Российского гуманитарного научного фонда, проект № 99-06-16010Д

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

2-е издание, исправленное

УДК 159.922 ББК88.2 М92

Рецензенты: д-р психол. наук Е.Ф. Рыбалко (С.-Петербургский государ­ственный университет), канд. пед. наук Е.П. Микшина (Рос­сийский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена)

Печатается по постановлению

Редакционно-издательского совета

С.-Петербургского государственного университета

Рисунок на обложке П. Пикассо Мухамедрахимов Р.Ж.

М92Мать и младенец: психологическое взаимодействие. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. — 288 с. ISBN 5-288-02190-2

В монографии рассматриваются проблемысоциально-эмоционально-го развития младенцев во взаимодействии с матерью. Приводятся основные результаты экспериментальных исследований и теоретические обобщения в этой области. Обсуждается влияние индивидуальных особенностей матери на взаимодействие и привязанность матерей и младенцев, втом числе из групп риска. Анализируется состояние младенцев и детей раннего возраста в усло­виях социальнойдепривации. Рассматриваются современные психотерапев­тические и социально-педагогические программы раннего вмешательства.

Книга предназначена для психологов, педагогов, социальных работни-кови других специалистов, интересующихся проблемами развития детей в младенческом возрасте и программами раннего вмешательства.

Тем. план 1999 г., № 35 ББК 88.2

Издание осуществлено при поддержке

Российского гуманитарного научного фонда, проект № 99-06-16010Д

Издание осуществлено при финансовой поддержке Изд-ва «Речь»

© Р.Ж.

Мухамедрахимов, 2001

© Издательство

^издательство

ISBN 5-9268-0199-0 С.-Петербургского

университета, 2001

ПРЕДИСЛОВИЕ

Обращаясь к воспоминаниям детства, я часто воспроизвожу следы далеких переживаний, связанных с жизнью в Павлодарской степи, куда моих родителей вместе с тысячами других людей отпра­вили осваивать целину. Был голод, и я помню ощущение смоченной молоком полоски марли во рту, которую вместо соски давали мла­денцам, чтобы успокоить. Этот вкус и запах пряного ковыльного ветра до сих пор будоражат, вызывают ранние фантазии и, вместеспооб-ряду сохраненной матерью пуповиной, являются частью меня. Те­перь, когда я каждый день встречаюсь с младенцами и их родителя­ми, я часто обращаюсь к опыту детства и понимаю, что ранние ощу­щения —это то, что будет сопровождать детей всю жизнь, будет ос­новой их последующих переживаний.

Эта книга посвящена одной из наиболее интересных и интен­сивно исследуемых в последние годы областей психологии — психо­логии развития младенцев во взаимодействии с наиболее близким человеком — матерью, и ранней семейно-центрированной помощи (раннему вмешательству) младенцам и детям первых лет жизни из групп риска. Современные представления о психическом развитии младенцев основываются на результатах наблюдений в естественных условиях, экспериментальных лабораторных исследованиях и ана­лизе клинических случаев и являются положительным примером обобщения положений самых различных теорий раннего социаль­но-эмоционального развития человека. Согласно этим теоретичес­ки и экспериментально обоснованным представлениям программы ранней помощи должны быть направлены прежде всего на предос­тавление ребенку первых месяцев жизни вне зависимости от его ме­дицинского или генетического состояния возможности обретения опыта индивидуального непрерывающегося сенситивного взаимо­действия с матерью или заменяющим ее близким. Насоздание имен­но такой направленной на организаци ю первичного социального ок­ружения ребенка модели семейно-центрированной программы ран­ней помощи была ориентирована с 1992 года экспериментальная

организационная работа междисциплинарной команды сотрудников дошкольного учреждения системы образования.

Написать эту книгу было бы невозможно без участия моих дру­зей и семьи, и я чрезвычайно благодарен Олегу Пальмову, Ирине Куз­нецовой, Людмиле Истоминой, Наташе Сухановой, Диме Шарову и Алле Молчановой за эмоциональные обсуждения описываемых в ней тем, радость и горечь совместной работы, Л иле Зигле и сотрудникам детского сада, вместе с которыми мы прошли долгий путь организа­ции программы ранней помощи младенцам и детям раннего возрас­та, и Марине Васильевой за поддержку и терпение. Я благодарен ро­дителям и младенцам, которые позволили мне соприкоснуться с ми­ром их фантазий и реальностей, ожиданий и разочарований, любви и ненависти, удивительным миром взаимодействий и отношений в младенчестве.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ПРИВЯЗАННОСТЬ МАТЕРИ И МЛАДЕНЦА

Психология последней четверти XX века в значительной степе­ни характеризуется обращением к наиболее ранним этапам развития человека. Достигнутые за этот период выдающиеся успехи в иссле­довании первых дней и месяцевжизни привели к коренным измене­ниям представлений в области психологии развития младенцев. Эти изменения происходят не из простого накопления современного эк­спериментального материала, а из стремления исследователей вый­ти на новый уровень обобщения, рассматривать развитие младенцев с ранее неизвестных и недоступных позиций. В новых направлениях подчеркивается важность изучения ребенка в естественном окруже­нии прежде всего во взаимодействии с наиболее близким человеком — матерью, а не в экспериментальной ситуации отдельно от матери. Такой экологический подход с характерным широким использова­нием видеотехники и последующим покадровым анализом материа­ла позволил получить данные, значительно изменившие представле­ния о наиболее ранних этапах детского развития. Младенцы стали рассматриваться не как беспомощные, пассивные, полностью зави­симые существа, рефлекторные реакции и поведение которых на­правлены главным образом на ограничение стимуляции, а как ак­тивные, направленные на взаимодействие с матерью и развивающи­еся в процессе этого взаимодействия, ищущие в первую очередь со­циальную стимуляцию. Было показано, что они не являются аморф­ными, формирующимися лишьблагодаря одностороннему влиянию со стороны взрослых людей, а от рождения организованы и участву­ют в процессе своего развития. Оказалось, что во всех областях раз-. вития опыт взаимодействия с матерью служит для модуляции уже су­ществующего к рождению состояния внутренней организации.

В соответствии с новыми экспериментальными данными тео­ретические представления о развитии младенцевтакже продвинулись вперед. Если в прошлом концепции состояли из отдельных, недо­статочно связанных между собой, построенных порой на конкрет-

ных ретроспективных наблюдениях гипотез, то к настоящему време­ни достигнут прогресс по направлению создания интегрированной теории раннего развития. Если оглянуться назад на основные дис­куссии в истории психологии младенца, становится ясно, что мно­гие из этих спорных вопросов относились и ко всей широкой облас­ти психологии (например, экспериментальное исследование или на­блюдение в естественньгх условиях, роль биологических и социальных факторов в развитии). Многие из этих исследовательских вопросов и в зарубежной, и в отечественной науке имели политико-идеологи­ческий оттенок, они были связаны с заботами времени и специфи­кой жизни общества (например, социализация в системе дошколь­ного образования, создание яслей для младенцев работающих мате­рей, помещение младенцев групп риска в специальные детские уч­реждения). Современные данные о развитии человека в младенчес­ком и раннем возрасте и соответствующие теоретические обобще­ния позволяют по-новому взглянуть на все общественные системы обслуживания детей первых месяцев и лет жизни, перейти к практи­ке создания междисциплинарных экологически ориентированных программ обслуживания младенцев и их семей.

Значительное число проведенных в последние годы исследова­ний социального взаимодействия между ребенком и взрослым по­средством регистрации и анализа видеоматериалов в какой-то сте­пени заменили исследования отношений. Однако взаимодействия хотя и имеют широкие связи с отношениями, особенно для развива­ющегося младенца, сами по себе еще не являются отношениями. Со­циальные взаимодействия относительно легко определить и изме­рить, в то время как отношения подвергаются определению и изме­рению гораздо труднее. Несмотря на то, что во многих исследовани­ях ставится знак равенства между социальными взаимодействиями и отношениями, они не являются синонимами. Для нас, как и для других авторов (Lewis, 1987), взаимодействие —это точно определя­емое поведение или набор поведений, которые наблюдаемы и, сле­довательно, измеряемы. Отношения выводятся из взаимодействий, но их трудно определить и нелегко измерить. Знание отношения не всегда дает возможность предсказать конкретное взаимодействие. Так, отношение матери к ребенку включает в себя множество слож­ных, изменяющихся актов социального взаимодействия, в число ко­торых могут входить не только поощрения и ласки, но и ограниче­ния и шлепки. Настоящая главаявляется попыткой краткогорассмот-

рения результатов экспериментальных исследований и теоретичес­ких обобщений социального взаимодействия и отношений матери и

младенца.

С нашей точки зрения, можно выделить три периода исследо­вания младенчества. Первый можно обозначить как период ретрос­пективного исследования, когда младенчество реконструировалось из ретроспективного рассмотрения взрослого, второй — как период прямых наблюдений за социально-эмоциональным поведением мла­денцев, третий — как период количественных экспериментальных ис­следований развития младенцев и детей раннего возраста. К первому можно отнести прежде всего работы основателя классической пси­хоаналитической концепции 3. Фрейда. Ко второму — исследования результатов отделения ребенка от матери, проведенные А. Фрейд (Freud, 1937), Р. Спитцем (Spitz, 1946), Дж. Робертсоном, Дж. Боулби (Robertson, Bowlby, 1952;Bowlby, 1959; 1960), и наблюдения за соци­альным поведением младенца и матери (Winnicott, 1960; Freud, 1965; Mahleretal., 1975). Среди отечественных направлений к периоду пря­мых наблюдений за поведением младенцев можно отнести работы М.И.Лисинойиеесотрудников(Общение..., 1974;Лисина, 1986). К третьему периоду относятся проводящиеся с начала 1970-х годов с широким использованием видеотехники экспериментальные иссле­дования социально-эмоционального развития младенцев во взаимо­действии с наиболее близким человеком — матерью, и современные теоретические обобщения полученных данных (Stern, 1977; 1985; 1995; Osofsky, Connors, 1979; Bretherton, 1987; 1992; Emde, 1987; Field, 1987; 1990; Lewis, 1987;Ainsworth, Bowlby, 1991; Brazelton, Cramer, 1991).

КОНЦЕПЦИЯ ЛИНИИ РАЗВИТИЯ

А. Фрейд разработала концепцию развития ребенка, одним из основных понятий которой было понятие о линии развития (Freud, 1965). Согласно автору, основная линия развития — это последова­тельность фаз, которая ведет от выраженной зависимости от мате­ринской заботы к эмоциональной самодостаточности и взрослым объектным отношениям.

В первой фазе развития наблюдается биологическое единство пары «мать — младенец», когда взаимоотношения ребенка с матерью окрашены его собственными потребностями и мать не выделяется как отдельный человек. В этой фазе мать тоже обращается с ребен­ком как продолжение самой себя. По словам А.Фрейд, ребенок вклю­чает мать в свой внутренний нарциссический спектр, а материнский нарциссизм распространяется и на ребенка (Ibid.).

В следующей фазе развития отношения с частью объекта (мате­ри) анаклитические (удовлетворяющие потребности), основанные на неотложности требований детского организма и производных вле­чений. Эти отношения скачкообразны и прерывисты, поскольку вло­жение энергии в объект производится только под воздействием тре­бований организма и прекращается, когда удовлетворение достиг­нуто. Эта фаза была названа фазой частичного объекта. По описа­нию автора концепции, в ней происходит формирование образа «хо­рошей» и «плохой» матери.

В фазе постоянства объекта у ребенка, независимо от удовлет­воренности и неудовлетворенности, поддерживается положительный внутренний образ объекта (фигуры матери). Он начинает понимать, что «хорошая» и «плохая» мать — это один и тот же человек.

Следующая фаза названа анально-садистической. Здесь амби­валентные отношения ребенка к матери характеризуются такими про­явлениями, как прилипчивость, мучение, доминантность и контроль.

Согласно представлениям А. Фрейд, патологические послед­ствия разлучения ребенка с матерью вариативны, поскольку в каж-

дойфазе имеет место различная психическая реальность ребенка. По каким бы причинам оно ни произошло, потеря объекта в результате нарушения биологической связи мать — младенец в первой фазе и неудовлетворение потребности в фазе частичного объекта приведут к различным проявлениям тревоги, расстройствам состояния и на­рушениям функционирования. Если мать по различным причинам не может выполнить свою роль в качестве надежного средства удов­летворения потребности и обеспечения комфорта, то это может по­служить причиной аналитической депрессии (Spitz, 1946), разви­тия «ложного Я» (Winnicott, 1992), срывов в процессе отделения -индивидуации (Mahler etal., 1975). Нарушение прохождения фазы постоянства объекта может привести к изменению процесса форми­рования у ребенка внутреннего образа объекта (матери), ксложнос-тям замены отсутствующего объекта его внутренним образом, кне-выносимости временных разлук (Freud, 1965).

ЭТОЛОГИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ

Вранних психоаналитических концепциях подчеркивалась за­висимость младенца от матери. Мать рассматривалась как основной источник удовлетворения, и считалось, что в случаях, когда наблю­дается недостаток взаимодействия, причиной является мать. В отли­чие от этого этологическая точка зрения привела исследователей к высокой оценке способностей новорожденного и пониманию его активного подстраивания в процессе взаимодействия. Из этологии пришло описание активного поведения привязанности ребенка, под­черкивание его социальной компетентности и влияния на мать (Bowlby, 1958; Hinde, 1976). Взятое из исследований животных пря­мое наблюдение привело исследователей к признанию роли младен­ца в запуске (например, плачем) ответов со стороны матери. Акцен-

тировалась скорее активность ребенка, а не беспомощность; вызы­вание поведения, а не пассивность. В этом свете младенец стал рас­сматриваться как активный участник формирования отношений с матерью. Сходные наблюдения привели к признанию, что младенец может сам удовлетворять себя, и тем самым повысили представле­ния о нем как об относительно независимом участнике формирова­ния отношений.

Среди этологических представлений, значительно повлиявших на изучение младенцев, необходимо выделить такие, как «критичес­кая фаза», «импринтинг» и «врожденные облегчающие механизмы» («critical phase», «imprinting», «innate releasing mechanisms»). Во время критических временных фаз младенец и родитель чувствительны к сигналам друг друга и направлены на адаптацию друг к другу. Пер­вые часы сразу после беременности, так же как и другие периоды быстрых изменений, могут рассматриваться как критические фазы. Феномен «импринтинга» взят из наблюдений К. Лоренца за гусята­ми, которые следуют и запоминают особым образом все сигналы, полученные от фигуры родителя сразу после вылупливания (Lorenz, 1957). «Врожденные облегчающие механизмы» представляют врож­денные поведенческие ответы, запускаемые у ребенка соответствую­щими сигналами родителя. Эти этологическиетермины, описываю­щие поведение животных, были применены в исследованиях мла­денцев. Хотя поведение младенца и матери более пластично и открыто адаптивным изменениям, чем у животных, эти термины описывают мощные врожденные силы, которые ведут мать и младенца к пони­манию друг друга и к их привязанности.

Каки понятия этологии, метод исследования в этологии также оказал значительное влияние на исследования родителя и младенца. Наблюдения в естественных условиях с особым вниманием к сигна­лам обмена, каталоги поведенческого репертуара изучаемого вида животных, полученные из детального анализа поведения, привели в области младенчества к исследованиям, в которых тщательно отра­батывались методы регистрации и микроанализа поведения. Сточ­ки зрения одного из лидеров этологического направления Р. Хинде, термины, используемые для описания взаимодействия улюдей — вза­имность и комплементарность, являются основными в исследованиях животных (Hinde, 1976).

Влияние этологии привело ктому, что исследователи взаимо­действия ограничивались описанием лишь наблюдаемого поведения

без объяснения стоящего за ним мотива или значения. Р. Хинде пред­полагал, что описание взаимодействия должно включать в себя не только что делают партнеры, но и ко/сони это делают, поскольку ка­чество взаимодействия может быть более важным, чем то, что акту­ально происходит между партнерами. Суть отношения может быть ближе к набору личных мыслей партнеров, чем к тому, что мы на­блюдаем (Ibid.). Авторы этологических исследований подошли к не­обходимости описания того, как виды поведения взаимодействия родителя и младенца распределены во времени, как они влияют друг на друга, к необходимости описания относительной и абсолютной частоты их проявления.

По общему мнению исследователя взаимодействия Т. Б. Бразел-тона и психоаналитика Б. Крамера, объективные данные важны, но всегда существует опасность пренебрежения присущей отношениям межсубъективностью. Сточки зрения данных авторов, наблюдение такого самоудовлетворяющего поведения младенца, как сосание пальца, должно сопровождаться проникновением в значение, кото­рое имеет для матери это проявление независимости и потери связи с матерью. Субъективные интерпретации родителями их отношений со своим ребенком называются «воображаемыми взаимодействия­ми» («imaginary interactions») (Brazelton, Cramer, 1991) и развиваются из фантазий, идеалов и страхов, которые берут начало в их собствен­ном детстве (Fraibergetal., 1975). Вклад младенцев в воображаемые взаимодействия также важен, и его можно выделить по мере того, как маленькие дети начинают открывать себя через игру и слова. В любом случае их субъективную версию и значение взаимодействия можно интерпретировать через анализ наблюдаемого поведения и симптомов.

ТЕОРИЯПРИВЯЗАННОСТИ

Следующее направление рассмотрения взаимодействия матери и младенца исходит как из психоаналитических, так и из этологи­ческих идей и предположения о существовании у младенцев врож­денных программ поведения, которые вызывают необходимую для выживания и развития заботу со стороны окружающих людей (Bowlby, 1958; Ainsworth, Bowlby, 1991). ЕслиД. Винникот рассматривал мать и ребенка как отдельную сцепленную единицу (Winnicott, 1960), то

Дж. Боулби подчеркивал предварительную подготовленность, при­способленность новорожденного играть свою часть партии в соци­альной игре с матерью. В конечном итоге и та и другая точки зрения в значительной степени повлияли на все последующие направления исследования взаимодействия матери и младенца.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ И ПЕРВЫЕЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕИССЛЕДОВАНИЯ

В работах основателей теории привязанности Джона Боулби и Мэри Аинсворт можно выделить три периода: до появления теории, формулирования основных положений и период экспериментальных исследований (Bremerton, 1992). В работах, предшествовавших тео­рии привязанности, Дж. Боулби метафорически использовал данные эмбриологии, для того чтобы показать роль матери в развитии ре­бенка. Он считал, что также, какдля роста ткани необходим катали­затор, «для недифференцированной психики необходимо в течение определенных критических периодов быть подверженной влиянию организатора психического — матери» (Bowlby, 1951, р. 53). Втечение младенчества и раннего детства мать ориентирует ребенка в простран-ствеи времени, предусматриваетегоокружение,разрешаетудовлет-ворение одних импульсов, ограничивает другие, «является его эго и супер-эго» (Ibid.). Чтобы вырасти умственно здоровым, младенец «должен испытывать теплое, близкое и непрерывающееся взаимоот­ношение со своей матерью (или постоянно заменяющим мать чело­веком), в котором оба находят удовольствие и радость» (Ibid., p. 57). Знакомство сданными этологических исследований (Lorenz, 1957) привело Дж. Боулби к противоречащей классическому психоанали­зу точке зрения, что любовь к матери не происходит из чувственного орального удовлетворения и формирование социальной связи не обусловлено кормлением.

Согласно Дж. Боулби, у младенцев наблюдается не связанное с удовлетворением физиологических потребностей и фокусирующее­ся на наиболее близком человеке поведение привязанности, к кото­рому могут быть отнесены такие врожденные виды поведения взаи­модействия, как сосание, цепляние, следование, плач, улыбка (Bowlby, 1958). Автор указывает, что это поведение гарантирует за­щиту и выживание вида. Он подчеркивает готовность новорожден­ного к социальному обмену и установлению аффективной связи с

матерью (Ibid.). По мнению автора, поведение привязанности созре­вает относительно независимо в течение первого года, фокусируясь на фигуре матери в течение вторых шести месяцев жизни ребенка. Дж. Боулби полагает, что привязанность не указывает на регрессию, а скорее выполняет естественную, здоровую функцию даже в жизни взрослого человека.

Обобщив результаты наблюдения, Дж. Боулби выделил три фазы ответа ребенка на разлучение с матерью: протест, связанный с трево­гой разлучения; отчаяние, переживание горя и скорби по поводу ухода матери; и связанный с включением защитных механизмов отказ или отделение от матери (Bowlby, 1959). Согласно теории привязанности ребенок переживает горе всякий раз, когда поведение привязаннос­ти активизируется, но фигура привязанности продолжает быть не­доступной. Любимый ребенок будет протестовать против разлуче­ния с родителями, но позже сможет опираться на себя. Низкая тре­вога при разлучении с матерью дает ошибочное впечатление зрелос­ти (Bowlby, 1960).

Первые эмпирические исследования были направлены на изу­чение индивидуальных различий качества взаимодействия и привя­занности матери и младенца, а также чувствительности матери к сиг­налам ребенка (Ainsworth, 1963; Bell, Ainsworth, 1972). Было обнару­жено, что отзывчивость матери в первые три месяца обусловливает более гармоничные взаимоотношения матери и младенца в после­дние три месяца первого года жизни. С. Белл и М. Аинсворт связали этот факт с интернализацией ребенком опыта взаимодействия с чув­ствительной и предоставляющей безопасность матерью. С их точки зрения, «младенец, отзывчивость матери которого помогает ему дос­тичь своей цели, развивает уверенность в своей способности конт­ролировать то, что с ним случится» (Bell, Ainsworth, 1972,p. 1188).

Согласно теории привязанности основным результатом соци­ального взаимодействия первых полутора лет жизни является разви­тие у младенца эмоциональной привязанности к человеку, который лучше всех способен успокоить и утешить младенца и к которому мла­денец приближается и обращается наиболее часто для игры и утеше­ния при переживании тревоги и страха в случаях новизны ситуации, опасности, стресса. Чаще всего таким человеком — фигурой привя­занности — становится мать, но может быть отец или другой наибо­лее близкий человек. Общими стрессовыми ситуациями, во время которых младенец проявляет страх, являются встреча незнакомого

человека и временное разлучение с матерью. Вероятность возникно­вения страха меньше, если незнакомец или незнакомка подходит медленно, говорит мягко и начинает игру с ребенком. Появление страха наиболее вероятно, если незнакомый человек подходит к ре­бенку быстро, тихо или с шумом и пытается взять ребенка на руки. Почти все дети в тех или иных ситуациях обнаруживают страх незна­комого между 7 и 12 месяцами жизни. При подходе нового человека у двенадцатимесячных младенцев наблюдаются эмоция страха, уменьшение интереса к игрушкам и увеличение, по сравнению с си­туацией свободной игры, интереса к матери. Таким образом, мать используется как источник комфорта и безопасности. Если после некоторого периода адаптации ребенка к новой ситуации мать вый­дет из комнаты, то у него наблюдаются страх и реакция стресса, уменьшение интереса к игрушкам, что сменяется через минуту уве­личением интереса к незнакомому и уменьшением страха. Начина­ется поведение поиска матери и проявляется максимальный интерес к ней при возвращении (Gaensbauer et al., 1979).

Показано, что у девятимесячных младенцев тридцатиминутное разлучение с матерью приводит к стрессу - изменению поведения и гормонального статуса (Gunnar et al., 1992). Долговременное разлу­чение младенца и матери вызывает последовательное изменение со­стояния младенца от фазы протеста до отчаяния и отделения от ма­тери, что проявляется в изменении поведения, соотношения сна и бодрствования, вегетативных реакций (Field, 1990). Младенцы обе­зьян реагируют на отделение от своих матерей повышением частоты пульса и снижением температуры тела (Holmes, 1993). К тому же об­наружено, что матери, которые должны вернуться на работу в тече­ние года после рождения ребенка, демонстрируют более высокий уровень физиологических нарушений, чем те, кто имеет возможность остаться со своими малышами. В первом случае уровень инфекций у младенцев выше (Brazelion, Cramer, 1991). Считается, что безопас­ная привязанность обеспечивает ауру психологической защиты, ко­торая поддерживает метаболизм ребенка в стабильном состоянии

(Holmes, 1993).

Реакция страха при временном разлучении с матерью наиболее очевидна, когда младенца оставляют в незнакомой комнате или в при­сутствии незнакомого человека. Если мать говорит своему годовало­му счастливо играющему ребенку, что она уходит, но скоро вернется, а затем выходит из комнаты, то ребенок скорее всего проследит ее

уход взглядом, посмотрит на дверь, где видел мать в последний раз, и может заплакать. С наименьшей вероятностью это произойдет, если ребенка оставят дома со знакомым родственником или сиделкой. Слепые годовалые дети также могут заплакать, когда слышат, что мать вышла из комнаты. Страх при временной разлуке с матерью обычно возникает между 7 и 12 месяцами жизни, достигает пика в возрасте между 15 и 18 месяцами, а затем постепенно уменьшается (Mussen et al., 1990).

Традиционное объяснение страха разлуки состоит в том, что ребенок плачет после ухода матери, поскольку предвосхищает боль или опасность как следствие отсутствия матери. Однако эта точка зрения не объясняет, почему реакция страха в одном и том же для всех возрасте 8—12 месяцев возникает у детей, воспитывающихся в самых разных культурах и условиях, при различной степени и типах контактов с матерью, вне зависимости от того, посещают они ясли или нет. Эти данные, а также исследования эмоциональных реакций удетенышей обезьян показывают, что возникновение страха в этот период частично связано с этапами созревания центральной нервной системы (Ibid.). Согласно теории привязанности интенсивность и тип реакции ребенка при временном разлучении могут зависеть от каче­ства эмоциональных отношений с матерью, эмоциональной привя­занности младенца и матери. Развитие у младенца эмоциональной привязанности к матери является основным результатом взаимодей­ствия матери и младенца.

Предполагается, чток 12—18 месяцамудетей на основании опы­та социально-эмоционального взаимодействия развивается некото­рая рабочая модель представлений себя и своих отношений с наибо­лее близким человеком (Ainsworthetal., 1978; Ainsworth, Bowlby, 1991). Обобщенные представления эмоциональных отношений с матерью позволяют им чувствовать себя безопасно даже в ситуациях, когда мать в действительности не присутствует. Считается, что формиро­вание безопасной эмоциональной привязанности матери и ребенка в раннем возрасте обеспечивает основу для его последующего здоро­вого эмоционального и социального развития.

ИССЛЕДОВАНИЯ ТИПОВ ПРИВЯЗАННОСТИ

Эмпирические исследования выявили, что показателем привя­занности к матери могут быть реакция младенца на незнакомых лю­дей или незнакомую ситуацию, на кратковременное разлучение с

матерью, поведение ребенка при стрессе, ощущении боли и потреб­ности в успокоении (Gaensbauer, Harmon, 1981; Bremerton, 1992). Для определения привязанности младенца и матери М. Аинсвортиее коллеги разработали лабораторную процедуру, известную как «незна­комая ситуация» («strange situation»). Данная процедура построена на предположении, что особенности исследования младенцем в возра­сте около одного года незнакомого окружения, например лаборатор­ной игровой комнаты, его поведение при встрече незнакомого чело­века, а также при разлучении и воссоединении с матерью предостав­ляют возможность определить качество привязанности (Ainsworth et al., 1978). «Незнакомая ситуация» является маленькой длящейся око­ло 20 минут драмой, состоящей из восьми эпизодов, в числе которых разлучение и воссоединение ребенка и матери. Мать с младенцем вводят в лабораторную игровую комнату, где к ним позже присоеди­няется незнакомая женщина. Пока незнакомка играет с ребенком, мать оставляет комнату на короткое время, а затем возвращается. При втором разлучении ребенок остается в комнате один. В последних эпизодах вместо ожидаемой матери возвращается незнакомка, а по­том возвращается мать.

Анализ поведения младенцев в лабораторной процедуре «незна­комая ситуация» позволил выделить три вида привязанности мла­денца и матери: безопасная привязаность (secure attachment), обо­значенная авторами как группа «В» (Ibid.), небезопасная привязан­ность избегающего типа (avoidant attachment, «А»), небезопасная при­вязанность амбивалентно-сопротивляющегося типа (resistant-ambivalent attachment, «С»). Позже был выделен еще один, четвертый вид привязанности — небезопасная привязанность дезорганизован­ного типа (disorganized attachment, «D»)(Main, Solomon, 1990).

Младенцы группы «В», составившие 66% всей выборки, чувство­вали себя в присутствии матери достаточно безопасно, чтобы актив­но исследовать комнату и играть игрушками, не проявляли тревоги по поводу отсутствия матери. В эпизоде разлучения они предсказуе­мо расстраивались, их исследовательская активность снижалась. Эти оцененные как безопасно привязанные младенцы радовались воз­вращению матери, приближались и искали близкого контакта с ней, проявляли интерес к продолжению взаимодействия. Для младенцев из группы «А» — небезопасной привязанности избегающего типа (около 20% от всей выборки), характерно отсутствие или небольшое проявление горя при выходе матери из комнаты. Они обращают вни-

мание на окружение, избегая контакта и взаимодействия по возвра­щении матери, некоторые игнорируют мать. Младенцы, отнесенные к группе «С» — небезопасной привязанности амбивалентно-сопро­тивляющегося типа (около 12%), даже в первых эпизодах в присут­ствии матери проявляют тревогу и некоторую амбивалентность во взаимодействии и значительно расстраиваются при выходе матери из комнаты. В ситуации воссоединения они ведут себя так, как буд­то хотят близкого контакта с матерью, однако в действительности сопротивляются контакту и взаимодействию (Ainsworth etal., 1978). Наконец, кгруппе «D» — небезопасной привязанностидезорганизо-ванноготипа — были отнесены младенцы, которые показывали ано­мальные, противоречивые реакции или проявляли страх матери (Main, Solomon, 1990).

Тип привязанности, согласно точке зрения М. Аинсворт, вболь-шой степени зависит от предыдущего опыта взаимодействия матери и младенца. При чувствительном отношении матери к ребенку при­вязанность чаще всего может быть безопасного типа. В стрессовой ситуации младенец с целью уменьшения неприятного чувства опас­ности ориентируется на мать или двигается в ее направлении. Одна­ко в некоторых случаях, при негативном опыте предыдущих отно­шений, ребенок в стрессовых ситуациях может проявлять амбива­лентное отношение, сопротивляться или избегать взаимодействия с матерью (Ainsworth etal., 1978).

Данные широкого ряда работ показали, что первым шагом к при­вязанности является установление связи в результате ранних контак­тов между матерью и ребенком в течение первых часов после рожде­ния (Klaus, Kennell, 1982a). Однако результаты исследований в этой области противоречивы. В одном из исследований сразу после родов матери экспериментальной группы держали новорожденных детей на руках в течение 30 минут. Для матерей контрольной группы была сохранена стандартная процедура отделения ребенка. Половина ма­терей и детей в каждой из групп имела более долгий контакт — в до­полнение к регулярному кормлению дети находились с мамами 5 ча­сов в день. Другой половине матерей каждой группы детей приноси­ли только 5 раз в день на 30 минут. Было обнаружено, что матери, имевшие ранние контакты с ребенком, больше прикасались и при­жимали ксебе младенцеввтечение первых пяти дней. Нона восьмой и десятый дни эти различия с матерями, не имевшими раннего кон­такта, уже не наблюдались. Более того, ранние контакты повлияли

на качество последующего взаимодействия только у тех матерей, ко­торые планировали беременность (Grossmanetal., 1981). Зависимость взаимодействия матери и младенца от ее отношения к беременности была выявлена и в другом исследовании (Mebert, 1991). Различий между матерями, которые имели и не имели ежедневный пятичасо-вой контакт с детьми, обнаружено не было (Grossman etal., 1981). В другом исследовании было выявлено, что младенцы, госпитализи­рованные в результате недоношенности сразу после рождения, де­монстрировали в двенадцать месяцев не отличающиеся от другихде-тей реакции привязанности. Таким образом, долговременных про­блем после раннего отделения детей от родителей не было (Rode et al., 1981). В то же время для некоторых родителей именно контакте новорожденным может быть началом гармонических взаимоотноше­ний с ребенком (Klaus, Kennell, 1982a). Сильные эмоциональные свя­зи могут быть установлены между матерью и усыновленным младен­цем, несмотря нато что первые контакты между ними происходят спустя часы, дни и даже годы после рождения (Mussen et al., 1990).

Проведенные в течение последних пятнадцати лет исследова­ния показали стабильность проявления типа привязанности у ребенка со временем, связь между привязанностью и последующим развити­ем. Обнаружено, что различия в привязанности находят отражение в проявлении эмоций (Shilleret al., 1986), торможении поведения и робости (Calkins, Fox, 1992), в знаниях о себе и о матери (Pipp et al., 1992), в упорстве и энтузиазме при выполнении ребенком задания, в качестве игры, в решении проблем (Beckwith, 1990). При кратковре­менном разлучении с матерью тринадцатимесячные младенцы с не­безопасной, ненадежной привязанностью и сопротивлением прояв­ляли по сравнению с безопасно привязанными одинаковый по дли­тельности гнев, но меньше интереса и больше печали (Shilleret al., 1986). Дети с безопасной привязанностью к матери в двухлетнем воз­расте более настойчивы при решении проблем, принимают помощь матери, проявляют меньше реакций дистресса и больше положитель­ных аффектов, в большей степени исследуют живые и неодушевлен­ные объекты, используют инструменты, больше сотрудничают и ус­тупчивы. Надежно привязанные в младенчестве к матери дети более готовы к начинающимся в течение второго года жизни слабым тре­бованиям, ограничениям и ролям, налагаемым на них родителями. В три года они более общительны с ровесниками, а в пять лет прояв­ляют большую самооценку, положительные аффекты, эмпатию,ком-

петентностьвобщениисосверстникамиСВгеШеЛоп, 1985; Beckwith, 1990; Field, 1990; Mussenetal., 1990; Ericksonetal., 1992). Получены данные о передаче вида привязанности из поколения в поколение (Fonagyetal., 1991; Steele etal., 1996).

КОНЦЕПЦИЯ Д. ШТЕРНА

Экспериментальные исследования в области психологии раз­вития младенца показывают, что множество центральных положе­ний предыдущих теорий детского развити