Неразделимость личного и коллективного бессознательного

Это название ключевой работы Вильяме (1963а). Она под­вергает сомнению значимость разделения на коллективное и личное бессознательное. Это разделение она рассматривает как начавшееся со времени разрыва Фрейда и Юнга. Юнг "отдал личное бессознательное Фрейду" (с. 78), а коллективное бес­сознательное и архетипы стали его владением.

Расщепление привело к любопытной ситуации, которая очень сильно изменилась за последние годы. Типичный фрей­довский анализант был моложе 35 лет, и работа концентрирова­лась на сексуальном и социальном развитии. Типичный юнгианский анализант находился во второй половине жизни, и предпо­лагалось, что его больше интересует индивидуация и архетипические образы. Конечно, Юнг сознавал, что психотики могут про­дуцировать возвышенные архетипические образы: и что слабое эго сдастся под их напором, т.е. не сможет жить индивидуальной жизнью вовсе, будет биться между архетипическими поляр­ностями.

Вильяме предлагает две формулировки, которые предназна­чены для того, чтобы дать интегрированную личностно-коллективную модель бессознательного. Ее первая идея такова:

"ничто в личном бессознательном не должно подавляться, кроме того случая, когда эго чувствует угрозу со стороны архетипической силы" (там же, с. 79).

Она имеет в виду, что эго не может ассимилировать чисто архетипическое содержание и что образы бессознательной фантазии требуют очеловечивания и персонализации, прежде чем они мо­гут быть интегрированы; иначе они будут подавлены. Ее второе положение таково:

"Архетипическая деятельность, формирующая индивидуаль­ный миф, зависит от материала, который дает личное бес­сознательное" (там же, с. 79).

Она цитирует Юнга, который говорил, что жизненно необходи­мо знать личный фактор и что это одна из причин того, почему он анализировал свой собственный личностный миф — он мог делать поправку на собственный личный фактор при работе с пациентами. И как мы видели в главе 1, Юнг еще до 1912 года настаивал на том, что будущий аналитик должен пройти анализ, и, следовательно, это присутствовало в отношении Юнга к про­фессиональной работе практически с самого начала.

В ЗАЩИТУ БЕЗЛИЧНОГО

Было бы ошибкой заключить, что существует здоровое рав­новесие между личным и коллективным факторами. Если лич­ный фактор всегда существует и его можно узнать с помощью анализа или еще каким-то образом, то отсюда следует, что без­личный или архетипический фактор может быть получен в про­цессе вычитания. Различие между личным и коллективным до сих пор сохраняется в аналитической психологии в пространст­венных формулировках, таких как идея Адлера, согласно кото­рой личное бессознательное и сознательная психика "покоятся на широкой основе унаследованного универсального психического расположения" (1979, с. 15; выделено мной). Подобным же образом, определение коллективного бессознательного Якоби столь же "объективно" в противовес сознанию, которое "всегда делает собственный выбор и занимает позицию". Далее она пи­шет: "из коллективного бессознательного, через архетипы гово­рит неподвластный фальши голос природы, лежащий за преде­лами суждения сознательного мышления и неподвластный влия­нию окружающей среды" (1959, с. 60, выделено мной).

Несмотря на то, что Хиллман тоже хочет вскрыть безлич­ное измерение, его позиция несколько иная. Он рассматривает архетип как центральную черту аналитической психологии, фак­тически утверждая, что "архетипический" — это подходящее слово для определения подхода Юнга. Архетип — это "наиболее онтологически фундаментальная" из концепций Юнга (1975а, с. 142). В то же самое время она точна (в образе) и, по опре­делению, непознаваема и открыта (в структуре).

Архетипы пронизывают психику человека — это не просто ее часть. Осознание архетипического не может быть приобрете­но просто через фокусировку на людях или случаях. Кроме того, такой взгляд нужно тренировать в биографии, искусствах, идеях, культуре. Хиллман пишет о "благоговении", с которым мы отно­симся к психике человека (там же, с. 143). В прошлом с психо­логическими проблемами не работали через личностные отноше­ния или гуманизацию, скорее наоборот, искали связи с "безличными доминантами" — Богами, духами, предками.

Хиллман "конечно" допускает личное измерение (там же, с. 179), и рассматривает взаимодействие между коллективным и личным как тему, которая проходит через всю работу Юнга (там же, с. 161). Но

"на простом наивном уровне переживания существует проти­воречие между индивидуальным и коллективным: я не могу быть самим собой, когда делаю то, что делает толпа, а толпа не может действовать с общей целью, если ей приходится принимать во внимание стиль и потребности каждого чело­века. Философская антиномия между индивидуальным и универсальным сама по себе является архетипической ситуа­цией" (там же, с. 179).

Это предполагает, что эти два момента можно разграничить. Прежде чем отвергнуть идею Хиллмана как необоснованную вследствие того, что он настаивает на этой дифференциации, я хочу сказать, что он фактически занимается тем же поиском, что и все ученые, о которых мы говорили ранее. Как и они, он ищет что-то, что может дать совершенно иную перспективу личному. Поиск Хиллмана предполагает изучение мифов, которые "описывают поведение архетипов; мифы — драматические описа­ния персонифицированным языком психических процессов" (там же, с. 180; см. также главу 9, которая посвящена архетипической психологии).

Итак, в то же самое время, когда одна группа постьюнгианцев отказывается от мифа в пользу семьи и тела, другая груп­па совершенствует свои мифологические интерпретаторские на­выки. Не пример ли это саморегуляции аналитической психоло­гии? Безусловно, здесь идет компенсаторный процесс.