Экспрессия как внешнее Я личности

Термин «экспрессия» переводится на русский язык как выразительность, яркое проявление чувств, настроений. Экспрессия толкуется также, как предъяв­ление вовне (другому человеку, группе лиц) скрытых для непосредственного наблюдения психологических особенностей личности. Экспрессивность означает сте­пень выраженности того или иного чувства, настроения, состояния, отношения и т. д. Термины «экспрессия» и «экспрессивность» используются не только психологами, но и искусствоведами, театраловедами, в том случае, когда им необходимо подчеркнуть степень выраженно­сти духовного мира человека или указать на средства его выражения, например, музыка, живопись, архитектура. Таким образом, в существующих определениях экспрес­сии и экспрессивности имеются указания на связь дан­ного явления с духовным и душевным миром челове­ка. Представления о связи экспрессии и внутреннего мира человека, сформировавшиеся во многом в философско-эстетической, искусствоведческой литературе, были дополнены психологами. Суть данной связи в кон­тексте психологии видится в том, что экспрессии отво­дится место не просто внешнего сопровождения пси­хических явлений. Она трактуется как часть этих явлений, как форма их существования. Поэтому мож­но говорить об экспрессии как о личностном образо­вании, как инструменте познания внутреннего мира че­ловека, как о его внешнем Я. Вся история психологии выразительного, экспрессивного, невербального пове­дения подтверждает правомерность данного вывода. Великий русский исследователь выразительного поведе­ния князь Сергей Волконский в своих книгах (32, 33) писал о том, что выразительное поведение — «это вы­явление внутреннего «я» путем внешнего «я». «Это есть самоизваяние, притом вечно изменяющееся» (33. С. 16).

Традиция изучения экспрессии как внешнего Я лич­ности была заложена работами В. Классовского (65), И. М. Сеченова (165), И. А. Сикорского (166), Д. Авербуха (2), С. Л. Рубинштейна (158). Уже в середине про­шлого века исследователи выразительного поведения считали, что «наше тело, поставленное между душою и внешнею природою, зеркало, отражающее в себе дей­ствие их обоих, рассказывает всем желающим и уме­ющим понимать. Эти рассказы — не только наши склонности, волнения, чувства, мысли, но и поврежде­ния, которые оно само получило от судьбы, страстей, болезней» (65. С. 57).

Большое влияние на развитие психологии вырази­тельных движений, а также на становление концепции об экспрессии как внешнем Я личности оказала рабо­та И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга». В ней он подчеркивал, что «все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится лишь к одному явлению — мышечному движению» (165. С. 71), тем самым доказывая, что и экспрессивные движения служат средством проявления психических процессов. «Посмотрите хотя бы на эту нервную даму, которая не в состоянии противостоять даже ожидаемо­му легкому звуку. У нее даже в выражении лица, в позе есть что-то такое, что обыкновенно называется реши­мостью, — пишет И. М. Сеченов, — это, конечно, внеш­нее мышечное проявление того акта, которым она ста­рается, хотя и тщетно, победить невольные движения. Подметить это проявление воли вам чрезвычайно лег­ко... только потому, что в вашей жизни вы видели по­добные примеры 1000 раз» (165. С. 79). На основе идей И. М. Сеченова стал развиваться подход к выразитель­ным движениям как к средству объективизации психо­логических характеристик личности, как к средству создания внешнего Я личности. В работах И. М. Сече­нова имеется ряд соображений относительно взаимо­связи между внешним и внутренним. Среди них идея о том, что все душевные движения человека находят свое выражение во внешнем облике и мысль о том, что связь между внешним и внутренним закрепляется бла­годаря систематическому совпадению внешнего и внут­реннего, благодаря социально-психологическому на­блюдению за выразительным поведением и его интерпретации в общении. Идеи И. М. Сеченова нашли продолжение в работе Д. Авербуха. Он пишет: «Внут­ренние перемены человека влекут за собой перемены и в его внешности... внешность, поэтому, не есть слу­чайное сочетание форм, а строгое и отчетливое выра­жение родовых и индивидуальных особенностей, при­сущих субъекту» (2. С. 30).

Интерес исследователей к экспрессивному поведе­нию личности, к экспрессии человека не ослабевал в течение всего двадцатого столетия и по мере появления фундаментальных психологических работ возрастал, что привело к формированию психологии выразительного, экспрессивного поведения личности как самостоятель­ной отрасли психологической науки. Она представлена в нескольких сложившихся в течение XX столетия на­правлениях — это немецкая психология выражения (Ausdruckpsychologie), англо-американская психология невербального поведения, невербальных коммуникаций и отечественная психология выразительных движений или выразительного поведения.

Несмотря на то, что отечественная психология вы­разительного поведения начала формироваться еще в первой половине XIX века, считается, что немецкая психология выражения — это первая по времени науч­ная традиция изучения экспрессии человека. Основные достижения этого направления психологии изложены в объемистом томе под названием «Ausdruckpsychologie» (211). Как следует из него, предмет психологии выраже­ния — это закономерности выявления на основе внеш­не данных признаков сущностной природы личности; изучение выражения как целостно-динамического яв­ления, в котором представлены индивидуальные осо­бенности человека, его актуальные состояния, отноше­ния, уровень притязаний, ценностные ориентации, стиль жизни и т. д. Первые графические коды экспрес­сии основных эмоций, включающие движения верхней, средней, нижней части лица и состоящие из комбина­ций «рисунка» бровей, рта, разреза глаз, направления морщин на лбу, вокруг рта и глаз, были составлены в начале века в рамках психологии выражения. Как ос­нова они используются с целью кодирования экспрес­сии многими современными исследователями.

Ряд психологов внесли существенный вклад в фор­мирование психологии выражения. Один из них — это Карл Готтшальдт (233). Он поставил важнейший вопрос о поле явлений, объединенных понятием «выражение». В своем исследовании К. Готтшальдт наблюдал с помо­щью кинокамеры за тем, как студент решает задачу, которая ему была предъявлена в качестве теста, опре­деляющего уровень развития его интеллекта. Он зафик­сировал три этапа решения задачи: ориентировочный, поиск решения и этап завершения — успех. Для каж­дого из этапов решения им была зафиксирована «акту­альная поза», а также мимические, жестовые, интона­ционные особенности поведения. Эти данные побудили автора работы уточнить понятие «выражение». К. Гот­тшальдт предложил различать понятия «выражение» и «внешние проявления». Под внешними проявлениями понимается непосредственная репрезентация эмоцио­нальных состояний, а под выражением имеется в виду комплекс направленных действий, связанных с пережи­тым, с социальным положением, — это постоянная структура личности, ее характера. К. Готтшальдт разъясняет свой подход к пониманию выражения, опираясь на тот факт, что различные движения, например, прерывистые движения в напряженной конфликтной ситуации, не столько соответствуют определенным пе­реживаниям личности, сколько указывают на общий уровень напряжения.

Вслед за К. Готтшальдтом, Н. Фрийда, в написанной ею главе «Мимика и пантомимика» (211), высказывает мнение, что выражение — это специфическая позиция личности, которая раскрывается в стиле и манере вы­ражения. Р. Кирхофф в обобщающей теоретической работе также подчеркивает, что понятие выражение имеет отношение к широкому кругу явлений и охваты­вает практически все средства выражения личности (211). «Выражение личности» в рамках психологии вы­ражения превращается в одну из фундаментальных категорий психологии, становится в один ряд с такими понятиями, как манера, стиль личности. Она фиксиру­ет нечто стабильное, сущностное, отличающее одного человека от другого (движения лица, которые постоян­но сопровождают различную мимику, например напря­женность, недовольное движение губ), позы, темп дви­жений, их направленность, изобилие, угловатость или пластичность, вид смеха или улыбки, испуг, склонность к определенным реакциям на событие (например, к суровому взгляду), манеру держаться и т. д. Но такое толкование понятия «выражение личности» не являет­ся единственным.

С нашей точки зрения, более правомерно говорить о нескольких трактовках этого понятия.

1. О толковании в широком смысле выражения, ста­вящего его в один ряд с такими понятиями, как отра­жение. В этом случае субъект выражения — это все его «максимальное бытие», представленное во всех вне­шних проявлениях.

2. О толковании выражения в узком смысле как ка­тегории, охватывающей персональное, личностное бы­тие. Субъект выражения — это несколько устойчивых черт, стиль, манера.

3. О выражении как однотипном проявлении како­го-то чувства или отношения, состояния.

4. О выражении как динамическом явлении, соответ­ствующем конкретным состояниям, отношениям лично­сти.

В результате широкого и узкого толкования понятия «выражение личности» произошло невероятное увели­чение спектра тех средств, с помощью которых со­держание, подлежащее выражению, может быть обна­ружено. В этот класс, позволяющий выявлять сущность личности, ее своеобразие, попадают: мимика, жесты, почерк, рисунок, одежда, форма тела, стиль речи, окру­жающая среда и т. д. В зависимости от того, как тракту­ется понятие «выражение», определяется набор изучае­мых средств, в соответствии с которым формируются направления психологии выражения.

В каждой из приведенных трактовок «выражения» просматривается общая тенденция — связывать выраже­ние (экспрессию) с постоянно повторяющимися паттер­нами средств выражения, соответствующих различным по уровню организации и формально-динамическим характеристикам личности. Иными словами, выраже­ние — это нечто устойчивое, присущее только данно­му человеку, даже если имеет отношение к динамичес­ким структурам личности (однотипно радуется гневается, проявляет агрессию и т.д.). В этом смысле выражение (совокупность средств выражения) являет­ся образованием индивидно-личностным, представляет собой внешнее, экспрессивное Я человека.

Параллельно с немецкой психологией выражения, но в ином направлении развивается отечественная пси­хология экспрессивного поведения, которая особое внимание уделяет изучению взаимосвязей между выра­зительными движениями и эмоциональными состояни­ями человека. Личностный подход к выразительным движениям стал оформляться в начале XX века. На его становление оказали влияние работы И. А. Сикорско-го (166), В. М. Бехтерева (22). И. А. Сикорский в своей книге «Всеобщая психология с физиогномикой» пред­ставил экспрессивные паттерны (коды) сложнейших переживаний человека, таких, как стыд, скорбь, связал экспрессию с профессиональной деятельностью, указал на различные типы людей, представленные в их эксп­рессивном репертуаре. Наряду с этими идеями, И. А. Сикорский уточнил понятие о физиогномике и придал ей статус научной категории. В целом, И. А. Си­корский рассматривал экспрессию как личностное об­разование, как внешнее Я человека.

В. М. Бехтерев в своем труде «Объективная психо­логия», вышедшем впервые в 1907—1912 годах, обосно­вывает подход к изучению психики через анализ ее внешних проявлений. Особое внимание В. М. Бехтерев уделяет мимике, экспрессии лица. Он предлагает клас­сификацию мимических движений, рассматривает их индивидуальное развитие и т. д. После работ В. М. Бех­терева, И. А. Сикорского вплоть до выхода в свет «Ос­нов общей психологии» С. Л. Рубинштейна экспрессия изучается в этологическом плане, в рамках сравнитель­ной психологии, например, работа Н. Н. Ладыгиной-Котс (102). Это направление в изучении экспрессии было продолжено в исследованиях Н. А. Тиха (177). Ценность данных работ заключается в том, что они рас­крывают эволюционно-генетические предпосылки за­крепления связей между выразительным поведением и психическими состояниями человека.

С точки зрения гуманитарного подхода внес вклад в становление психологии экспрессивного поведения С. Волконский, который так и назвал свою книгу «Вы­разительный человек» (32). В этой книге рассматривают­ся жесты, мимика человека как особая знаковая систе­ма, которую можно развивать с помощью упражнений различного рода, уделяется внимание проблеме взаимо­связи между жестами, экспрессией человека и его внут­ренним миром. В трудах С. Волконского впервые были по­ставлены такие проблемы современной психологии выражения, как проблема самопредъявления, использова­ния экспрессии с целью создания образа Я личности.

В дальнейшем гуманитарная линия в изучении экс­прессии была представлена в отечественной психоло­гии исследованиями онтогенеза речи (например, изуче­ние речевых и неречевых средств общения у детей). В этих работах подчеркивается, что основой формирова­ния выразительных движений как знаков-индикаторов психологических особенностей человека являются раз­вивающиеся потребности в общении и познании себя и другого человека. Огромную роль в формировании основных положений современной отечественной пси­хологии экспрессивного поведения сыграли работы, выполненные в области экстралингвистики, в которой экспрессия рассматривается в связи с речевым поведе­нием человека.

Но наиболее значительное влияние на развитие те­ории отечественной психологии экспрессивного пове­дения (как ее естественнонаучной, так и гуманитарной ветви) оказали идеи С. Л. Рубинштейна, представлен­ные в «Основах общей психологии». Включение им раздела о выразительных движениях в учебник по об­щей психологии придало этой проблеме не только фундаментальный научный статус, но и привлекло вни­мание многих отечественных психологов к экспрессив­ному поведению человека. Его мысли о единстве при­родного и социального, естественного и исторического в выразительном поведении используются современны­ми исследователями для объяснения многообразия форм экспрессии, противоречивых связей между ними и психологическими особенностями личности. Он под­черкивал, что выразительное поведение является неотъемлемой частью развития человеческих действий, его поведения и деятельности. С. Л. Рубинштейн счи­тал, что «.... действие не исчерпывается внешней своей стороной, а имеет и свое внутреннее содержание и выражение отношения человека к окружающему, явля­ется внешней формой существования внутреннего, ду­ховного содержания личности, также и выразительные движения не просто лишь внешнее, пустое сопровождение эмоций, а внешняя форма их существования или проявления» (158. С. 409). С. Л. Рубинштейн обратил внимание на тот факт, что статистические и динамичес­кие аспекты экспрессии взаимосвязаны, являются ха­рактеристикой личности в целом.

Особое внимание экспрессии как личностному об­разованию уделил в своих работах Л. М. Сухаребский (176). Рассматривая в самых разнообразных аспектах мимику человека, он приходит к выводу, что она явля­ется объективным показателем развития личности, при­надлежности ее к той или иной профессии. Он считал, что трудовые занятия, социализация человека отклады­вают отпечаток на экспрессию его лица, образуя харак­терные только для данного индивида мимические мас­ки, «следы» его переживаний, отношений, ведущих состояний. Эти выводы были подтверждены им в ре­зультате рассмотрения мимики больных людей, в каче­стве показателя глубинных нарушений их личности, эмоционально-потребностной сферы.

Исходя из этих представлений, в отечественной пси­хологии экспрессия, выразительные движения наделя­ются функцией раскрывать во внешнем внутреннее, «создавать образ человека» или его внешнее Я. В 60-е годы XX столетия идеи отечественных психологов о взаимосвязи личности и экспрессии легли в основу трактовки феноменов понимания человека человеком на основе его внешности и экспрессии (25). Формиро­вание социально-перцептивного подхода к экспрессии человека связано с именем А. А. Бодалева. Обсуждая проблему экспрессии личности, А. А. Бодалев указыва­ет на то, что она непосредственно связана с ее психо­логическими особенностями. С его точки зрения, «сложные психологические образования, которые пред­ставляют собой непрерывно перестраивающиеся по ходу деятельности ансамбли процессов и состояний, динамично выражаются во внешнем облике и поведе­нии человека в виде совокупности определенных при­знаков, организующихся в пространственно-временные структуры» (25. С. 99) Эта совокупность признаков существует не сама по себе, а выступает как показатель скрытых для непосредственного наблюдения психичес­ких процессов и свойств личности, т. е. является эксп­рессивным Я личности. Дальнейшая разработка данной проблемы в рамках психологии общения привела к со­зданию В. Н. Панферовым (135, 137) концепции взаи­мосвязи субъектных свойств личности и объектных характеристик ее поведения. Он один из первых в со­циально-психологическом плане поставил проблему внешнего экспрессивного Я личности, вопрос о соот­ношении признаков-элементов внешнего облика, пове­дения человека с его психологическими качествами, Субъектные (психологические) качества открываются, по мнению В. Н. Панферова, посредством внешнего облика, куда входят экспрессия, деятельность и пред­метные действия.

Англо-американская психология невербального по­ведения изначально формировалась как отрасль, про­тивопоставляющая себя немецкой психологии выраже­ния. Поэтому в ней чаще употребляется понятие «экспрессия» в связи с выражением эмоциональных со­стояний, как динамических элементов в структуре лич­ности, непосредственно наблюдаемых (без спекуляций психологии выражения). Термины «экспрессия», «экс­прессивное» поведение применяются в англо-американ­ской психологии для того, чтобы подчеркнуть экспрес­сивные функции невербального поведения, т. е. функции выражения, предъявления вовне скрытых и в то же время непосредственно наблюдаемых особенно­стей личности. Экспрессия, невербальное поведение изучались и изучаются как объективные показатели, как индикаторы самых разнообразных параметров лич­ности, ее изменений под влиянием воздействий различ­ного рода. Иными словами, англо-американская психо­логия невербального поведения также занимается проблемой выражения личности, исследует ее внешнее, экспрессивное Я.

Экспериментальная психология невербального пове­дения представляет собой не что иное, как попытку на­йти непротиворечивые связи между экспрессией и пси­хологическими особенностями человека. Из многих теоретических обзоров, выполненных во второй поло­вине XX века, следует, что экспериментальная психо­логия невербального поведения не столько изменила представления об экспрессии, сколько заменила термин «экспрессивный» на термин «невербальный», введя в круг явлений такие, как: кинесика, проксемика, таке-сика, просодика, одежда, косметика, окружающая сре­да и т. д. Данное уточнение необходимо для того, что­бы еще раз подчеркнуть, что англо-американская психология невербального поведения также рассматри­вает в качестве средств организации поведения, обще­ния тот же спектр средств, который был очерчен пси­хологией выражения. Поэтому такие понятия, как «экспрессивный код» и «невербальный код» по сути соответствуют одному и тому же явлению — некото­рой программе, паттерну, совокупности выразитель­ных, невербальных движений, имеющих прямую связь с психологическими особенностями человека и его об­щением с другими людьми.

Огромное влияние на становление англо-американ­ской психологии невербального поведения оказал труд Ч. Дарвина (45). Его основные положения достаточно часто анализируются в соответствующей литературе, поэтому нет необходимости в том, чтобы останавли­ваться на его идеях подробно. Важно подчеркнуть то, что данный труд повлиял как на становление психоло­гии невербального поведения, имеющей социокультур­ную ориентацию в своих объяснительных схемах, так и на ту, в основе которой лежит эволюционно-биоло-гический подход к объяснению взаимосвязей между внешним и внутренним. Ярким примером нахождения компромисса между эволюционно-биологическим под­ходом и идеями культурно-психологического анализа связей между экспрессией и психическими состояниями человека является книга К. Изарда «Эмоции чело­века» (55), в которой он в ряде глав анализирует эволюционно-биологическое значение экспрессии лица, а также показывает ее роль в социальном взаимодей­ствии, описывает «коды» экспрессивных проявлений основных эмоций.

В 40-е годы формируется структурно-лингвистичес­кий подход к анализу невербального поведения или эк­спрессии человека. Д. Эфрон, один из первых, приме­нил структурно-лингвистические методы с целью изучения межкультурных различий в движениях тела и жестах. За ним Р. Бердвистелл создает визуально-ки­нетический язык общения. М. Аргайл разрабатывает системы записей невербальных коммуникаций. Эта ли­ния продолжается в работах П. Экмана. Но наряду с ней он развивает и оформляет оригинальную нейро-культурную концепцию экспрессивного поведения. Пожалуй, работы перечисленных авторов, начиная с 60—70-х годов, оказывают существенное влияние на отечественную психологию невербальных коммуника­ций, на дифференциацию подходов внутри нее.

В целом, психология выражения охватывает более широкий круг явлений, чем психология невербального поведения. Об этом свидетельствует тот факт, что в рамках психологии выражения формировалась и до сегодняшнего дня развивается экспериментальная физиогномика, которая обращается к устойчивым харак­теристикам внешности, фиксируя динамический аспект экспрессии в качестве «следов» преобладающих пережи­ваний и отношений человека. В классическом определе­нии физиогномики подчеркивается, что это — экспрес­сия лица и фигуры человека, взятая безотносительно к выразительным движениям и обусловленная самим строением лица, черепа, туловища, конечностей. Но пристальное изучение различных работ в области фи­зиогномики убеждает в том, что ее представители со времен Аристотеля пытаются совместить динамический аспект экспрессии и «следы» переживаний, конституциональные характеристики человека, которые отно­сятся к статическим параметрам экспрессивного Я лич­ности. Термин «физиогномия» происходит от греческих слов — природа, характер — мысль, познавательная способность. Отсюда искусство распознавать характер по внешним признакам называется «физиогномия», а сами признаки «физиогномика». В современных иссле­дованиях «физиогномика» трактуется как учение о выражении человека в чертах лица и формах тела, уче­ние о выразительных формах психологического скла­да личности. Подробнее об истории становления физиогномики изложено в книге В. В. Куприянова, Г. В. Стовичек (90).

Практическая физиогномика как отрасль психоло­гии выражения начала складываться очень давно. Из­древле считалось, что первая способность человека — это умение организовать свой внешний облик. Русский физиолог Богданов писал, что искусство прилагать физиогномические наблюдения к житейским потребно­стям одно из самых старых. Известно, что древние по­эты-драматурги помещали в рукописи, в разделе «дей­ствующие лица» изображения масок, соответствующих характерам героев. Они были уверены в том, что опре­деленный тип лица неразрывно связан с определенным характером, поэтому, чтобы зритель верно понимал пси­хологию героя, необходимо было текст сопроводить изображениями масок персонажей. Первое и достаточ­но упрощенное физиогномическое воззрение касается взаимосвязи физической красоты и нравственных, мо­ральных качеств человека. «Когда сердце человека совер­шенно, совершенен и его внешний облик».

Основоположником физиогномики считают Аристо­теля. Его трактат, посвященный физиогномике, подроб­нейшим образом анализируется А. Ф. Лосевым в книге «История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика». Многие идеи Аристотеля справедливо кри­тикуются. Например, Аристотель писал, что у кого губы тонкие, твердые, вздернутые кверху, тот является человеком благородным; у кого губы толстые и верхняя губа выступает над нижней, тот — тупой человек; у кого широкий, медленный шаг, тот — неисполнительный, а у кого мелкий шаг, тот — предприимчивый Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что им впер­вые были определены источники противоречия между (выражением) кодом и его содержанием. Во-первых, .Аристотель замечает, что при различных состояниях можно добиться любого выражения, даже такого, ко­торое им не соответствует. Во-вторых, он отмечает из­менчивость способов выражения. В-третьих, констати­рует, что кодирование состояния зависит от умения человека адекватно выражать свои переживания. И последнее, Аристотель отмечает, что есть признаки ду­шевных состояний, которые человек не испытывает в данный момент, но как остаточные явления они входят в структуру его внешности.

Таким образом, еще Аристотель отметил, что выра­жение — это не всегда знак реального состояния, что в структуру выражения входят признаки, которые но­сят конвенциальный характер, что кодирование внут­реннего во внешнем определяется способностью чело­века управлять экспрессией.

Проявляли интерес к физиогномике многие извест­ные врачи, художники, писатели. Так, Леонардо да Вин­чи в своем трактате писал, что «... знаки лица отчасти обнаруживают природу людей, их пороки и склад, но знаки на лице, отделяющие щеки от губ, рта, ноздри от носа и главные впадины от глаз, отчетливы у людей веселых и часто смеющихся; те же, у которых они сла­бо обозначены, — (это) люди, предающиеся размышле­ниям, те же, у которых части лица сильно выдаются и углубляются, — (это) скотоподобные и гневные, с ма­лым разумом; те же, у которых линии, находящиеся между бровями, очень отчетливы, — склонны к гневу; те же, у которых поперечные линии лба сильно прочер­чены, — (это) люди, богатые тайными или явными жа­лобами. И также можно говорить о многих (других) частях» (66. С. 162 ) По мнению Леонардо да Винчи, художнику необходимо постоянно изучать движения человеческого тела, соотносить их с переживаемыми страстями. Он советует «... наблюдайте смеющихся, плачущих, рассматривайте кричащих от гнева и так все состояния нашей души» (66. С. 184).

В. Лазарев отмечает в предисловии к книге Леонар­до да Винчи, что основная предпосылка психологичес­кого творчества художника — это «святая вера в гар­моническое соответствие между телом и душой». Для Леонардо, «если душа беспорядочна и хаотична, то бес­порядочно и хаотично и само тело, в котором обитает эта душа». Физическая красота и прекрасная душа — это для художника одно и то же, поэтому он редко при­бегал к изображению некрасивых лиц. Наряду с общи­ми физиогномическими наблюдениями Леонардо много внимания уделял изображениям экспрессии состояний, отношений между людьми, давал советы по поводу того, как нужно изображать жесты, выражения лица благо­родных людей. Он твердо был убежден в абсолютном соответствии душевных переживаний их внешним про­явлениям, поэтому дает точные предписания, как изоб­ражать гнев, отчаяние и т. д. Леонардо советует обра­щать внимание на причины, вызвавшие определенное состояние человека, от этого зависит, по его мнению, экспрессия и особенности ее изображения. «... Одни плачут от гнева, другие от страха, одни от нежности и радости, другие от предчувствия, одни от боли и муче­ния, другие от жалости и горя, потеряв родных или друзей; при этих плачах один обнаруживает отчаяние, другой не слишком опечален, одни только слезливы, другие кричат, у одних лицо обращено к небу и руки опущены, причем пальцы их переплелись, другие напу­ганы, с плечами, поднятыми к ушам; и так дальше в зависимости от вышеназванных причин. Тот, кто изли­вает плач, приподнимает брови в месте их соединения, и сдвигает их вместе, и образует складки посередине над ними, опуская углы рта. У того же, кто смеется, последние подняты, а брови раскрыты и удалены друг от друга» (66. С. 186—197).

В контексте практической физиогномики принято осуществлять не только наблюдения, но и применять измерения соотношений различных частей лица и свя­зывать полученные формулы с теми или иными харак­теристиками личности. Эти приемы были использова­ны еще Леонардо да Винчи. В его живописных портретах можно обнаружить присутствие математи­ческих измерений. В. Лазарев считает, что знаменитая улыбка Моны Лизы «построена на тончайших матема­тических измерениях, на строгом учете выразительных ценностей отдельных частей лица. И при всем при этом эта улыбка абсолютно естественна, и в этом именно сила ее очарования. Она отнимает у лица все жесткое, напряженное, застылое, она превращает его в зеркало смутных, неопределенных душевных переживаний... Эта улыбка является не столько индивидуальной чер­той Моны Лизы, сколько типичной формулой психоло­гического оживления... которая позднее превратилась в руках его учеников и последователей в традиционный штамп» (66. С. 23).

Особый вклад в развитие физиогномики внесла ра­бота И. Лафатера «Фрагменты по физиогномике в це­лях наилучшего познания человека и распространения человеколюбия». Лафатер зарисовал тысячи лиц и со­здал 600 таблиц. Альбом, составленный из этих таблиц, он назвал «Библией физиогномики». Интересной явля­ется попытка Лафатера восстановить внешность чело­века на основе знаний о его убеждениях, поступках, творческой деятельности («физиогномика наоборот»). Эту идею он стремился реализовать в процессе рабо­ты над физиогномическим портретом Иисуса Христа (приводится по 90). Много любопытных наблюдений о взаимодействии внешнего облика и психологических особенностей человека можно найти в книге Франсуа де Ларошфуко «Мемуары. Максимы» (104). Он писал: «Привлекательность при отсутствии красоты — это особого рода симметрия, законы которой нам неизвес­тны; это скрытая связь между всеми чертами лица, с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека — с другой» (104. С. 169).

Много пищи для размышлений над особенностями взаимосвязи физиогномических и динамических аспек­тов экспрессивного Я личности дают художественные произведения великих писателей, отличающихся на­блюдательностью, проницательностью и т. д. Достаточ­но вспомнить об «игре в портреты», автором и актив­ным участником которой был И. С. Тургенев. Суть данной игры заключается в следующем: заранее рисо­валось 5—6 портретов, в которых Тургенев стремился передать свои представления о людях различных соци­альных слоев, их характерах. Каждый участник игры по деталям внешности должен был дать психологическую характеристику изображенных лиц. Как следует из суждений участников «игры», приведенных вместе с рисунками, в 73 томе «Литературного наследства», они проявили определенные способности к установлению связей между внешним и внутренним. Но главное то, что их ответы, иными словами, психологические порт­реты изображенных людей совпадали по содержанию.

Особое внимание поиску устойчивых связей между внешностью человека и его душой, его личностью уде­лял Ф. М. Достоевский. Писатель искал и описывал элементы экспрессии, свидетельствующие об устойчи­вых характеристиках человека. В романе «Подросток» читаем: «... смехом иной человек себя совсем выдает, и вы вдруг узнаете всю его подноготную... Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди всего чаще смеются злобно... Иной характер долго не раскусите, а рассме­ется человек как-нибудь очень искренно, и весь харак­тер его вдруг окажется как на ладони... смех есть самая верная проба души» (48. Т. 13. С. 370). Современная поэзия также стремится создавать целостные образы человека, привлекая метафорический анализ его лица.

Например, стихотворение Н. Заболоцкого «О красоте человеческих лиц»:

Есть лица, подобные пышным порталам, Где всюду великое чудится в малом. Есть лица — подобия жалких лачуг, Где варится печень и мокнет сычуг. Иные холодные, мертвые лица Закрыты решетками, словно темница. Другие — как башни, в которых давно Никто не живет и не смотрит в окно. Но малую хижину знал я когда-то, Была неказиста она, небогата, Зато из окошка ее на меня Струилось дыханье весеннего дня. Поистине мир и велик и чудесен! Есть лица — подобья ликующих песен. Из этих как солнце сияющих нот Составлена песня небесных высот.

(Н. А. Заболоцкий. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1965. С. 144)

Формирование естественнонаучного подхода к фи­зиогномике начинается с работы Белла «Анатомия и философия выражения», написанной в 1806 г. Через сто тридцать лет на основе работ такого типа Е. Брунсвик и Л. Райтер создали схемы выражений лица, изменяя положение губ, рта, носа, глаз, высоту бровей, лба. Комбинируя эти признаки, используя специальную дос­ку для демонстрации схем лица, они предложили испы­туемым охарактеризовать свои впечатления об этих рисунках. Первый вывод, который был сделан на осно­ве анализа полученных результатов, это вывод о том, что схемы лиц, созданные как комбинации случайных признаков, достаточно четко дифференцируются учас­тниками эксперимента в соответствии с теми или ины­ми психологическими особенностями. В следующем эксперименте Е. Брунсвик и Л. Райтер предложили проранжировать все схемы по следующим шкалам:

«интеллигентность», «воля», «характер» (энергичный — неэнергичный, моралист, пессимист, хороший — злой, симпатичный — несимпатичный, веселый — печаль­ный), «возраст». В результате выполненного исследова­ния они получили данные, свидетельствующие о том, что определенные схемы лица устойчиво помещаются большинством испытуемых на определенные места на шкалах. Анализ признаков лиц, отнесенных к опреде­ленным шкалам, показал, что наибольшее значение для размещения лица на определенной шкале имеют такие признаки, как «высота расположения губ», расстояние между глаз, высота лба. Например, если на схеме лица был «высокий лоб», то изображение в целом произво­дило более приятное впечатление, а человек с таким лицом воспринимался как более симпатичный, интел­лектуальный, энергичный, чем изображение с «низким лбом». Схемы, на которых расположение губ, рта было более высоким, чем на других рисунках, занимали на шкале «возраст» место, которое соответствовало моло­дому возрасту. В то же время «очень высокий рот» ука­зывает, по мнению участников эксперимента, на неин­теллигентность и отсутствие энергичности как черты характера. «Насупленные брови», «страдальческие гла­за», «длинная» верхняя губа характерны для людей пе­чальных, пессимистичных. Многие исследователи пользовались схемами лица, составленными Е. Брунсвиком, Л. Райтером (приводится по 211).

Один из главных выводов физиогномического под­хода к экспрессивному Я личности является вывод о том, что люди со сходной внешностью имеют однотип­ную структуру личности. Такого рода утверждение под­вергается сомнению многими исследователями. Не­смотря на это, до сегодняшнего дня можно обнаружить на полках книжных магазинов «труды», в которых про­пагандируется эта сомнительная идея с помощью опи-I сания особенностей черт лица и указания на их связь Щ с определенными свойствами личности. Давайте заглянем в одну из них. Например, в книгу Френсиса Томаса «Секреты в лице». Автор данной книги утверждает, что если у человека длинный нос, то он изобретателен и умен, как лиса; большие, чистые и сияющие глаза — показатель честности и невинности; если во время го­ворения у человека опускаются и поднимаются брови, то это верный признак честного и храброго человека; широкий и большой рот означает склонность к болтов­не, толстые губы свидетельствуют о склонности к вину и т. д. (229). Думается, что приведенных примеров дос­таточно для того, чтобы еще раз убедиться в несостоя­тельности многих обобщений физиогномистов, а так­же в том, что в такого рода книгах приводятся сведения, которые мало чем отличаются от заблуждений обыден­ного сознания.

В повседневной жизни человек связывает внешний облик, <