Что представляет собой жизнь детей в коммуне

Пока только в нескольких коммунах живет довольно большое число детей школьного возраста. Следовательно, наиболее трудные проблемы еще будут впереди.

Когда о ребенке заботятся, он ведет себя подобным образом в любом доме — временами радуется сам себе, иногда огорчается, ссорясь с другими детьми, испытывая границы дозволенного. В коммуне опыт такого рода имеет несколько другой оттенок. Тут не только один человек — его мать — может управлять всеми этими «кризисами», важными для ребенка. Есть несколько человек, мужчин и женщин, кто берет дело воспитания в свои руки или умышленно игнорирует такие ситуации. Ребенок может, например, быть наказан одним из этих родителей и временно прощен другим. Он не получает последовательного воспитания, но он живет в реальном мире взрослых, к которому он должен приспосабливаться, чтобы найти психологическое пространство для себя, своих желаний и своей активности.

Один аспект, который на самом деле вполне естественный, может вызвать удивление многих читателей. А именно: маленькие дети довольно легко принимают то, что их родители могут иногда спать с другими партнерами. Дети принимают мир таким, какой он есть, особенно если этот мир приемлем для других людей вокруг. С другой стороны, подросток, который провел большую часть своей жизни в обычном обществе и воспринял его нормы, может быть очень напуган и испытывать противоречивые чувства из-за «плохого» поведения eго родителей.

Есть две вещи, о которых стоит упомянуть в связи с жизнью детей в сельских коммунах. Прежде всего, у детей здесь больше места, где побегать и свободно поиграть друг с другом, не подвергаясь таким опасностям, как уличный транспорт, без избытка дорогих игрушек, угроз уличной преступности. Реальность, с которой им в основном приходится иметь дело,— это суровая реальность самой природы.

Кроме того, ребенок из сельской коммуны имеет свое место в жизни группы. Как только у него появляются физические силы для этого, обычно в возрасте около пяти или шести лет, он может помогать в бесконечных делах по хозяйству. Он чувствует себя полезным, ощущение настолько редкое, почти не существующее в жизни городского ребенка или ребенка, живущего в пригороде, в нашей современной культуре.

Но что же эти дети делают в школе? Здесь уже сейчас проводится серия экспериментов. Глубокая оппозиция «истеблишменту» проявляется в том, что в некоторых коммунах рождение не регистрируется. Следовательно, дети «без удостоверения личности» вызывают беспокойство государства. Родители экспериментируют с образованием своих детей, и это очень отличается от того, как дети обучаются в общественных школах.

Возможно, это проявилось в следующем. В то время, когда «Хейт-Эшбери» (Название группировки хиппи.— Прим nep.) ассоциировалась с «детьми цветов» (и не с наркоманами, убийцами, мафией и т. п.), там была основана одна «свободная школа». Сейчас, говорят, есть шестьдесят таких школ в Вау Area (пригороды Сан-Франциско.— Прим. лер.). Это охватывает небольшой процент детей, но сам факт имеет большое значение.

Это одно из многих подтверждений истинности утверждения одного из ранних обитателей Хейт-Эшбери, теперь живущего в коммуне: «Я могу изменить мир, изменяя самого себя. Я не могу изменить других». Создание «свободной школы» подразумевало просто удовлетворение собственных потребностей взрослых и потребностей их детей в соответствии с их представлениями об этом. Не делалось никаких усилий, чтобы повлиять на всю систему школьного образования. Хотя несколько лет спустя появились последователи. Жизненные ценности такого рода обязательно оказывают влияние. Лао-Цзы, китайский философ, сказал много столетий тому назад: «Тот, кто навязывает себя, имеет маленькую, но явную власть; тот, кто себя не навязывает, имеет великую, но тайную власть». Я считаю, что жизнь многих членов коммун может подтвердить истинность этого древнего высказывания.

«Семья» Мэнсона

Если мы рассматриваем коммуны как эксперимент, тогда неизбежно, что многие из них терпят неудачу. Особенно серьезные опасения вызывает самая известная сегодня коммуна в нашей стране. «Семье» Мэнсона посвящены тысячи страниц сенсационных публикаций, в то время как оставшейся части эксперимента с коммунами уделяется мало внимания или ничего. Поэтому общественное представление подвержено явному искажению. В силу чего здесь требуются некоторые комментарии.

Я знаю об этой известной коммуне не более чем хорошо осведомленный читатель газет, так что мои комментарии далеки от непосредственного опыта. Но я хотел бы отметить несколько очевидных фактов. Прежде всего любопытно, что группа удовлетворяет двум критериям устойчивости, обнаруженным Кантором (Kantor, 1970) на примере коммун XIX столетия. Здесь был харизматический лидер — в этом никто не сомневается — с идеологией, неважно, насколько перекошенной или извращенной. Сексуальное поведение также регулировалось лидером: члены коммуны практически не имели выбора. В данном случае девушки, независимо от их согласия, обязаны были подчиняться сексуальным домогательствам Мэнсона или любого другого мужчины в группе.

Может быть, эти особенности привели к удивительному упорству и сплоченности группы на протяжении долгого судебного процесса по делу об убийствах. Мы также обнаружили, к нашему сожалению, что харизма, развивавшаяся в тюрьмах и в других упадочных институтах нашего общества, может передаваться, привести к бессмысленному убийству, извращенному, садистическому поведению и чудовищному насилию. Это показывает также, как употребление тяжелых наркотиков всех типов в сочетании с этим харизматичным, можно сказать, гипнотическим лидерством притупляет все, даже самые общие социальные чувства, такие, как чуткость и жалость. Несомненно, это ужасная, тревожная история, и чем больше выясняется деталей, тем страшнее это выглядит. Особенно опечалило меня то, что некоторые из девушек — вопреки новым сообщениям прессы— выросли в заботливых, интеллигентных семействах среднего класса.

Все-таки важно, что мы не дали ввести себя в заблуждение. Существуют тысячи коммун, которые завоевали уважение в окружающем их сообществе. Они экспериментируют с новыми способами жизни, но их групповую жизнь характеризует идеализм, а не бессмысленные садистические убийства. Их способы жизни могут быть шокирующими для многих, привыкших к традиционному образу жизни, но они не антисоциальны, даже если они против «истеблишмента». И очень печально, что наихудшая из подобных групп в течение недель беспрерывно занимала ведущие страницы наших газет.