Психолого-педагогические исследования лжи
В современной психологии изучение проблемы лжи касается ряда аспектов: определение данного феномена, выделение структуры лжи, ее видов, мотивов, диагностика лжи и обмана. В отдельных работах выявляются возрастные, гендерные и индивидуально-психические характеристики лжи. В западной психологии этой проблемой занимаются Б. Де Пауло, П. Экман, О. Фрай и другие. В отечественной психологии разработка данной проблемы осуществляется в русле психологии понимания В. В. Знаковым, психология лжи на основании феноменологического подхода изучается Тарасовым А. Н., Дубровский Д. И., Секацкий А. К., Соколов А. В. рассматривают ее с философско-социологических позиций.
В истории русской педагогики и психологии исследование детской лжи связано с определением ее видов и причин, которые ее вызывают. Так Н. И. Пирогов и К. Д. Ушинский подразделяли ложь на преднамеренную и непреднамеренную [16]. Общность их взглядов заключается в определении, что признаком непреднамеренной лжи является неспособность ребенка осознать свою неправду, когда он искренне высказывает то, что думает или чувствует. Причиной такой лжи может являться обман памяти, неточное восприятие, неправильное использование слов. По мнению К. Д. Ушинского, причины непреднамеренной лжи, которую он называл «неправдой», лежат в интеллектуальной, а не моральной сфере развития ребенка [225].
Также два вида детской лжи: ненамеренную и намеренную, выделял П. Ф. Каптерев. Ненамеренная ложь, по его мнению, исчезнет сама собой по мере взросления ребенка, усвоения им чистой связной речи, точной беспристрастной наблюдательности, хорошему различению разных групп представлений. С намеренной ложью, которая возникает вследствие желания продолжить или повторить какое-либо запрещенное удовольствие, как отмечал П. Ф. Каптерев, необходимо бороться [76].
Объединяет труды русских педагогов и психологов, посвященных воспитанию отношения ко лжи у детей, выделяемое значение роли взрослых и их авторитета в этом процессе.
В 19 веке Н. И. Пирогов в сочинении «Быть и казаться» поднимает проблему о том, что родители и учителя, дозволяя детям «представлять себя в искаженном виде», формируют у них умения лгать и притворяться. Причина этого явления, по мнению Н. И. Пирогова, заключается в стремлении взрослых внушать детям свои взгляды, понятия и сведения, в требовании копировать особенности поведения, жесты и т.п. В результате вместо формирования нравственности, формируются умения угодить родителям и педагогам, и поощряются взрослыми в итоге не добрые поступки и дела, а «лицедейство и двойственность души». Чтобы судить верно о ребенке, как пишет Н. И. Пирогов, взрослым следует не переносить его из своей духовной сферы, а самим переселиться в его духовный мир [16].
В качестве причины детской лжи – страх ребенка, вызванный требованиями безусловного подчинения взрослым, их авторитаризмом и самодурством, выделил и назвал Н. А. Добролюбов в произведении «О значении авторитета в воспитании». Полное подчинение детей воле родителей и педагогов формируют безразличное отношение к добру и злу, самооправдание безнравственных, бесчестных поступков. Н. А. Добролюбов дает совет взрослым, чтобы дети оставались добрыми, честными, правдивыми: «…мы должны учиться, смотря на детей, должны сами переродиться, сделаться как дети, чтобы достигнуть видения истинного добра и правды» [52, 199]
Привести к детской лжи может и слишком крутое искоренение вредных привычек, сделал вывод К. Д. Ушинский. Оно может возбудить в воспитаннике ненависть к воспитателю, развивая при этом скрытность, хитрость, ложь, поэтому иногда воспитателю приходится не замечать дурных привычек, рассчитывая, что по-новому организованная жизнь, новый образ действий изменят ребенка.
В начале 20 века В. В. Зеньковский актуализировал данную проблему [62]. Он отмечал, что ложь у детей создается на социально-психологической основе, «воспитательное воздействие на детей, с одной стороны, вызывает ложь как социальную силу, как средство самозащиты, с другой стороны, оно же указывает и границы лжи. …С одной стороны, под влиянием идеалов христианства, мы хотим удержать и охранить их чистоту и правдивость, с другой стороны, не хотим изгонять пробирающуюся в детскую душу ложь, так как это было бы опасно для детей».
Также В. В. Зеньковский писал о существовании настоящей (серьезной) лжи и объективной (белой) лжи и считал, что воспитатели должны уметь отличать фантазию от лжи, понимать ошибки восприятия реальности которые допускают дети, вызываемые, например игрой [62].
В этот же период Ст. Холл выделил 5 видов детской лжи: «героическая ложь», «партийная ложь», «эгоистическая ложь», «фантастическая ложь», «патологическая ложь».
Исследования, проведенные Штерном (1904), а также Липманом и Вендринером, позволили установить, что у детей 7 лет всякий третий элемент высказывания – ложен, по сравнению с детьми 14-лет, где ложным является лишь пятый элемент. Причинами детских ошибок в возрасте от трех до семи лет назывались три ошибки. Первая – Лелеш (Lelesz) (1914) отмечала ошибки при восприятии. Ею было установлено, что на ошибки при высказываниях оказывает влияние интеллектуальный тип, к которому относится ребенок. Вторая – неточность памяти, особенно связанная со слабо развитым сознанием времени у детей. Третья – вкладывание ребенком в высказывания смысла отличного от взрослого восприятия. Штерн указывал, что дети используют высказывания не для утверждения факта, как взрослые, а для выражения чувств и желаний. В качестве причин ошибок детей, приводящих ко лжи, Штерн, следом за ним и Зеньковский, называют также внушаемость ребенка; игры словами, фантазии ребенка и другие [62].
В результате анализа этих исследований В.В. Зеньковский утверждает, что у ребенка дольно рано появляются лживые высказывания, которые по субъективному смыслу вовсе не являются ложью. Переход от «псевдо – лжи» к настоящей лжи, по его мнению, происходит: «…В результате «неумелого социального отзвука на «проступок» ребенка…Мы как бы закрепляем то, что было случайным, создаем постоянное свойство, постоянную привычку» [62, 220].
Более поздние исследования проблемы детской лжи и возрастных особенностей лжи касаются нескольких аспектов.
Так западные исследования рассматривают выявление видов и мотивов детской лжи. П. Экман (1991) называет в качестве видов детской лжи – явную ложь, умолчание, оправданная ложь и жульничество [239].
Американские исследования показали, что как первоклассники, так и старшеклассники воспринимают сокрытие правды – как форму лжи. Исследование отношений студентов колледжа к допустимости лжи (1984) показало, что наиболее допустимой считают ложь, направленную на защиту других людей от ущерба, позора, предохраняющую от вмешательства в личную жизнь, а самой недопустимой – ложь, которая имеет целью получение выгоды и причинение вреда другим. К жульничеству в процессе обучения, как показывают исследования Houser B.B. (1982), прибегают учащиеся разного возраста, при чем растет количество детей, признающих это. Ряд детей считают, что само списывание не является ложью, а вот факт отрицания жульничества – это ложь [239, 31 – 37].
В качестве мотивов детской лжи П. Экман (1991) называет – стремление избежать наказания; желание не создавать неловкую ситуацию; избегание стыда; стремление добыть нечто, чего иначе не получишь; защиты друзей от неприятностей; повышение социального статуса, стремление завоевать признание и интерес со стороны окружающих; ограждение личной жизни от чужого вмешательства, охрана и защита личной жизни; стремление доказать превосходство над тем, в чьих руках власть [239, 55].
А также П. Экман отмечает, что все, что касается детской лжи претерпевает возрастные изменения, за исключением частоты лжи. Особое значение имеют два возрастных этапа: в возрасте 3-4 лет ребенок обретает способность пойти на обман, в подростковом возрасте неискренность достигает своего пика [239, 142].
Исследования проведенный М. Льюисом (Lewis, 1983, 1993, 2004) показали, что уже в раннем возрасте дети начинают говорить ложь ориентированную на других, вследствие подражания поведению родителей. Один из самых распространенных мотивов детской лжи – избегание наказания [70].
Ряд зарубежных исследований, также направлены на выявление закономерностей понимания детьми правды и лжи.
Исследования Петерсена с соавторами (описаны Laak, 1994) показали, что от 5 до 11 лет у детей последовательно возрастает способность отличать правду от преувеличения, формируется убеждение, что ложь проявляется не только при несоответствии сказанного действительности, но и намерении исказить истину [64].
К. Басси (K. Bussey) экспериментально изучала понимание детьми 5 – 8 лет правдивости или ложности рассказов о совершении мелких преступлений, изучая влияние четырех факторов – ложности утверждений, типа содержания рассказа, поверили рассказу или нет, понес ли наказание виновный. Было установлено, что дошкольники были менее точны в установлении лжи и правдивых утверждений, чем восьмилетние дети. В качестве главного критерия умения определять правдивость сообщений у всех испытуемых выступил соответствие утверждений и поступков – фактам [239].
А. Ф. Стрихарц и Р. В. Бертон в своем исследовании понимания правды и лжи сделали акцент на трех основных признаках – фактическая истинность утверждений; вера, говорящего в истинность высказывания; наличия или отсутствия у говорящего намерения ввести в заблуждение. Участниками исследования были люди пяти возрастов – младший дошкольный возраст, старший дошкольный возраст, первоклассники, пятиклассники и взрослые, в качестве контрольной группы. Были выявлены следующие результаты – младшие дошкольники практически не были способны использовать выделенные элементы систематически, а, следовательно, невозможно было сделать заключение относительно использование ими понятий «ложь» и «правда». Старшие дошкольники и первоклассники дихотомизировали свои ответы, опираясь на «фактуальность». Для пятиклассников существенными были элементы «фактуальности» и «веры». Взрослые придавали гораздо более значительный вес – «вере», а также более существенную роль у них начинает играть «намерение» говорящего. Знаков В. В., анализируя данное исследование, приходит к выводу, что понимание правды и лжи взрослыми более интегрировано, а детское понимание носит дифференцированный характер [64, 56].
Отечественные исследования в разные периоды касались также различных аспектов рассматриваемой проблемы. Так, в советский период, прежде всего, изучалось формирование честности у детей (Т.М. Бостанджиева [32], И.С. Кон [112], Т.Н. Мальковская [136] и др.), в том числе анализировались и ее антиподы – ложь и нечестность.
Бостанджиева Т.М. (1980) экспериментально выявила, что ложь и нечестность младших школьников и подростков чаще всего носит характер самозащиты, вызвана стремлением избежать наказание, может являться следствием зависимости подростка от сверстников [32].
Исследования Мальковской Т.Н. показали, что ложь и нечестность старшеклассников проявляется в различных сферах жизни и деятельности не одинаково. Ложь и обман в кругу сверстников резко осуждаются, но нечестность в ситуациях не определяющих будущее юношей, не является для них значимой [136].
И.С. Кон отмечал, что нечестность младших школьников – чаще всего результат несформированности сильного положительного мотива, способного противостоять безнравственным побуждениям ребенка, нечестность подростка является следствием борьбы разнонаправленных мотивов и победы аморального мотива, в старшем школьном возрасте систематическая нечестность ученика означает обесценненость общественных мотивов [112]. Как отмечает Б.С. Николаичев, в старшеклассники желают убедиться в правильности правил, выработать собственные взгляды на честность и нечестность, переоценивают ценности, а также трудности формирования честности в старшем школьном возрасте связаны с иллюзией глубокого понимания этого феномена при реальном недостаточном его понимании [147].
Особое место занимают исследования правдивости и лжи у детей дошкольного возраста (В.С. Мухина, Е.В. Субботский, Г Якобсон, и др.)
Мухиной В.С. была создана модель, в которой сталкивались импульсивные желания ребенка и общественные требования ребенка. Ребенок ставился в ситуацию двойной мотивации – обмануть взрослого и получить награду или лишиться ее, сказав правду. Результаты данного исследования позволили выделить как правдивое, так и неправдивое поведение детей (по[209]).
С.Г. Якобсон рассматривает проблему лжи и правдивости ребенка с позиции идеи о полярных категориях добра и зла, выступающих как два противоположных по знаку эталона. В ситуации выбора поступок сопоставляется с двумя эталонами, связанными между собой, но имеющими противоположную ценность. Противоречие между привлекательностью поступка для личности и его этической ценностью выступает в качестве факторы моральной регуляции [243, 46].
Е.В. Субботский, изучая соотношение реального и вербального поведения у детей, показал, что у некоторых детей эти формы поведения совпадают, но часто дети, объявляя себя правдивыми, на деле обманывают экспериментатора.
Исследование А.М. Виноградовой, В.В. Смеричинской (1993), направленное на выявление представлений детей дошкольного возраста о правдивости и лживости, показало, что 15% детей понимают содержание этих понятий, 60% – наделяют лживого и правдивого человека обобщенными характеристиками, а 25% – не смогли ответить на поставленные вопросы. Дошкольники умеют классифицировать поступки на хорошие и плохие, но в ситуации невозможности достичь результата при выраженном желании это сделать, подавляющее большинство детей обманывает.
Осуществлялось также установление причин детской лжи, полученный результат согласовывается с выводами других исследователей, приведенные выше. В отношениях «ребенок – взрослый» называются причинами лжи детей – страх наказания, потребность получить желаемое, самоутвердиться, в отношении «ребенок – ребенок» – ложь появляется в поведение из-за притязание на признание, потребность в самоутверждении, с целью розыгрыша сверстников и др. [209].
А.С. Герасимова, Е.А Сергиенко рассматривают генезис понимания обмана детьми 5-, 7-, 9- и 11 лет (2002, 2003, 2005) как когнитивного феномена. Исследование проводится в трех направлениях: понимание обмана в норме и патологии, понимание эмоций, детерминация «модели психического». В ходе исследования доказывалась гипотеза о существовании неравномерности в развитии понимания обмана и наличие качественных отличий в преставлениях у детей 5-, 7-, 9- и 11лет. Были сделаны выводы, что с возрастом: при определении ситуации намеренного дезинформирования, дети испытывают меньше затруднений; исключается ненамеренное дезинформирование из класса ситуаций обмана; содержание понятия «обман» оказалось близким к понятию «ложь»; растет уверенность в возможной успешности обмана и улучшается распознавание обмана во всех областях, при этом не обнаружено различий в успешности собственного обмана и распознавания у других.
Установлены способы распознавания обмана и условия их использования детьми разных возрастов. Младшие дети склонны наделять распознающего обман человека своими знаниями. В ситуации собственного обмана и его распознавания у других дети опираются на поведенческие проявления. 5-летние строят свои заключения на основании улыбки или движения, 11-летние больше доверяют общему впечатлению и взгляду.
Признак знаний доминирует у детей при распознавании обмана в близкой области знаний, признак контекста – при распознавании дезинформирования в области намерений, признак индивидуальных особенностей используется старшими детьми при распознавании обмана связанного с моральным аспектом, у младших – при распознавании дезинформирования с искусственным ограничением других информационных каналов [39].
Проблеме лжи у детей дошкольного возраста и младшего школьного возраста, посвящено исследование Синягиной Н.Ю. и Меньщиковой Е.В. (2002, 2005, 2006). Ими доказано, что существует возрастная динамика использования понятия «обман», совпадающее с выводами А.С. Герасимовой и Е.А Сергиенко. Выявлено влияние религиозности детей на их отношение ко лжи, проявляемое в более сдержанных оценках лжи, в склонности оправдывать чужую ложь и самим придерживаться правдивой линии поведения, а также в более четком разнесении категорий «ложь», «неправда», «обман». Установлено также влияние стилей семейного воспитания, а также макрофакторов социальной среды на отношение детей ко лжи. Так дети из неполных семей в большей степени оправдывают ложь, защищая себя от наказания [142].
Проблеме детской лжи, а именно детей дошкольного и младшего школьного возраста, посвящены также работы Баркана А.И. (1996), И. Прусс (2000), исследования Н. Хмелик (2002), В.М. Соловьева (2006), направленные на выявление мотивов детской лживости. При этом отмечается, мотивами детской лжи в дошкольном возрасте явились избежание наказания, нежелание нести ответственность за проступки, угода старшим и другие (ложь по отношению к родителям), а также нежелание показать глупым, получение желаемого и т.п. (ложь по отношению к сверстникам). В младшем школьном возрасте ложь связана с такими мотивами как скрытие плохой отметки, плохого поступка, пропусков учебных занятий и т.п. [22, 167, 213, 229].
В остальных возрастных категориях проблема лжи рассматривается через установление взаимосвязей индивидуально-психологических и гендерных особенностей с пониманием лжи, обмана и правды, а также отношения к ним, что будет рассмотрено ниже.
Изучение взаимосвязи лживости, понимания лжи и обмана, проявления отношения к ним находит свое отражение как зарубежных психологических так и отечественных исследованиях.
П. Экман (1991) описывает исследование докторов Хью Хартшорта и Марка Мэйя, которые устанавливали различия между детьми, которые вели себя честно и шли на обман, а будучи уличены, отрицали это. Он обращает внимание на такие характеристики как уровень интеллектуального развития, степень социальной адаптации, особенности личности, а также внешние влияния со стороны семьи, родителей, друзей [239, 60].
Было установлено, что чаще лгали дети с коэффициентом интеллекта ниже среднего, но психолог Роджер Бертон (по [239, 66]) указал, что эта зависимость ограничена сферой школьной успеваемости и тестов, когда предыдущий негативный опыт побуждает к плутовству. Более поздние исследования тех же психологов показали, что прямой взаимосвязи нет.
Множество исследований, проанализированных П. Экманом, охватывающее детей в возрасте от 5 до 15 лет, указывает, что плохо адаптированные дети лгут больше. Ложь характерна для двух видов плохой социальной адаптации – отклоняющееся поведение и склонность к агрессии и является ее следствием
Также отмечается, что нечестность является частью более обобщенной личностной особенностью, характерной для детей, склонных манипулировать другими людьми в своих целях. [240].
К. Малиновский и Ч. Смит (1985), опираясь на идеи Л. Колберга, что уровень моральных суждений определяет реальное нравственное поведение, установили, студенты колледжа, которые находились на более высоком уровне нравственного развития прибегали к обману реже и не сразу. Все кто вел себя честно, за исключением одного, находились на высоком уровне. Из тех, кто относился к самому низкому уровню, обманывали – 96% ( по [229]).
Исследования (DePaulo @ Rosenthal, 1979; Fjordbak, 1985; Lefcourt, 1976) выявили, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, склонные к совершению антисоциальных поступков. У экстерналов более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов. Способность успешно лгать не связана с умением определять, когда лгут тебе [228].
О.Фрай, анализирую собственное исследование и ряда зарубежных психологов (DePaulo, Holland, Kashy, Wilson, Near, Miller), выделил четыре типа людей, которые по-разному ведут себя при совершении обмана – это манипуляторы, актеры, общительные люди и адапторы [228].
Манипуляторы – люди, набирающие высокие оценки по шкале макиавеллизма или социальной приспособленности. Они чаще используют самоориентированную ложь, склоны настаивать на ней, с когнитивной точки зрения им легко это делать.
Актеры более искусны в регулировании своих вербальных и невербальных форм поведения. Эта способность определяется эмоциональным контролем, социальным контролем, исполнительностью и социальной экспрессивностью. Обладание этими навыками делает обман для них достаточно легким делом.
Экстраверты незастенчивы, уверенно чувствуют себя в социальных взаимодействиях, они чаще лгут, чем замкнутые, чувствуют себя более комфортно, когда лгут.
Адапторы – люди, ориентированные на других, испытывают сильную мотивацию производить положительное впечатление на других. Одним из средств для достижения этой цели является ложь.
Следовательно, для каждой из перечисленной категории людей ложь имеет свое значение, поэтому используется ими.
В.В. Знаковым проведено исследование, в котором приняли участие испытуемые в возрасте от 16 до 47 лет, для изучения самооценки честности субъекта и понимание ими, какой поступок следует считать честным, а какой нечестным в обстоятельствах, побуждающих солгать. Результаты указывают, что испытуемые используют в межличностном общении ложь и обман, но считают себя честными людьми. Субъекты, с более выраженными экстернальными качествами, считают окружающих их людей нечестными, проявляют тенденции лгать в экспериментальной ситуации. Это согласуется с данными ряда зарубежных исследований [63, 220-225].
Также В. В. Знаковым было установлено, что испытуемые, не согласные давать ложные показания, понимают правдивость как психологическое качество, включающее в себя представление о справедливости, но большинство участников эксперимента дифференцировано понимают психологическое содержание правдивости, справедливости, честности. Одни люди понимают честность как категорическое отвержение лжи в любых ее проявлениях, другие полагают, что бывают ситуации, когда ложь неизбежна [63, 234-235].
Кроме того, В. В. Знаков (1999) выявил, что у людей склонных к вранью высокие показатели по шкале макиавеллизма, низкая самооценка нравственных качеств, невысокие значения по фактору альтруизма методики Лири и высокие по фактору подозрительности [65].
О. О. Ждановой (1998), под руководством В. В. Знакова, проведено исследование, в котором изучались личностные факторы, влияющие на понимание лжи и обмана. Прежде всего, анализировались психологические особенности личностей, которые считали, что больший моральный вред наносит в общении ложь, и тех, кто считает, что обман. В результате было установлено, что более активную жизненную позицию имеют те, кто полагают, что ложь более разрушительна. Они ценят в человеке твердую волю, самоконтроль, смелость. Их интересовал факт оправданности тех или иных действий при рассмотрении различных ситуаций, выделялись эгоистические и альтруистические цели.
В группе, которая полагала, что большее разрушение несет обман, ценными качествами считались широта взглядов, чуткость, терпимость. Ситуации оценивались как вредные, если они причиняли очевидный, материальный вред, и как безобидные, если не имели выраженных отрицательных последствий [56].
В исследовании И. А. Церковной (2005) особенностей лживости у студентов, выполненном под руководством В. П. Прядеина, было установлено, что лживая демонстрация активности связана с высокой потребностью в движении, с низкой эмоциональной чувствительностью, с высоким уровнем психомоторной, интеллектуальной и коммуникативной скоростью, а также ответственностью, открытостью, эмоциональной устойчивостью, экстраверсией, с высоким уровнем субъективного контроля и другими.
Лживое отрицание оперативности, проявление негативных эмоций неосведомленности, результативности, связано с повышенной склонностью к монотонной работе, стереотипным подходом к решению проблем, низкой потребностью в общении, низкой психомоторной скоростью, высокой эмоциональной чувствительностью, а также с низким уровнем интеллекта, эмоциональной неустойчивостью, зависимостью, озлобленностью, интроверсией, с низким уровнем субъективного контроля и другими [231].
Синягина Н. Ю. и Меньщикова Е. В. (2006), изучая отношение ко лжи старших дошкольников и младших школьников, установили, что дети, имеющие высокие показатели ответственности, дисциплинированности, внимания к людям, более негативно относятся ко лжи в защиту себя от вмешательства в личную жизнь и лжи – умолчанию. Тревожность, эмоциональная устойчивость, импульсивность, агрессивность оказывают отрицательное влияние на отношение ребенка к альтруистической лжи и лжи в защиту себя.
Дети, активно «обманывающие» и «правдивые», имеют неадекватный (завышенный или заниженный) уровень притязаний по сравнению с детьми, которые используют «тонкий» обман.
Кроме того, было доказано, что дети с неодинаковой предрасположенностью к обману по-разному относятся к фрустрирующим воздействиям в ходе межличностного общения. «Правдивые» акцентируются на негативных моментах ситуации, тем самым находятся постоянно в ситуации дискомфорта, а «обманывающие» дети воспринимают такие ситуации нейтрально, ищут компромиссный способ выхода, и, следовательно, это способствует стабилизации их эмоционального состояния [142].
Анализ отечественных и зарубежных исследований показывает, что проблема лжи предстает в основном как социально-коммуникативная проблема. При рассмотрении возрастных особенностей лжи возникает проблема изучения детской лжи, а также сравнения ее ложью взрослых. Мы же рассматриваем ее в рамках социально-педагогической перцепции, т.е. исследуем механизмы и закономерности формирования образов лживого и правдивого человека в сознании учащихся разного возраста.
В современном мире представления о том, что такое «хорошо» и «плохо», что «желательно» и «нежелательно», «нравственно» и «безнравственно» и др. – часто предельно фрагментированы и отражаются в сознании в искаженном виде.
В этих условиях особенности отражения учащимися лжи и правды, а также механизмы и закономерности формирования образа лживого и правдивого человека в их сознании, – приобретают особую актуальность. Притом, что история научных исследований в области социально-педагогической перцепции и психологии лжи не так уж и продолжительна, на сегодняшний день в этом направлении проведено и проанализировано немало экспериментальных исследований. В тоже время, проблема образов лживого и правдивого человека в сознании учащихся до описанных исследований не была в должной степени исследована.