка, непрекращающаяся борьба на идеологическом фронте, усиление партийного диктата по отношению к учреждениям науки и культуры обусловили ликвидацию ВНАВ в 1930 г. В какой-то степени эту ликвидацию предопределил и субъективный фактор: в 1927 г. умер глава Ассоциации М.П. Павлович, энергия и деятельность которого существенно поддерживала ее.

Михаил Павлович Павлович (Вельтман) прошел большую школу революционной деятельности. Гимназический кружок в Одесской гимназии в 90-х гг. XIX в., увлечение марксизмом, пропагандистская работа в Одессе, Кишиневе, участие в революции 1905–1907 гг. (активная пропаганда среди солдат военного гарнизона Петербурга в 1905 г. с целью подготовки вооруженного восстания), аресты, эмиграция – это лишь некоторые штрихи биографии М.П. Павловича как профессионального революционера, причем обычные для многих, ему подобных, функционеров РСДРП. В эмиграции М.П. Павлович сотрудничал с меньшевистским изданием «Голос социал-демократа», публикуя на его страницах статьи, главным образом, по вопросам международной жизни и политики. Особо его интересовала политика на Востоке.

Позднее М.П. Павлович писал: «Находясь в Париже, посещал всех восточных революционеров, младотурок, персидских конституцио- налистов, индусских эмигрантов, китайских офицеров и т. д… Я сопро-вождал персидских революционеров – д-ра Абдулла-Мирзу и рабочего Раим-Заде во время их поездки по Европе, редактировал прокламации для персидских, китайских, индусских революционеров и сотрудничал в их журналах и газетах…» (Деятели СССР и революционного движения России. – М., 1989. – С. 577–578).

После Октябрьской революции М.П. Павлович работал в Наркомнаце, в Союзе действий и пропаганды народов Востока, в Восточной торговой палате и др. учреждениях. Одновременно он занимался научной деятельностью. Многочисленные работы М.П. Павловича о колониальной политике империалистических стран, о социально-экономическом строе некоторых стран Азии, о национально-освободительном движении на Востоке были в числе первых марксистских трудов по востоковедению. Среди них – «Империализм и борьба за великие железнодорожные и морские пути будущего», «Борьба за Азию и Африку», «Русско-японская война», «Империализм», «Французский империализм».

Выступления и статьи М.П. Павловича о советском востоковедении были в известном смысле руководящими. Так, в 1926 г. он писал: «Отличительной чертой молодого советского востоковедения, несомненно, является то, что оно стремится объяснить все социальные, политические, культурные процессы, происходящие в странах Востока, характер развития этих процессов, форму классовой структуры населения этих стран основными чертами хозяйственной жизни, их влиянием прошлой истории и т.д., причем вся жизнь современного Востока изучается советским востоковедением под углом зрения освободительной борьбы угнетенных народов желтого и черного континентов против империализма» (Кузнецова Н.А., Кулагина Л.М. Из истории советского востоковедения. 1917–1967. – М., 1970. – С. 26.

Но М.П. Павлович при всем этом прекрасно понимал все сильные и слабые стороны молодых востоковедов и считал, что представителям марксистского направления не мешало бы поучиться кое-чему у востоковедов старой школы. Его речь на юбилейных торжествах Академии наук была направлена на то, чтобы показать, как люди его взглядов умеют ценить заслуги прежнего востоковедения и понимают всю важность строгости его научных методов. М.П. Павлович, по мнению С.Ф. Ольденбурга, многое сделал лично, чтобы уменьшить остроту взаимного чрезмерного критического отношения предста-вителей старого и советского марксистского востоковедения.

Справедливости ради надо отметить, что, проявляя глубокое уважение к академическому востоковедению, ученым старой школы, М.П. Павлович в полемическом азарте позволял себе и пренебре-жительные суждения о значении изучения древних восточных языков и цивилизаций.

В 1920-е гг. в стране, кроме ВНАВ, существовали и другие научные общества, комиссии, в той или иной мере связанные с востоковедением. В 1922 г. в Ташкенте была организована специальная Научная восточная комиссия при представительствах Наркоминдела и Наркомвнешторга в Средней Азии. В 1925 г. при Коммунистическом университете трудящихся Востока возникла научно-исследовательская группа по изучению Востока, которая в 1927 г. трансформировалась в Научно-исследовательскую ассоциацию (НИА КУТВа) по разработке социально-экономических проблем советского и зарубежного Востока. Ректором её стал Б.З. Шумяцкий.

Борис Захарович Шумяцкий (1886–1938)– видный партийный и государственный работник. Свою революционную деятельность он начал в Сибири в годы первой российской революции. В 1923–1925 гг. он был полпредом Советского государства в Иране. Это обстоятельство, по всей видимости, сыграло свою роль при назначении Б.З. Шумяцкого руководителем НИА КУТВа.

Ассоциация создала страноведческие кафедры изучения стран зарубежного Востока и советских восточных республик. Члены ассоциации подготовили ряд трудов по Востоку, организовали экспедиции в Ойротию, Якутию, Таджикистан, Монголию, Туву.

Основным теоретическим и научным журналом КУТВа был с 1927 г. журнал «Революционный Восток». С конца 1920-х гг. он стал претендовать на роль главного востоковедного органа, определяющего развитие советской востоковедной работы. Именно члены НИА КУТВа и журнал «Революционный Восток» в конце 1920-х гг. выступили со статьями о положении на востоковедном фронте, в которых подвергались критике авторы, чьи позиции трактовались ими как отход от марксизма, пропаганда буржуазной идеологии, проявление необъективности. Совершенно очевидно, что НИА КУТВ таким образом прокладывала путь к утверждению в отечественном востоко-ведении методологического и идеологического монизма.

Не все востоковеды соглашались с подобными выступлениями НИА КУТВа и «Революционного Востока». И это обстоятельство препятствовало превращению ее в руководящий востоковедный центр. Создание же такового после прекращения деятельности ВНАВ марксистски ориентированными востоковедами считалось необхо-димым делом. В этих условиях заметную роль в сплочении востоковедов новой школы, координации их деятельности начала играть Ассоциация марксистов-востоковедов при Коммунистической академии.

Ассоциация ставила перед собой цели изучения экономики и политики восточных стран, новых путей национально-революционного движения и классовой борьбы в странах колониального Востока, а также путей изживания экономической и культурной отсталости Советского Востока. Эти проблемы рассматривались на страницах различных журналов Комакадемии: «На аграрном фронте», «Историк-марксист», «Проблемы Китая», « Революция и национальности» и др.

При некоторых учреждениях были созданы ячейки содействия Ассоциации марксистов-востоковедов. В Академии наук членами такой ячейки в 1932 г. были Г.М. Шитов, Ю.Н. Верховский, А.Ф. Искандеров, Л.С. Пучковский, Н.И. Конрад.

1920-е годы стали и периодом поиска ответов на такие вопросы, как: где готовить кадры, кого обучать, кому обучать. Потребность в востоковедных кадрах была велика. Поэтому сейчас даже невозможно перечислить все учебные заведения, которые открывались в то время, причём не только в столичных городах, но и на местах.

Преподавание восточных языков в вузах Баку, Ташкента, Киева, Тифлиса, Казани, Владивостока и др. городов обычно ограничивалось потребностями того или иного центра. Так, в Ташкенте, Казани, Баку изучались преимущественно тюркские языки, в Тифлисе – культура Грузии, во Владивостоке готовились специалисты по Дальнему Востоку.

В стране, кроме того, существовали многочисленные школы, курсы с целью подготовки востоковедных кадров. Значительное количество практических работников готовилось в ведомственных школах наркоматов внешней торговли, иностранных дел, обороны. Так, генерал А.Е. Снесарев стал организатором, руководителем и одним из преподавателей Восточного отделения Военной академии РККА.

Ведущие учебные востоковедные заведения сосредотачивались, естественно, в столицах. Одним из них был Московский институт востоковедения. История его создания такова. В сентябре 1920 г. В.И. Ленин подписал «Постановление об учреждении Центрального института живых восточных языков» – ЦИЖВЯ. Институт создавался на базе Лазаревского института восточных языков (одновременно подобный институт возник и в Петрограде). Директором ЦИЖВЯ избрали М.О. Аттая – известного московского арабиста.

Михаил Осипович Аттая (1852–1924) – араб по национальности. Он родился в Дамаске, учился в Бейруте. Родину он вынужден был покинуть ещё в юношеском возрасте из-за выступлений «в либеральных органах арабской печати с резкими выпадами против турецкого деспотизма», участия в тайном обществе «Снятие покрывала». С 1873 г. М.О. Аттая начинал вести занятия в Лазаревском институте. Встав в 1917 г. на сторону Советской власти, М.О. Аттая одновременно с преподавательской деятельностью работал над переводами на арабский язык работ К. Маркса, текущей политической литературы.

ЦИЖВЯ учреждался для преподавания живых восточных языков и предметов востоковедения. Целью института было предоставление «возможности лицам, готовящимся к практической деятельности на Востоке или в связи с Востоком в любой области (экономической, административно-политической, агитационной, дипломатической, педагогической и др.), приобрести необходимые для них востоковедные знания и пройти систематическую школу практического востоко-ведения, а также подготавливать преподавателей и квалифицированных инструкторов для практических курсов востоковедения». «Положение» о ЦИЖВЯ предусматривало двухгодичный курс обучения в институте и «год в командировках на Восток в пределах РСФСР или вне их на средства института и по его назначению». Для слушателей института, учебного персонала и служащих устанавливались нормы довольствия, принятые для курсантов командных курсов РККА (Становление советского востоковедения: Сб. статей / Отв. ред. А.П. Базиянц. – М., 1983. – С. 56).

Учебный план, помимо языков, включал страноведческие дисциплины, политическую экономию, исторический материализм, историю Коммунистической партии, ленинизм и национальный вопрос, а также ряд курсов по внешней политике и праву.

В октябре 1921 г. Президиум ВЦИК принял постановление о слиянии ЦИЖВЯ и восточного отделения университета в одно высшее учебное заведение – Институт востоковедения.

К созданию нового востоковедного вуза имел прямое отношение А.М. Горький. Будучи с 1919 г. председателем Петроградской комиссии по улучшению быта учёных, возглавляя организованное им издательство «Всемирная литература», А.М. Горький работал в тесном контакте с такими выдающимися востоковедами, как В.М. Алексеев, Б.Я. Владимирцов, И.Ю. Крачковский, Н.Я. Марр, С.Ф. Ольденбург, И.А. Орбели.

Ещё в 1910-е гг. А.М. Горький имел переписку с М.П. Павло-вичем, будущим ректором Московского института востоковедения. Именно по рекомендации писателя М.П. Павлович тогда опубликовал в «Знании» статьи по вопросам внешней политики, в том числе по поводу влияния прусской дипломатии на возникновение русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В 1912 г. А.М. Горький рекомендовал знаменитому И.Д. Сытину издать работы М.П. Павловича по вопросам международной политики.

По воспоминаниям М.П. Павловича, «М. Горький первый обратил внимание В.И. Ленина на необходимость преобразования старого Лазаревского института». С середины 1920-х гг. в институте существовали четыре отделения: Ближнего Востока, Среднего Востока, языков и наречий Кавказа и Закавказья, Дальнего Востока. В составе последнего были два сектора – японский и китайский. До середины 30-х гг. целевая установка института оставалась неизменной – подготовка специалистов по странам Востока для преподавательской, научно-исследовательской деятельности и, главное, для работы в различных наркоматах.

В Москве, в отличие от Ленинграда, не было маститых востоковедов. Из известных учёных в Московском институте востоковедения преподавали А.И. Иванов, А.Н. Самойлович, В.А. Гордлевский. Основной костяк преподавателей состоял из молодых начинающих учёных и специалистов-практиков. Но в Московском институте более смело разрабатывались социально-экономические курсы, читались дисциплины, связанные с практическим востоковедением. В этом плане показательно имя О.В. Плетнера (1893–1929), который написал несколько исследований по японской филологии, истории, литературе, театру, положил начало планомерному изучению экономической истории Японии, в частности аграрного вопроса, подготовил группу практических работ.

Московский институт востоковедения просуществовал до 1954 г.

В институтах наряду с большой учебной работой велись научные исследования. В 1920-е гг. она в основном сводилась к созданию учебных пособий: хрестоматий, словарей, грамматик, сборников по истории и экономике стран Востока. Были изданы, например, «Выборки из китайской прессы 1920–1922 гг.» В.М. Алексеева, «Физическая география Японии» Н.В. Кюнера, «География Индии» А.Е. Снесарева.

Разумеется, в связи с необходимостью формирования марксистских образованных кадров в востоковедных учебных заведениях существенно менялись учебные планы. Так, по декрету СНК от 4 марта 1921 г. «Об установлении общего научного минимума, обязательного для преподавания во всех высших школах РСФСР» вводилось чтение трёх обязательных курсов: развитие общественных форм, исторический материализм, пролетарская революция.

Важную роль в подготовке национальных кадров для проведения советской политики на местах сыграл Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), созданный в 1921 г. В постановлении ВЦИК прямо говорилось о том, что он учреждается «для подготовки политработников из среды трудящихся восточных договорных и автономных республик, автономных областей, трудовых коммун и нацменьшинств» (Кузнецова Н.А., Кулагина Л.М. Указ. соч. – С. 18).

Преподавание в КУТВе велось на восточных языках. Принимались в него главным образом лица из рабоче-крестьянской среды союзных и автономных республик по рекомендации местных партийных органов. Таким образом, КУТВ был не обычным учебным заведением, а партийно-советской школой повышенного типа.

Задача воспитания марксистско образованных преподавательских кадров востоковедов была возложена правящей партией на Институт красной профессуры. Он был создан в Москве и Петрограде в 1921 г. по декрету СНК, подписанному В.И. Лениным. В 1928 г. в Институте при его историческом отделении появился восточный сектор (секция) для подготовки специалистов по истории и современным проблемам советского и зарубежного Востока.

Таким образом, в первое десятилетие после Октябрьской революции востоковедный сектор в Академии наук в основном сохранялся в том виде, как он сложился в начале ХХ в. По свидетельству наркома А.В. Луначарского, «Наркомпрос имел прямые директивы В.И. Ленина: относиться в Академии бережно и осторожно и лишь постепенно, не раня её органов, ввести её более прочно и органично в новое коммунистическое строительство» (Кузнецова Н.А., Кулагина Л.М. Указ. соч. – С. 43).

1920-е годы были периодом создания условий для этого «введения». Правда, как показала практика, оно было отнюдь не органичным и безболезненным.

Идеологическая проработка «спецов»-учёных дореволюционной школы стала развёртываться уже в начале 1920-х гг. Тон этой кампании задавал М.Н. Покровский – «красный профессор». Ратуя за немедленное обновление обществоведения на принципах марксизма, М.Н. Покровский буквально обрушивался на тех учёных, которые либо не принимали вообще, либо сомневались в тех концептуальных схемах познания общественных явлений, которые он выстраивал в своих трудах и которые выдавались им за истинно марксистские. В своих докладах, многочисленных статьях, публиковавшихся на страницах «марксистских журналов», М.Н. Покровский и его ученики вели систематическую атаку на «буржуазную общественную науку», «буржуазную историографию».

Наряду с идеологическим давлением на «буржуазных учёных» власть уже в 1920-х гг. начала прибегать к мерам организационного характера. В 1922 г. почти 200 учёных и представителей различных «свободных» профессий были высланы из страны. Среди изгнанных оказались такие известные историки, как А.А. Кизеветтер, А.Ф. Флоровский, В.Я. Микотин, А.П. Карсавин. В списке подлежащих высылке учёных был и Николай Михайлович Коробков – профессор Археологического института в Москве, специалист по истории искусства Древнего Востока, Египта. Высылка Н.М. Коробкова не состоялась ввиду его тяжёлой болезни, угрожающей смертью.

С середины 1920-х гг. начался новый виток идеологической борьбы с буржуазностью дореволюционной исторической науки. Кульминацией наступления на представителей «старой школы» стало «дело» историков – в 1930 г. были арестованы академики С.Ф. Платонов, М.К. Любавский, члены-корреспонденты АН СССР Ю.В. Готье, Д.Н. Егоров, А.И. Яковлев, профессора С.В. Бахрушин, В.И. Пичета и др. Центральной фигурой в этом деле был Сергей Фёдорович Платонов. Ему и его коллегам инкриминировалось создание в АН СССР контрреволюционной организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России».

Как ни абсурдны были выдвинутые против учёных обвинения, они вполне вписывались в развёрнутую в конце 1920-х гг. в стране кампанию по «выкорчевыванию буржуазного вредительства». «Дело С.Ф. Платонова» входило в серию сфабрикованных в политических целях громких дел: Шахтинского, Промпартии, Союзного бюро меньшевиков-интервенционистов и др.

Разгром исторической академической науки был логическим завершением деятельности «красной» профессуры. В середине 1920-х гг. ученики М.Н. Покровского серьёзно потеснили старую профессуру на университетских кафедрах. Академия же наук оставалась «беспартийной», до 1929 г. в ней не было ни одного учёного-коммуниста. Марксизм большинством учёных не принимался. С.Ф. Платонов, даже будучи арестованным, говорил: «Я не марксист, считаю, что не всегда будем мы смотреть через очки марксизма, а потому убеждён в том, что научный марксизм – наука себя изживёт» (Брачёв В.С. Сергей Фёдорович Платонов // Отечественная история. 1993. №1. – С.124). Подобные позиции в конце 1920-х гг. официаль-ными властями рассматривались уже как абсолютно недопустимые.

Разъясняя изменившуюся ситуацию на обществоведном поприще, М.Н. Покровский в 1928 г. говорил: «Мы уже прошли ту эпоху, когда нам нужны были учёные, признающие советскую власть… Сейчас нам нужны учёные, которые принимают участие в строительстве социализма» (Брачёв В.С. Сергей Фёдорович Платонов // Отечественная история. 1993. №1. – С.124).

Дело С.Ф. Платонова было своеобразным свидетельством того, что фундамент для перестройки академической науки, по мнению власти, создан, смена старым кадрам выросла. Перестройка АН СССР, в том числе и её востоковедной составляющей, пришлась на начало 1930-х гг.

Вопросы

1. Какие востоковедные центры существовали в составе Академии наук в 1920-е гг.?

2. Кто из учёных-востоковедов стал на путь сотрудничества с советской властью?

3. Какие структуры создавались советской властью и какие методы использовались ею для «перевоспитания» старых научных кадров?

4. Какие учебные востоковедные центры действовали в Советском государстве в 1920-е гг.? Как они отличались от подобных учреждений дореволюционной России?

5. Что стояло за «делом историков»?