Закономерности процессов памяти, условия успешного запоминания и воспроизведения

Не существует общих закономерностей памяти. Эти закономерности подразделяются по двум формам памяти: непроизвольной и произвольной. Что же лучше всего запоминается и удерживается в памяти, если человек не ставит специальную цель — запомнить? 1. Сильные физические раздражители (громкий звук, яркий свет), 2. Все то, что вызывает повышенную ориентировочную деятельность (прекращение или возобновление действия, процесса, необычность явления, его контрастность по отношению к фону и т.п.). 3. Раздражители, наиболее значимые для данного индивидуума (например, профессионально значимые предметы). 4. Раздражители, имеющие особую эмоциональную окраску. 5. Лучше запоминается то, что более всего связано с потребностями данного человека, что является объектом активной деятельности (так, условия задачи, которую мы долго решаем, непроизвольно и прочно запоминаются).

Но в деятельности человека чаще возникает необходимость специально запомнить что-либо и воспроизвести это в соответствующих условиях. Это произвольное запоминание, при котором всегда ставится задача — запомнить, т.е. осуществляется специальная мнемическая, (от греч. "mnema" — память) деятельность. Это специфическая человеческая форма психической деятельности. В процессе развития человека в онтогенезе произвольное запоминание формируется сравнительно поздно (в основном в период школьного обучения). Этот вид запоминания интенсивно развивается в учении и трудовой деятельности.

Условиями успешного произвольного запоминания человека являются: 1) уяснение значимости и смысла воспринимаемого; 2) установление логической взаимосвязи между его элементами; 3) составление плана текста, выделение опорных слов и т.п.; 4) схематизация материала.

Особенно прочно запоминается тот материал, который является объектом активной умственной деятельности, подвергается логической переработке, обобщению, систематизации и т.п. Запоминание становится более успешным при установлении ассоциаций. Облегчают запоминание схемы, таблицы, диаграммы (особенно их самостоятельное составление).

При заучивании следует активно воспроизводить, систематизировать и применять материал, а не прибегать лишь к многократному его повторению.

В тех случаях, когда материал не поддается логической обработке, используются специальные мнемические приемы — создаются искусственные ассоциации (мнемический прием для запоминания последовательности цветов спектра — Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны; последовательность начальных букв каждого слова этой фразы соответствует начальным буквам цветов солнечного спектра). Произвольное запоминание может быть и механическим, но по своему объему оно довольно ограниченно.

Предположение, что следы не исчезают вовсе, а лишь тормозятся под влиянием побочных следов, подтверждается также явлением реминисценции. Часто бывает так, что при воспроизведении материала сразу после его восприятия количество удержанных в памяти элементов оказывается меньше по сравнению с тем количеством материала, которое человек может воспроизвести после паузы. Это объясняется тем, что за период отдыха снимается действие проактивного и ретроактивного торможения. Явление реминисценции должно учитываться при производстве допроса и очной ставки. Следователь должен учитывать, что в ряде случаев бóльшая полнота показаний получается при повторном допросе.

Запоминание большого по объему логического материала сопровождается следующими действиями: 1) сложный материал разделяется на самостоятельные смысловые части; 2) устанавливается структура каждой части, отношения между ее элементами, кратко формулируется (своими словами) содержание каждой части; 3) устанавливается логическая последовательность всех частей. Эта последовательность формулируется в виде системы опорных слов. Например, текст своего доклада человек запоминает по следующим словам: введение, значимость проблемы, два факта, вывод.

Все процессы памяти неразрывно взаимосвязаны. От того, как мы запомнили материал, зависит его сохранение и воспроизведение. Воспроизведение является основным критерием запоминания.

Воспроизведение, связанное с преодолением трудностей, называется припоминанием. Преодолению трудностей припоминания содействует установление различных ассоциаций.

Воспроизведение, связанное с временной и пространственной локализацией прошедших событий называется воспоминанием.

Воспроизводимые образы предметов или явлений называются представлениями. Они разделяются на виды, соответствующие видам восприятий (зрительные, слуховые и др.). Особенностью представлений является их наглядность. Но представления не передают с одинаковой яркостью все черты и признаки предметов. Если те или иные представления связаны с нашей деятельностью, то в них на передний план выдвигаются те стороны объектов, которые для данной деятельности наиболее существенны.

Представление памяти всегда содержит в себе обобщение. Это обобщенные образы действительности. В них сохраняются постоянные признаки вещей и отбрасываются случайные, поэтому представления являются более высокой ступенью познания, чем ощущение и восприятие. Они являются переходной формой от ощущений к мысли.

Представления всегда бледнее и менее полны, чем образы восприятия. Представляя образ хорошо знакомого объекта, например фасад вашего дома, вы обнаружите, что образ представления фрагментарен, он всегда несколько реконструирован.

Наряду с запоминанием, сохранением, воспроизведением процессом памяти является и забывание. Физиологической основой этого процесса является торможение временных нервных связей (но временные связи только угасают, а не исчезают полностью).

Забывание связано также с ослаблением дифференцировочного торможения, в силу его воздействия в первую очередь забываются детали. В основе временного забывания лежит явление отрицательной индукции (влияние торможения на возбудимость соответствующих нервных центров), а также охранительное торможение, возникающее в результате крайнего переутомления.

Процесс забывания протекает неравномерно. Наиболее интенсивно забывание осуществляется в первое время после запоминания, а затем оно несколько замедляется (эта закономерность, изображенная графически, называется кривой Эббингауза).

Забывание — целесообразный процесс, если оно касается того материала, который не имеет существенного значения.

1. Психологические основы осмотра места происшествия

Осмотр места происшествия, следственный (судебный) осмотр ве­щественных доказательств, обнаруженных на месте совершения пре­ступления, является одним из распространенных и в то же время наи­более ответственным следственным действием прежде всего ввиду своей неповторимости.

Почему преступники, какими бы, казалось, изощренны­ми и предусмотрительными они ни были, тем не менее нередко оставля­ют на месте происшествия следы, которые могут изобличить их? Почему, несмотря на это, следователи порой не могут обнару­жить эти следы, не видят на месте происшествия тех признаков, кото­рые со всей очевидностью указывают на определенные индивидуально-психологические особенности личности совершившего преступление? Можно ли это объяснить только недобросовестным отношением следо­вателя к своим обязанностям, низким уровнем его профессионализма или здесь имеются еще и какие-то другие причины чисто психологичес­кого характера, которые влияют на его поведение во время осмотра?

Место происшествия — источник информации о психологи­ческих особенностях личности преступника.Место происшест­вия — это прежде всего пространство, на котором разворачивается предметная деятельность лица, совершившего преступление, а также потерпевшего, свидетелей, в последующем — следователя, понятых, специалистов. Различная направленность действий этих лиц по-разному отража­ется на материальных объектах, которые, в свою очередь, воздействуют на их психику, оставляя у них в сознании следы психического отраже­ния в виде различных образов, вызывая определенные эмоции, чувства, внося в их поведение непредвиденные «помехи», к воздействию кото­рых они не всегда бывают готовы.

Таким образом, имеет место взаимное влияние друг на друга субъ­ектов уголовно-процессуальной деятельности и материальной обстанов­ки места происшествия. Вот почему изучение обстановки места проис­шествия «позволяет с большей или меньшей степенью вероятности су­дить о психических особенностях преступника».

В действиях преступника на месте происшествия проявляются: особенности его психических процессов (восприятия, памяти, мышле­ния), психическое состояние, которое у него было при совершении преступления, различные психические свойства его личности: темпе­рамент, характер, его способности, навыки, умения, установки, особен­ности мотивации.

Особенно наглядно в обстановке места происшествия отражаются потребности преступника, направленность его личности на их удовлетво­рение, мотивы, побудившие его совершить преступление. Например, следы хищения со склада, из аптеки медикаментов, содержащих некото­рые лекарственные препараты, дают основание делать предположение о причастности к хищению лиц, употребляющих наркотические вещества либо занимающихся их сбытом. Характерные признаки содержит, напри­мер, место происшествия, связанное с изнасилованием и убийством по­терпевшей. Об определенных сексуальных извращениях преступника могут свидетельствовать повреждения на трупе его жертвы и т.д.

Довольно наглядно проявляются в способах совершения и сокры­тия преступления навыки, способности, психомоторика, интеллект пре­ступника, т.е. тот индивидуальный стиль деятельности, основанный на типологических свойствах нервной системы, который позволяет судить о привычках, занятиях, профессиональной принадлежности разыскива­емого субъекта. Несмотря на разное предметное содержание, привы­чный способ совершения усвоенных действий (по И.П. Павлову — ди­намический стереотип), или, как еще говорят, «модус реагирования», у человека не изменяется.

Нередко по оставленным на месте происшествия следам с помощью метода составления психологического портрета преступника удается составить представление об особенностях его характера, поведения, эмоциональном состоянии в момент совершения преступления и даже о его некоторых внешних, физических данных.

Так, при расследовании известного уголовного дела А. Чикатило по характеру повреждений, оставляемых им на трупах, было составлено описание убийцы, которое впоследствии во многом подтвердилось. Ра­зыскивая преступника, следователи еще до того, как был задержан А Чикатило, пришли к выводу, что убийцей мог быть мужчина в возрасте от 25 до 55 лет, высокого роста, мускулистый, имеющий группу крови АВ, размер обуви 44 или больше. Преступник, вероятнее всего, ходит с «дипломатом» или с какой-либо сумкой, в которой носит остро заточен­ные ножи. Вероятно, судим за преступления, совершенные на сексуаль­ной почве. Страдает нарушениями психики в форме половых извраще­ний (онанизм, педофилия, некрофилия, гомосексуализм, садизм), возможно, импотенцией. Знаком с анатомией человека. Его род рабо­ты предполагает свободу передвижения. На основании этого были выдвинуты версии о лицах, возможно, причастных к совершенным убийствам¹.

Нельзя также не учитывать и такой важной особенности в поведении преступников, когда они, готовясь к совершению преступления, обдумы­вая, казалось бы, в деталях свой замысел, тем не менее нередко недооце­нивают дезорганизующее влияние на их сознание, целенаправленную преступную деятельность своего психического состояния, что, в свою очередь, не может не отражаться на обстановке места происшествия.

Поскольку преступления совершаются в условиях воздействия на психику различных помех субъективного и объективного характера, таких, например, как страх оказаться застигнутым на месте соверше­ния преступления, дефицит времени, усилия, необходимые для преодо­ления неожиданно возникшего сопротивления потерпевшего, и т.п., — все это вызывает непрогнозируемое по своей интенсивности состояние избыточной нервно-психической, эмоциональной напряженности. Вследствие этого нарушается гибкость мыслительных процессов, час­тично сужается поле восприятия, ослабляется внимание к своим дейст­виям и сопутствующим им изменениям в материальной обстановке.

По этой причине резко возрастает вероятность совершения так на­зываемых ошибочных действий, которые не входили в заранее проду­манный преступником сценарий своего поведения. Еще 3. Фрейд в на­чале нашего века в своих лекциях по психоанализу, рассматривая при­роду бессознательного, говорил о так называемых ошибочных дейст­виях (всевозможных оговорках, описках, иных не контролируемых со­знанием отклонениях в поведении), которые должен, как полагал он, замечать опытный криминалист, расследующий преступление².

Существенные различия в условиях, когда намечалась последова­тельность совершения преступных действий, и в реальных условиях их выполнения нередко снижают остроту мыслительных процессов пре­ступника, сужают его возможности использования приобретенных зна­ний и опыта. И это важно помнить следователю, который не должен те­рять уверенности найти следы на месте происшествия, а также в последуюшем следы с места происшествия на разыскиваемом преступнике. Данное обстоятельство должно стать доминантой, прочной основой убежденности в успехе своего дела, целевой установкой следователя, направленной на раскрытие преступления.

Связь преступника с местом происшествия имеет далеко не одно­значный характер. Не только преступник видоизменяет обстановку на месте происшествия, но и сами обстоятельства преступления (в том числе и место преступления) в последующем длительное время влияют на его психику, оказывая сильное воздействие на сознание и поведение, нарушая адекватные формы реагирования на различные, порой даже ней­тральные раздражители, вызывая в сознании стойкие очаги возбужде­ния, своеобразные аффективно окрашенные комплексы, которые нару­шают привычное течение психических процессов, поведение человека.

Периодически возникающие воспоминания, связанные с совершен­ным преступлением, с тем, что ему сопутствовало, нередко вызывают так называемые вторичные (следовые) аффекты. Данное явление было исследовано еще в конце 20-х гг. А.Р. Лурия, который выявлял в психике лиц, совершивших убийство, чрезвычайно сильные аффектив­но окрашенные следы не только от самого преступления, но и от обста­новки, в которой оно происходило. Эти следы нарушают ассоциативные связи, физиологические процессы, координацию действий, двигатель­ные реакции, что не может не отражаться на материальных объектах места происшествия, на поведении самого преступника.

Подобные примеры сильного эмоционального расстройства психи­ческих, прежде всего мыслительных, процессов, разрушающего воздей­ствия эмоционально окрашенных образов, связанных с обстановкой места совершения преступления, далеко не единичны и встречаются у людей даже с сильным типом нервной системы. В подобных случаях воз­никают не управляемые сознанием эмоциональные срывы, внешне выгля­дящие совершенно неадекватными тем словесным раздражителям, кото­рые воздействуют на совершившего преступление как в повседневном об­щении с ним окружающих, так и в его общении со следователем. И здесь по аналогии со следами материального происхождения можно также го­ворить о различных негативных обстоятельствах, но психологичес­кого характера, которые хотя и не являются доказательствами по делу, но при определенных условиях могут рассматриваться как улики поведе­ния и побудить следователя обратить больше внимания на изучение жизни человека, проявляющего неадекватные формы эмоционального ре­агирования на происходящие вокруг него события.

Совершая преступление, преступники нередко на месте происшест­вия прибегают к различного рода инсценировкам, чтобы направить сле­дователя по ложному пути. Например, инсценируется совершение одно­го преступления для сокрытия другого или непреступное событие — для сокрытия преступления.

Как правило, инсценировка сопровождается умышленным искаже­нием действительной картины события, уничтожением определенных вещественных доказательств. Поскольку инсценировка на месте проис­шествия является одной из форм проявления ложного поведения лица, независимо от его желания создаются внутренние противоречия, кото­рые при внимательном к ним отношении должны привлечь внимание следователя.

Показателями инсценировок на месте происшествия являются: признаки сокрытия, уничтожения отдельных следов преступления; де­монстративный характер признаков менее опасного преступления; при­знаки совершения несовместимых преступных действий; негативные обстоятельства, противоречащие наблюдаемой картине на месте проис­шествия.

Особенности психической деятельности следователя при осмотре места происшествия.Осмотр места происшествия пред­ставляет собой особую разновидность познавательной деятельности следователя, которая протекает в сложных условиях воздействия на его психику, сознание различных неблагоприятных факторов, и преж­де всего таких, как: внезапность вовлечения его в эту деятельность, дефицит информации, неопределенность следственной ситуации, не­привычность обстановки, воздействие отрицательных раздражителей, отвлекающих его внимание, наконец, осознание зависимости своей последующей деятельности, направленной на раскрытие преступле­ния, от результатов осмотра.

Наиболее активную роль в познавательной деятельности следовате­ля на месте происшествия играют закономерности восприятия, мышле­ния, направляющего перцептивные процессы, с помощью которого ана­лизируется поступающая информация, а также особенности воображе­ния, помогающие мысленно реконструировать обстановку, создавать возможные модели происшедшего события, выдвигать версии.

Основным методом изучения обстановки места происшествия явля­ется наблюдение, в котором ведущую роль играют восприятие и мыш­ление. В процессе восприятия участвуют, как правило, почти все виды анализаторов. При этом наиболее активную роль играют зрительные, ося­зательные рецепторы, через которые воспринимается наибольшая часть информации. Существенно повышает эффективность восприятия вербализация увиденного. Считается, что нет лучшего способа увидеть, рассмотреть объект, чем воспроизвести его образ. Именно этим можно объяснить положительную роль, которую играет совместное обсуждение участни­ками осмотра обстановки на месте происшествия, подробное протоко­лирование, детальное вычерчивание планов и схем. Как показывает следственная практика, посредственное качество протокола осмотра места происшествия, как правило, свидетельствует о поверхностной перцептивной деятельности следователя во время осмотра и во многих случаях служит причиной низкого качества следствия, ошибочных вы­водов, к которым приходят органы предварительного следствия, а порой — и суды.

Приступая к осмотру, целесообразно получить максимум информа­ции о происшедшем событии, определить цель, сформулировать задачу предстоящей поисковой детальности, мысленно наметить общий план или схему наблюдения, в то же время не ограничивая себя жесткими рамками этого плана.

В ходе осмотра места происшествия рекомендуется мысленно рас­членять объект наблюдения, последовательно изучая различные детали обстановки. При этом не следует доверять однократному наблюдению. Один и тот же предмет лучше всего осматривать под разными углами зрения, подвергая сомнениям свои предварительные выводы относи­тельно тех или иных его свойств, постоянно ставя перед собой вопросы: «почему», «что это означает» и т.д., критически относясь к своим пред­варительным выводам.

Осматриваемые предметы следует сравнивать с аналогичными объ­ектами, сопоставляя результаты наблюдения с исходной информацией о них, а также с научными данными¹.

Существенную роль в организации восприятия, мыслительных про­цессов, в целом всей познавательной деятельности следователя на месте происшествия играет установка. Она направляет познаватель­ную деятельность, либо помогая кратчайшим путем прийти к истине, либо заводя его в тупик. В первом случае установка стабилизирует по­исковую деятельность следователя, оказывая ему помощь в преодоле­нии всевозможных побочных отрицательных воздействий. Во втором случае, напротив, она выполняет функцию своеобразного «барьера внутри нас», препятствующего творческому решению познавательных задач на месте происшествия иным, нетрадиционным способом, сковы­вая порой мышление следователя.

Под воздействием установки у него вырабатывается готовность ре­агировать на ситуацию строго определенным образом. В силу этого мышление при осмотре места происшествия может приобретать избира­тельный характер, значительно суживающий перцептивные возможнос­ти следователя. Именно поэтому установка в ряде случаев является своеобразным психологическим тормозом, источником заблуждений следователя, когда он не только не ищет следы преступления на месте происшествия, но и не замечает их, несмотря на то, что они оказывают­ся в поле его зрения.

Поскольку установка «своя», сформированным под ее воздействием выводам придается личностный смысл. Особенно четко это проявляет­ся при отстаивании собственных взглядов и убеждений, несмотря на их даже ошибочный характер. В подобных случаях имеет место так назы­ваемая функциональная фиксированность на тех объектах, которые на­ходятся в общем контексте существующей установки. В силу этого в еще большей степени проявляется ригидность мышления с его односто­ронне избирательным характером, значительно суживающим перцеп­тивные возможности следователя. В подобных случаях, как пишут об этом психологи, человек не только верит в то, что видит, но и замечает именно то, во что верит².

Данному явлению в значительной мере способствует такое негатив­ное побудительное психическое состояние, которое получило название когнитивного диссонанса (от лат. cognitio — знание, познание). Состояние когнитивного диссонанса возникает у субъектов познания, в том числе, разумеется, и у следователя, особенно когда в ситуации неопределенности возможны различные варианты (вер­сии), объясняющие происшедшее событие (как это, например, бывает при осмотре места происшествия в случае обнаружения трупа: убийство, самоубийство, несчастный случай и т.д.), а также допускающие возмож­ную причастность к преступлению нескольких заподозренных лиц.

Субъективно состояние когнитивного диссонанса зачастую пере­живается как своего рода недостаточно осознаваемый конфликт, внут­ренний дискомфорт, от которого любой человек с нормальной психи­кой, естественно, всегда стремится избавиться. Как пишет один из из­вестных современных западноевропейских психологов, исследовавших данную проблему, «невозможность согласования порождает мотивацию к уничтожению возникшего диссонанса через изменение поведения, пересмотр одного из пришедших в противоречие представлений или через поиск новой информации, смену убеждений»'.

Но как только какая-то альтернатива принята, субъект начинает от­давать предпочтение именно той информации, которая повышает цен­ность принятого им решения. Причем нередко это происходит на подсо­знательном уровне. Человек оказывается как бы в плену своих собст­венных убеждений и вследствие этого старается действовать так, чтобы избежать событий, информации, возвращающих его в прежнее состоя­ние когнитивного диссонанса. Это — объективная реальность, часто влияющая на поведение людей, принимающих важные для себя реше­ния. И неважно, происходит ли это в политике или в какой-либо другой области человеческой практики, в частности при расследовании пре­ступлений. От этой закономерности никуда не денешься. О ней надо просто знать, ее роль надо учитывать.

Поэтому, чтобы вовремя отказаться от своего сомнительного реше­ния, иногда надо самому себе сказать: я могу ошибаться... А для этого, безусловно, нужны и ясное, четкое мышление, и развитые интеллект, воля, и наконец, мужество, чтобы, оказавшись в тупиковом положении, признать ошибочность собственных принятых решений и действий. Од­нако, к сожалению, люди в подобных ситуациях нередко выбирают ту ин­формацию, которая повышает ценность выбранной линии поведения, противоположная информация ими игнорируется². В этом видится одна из тех причин психологического характера, которая побуждает следова­теля не только идти по ошибочному пути в расследовании преступления, но и добывать доказательства, подтверждающие правильность собствен­ных ошибочных выводов, которые нередко формируются на стадии осмот­ра места происшествия.

В этой связи уместно еще раз вернуться к такому явлению, какка-узальная атрибуция. Как уже отмечалось, каузальная атрибуция в со­временном ее понимании сводится к приписыванию субъектом позна­ния тем или иным явлениям (объектам, людям) различного рода психо­логических характеристик, в том числе и причин, объясняющих их по­ведение. Каузальная атрибуция рассматривается в целом как «основной механизм социального восприятия, позволяющий включать восприни­маемые объекты в смысловую систему»¹. Разумеется, к таким объектам можно отнести и место совершения преступления, причинная интер­претация которого начинает существенно влиять на поведение тех, кто его осматривает и по результатам осмотра делает свои выводы о случив­шемся, о лицах, причастных к исследуемому событию.

Как пишет X. Хекхаузен, «каузальная атрибуция, вне сомнения, представляет собой базовую способность человека понимать и прогно­зировать причинно-следственные отношения»². Это одна сторона или функция каузальной атрибуции в процессе познания. Другая ее сторо­на заключается в том, что каузальная атрибуция входит в процесс мо­тивации той деятельности, которой активно занят человек, в данном случае следователь, поставивший перед собой цель найти того, кто со­вершил преступление, с использованием результатов осмотра места происшествия.

С этого момента каузальная атрибуция начинает активно вторгать­ся в его поисковую деятельность и — что самое главное — направлять и подчинять ее себе. А поскольку область возможных вариантов, объяс­няющих причины происшедшего события, как и причастность к нему тех или иных лиц, бывает (особенно в условиях неочевидности) доста­точно широка, каузальная атрибуция начинает как бы оправдывать соб­ственные выводы следователя, помогая ему избавиться от состояния когнитивного диссонанса и тем самым лишая его возможности усом­ниться в них, прислушаться к чужому мнению, принять иную точку зре­ния. Вот почему следователь иной раз не видит тех следов, которые имеются на месте происшествия, либо дает им такую интерпретацию, которая заводит его в тупик, в процессе длительного бесплодного поис­ка различных фактов, основное назначение которых подтвердить (убе­дить других!), что его выводы вовсе не ошибочны.

В таком случае возникает вопрос: как поступать в этих обстоятель­ствах, особенно когда становится очевидно, что следователю не удается справиться с негативным воздействием на его сознание описанных выше психических явлений, когда он оказывается не в состоянии пере­смотреть свои взгляды на расследуемое преступление, в основе которых лежит его искаженная оценка обстановки места происшествия, тех сле­дов, которые там были найдены? Представляется, что в такой тупиковой ситуации наиболее разумным может стать решение надзирающего прокурора о передаче уголовного дела другому следователю.

Теперь несколько замечаний о роли эмоционального фактора при осмотре места происшествия. Известно, что место происшествия явля­ется средоточием достаточно большого количества различных раздра­жителей, нередко вызывающих отрицательные эмоциональные состоя- ■ ния, которые влияют на результативность следственного осмотра. Эти объекты, воздействуя на психику следователя через зрительные, обоня­тельные рецепторы, вызывают эмоции, обусловленные биохимическими факторами. Например, объекты с неприятным запахом вызывают обоня­тельные ощущения, окрашенные негативными эмоциями, что, в свою очередь, может снижать оптическую чувствительность зрительного анализатора — явление, получившее название сенсибилизации, о кото­ром мы писали в главе 4.

Кроме того, возникающие при этом эмоции имеют еще и определен­ный социальный подтекст, поскольку уже сам по себе факт преступле­ния вызывает резко отрицательное отношение к нему, сопереживание жертве преступления. Поэтому эмоциям отвращения могут сопутство­вать эмоции сострадания, жалости.

Человек, испытывающий эмоции отвращения, подсознательно стре­мится отстраниться от объекта, вызывающего такие эмоции, либо со­кратить время контакта с ним. У следователя, других лиц, занятых в осмотре места происшествия, трупов, различных объектов — носите­лей следов биологического характера, сильные эмоции отвращения могут привести к деструктивному поведению и вследствие этого суще­ственно снизить результативность осмотра.

Весьма наглядно иллюстрируют эту мысль объяснения следовате­ля, не справившегося с расследованием убийства, когда ему пришлось осматривать место происшествия с двумя трупами, результаты осмотра которого приводились выше (см. рис. 12.1). «Казалось бы, — пояснял он потом, — я привык бывать на местах происшествия, не раз видел трупы, но тогда в доме не мог долго находиться: обширные огнестрель­ные повреждения из ружья на головах потерпевших, частицы мозга, тошнотворный запах крови — все это действовало на меня и приходи­лось выходить, чтобы отдышаться, успокоиться».

Такое эмоциональное состояние также отрицательно повлияло на качество осмотра, который проводился, по свидетельству его участни­ков, всего лишь в течение 20 минут! Поэтому некоторые детали обста­новки дома, где произошло убийство, были отражены в протоколе с гру­быми искажениями, а на многие вообще не было обращено внимания. Все событие подгонялось под заранее искусственно созданную схему «парного самоубийства», что также отразилось на ходе и результатах осмотра, о чем мы уже писали выше.

Следственная ситуация, связанная с осмотром места происшест­вия, является ситуацией повышенной ответственности. Поэтому психи­ческое состояние следователя во многом зависит также и от результа­тов самой поисковой деятельности. Низкая результативность, переоценка следователем возникающих в связи с этим трудностей раскры­тия преступления нередко приводят к излишним волнениям, вызывают повышенное беспокойство за судьбу дела и связанного с этим личного профессионального престижа.

Большое влияние на возникновение у следователя тех или иных ин­теллектуальных, волевых психических состояний (заинтересованности, деловой, познавательной активности и т.п.), на эффективность его пер­цептивной, мыслительной деятельности на месте происшествия оказы­вают межличностные отношения в системе следователь — прокурор. Напоминание следователю перед выездом в обостренно негативной, тем более в грубой форме о его прежних упущениях по службе может лишь усугубить отрицательные эмоции, вызвать у него сомнения в своей про­фессиональной пригодности и в сочетании с другими факторами (напри­мер, с тревожно-мнительными чертами характера) ослабить положи­тельное влияние способностей, знаний, затормозить перцептивные про­цессы, существенно снизить уровень внимания во время осмотра.

Напротив, выражение прокурором убежденности в том, что следо­ватель справится с полученным заданием, проявит знания, раскроет свои творческие способности, демонстрация готовности прийти к нему на помощь будут способствовать повышению у следователя увереннос­ти в своих силах, еще большей сосредоточенности, готовности успешно выполнить поручение. Особенно чувствительны к такому отношению начинающие работать в органах прокуратуры следователи.

Получив сообщение о происшествии, не следует проявлять излиш­ней торопливости, создавать без особой необходимости обстановку де­фицита времени, нагнетающей состояние психической напряженности.

Находясь в пути к месту происшествия, следователю целесообраз­но отключиться от всяких посторонних раздражителей, всевозможных мыслей о каких-либо служебных или семейных неприятностях. Следует еще больше активизировать состояние деловой активности, желание приступить к осмотру, найти следы преступления. Заботясь о своем на­строении, в это время необходимо акцентировать мысли на положитель­ных моментах своей прошлой профессиональной деятельности, на своих положительных качествах, которые помогали добиваться успеха.

В сложных случаях при наличии достаточного числа оперативных работников на место происшествия обычно выезжает группа из двух-трех и более прокурорско-следственных работников, один из которых, как правило, из числа наиболее опытных либо старший по своему долж­ностному положению, является руководителем.

В этих случаях, как только формируется группа, неизбежно начина­ют действовать социально-психологические механизмы ее функциони­рования. В процессе общения членов группы на месте происшествия и после его смотра формируется групповое мнение, которое иногда быва­ет довольно трудно оспаривать членам данной микрогруппы, особенно из числа тех, у кого меньший опыт работы, более низкий групповой ста­тус. В подобных случаях начинают проявлять себя известные в социаль­ной психологии феномен группового давления, эффект внушающего воздействия группы, что может приводить к конформному поведению отдельных членов группы, снижающему эффективность совместной по­исковой деятельности, препятствующему раскрытию творческих воз­можностей каждого участника осмотра.

Имея в виду данную закономерность межличностного общения людей в группе, участникам осмотра с более высоким статусным поло­жением не следует делать поспешные выводы о механизме происшед­шего события, тем более в категорической форме, навязывать их своим более молодым и менее опытным коллегам.

В целях поддержания высокого уровня делового сотрудничества между членами группы успехи каждого из них следует рассматривать как достижение всей группы, предотвращая возможные конфликты и ненужное соперничество.

Перспективным направлением в работе следователя, особенно по сложным уголовным делам, видится участие в осмотре места происшест­вия в качестве специалиста судебного психолога, который сможет ока­зать необходимую помощь участникам осмотра в дешифровке по матери­альным следам смысловых показателей психологического содержания преступного поведения правонарушителя, в составлении психологичес­кого портрета преступника.