Структурные характеристики малой группы
Приступая к рассмотрению структурных компонентов малой груп-пы, необходимо прежде всего подчеркнуть, что понятие «структура» теснейшим образом сопряжено с понятием «система». Поэтому даль-нейшее наше изложение будет строиться главным образом с учетом таких выраженных системных признаков структуры, как ее разномер-ность и разноуровневость. <...>
Поуровневый анализ групповой структуры. Как правило, подобного рода анализ состоит в выделении теми или иными авторами опреде-ленных систем внутригрупповых отношений, иерархически располага-ющихся в «пространстве» группового функционирования. Так, упомя-нутые выше различные типы групповых деятельностей задают и различные системы внутригрупповых отношений: деловых, отвечающих деятельностям инструментального типа, и эмоциональных, отвечаю-щих деятельностям экспрессивного типа. Реализация членами группы определенных институционально заданных функций в сфере ведущей деятельности группы по решению задач, поставленных перед ней в рамках более широкой социальной общности (организации), порождает систему так называемых официальных отношений. Но одновременно для решения этих же задач в ходе развертывания той же самой деятельности возникают функциональные образования, заранее социальной органи-зацией не предписанные. Таковы, например, роли критика, эрудита, генератора идей в научном коллективе. Связи между реализующими эти роли индивидами образуют систему неофициальных деловых отноше-ний, наряду с которой в группе сосуществует и система иных, тради-ционно называемых исследователями неофициальных отношений — отношений эмоционального типа, представляющих собой различные неинструментальные формы межличностного общения <...>. Учитывая соподчиненность групповых деятельностей (в зависимости от специ-фики организационных задач), правомерно говорить и о соподчинен-ности производных от них систем отношений в группе, их поуровне-вом расположении. Последнее, имея в виду организованную целевую малую группу, схематически может быть описано следующим образом: официальные отношения— неофициальные деловые отношения — неофициальные эмоциональные отношения. <...>
Оригинальная модель многоуровневой структуры межличностных отношений разработана А.В. Петровским в рамках развиваемой им стратометрической концепции коллектива. Модель включает несколько слоев (страт), каждый из которых характеризуется определенным принципом построения межличностных отношений и соответственно
своеобразием проявления тех или иных групповых феноменов и про-цессов. В качестве центрального (ядерного) звена берется сама пред-метная деятельность группы, ее содержательные общественно-эконо-мические и социально-политические характеристики. По существу данный слой определяет, как можно думать, своеобразие социальных (официальных) отношений в группе. Три последующие страты явля-ются психологическими по своей сути. В первой из них фиксируется отношение каждого члена группы к групповой деятельности, ее це-лям, задачам, принципам, на которых она строится, мотивация дея-тельности, ее социальный смысл для каждого участника. Во второй страте представлены межличностные отношения, опосредствованные содержанием групповой совместной деятельности, ее целями и зада-чами, принятыми в группе принципами и ценностными ориентациями и т.п. Как подчеркивает А.В. Петровский, «деятельностное опос-редствование — принцип существования и принцип понимания фе-номенов второй психологической страты». Что же касается третьего психологического уровня групповой структуры, то он согласно об-суждаемой модели представляет собой поверхностный слой межлич-ностных отношений, применительно к которым ни коллективные цели деятельности, ни общезначимые для коллектива ценностные ориен-тации не выступают в качестве основного фактора, опосредствующего личные контакты членов группы. Иными словами, отношения этого уровня свободны от детерминирующих влияний реализуемой совмес-тной деятельности. Хотя рассматриваемая модель и не предлагает сколько-нибудь развернутой типологии межличностных отношений в группе, тем не менее заложенные в ней идеи могут послужить полезной основой для построения в будущем такой типологии, позволяя в полной мере реализовать в анализе социальной группы, в том числе ее структурного звена, методологический принцип деятельности.
Многомерный анализ групповой структуры. Другой возможный ра-курс рассмотрения групповой структуры связан с пониманием ее как многомерного образования. В этом случае в основу анализа кладется глав-ным образом фактор престижности занимаемых индивидами позиций в обсуждавшихся нами выше системах официальных и неофициальных внутригрупповых отношений. В любой из них можно выделить разные по степени престижности (т.е. по величине статуса) позиции (например, континуум позиций в системе официальных отношений на универси-тетской кафедре может быть обозначен двумя крайними полюсами: по-зицией заведующего и позицией лаборанта, в системе любых неофици-альных отношений — позициями лидера и аутсайдера и т.д.) и, выстро-ив их по вертикали, получить различные измерения групповой структуры. <...> О каких же измерениях групповой структуры пойдет далее речь? Не претендуя на исчерпывающее их описание и учитывая соответствующие литературные данные, назовем некоторые из этих переменных, чаще других упоминаемые различными авторами.
Формально-статусное измерение дает представление о субордини-рованности позиций индивидов в системе официальных отношений в малой группе и фактически полностью зафиксировано в штатном рас-писании социальной организации.
Социометрическое измерение характеризует субординированность позиций индивидов в системе внутригрупповых межличностных пред-почтений и репрезентируется как в классическом варианте социомет-рической структуры группы, так и в аутосоциометрической ее моди-фикации. По существу социометрическое измерение в значительной мере является аналогом неформальной статусной структуры группы, и в этом смысле определенный интерес представляют данные, полу-ченные рядом авторов при изучении связи неформального статуса с различными аспектами группового процесса.
Так, внимание некоторых исследователей привлекло соотношение между величиной статуса индивида и степенью соответствия его по-ведения нормам группы, т.е. фактически конформностью <...>. Однако однозначная точка зрения относительно связи упомянутых пере-менных в литературе отсутствует, и в настоящее время скорее можно говорить лишь о многоальтернативной трактовке их соотношения, предполагающей, что: 1) высокостатусный член группы более кон-формен, чем низкостатусный; 2) высокий статус в группе обеспечивается полным согласием с групповыми нормами; 3) в отдельных ситуациях наибольшую приверженность групповым нормам де-монстрирует субъект, занимающий вторую по степени престижности позицию в группе; 4) высокостатусному субъекту может быть позво-лено отклонение от групповых норм в попытке способствовать дости-жению групповой цели (феномен «идиосинкразического кредита»). <...> В дополнение к вышесказанному отметим также, что иногда поведе-ние высокостатусных членов группы соотносится не столько непос-редственно с принятыми в ней нормами, сколько с ожиданиями их низкостатусных партнеров, безусловно подверженными влиянию груп-повых норм. В этом случае выделяются два типа ситуаций, в одном из которых акцент делается на продуктивности группы, а в другом — на ее сплоченности. Показано, что в ситуациях первого типа высокостатусные субъекты неохотно идут навстречу ожиданиям низкостатусных коллег, полагая, что для достижения групповой цели им необходимо свободно распоряжаться ресурсами группы, и, кроме того, кон-формность к ожиданиям низкостатусного партнера расценивается как угроза положению высокостатусного субъекта в группе. В ситуациях второго типа подобный эффект отсутствует, поскольку считается, что в этом случае конформность к ожиданиям низкостатусных партнеров не препятствует достижению групповой цели и не представляет угро-зы чьему бы то ни было статусу, являясь, напротив, позитивным условием единения группы. Таким образом, в данном случае мы име-ем дело со своего рода двухмерным анализом поведения высокоста-
тусных членов группы, соотносимого с некоторым нормативным пла-стом групповой жизни, репрезентированным в соответствующих ожиданиях их низкостатусных партнеров.
Заслуживающим, на наш взгляд, внимания аспектом обсуждае-мого структурного измерения является феномен «генерализации ста-туса», суть которого состоит в том, что статусные характеристики индивидов, связанные с членством в других социальных группах и первоначально внешние к ситуации межличностного взаимодействия в данной группе (своего рода «внешний» статус), будучи привнесен-ными в эту ситуацию, начинают оказывать значительное влияние на особенности разворачивающегося взаимодействия, в частности на «внутренний» статус самих его участников. <...>
Модели коммуникативных сетей, представляющие собой еще одно, коммуникативное, измерение групповой структуры, свидетельствуют о субординированности позиций индивидов в зависимости от располо-жения последних в системах информационных потоков и концентрации у них той или иной касающейся группы информации. Является хорошо установленным фактом, что обладание информацией позитивно и весьма тесно связано с величиной официального статуса индивида в группе и что, как правило, высокостатусным членам группы адресуется больше сообщений и они носят более благоприятный (дружелюбный) харак-тер, нежели сообщения, посылаемые низкостатусным индивидам. <...>
Пожалуй, центральным моментом обсуждаемой проблемы является выяснение эффективности решения группой тех или иных проблем в условиях централизованных и децентрализованных коммуникативных сетей. Изучается также влияние, оказываемое коммуникативными се-тями на возникновение лидерства, организационное развитие группы и удовлетворенность ее членов. Исследования показывают, что, как правило, централизованные сети в сопоставлении с децентрализо-ванными сетями усиливают возникновение лидерства и организаци-онное развитие группы, но препятствуют эффективности решения сложных проблем и уменьшают удовлетворенность членов группы.
Если допустить, что модели коммуникативных сетей в оп-ределенной мере детерминируют групповую эффективность, возни-кает необходимость объяснить, посредством каких факторов это про-исходит. К числу таких факторов, своего рода промежуточных пере-менных, специалисты относят: 1) способность членов группы к развитию организационной структуры; 2) степень свободы, с кото-рой личность может функционировать в группе, имея в виду, что не-зависимость действий члена группы обусловлена не только доступно-стью получаемой информации, но также и всевозможными ситуаци-онными моментами, действиями других членов группы и оценкой воспринимаемой субъектом ситуации; 3) насыщение или информа-ционную перегрузку, испытываемую членами группы в позициях коммуникативной сети; причем особенно чувствительны к насыще-
нию позиции, расположенные в центре сети, и сами централизован-ные сети, чем, кстати, нередко и объясняется меньшая эффективность централизованных сетей в решении сложных проблем; 4) уровень раз-вития малой социальной группы, способный в ряде случаев, как сви-детельствуют материалы работ, выполненных в рамках стратометри-ческой концепции коллектива, существенным образом влиять на вза-имосвязь рассматриваемых переменных. <...>
Позиции социальной власти отражают субординированность вер-тикальных расположений индивидов в зависимости от их способности оказывать влияние в группе. Собственно говоря, феномен социальной власти, изучение которого одним из первых предпринял еще в 40-е годы К. Левин, и означает актуальное (чаще потенциальное) влия-ние, оказываемое одним из членов группы на другого. Причем прояв-ления этого влияния могут осуществляться по разным направлениям, о чем свидетельствуют результаты теоретического анализа, проведен-ного Д. Френчем и Б. Равеном с целью выделения различных типов социальной власти в отношениях между людьми. Всего ими называет-ся 5 таких типов социальной власти: вознаграждающая (способствует вознаграждению другого лица), принуждающая (способствует при-нуждению, наказанию другого лица), легитимная (основывается на допущении, что один субъект имеет узаконенное право предписывать поведение другого субъекта), референтная (в ее основе лежат отно-шения симпатии, эмоционального предпочтения), экспертная (бази-руется на превосходстве другого лица в специальных знаниях, компе-тентности в определенной деятельности). Каждый из перечисленных типов социальной власти предполагает влияние, в одних случаях (на-пример, легитимная власть) носящее более выраженный социальный, а в других (например, референтная власть) — психологический ха-рактер. Заметим, однако, что и такие, казалось бы, сугубо социальные типы влияния, как, скажем, вознаграждающая и принуждающая власть, могут иметь заметную психологическую окраску, если харак-тер вознаграждений и наказаний является психологическим по своей сути (например, определенные их эмоциональные эквиваленты).
Интересно, что согласно материалам эмпирических исследований наиболее влиятельный по тому или иному параметру социальной вла-сти субъект часто воспринимается другими членами группы в каче-стве своеобразного ее коммуникативного центра, ему же нередко при-писывается окружающими большая личностная привлекательность, нежели лицу, обладающему малой степенью социальной власти. Та-ким образом, измерения социальной власти в той или иной мере мо-гут совпадать с коммуникативными социометрическими измерения-ми групповой структуры. <...>
Лидерство является последним из выделенных нами выше измере-ний структуры малой группы. Если, согласно концепции ценностного обмена, рассматривать лидерство как «процесс межличностного вли-
яния, обусловленный реализацией ценностей, присущих членам груп-пы, и направленный на достижение стоящих перед группой целей», а лидера — как «члена группы, обладающего наибольшим ценностным потенциалом, обеспечивающим ему ведущее влияние в группе», то правомерно полагать, что в лидерстве отражена субординированность позиций индивидов в зависимости от их ценностных потенциалов и, что весьма существенно, их ценностных вкладов в жизнедеятельность группы. Мы не будем, однако, специально останавливаться здесь на феномене лидерства. Подчеркнем только, что обсуждаемый феномен, взятый в качестве некоторого структурного измерения, наиболее де-монстративно обнаруживает себя в структурах инструментального и эмоционального лидерства. Из приведенного нами обсуждения отчет-ливо видны взаимосвязь и взаимовлияние рассматривавшихся изме-рений. Так, субъекту, занимающему лидерскую позицию в группе, присущ высокий неформальный статус; вместе с тем личность с вы-сокими позитивными социометрическими показателями имеет боль-шие шансы выйти в лидеры, и в то же время лидерство есть проявле-ние психологического влияния, неформальной власти и т.д. Таким образом, каждое отдельное измерение групповой структуры («отдель-ная структура», по выражению М. Шоу) выступает некоторым детер-минирующим фактором развития других измерений («отдельных струк-тур») и в конечном счете — структуры группы в целом. <...>
Модели групповой структуры. Последний из рассматриваемых нами аспектов групповой структуры связан с возможностью либо статичес-кой, либо процессуальной ее репрезентации. Модели, призванные дать представление об относительно инвариантных состояниях групповой структуры, относятся к категории статических и описываются эле-ментами формальной логики и теории графов. К сожалению, эврис-тическая ценность подобного рода моделей пока что крайне невелика и, думается, нет необходимости в специальном их обсуждении.
На наш взгляд, гораздо более интересными являются модели иного типа — ориентированные на процесс и подчеркивающие (правда, далеко не всегда достаточно отчетливо) временные изменения в структуре. Модели продолжают уже упоминавшуюся берущую начало в исследо-ваниях Ч. Барнарда традицию двухмерного рассмотрения малой группы.
Одна из таких моделей — внутренняя и внешняя система Д. Хоманса. Основу данной теоретической конструкции составляют представления о некоторых основных элементах группового поведения, к которым ав-тор относит индивидуальные действия членов группы, их эмоциональ-ные отношения друг к другу (или чувства) и их взаимодействия в виде взаимосвязанного поведения (к этим элементам добавляются еще и груп-повые нормы как определенные стандарты поведения, вырабатывае-мые группой). Постулируется, что между упомянутыми элементами груп-пового поведения имеется тесная позитивная связь, так что изменения в одном из них приводят к аналогичным изменениям в других.
Согласно модели Д. Хоманса, каждая группа имеет своеобразную границу, внешней к которой является окружающая среда: физическая, техническая, социальная. Отсюда возникают задачи эффективного фун-кционирования группы во внешней среде, порождаемые требованиями последней и вызывающие к жизни упомянутые выше элементы группо-вого поведения. В своей совокупности они образуют внешнюю систему. Однако жизнь группы не исчерпывается только проблемами, связанны-ми с ее внешней средой. Групповое поведение, первоначально генери-руемое необходимостью решения проблем внешней среды, порождает новый тип поведения, непосредственно внешней средой не побуждае-мый и ориентированный на собственные проблемы группы. Лежащие в его основе элементы (индивидуальные действия, взаимодействия, чув-ства) составляют внутреннюю систему. Таким образом, обе «системы» имеют одинаковое поэлементное содержание, но различаются функци-онально. При этом подчеркивается тесная их взаимосвязь и почти пол-ная невозможность операционального разделения. <...>
Другая ориентированная на процесс двухмерная модель групповой структуры предложена Р. Бейлсом, делающим акцент на взаимодействии ее делового (относящегося к решению задачи) и межличностного (или эмоционального) аспектов. С точки зрения этого автора, возрастающая в процессе решения стоящей перед группой задачи функциональная специализация участников ведет к дифференциации их позиций, пере-распределению в доступе к имеющимся ресурсам и различиям в степе-ни влияния на партнеров. Подобные изменения, вероятно необходимые для более эффективного решения задачи и адаптации к внешней ситу-ации, одновременно создают трудности во внутри групповых отноше-ниях, вызывая напряжения межличностного плана и способствуя воз-никновению дезинтеграционных тенденций. Однако нарастающие на-пряжения в свою очередь порождают давления, направленные в сторону интеграции, и стремление членов группы к единению «работает» как бы в противовес дифференциации, столь необходимой для решения инструментальной задачи. Таким образом, в определенный момент жизни группа попадает в состояние временного равновесия, являющегося не-коей равнодействующей двух противоположных сил.
Проведенный Р. Бейлсом анализ представляет интерес, поскольку указывает на следующее весьма существенное для успешного функ-ционирования группы обстоятельство: групповая структура (в инст-рументальном ее измерении), наиболее эффективная для решения поставленной перед группой задачи, может оказаться неудовлетвори-тельной в межличностном (экспрессивное измерение) плане. И, сле-довательно, необходима соответствующая сбалансированность этих парциальных структурных измерений.
Последняя из рассматриваемых нами динамических моделей груп-повой структуры принадлежит Р. Кэттеллу, широко известному ско-рее исследованиями в области психологии личности, нежели разра-
ботками социально-психологического характера. Тем не менее пред-ложенная им концепция группового поведения, получившая назва-ние теории групповой синтальности (под столь необычным названи-ем понимается поведение группы, действующей как целое), относит-ся специалистами к числу достаточно популярных за рубежом. Одним из ключевых в теории групповой синтальности является понятие си-нергии. Предполагается, что каждый индивид, вступая в группу, при-вносит в нее определенное количество индивидуальной энергии, пред-назначенной для развертывания групповой активности. Общее коли-чество этой индивидуальной энергии, имеющейся у группы, и есть синергия. Часть ее (так называемая «синергия сохранения группы»), как считает Р. Кэттелл, расходуется на сохранение существования груп-пы в качестве некоей целостности, а оставшееся количество (так на-зываемая «эффективная синергия») направляется на достижение це-лей, ради которых группа создана. Таким образом, с одной стороны, синергия фактически выступает в качестве своеобразного строитель-ного материала групповой структуры (внутреннего ее каркаса), а с другой — представляет собой фактор, организующий и направляю-щий активность группы вовне ее. По существу это некий динамизиру-ющий момент группового процесса, обеспечивающий его разверты-вание в обеих сферах жизнедеятельности группы. Модель, следова-тельно, обращена к проблеме поиска психического энергопотенциала групповой деятельности, пока еще крайне далекой от сколько-нибудь удовлетворительного разрешения. <...>
Три представленные выше динамические модели групповой струк-туры, продолжающие линию двухмерного ее анализа, конечно, не исчерпывают все возможные на этот счет варианты теоретического конструирования, однако, несмотря на ряд очевидных пробелов (или во всяком случае дискуссионных мест), они, по нашему мнению, являются полезным этапом в разработке проблематики организации группового процесса. <...>
А. И. Донцов
ЛИЧНОСТЬ В ГРУППЕ: ПРОБЛЕМА СПЛОЧЕННОСТИ*
<...> Силы сплочения группы имеют две образующие: во-первых, степень привлекательности собственной группы, во-вторых, силу при-тяжения других доступных групп. Группу вследствие этого можно оп-
* Донцов А.И. Психология коллектива: Методологические проблемы исследования. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 39—61.
ределить как совокупность индивидов, связанных так, что каждый расценивает преимущества от объединения как большие, чем можно получить вовне. Из этого, строго говоря, необходимо заключить, что любая группа изначально сплочена. Однако, даже если предположить исходную сплоченность, нельзя обойти вопрос, как она поддержива-ется во времени и от чего зависит ее постоянство. В попытках решить его исследователи поставили цель найти средства измерить наличный уровень групповой сплоченности и определить, каким способом его можно повысить.
Техника измерения групповой сплоченности включает два тесно соприкасающихся методических подхода. Первый — измерение эмо-циональной привлекательности членов группы. Он строится на пред-положении: чем большее количество членов группы нравятся друг другу, тем привлекательнее группа в целом, тем выше индекс груп-повой сплоченности. Методический аппарат представлен либо социо-метрической техникой в различных вариантах, либо специальными шкалами симпатии. Социометрический коэффициент групповой спло-ченности — это, как правило, частное от деления числа взаимных положительных выборов на теоретически возможное их количество. При использовании шкал испытуемые оценивают взаимную симпа-тию по континууму с полюсами от «очень нравится» до «очень не нравится». Итоговые индексы вычисляют как среднее арифметичес-кое взаимооценок членов группы.
Второй методический подход — изучение эмоциональной оценки группы в целом — представлен техникой шкал-вопросов. В одних слу-чаях испытуемые дают общую оценку группы: «Насколько привлека-тельна для Вас эта группа?», «В какой степени Вы привязаны к чле-нам данной группы?» В других — оценивают привлекательность соб-ственного членства в ней: «Хотите ли Вы остаться членом данной группы?», «Будь у Вас возможность выполнять ту же самую работу и за ту же самую плату в другой группе, что бы Вы сказали насчет перехода?» Итоговые показатели определяются путем усреднения ин-дивидуальных данных. Оценивая этот методический прием, можно присоединиться к оправданному мнению, что столь «лобовые» воп-росы не позволяют надеяться на искренние ответы. <...>
Нет автора, который не называл бы сплоченность свойством груп-пы как целого, специфически групповым качеством и т.п. Придер-живаясь схемы экспериментальных исследований, приходишь, одна-ко, к противоположному выводу: единственная форма «бытия» груп-повой сплоченности — индивидуальные эмоциональные предпочтения. «Надындивидуальность», «целостность» лишь приписываются спло-ченности: главным способом ее эмпирического изучения во всех слу-чаях остается оценка степени удовлетворенности отдельного индиви-да. Большинство экспериментаторов пытались выявить факторы и де-терминанты сплочения.
Репертуар средств поддержания группового единства, предлагае-мых западными авторами, особых неожиданностей не содержит. Эти средства включают, во-первых, все, что способствует повышению индивидуальных «выигрышей» и позволяет членам группы достичь результата, необходимого для удовлетворения их частных интересов. Во-вторых, все, что уменьшает размер «издержек», затрачиваемых каждым в процессе реализации совместной цели. В-третьих, все, что поддерживает у членов группы ожидания получить дополнительные преимущества от пребывания в ней (престиж группы, ясность целей, четкость средств, особые качества составляющих группу лиц и пр.).
Присмотримся к «трем китам», на которых покоятся благополучие и сохранность группы. Внешне их характеристика традиционна: «вы-игрыши», «издержки», «удовлетворенность»... Но возникла и новая не-маловажная деталь: ни «во-первых», ни «во-вторых» не могут быть реа-лизованы вне перестройки функционального взаимодействия членов группы. Оба эти средства интеграции предполагают лучшую организа-цию совместного труда, более эффективную кооперацию, требуют полно использовать умения и компетентность каждого, что исключит дубли-рование усилий и т.п. Только такие меры приводят к радикальному улуч-шению в соотношении «выигрышей» и «издержек» и повышают долю «прибыли» каждого (вследствие того, например, что уменьшается чис-ло лиц, необходимых для решения групповой задачи, либо более адек-ватно задействуются таланты и способности и т.д.).
Итак, хотя продуктивная сторона групповой жизнедеятельности первоначально была вынесена за сферу детерминант группового спло-чения, пусть сквозь призму индивидуального благополучия, исследо-ватели вынуждены ее рассматривать в связи с проблемой интеграции. Иначе и не могло получиться: определив кооперацию как условие существования группы и ее отличительный признак, нельзя проигно-рировать, что самочувствие ее членов зависит от особенностей их со-вместной деятельности. Обращение к реальным условиям функцио-нирования группы вновь заставляет западных авторов вносить коррек-тивы в ими же созданный теоретический миф о группе как сугубо эмоциональной общности. Таким образом, в число факторов, способ-ствующих интеграции, de facto попали явления, относящиеся к обе-им внутригрупповым структурам: и внешней, и внутренней. <...>
Кооперативное поведение. Поскольку кооперация рассматривается как главный признак группы, обратимся для начала к исследовани-ям, выявляющим факторы кооперативного отношения к партнеру. Заметим сразу, кооперация в них понималась не столько как объек-тивная взаимозависимость участников совместной деятельности, сколь-ко как особая форма мотивации. Задана она дилеммой: ориентиро-ваться на собственный выигрыш во что бы то ни стало, пусть и ценой чужого поражения, или учитывать запросы других членов группы, возможно, чем-то поступаясь при этом. Экспериментальная ситуация —
игра в условиях лаборатории, как правило, для двух человек, один из которых — «сообщник» экспериментатора. В ответ на непосредствен-ные действия наивного испытуемого «сообщник» придерживается какой-либо предписанной экспериментатором стратегии поведения. По заранее известным условиям игры партнеры могут действовать либо в жесткой, конкурентной манере — рискуя работать только на себя, либо кооперативно — позволяя отчасти выигрывать другому, полу-чать меньше максимально возможного.
Какая стратегия поведения побудит к кооперации партнера, по-началу не выказавшего подобного намерения? Так сформулирована главная задача обширной серии экспериментов М. Дойча. Отправным пунктом при ее решении, согласно М. Дойчу, служит сформулирован-ный им «закон» межличностных отношений, которому автор присвоил собственное имя. Вот что он гласит: «Характерные процессы и эффек-ты, обусловленные определенным типом социального отношения (ко-оперативным или конкурентным), имеют тенденцию усиливать вызвав-ший их тип социального отношения», иными словами, стратегия силы, тактика угрозы или обмана являются как результатом, так и предпо-сылкой конкурентных связей. Сходным образом стратегия общей про-блемы и тактика убеждения порождаются кооперативной ориентаци-ей и акцентируют ее. «Кооперация вызывает кооперацию, конкурен-ция — конкуренцию», — упрощая, формулирует автор свой закон.
Основываясь на этом законе, М. Дойч предложил помощнику придерживаться одной из четырех стратегий. Первая, названная страте-гией «подставь другую щеку», заставляла во всех случаях демонстриро-вать кооперативное поведение, проявлять альтруизм даже в ответ на атаки или угрозы. Вторая — «некарательная» стратегия — требовала ре-агировать оборонительным образом на атаки соперника, действуя так, чтобы «позитивно» противопоставиться его поведению. Третья, имену-емая «устрашительной», вынуждала сообщника отвечать угрозой на любое некооперативное действие, контратаковать, если нападали, но в ответ на кооперацию вести себя кооперативно. Четвертая стратегия отнесена к типу «раскаявшийся грешник»: первые 15 шагов соучастник играл в угрожающей и агрессивной манере, а на 16-м — «умиротворял» поведе-ние, избрав одну из трех предыдущих стратегий. Выбор этих стратегий обусловлен тем, что они представляют, по словам М. Дойча, «три ос-новные позиции выявления кооперации». Стратегия «подставь другую щеку» стимулирует кооперативное поведение путем воззвания к «со-вести» и «доброй воле» субъекта. Стратегия «устрашения» — посред-ством политики «кнута и пряника», вознаграждающей кооперацию и наказующей отступление от нее. «Некарательная» стратегия апеллирует к личному интересу субъекта через позитивные стимулы, позволяет избежать враждебности и тем самым вызывает кооперацию.
Исходные предположения, в целом оправдавшиеся в результате исследования, состояли в следующем: стратегия «подставь другую
щеку» вызовет желание «эксплуатировать» помощника эксперимен-татора и приведет к его проигрышу. «Некарательная» стратегия ока-жется наиболее эффективным стимулом кооперативного поведения и приведет обоих партнеров к достаточно высоким результатам. Страте-гия «устрашения» будет наименее действенной, кооперативного по-ведения «наивного» субъекта не вызовет и, более того, спровоцирует низкие результаты игры обоих участников. По поводу стратегии «рас-каявшийся грешник» М. Дойч отмечает, что представить способ пове-дения субъекта довольно трудно. Смена агрессивного поведения стра-тегией «подставь другую щеку» скорее всего вызовет желание ото-мстить и приведет к «эксплуатации», причем большей, нежели бы «сообщник» придерживался ее с самого начала. Не исключено, од-нако, что стратегия «раскаявшийся грешник» будет принята как под-линная и приведет к кооперативному поведению с существенным выигрышем для обеих сторон.
Результаты эксперимента соответствовали гипотезам. Но оказалось, что эффективность той или иной стратегии как средства побудить субъекта к кооперации определяется не столько исходным типом дей-ствий «сообщника», сколько характером ситуации взаимодействия. Так, например, «устрашительная» стратегия неэффективна в условиях ко-операции, а в конкурентной ситуации весьма действенна. В относи-тельно кооперативной ситуации наиболее эффективна «некаратель-ная» стратегия. В целом же действовало правило: чем менее «устраша-ющим» было поведение «сообщника», тем охотнее «наивный» субъект прибегал к кооперативным действиям. <...>
Кооперативная взаимозависимость и возникающие на ее основе социально-психологические феномены — главное условие, по мнению М. Дойча, предотвращения межличностного конфликта, а если он воз-ник — его продуктивного разрешения. Этому способствуют сопутствую-щие кооперации: 1) свобода и открытость коммуникативного обмена, которые позволяют точнее сформулировать проблему, использовать зна-ния другой стороны и тем самым расширить сферу способов решения конфликта; 2) взаимная поддержка действий, убеждение в их оправ-данности и правомерности, которые приводят к ограничению конф-ликтогенных интересов и умеряют потребность отстаивать только соб-ственную точку зрения; обоюдное осознание проблемы, использование талантов каждой стороны уменьшает необходимость дублировать уси-лия; 3) дружелюбие, доверие в отношениях сторон стимулируют кон-вергенцию мнений и увеличивают «чувствительность» к сходству.
Будет ли человек вести себя кооперативно, т.е. учитывать интере-сы партнера по взаимодействию, во многом зависит от того, как он воспринимает его намерения. <...> М. Дойч выдвигает серию гипотез об условиях восприятия намерений другого как альтруистических. По его мнению, «люди склонны интерпретировать намерения других как альтруистические (несущие им пользу), когда верят в любовь с их сто-
роны, и не склонны — если этой верой не обладают». Убежденность человека в симпатии другого определяется: 1) объемом «выгод», ранее предоставленных этим другим; 2) частотой их получения в ситуации несходства установок; 3) степенью уверенности в том, что действия другого, пошедшие ему на пользу, не были вынужденными; 4) степе-нью уверенности в благоприятных последствиях действий другого еще до того, как эти действия произведены; 5) убежденностью, что выгода, извлекаемая другим человеком из собственной «благотворительности», менее значительна, чем та, которую получает он; 6) уверенностью, что другое лицо, оказывая благодеяние, несет некоторые убытки.
Как правило, исследователи называют три условия, способствую-щие взаимному доверию сторон. Первое — присутствие так называе-мых «третьих» (нейтральных) лиц. Их главная функция — облегчить участникам взаимодействия, особенно в ситуации конфликта, совер-шение взаимных уступок, причем так, чтобы эти уступки не воспри-нимались как признак слабости и не повышали уровень притязания партнера. <...>
Вторым условием доверительных отношений является характер коммуникативных связей взаимодействующих сторон. Если каждый из партнеров имеет возможность получить предварительную информа-цию о действиях другого, взаимное доверие более вероятно.
Третье условие, от которого зависит степень взаимного доверия, — личностные особенности участников взаимодействия. По-видимому, их влияние является наименее изученным: полученные данные либо не-значимы, либо противоречивы. Самой существенной личностной де-терминантой в исследованиях выступает так называемый «тип личнос-ти», под которым понимается приверженность человека к кооператив-ным или конкурентным методам взаимодействия. Подчеркивается, что у людей, кооперативно или конкурентно настроенных, формируются различные представления о причинах поведения другого человека: «кон-курентный» убежден, что другой также конкурентен, «кооперативный» предполагает в партнере как те, так и другие мотивы. По вопросу о том, женщины или мужчины более кооперативны, треть иссле<