Из истории исследований психологических аспектов помощи

<...> Когда во второй половине 60-х гг. количество исследований по­ведения помощи резко возросло, причины этого лежали как в науке, так и в общественной жизни. Что касается последней, то тон задали, по-видимо­му, прежде всего два события, вызвавших сильный общественный резонанс. Одним из них явился процесс над Эйхманом, привлекший запоздалое вни­мание к людям, которые во время второй мировой войны спасали евреев от уничтожения в условиях острой угрозы своей собственной жизни. В ре­зультате в 1962 г. в США было учреждено общество, поставившее своей целью выяснение мотивов и личностных свойств этих людей³. К сожале­нию, данная попытка, осуществлявшаяся в русле психологии личности, ока­залась бесплодной, тем более что исследователям удалось собрать кри­териальную группу только из 27 успевших эмигрировать лиц. В ходе ин­тервью были выяснены некоторые общие для них особенности — жажда приключений, идентификация с родительским моральным образцом, соци­альная критичность.

Вторым событием явилось убийство женщины (Кэтрин Дженовэз) в ночь на 13 марта 1964 г. в Нью-Йорке, на вокзальной площади в Брон­ксе. Несмотря на то что убийце потребовалось около получаса, чтобы на­нести три удара взывавшей о помощи жертве и в конце концов убить ее, и хотя 38 обитателей соседних домов не спали и, подойдя к окнам, наблю­дали за происходящим, никто из них не вмешался и даже не вызвал поли­цию. Отклики средств массовой информации были столь же возмущен­ными, сколь и растерянными. Эксперты в различных областях знания не

¹ См.: McDougal W. An introduction to Social Psychology. L., 1908.

² Cm: Campbell D.T. On the genetics of altruism and the counter-hedonic components in
human culture // Journal of Social Issues. 1972. 28.

³ См.: London P. The rescues: Motivational hypothese about Christians who saved Jews
from the Nazis // Macaulay J.R., Berkowitz I. (eds.). Altruism and Helping Behavior. N. Y.,
1970.

140 Тема 12. Психология мотивации

могли найти объяснения. Вместо этого ответственность за происшедшее приписали таким глобальным факторам, как анонимность, урбанизация или скученность.

Столь шокирующее событие побудило нескольких социальных пси­хологов покинуть надежную почву теоретически понятных лаборатор­ных феноменов поведения и обратиться к изучению действий помощи в полевых условиях, приближенных к реальной жизни. Этому благопри­ятствовала дискуссия, разгоревшаяся к тому времени в социальной пси­хологии. Ее участники критиковали лабораторные эксперименты за «от­рыв от реальности» и призывали для достижения большей «релевантно­сти» перейти к полевым исследованиям¹. Вызванный этой дискуссией поворот к квазинатуральным полевым условиям привел к тому, что проводящиеся до сих пор исследования просоциального поведения носят ситуационный характер и отличаются теоретической скудостью.

Таким образом, в этой области сложилось весьма своеобразное по­ложение дел. С одной стороны, о ситуационных детерминантах действий помощи мы сегодня знаем больше, чем о ситуационной мотивации боль­шинства других видов деятельности. Даже сама притча о сострадатель­ном самаритянине послужила прототипом для проведения эксперимен­та². Но с другой стороны, о личностных переменных, предрасполагающих к оказанию помощи, пока можно только догадываться, не говоря уже о разработке методики измерения мотива помощи. К тому же пока отсут­ствует объяснение данного поведения с третьего взгляда, т.е. недостает исследований взаимодействия личностных и ситуационных переменных.

В весьма остроумных полевых исследованиях ситуации, требующие помощи, создавались помощниками и соучастниками экспериментатора на улицах, в транспорте, в помещениях лабораторий и т.д. Прохожим или присутствующим в помещении лицам (потенциальным субъектам ока­зания помощи) нуждающийся в помощи человек всегда был незнаком. Используемые ситуации помощи можно подразделить на случаи мимолет­ного одолжения и положения, действительно являющиеся бедственными. К первым относятся: обращение с вопросом типа «Который час?» или «Как пройти...?»; просьба монеты, чтобы позвонить из автомата или уп­латить за проезд в автобусе; находка на улице неотосланного письма или кошелька с деньгами; встреча с беспомощной женщиной, не справляющей­ся с заменой колеса у автомашины; обращение за чем-либо к человеку, занятому срочной работой. Бедственные положения были представлены следующими ситуациями: с человеком случается эпилептический припа-

¹ См: Israel G., Talfel L.H. (eds.) The Context of Social Psychology. L., 1972; Ring K.
Experimental social psychology: Some sober questions about some frivolous values // Journal
of Experimental Social Psychology. 1967. 3.

² Cm: Barley J.M., Batson CD. «From Jerusalem to Jericho»: A study of situational and
dispositional variables in helping behavior // Journal of Personality and Social Psychology.
1973. 27.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...]

док или приступ почечных колик; из соседнего помещения слышно, как какая-то женщина падает с лестницы; в метро или на улице кто-то теря­ет сознание; человек сидит с поникшей головой у входа в дом и кашля­ет; на глазах у испытуемого некто похищает деньги из стола только что вышедшей секретарши; в помещение, где испытуемый выполняет задание, внезапно из щели в стене проникает дым, и т.д. Посвященный в смысл происходящего третий участник опыта скрытно, с некоторого расстояния или же в качестве соприсутствующего свидетеля либо простого прохоже­го наблюдает, в какой мере и каких именно людей ситуация побуждает к деятельности помощи.

Ситуационные факторы

Начало анализу ситуационных детерминантов оказания помощи положила монография Латане и Дарли под названием «Неотзывчивый свидетель: почему он не помогает?»¹. Остановимся сначала на повседнев­ных ситуациях. К прохожим или пассажирам нью-йоркского метро по разнообразным поводам внезапно обращаются за помощью. Полученные здесь данные очень просты, они сводятся к вычислению процента людей из числа всех, оказавшихся в данной ситуации, которые реагируют на нее действенной помощью. Примером может служить просьба у прохожего небольшой суммы денег. Если человек спрашивает: «Не дадите ли вы мне 25 центов?», то лишь 34% людей удовлетворяют его просьбу. Этот показатель растет, если проситель добавляет свое имя (49%) либо ссыла­ется в качестве причины своей просьбы на необходимость позвонить (64%) или на украденный кошелек (72%).

Этот пример, как и многие другие, показывает, что человек, потен­циально являющийся субъектом действия помощи, первым делом дол­жен ближе познакомиться с ситуацией и разобраться в происходящем, т.е. выяснить, нуждается ли кто-либо в помощи, какой характер она дол­жна принять и стоит ли вмешиваться ему лично. Прохожие, о которых шла речь в нашем примере, прежде всего старались уяснить себе моти­вацию обратившегося за помощью человека: то ли он просто попрошай­ничает, считая меня за дурака, то ли ему нужно преодолеть временное затруднение, то ли он незаслуженно оказался в бедственном положении. Сообщаемые просящим дополнительные сведения ограничивают диапа­зон приписываемых ему потенциальных намерений и увеличивают час­тоту интерпретации ситуации как бедственного, требующего оказания по­мощи положения. Соответственно повышается и частота ее предоставле­ния. Остается невыясненным только, почему 34% людей дают деньги даже в неопределенной ситуации (простая просьба о деньгах) и почему

¹ См.: butane В. barley J.M. The Unresponsive Bystander: Why Doesn't He Help? N. Y., 1970.

142 Тема 12. Психология мотивации

28% людей отказываются удовлетворить просьбу при полной ясности (украденный кошелек). Воспринимают ли ситуацию представители пер­вой группы как требующую помощи (например, «несчастный нищий»), или же они считают просьбу нахальной, но испытывают неловкость или страх при мысли об отказе? Расценивают ли вошедшие во вторую груп­пу люди ситуацию как все еще не требующую помощи, или они считают помощь необходимой, но не могут решиться ее оказать?

Взвешивание затрат и пользы

Для объяснения полученного материала Латане и Дарли привлекли модель «затрат и пользы»¹ (а не модель «ожидаемой ценности»). Они пред­ложили элементарную схему использования этой модели, сводящуюся к вычислению соотношения затрат и пользы действий только помогающего субъекта в случае оказания и неоказания им помощи и сопоставлению между собой полученных значений. Исходя из соображений, навеянных теорией справедливости², и эмпирических данных³, можно предположить, что на деле оказывающий помощь принимает также в расчет соотношение затрат и пользы для обратившегося за помощью, особенно, вероятно, в тех случаях, когда последствия неоказания помощи были бы слишком суще­ственны. Согласно одному из очевидных следствий модели «затрат и поль­зы», человек тем менее готов оказать помощь, чем дороже она ему обходит­ся⁴, т.е. чем выше поставленные на карту ставки.

Для проверки положения о падении с ростом затрат готовности к оказанию помощи Алленом⁵ был проведен следующий эксперимент в нью-йоркском метро. Два помощника экспериментатора (Ш и П2) вхо­дили в вагон; П1 садился рядом с одним из пассажиров, П2 подходил к ним и, обращаясь сразу к обоим, спрашивал, направляется ли поезд в центр или в пригород. На это П1 всегда давал неверный ответ, после чего фиксировалось, поправлял его пассажир или нет. В двух других экспе­риментальных ситуациях этой сцене предшествовал небольшой эпизод: П2 спотыкался о ногу Ш. В одном случае Ш (дававший затем невер­ный ответ) реагировал на это сильным раздражением, вплоть до угрозы

¹ См.: Thibaut J.W., Kelly H.H. The Social Psychology of Groups. N. Y., 1959.

² См.: Adams J.S. Toward an understanding of inequity // Journal of Abnormal and
Social Psychology. 1963. 67; Walster E., Piliavin JA. Equity and innocent bystander //
Journal of Social Issues. 1972. 28.

³ См.: Schopler J. An investigation of sex differences on the influence of dependance //
Sociometry. 1967. 30.

⁴ См.: Berkowitz L., Daniels L.R. Affecting the salience of the social responsibility norms:
Effects of past helps on the response to dependency relationships // Journal of Abnormal
and Social Psychology. 1964. 68.

⁸ Цит. по: Latane B. Darley J.M. The Unresponsive Bystander: Why Doesn't He Help? N. Y., 1970.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 143

физического воздействия, в другом — ограничивался сдержанным заме­чанием. Полученные результаты вполне согласуются с предположением о влиянии затрат. Без предварительного эпизода ложный ответ исправ­ляли 50% пассажиров, при слабом варианте стычки Ш со споткнувшим­ся П2 их доля уменьшилась до 28%, а когда стычка приобретала угро­жающий характер, она составила всего лишь 16%. Очевидно, что в двух последних случаях потенциально готовые оказать помощь пассажиры боялись, что в результате их вмешательства сидящий рядом с ними со­сед снова начнет скандалить, причем теперь уже направит свой гнев на них. Одновременно в этом исследовании был зафиксирован другой си­туационный фактор поведения помощи — снятие с себя ответственнос­ти. Частота исправления ложного ответа была меньшей, если задававший вопрос человек обращался не к обоим пассажирам одновременно (50%), а лишь к неверно информировавшему его П2 (16%).

Характерной чертой только что описанного эксперимента, как и многих других исследований (в том числе моделирующих действитель­но бедственные положения), является непосредственная понятность и предсказуемость их результатов «человеком с улицы». Это наглядно продемонстрировали Пеннер, Саммерс, Брукмайр и Дертке¹, использовав­шие прием «потерянного доллара». «Потерянная» долларовая банкнота лежала либо в бумажнике (где был также и адрес его владельца), либо в конверте, адресованном в университетскую кассу, либо же просто на полу или на стуле. Доллар мог быть найден в одном из трех различных поме­щений: (1) в одной из лабораторий своего (психологического) факульте­та, где нашедший его студент в одиночестве выполнял задание в качестве испытуемого; (2) в помещении чужого факультета, где студент слушал курс по какой-либо вспомогательной дисциплине; (3) в умывальной ком­нате университетского туалета. Как и следовало ожидать, доллар присва­ивался тем чаще, чем большей анонимностью характеризовалось место находки (т.е. чем оно дальше находилось от места, где человек был «у себя дома» и где его знали): в умывальной комнате — в 58, на чужом факультете — в 18, у себя на факультете— в 15% случаев (рис. 1 а). Кроме того, с ростом анонимности доллар все реже возвращался владель­цу — соответствующие показатели составляют 18, 35 и 40% (в прочих случаях доллар игнорировался). В то же время независимо от места находки доллар в бумажнике чаще возвращался, чем в конверте, а пос­ледний — чаще, чем просто лежащий доллар (и, соответственно, реже присваивался; рис. 1 Ь).

В исследовании, моделирующем этот эксперимент, испытуемых (каждого отдельно) просили представить себе одну из ситуаций, задавае-

¹ См.: Penner LA., Summers L.S., Brookmire DA., Dertke M.C. The lost dollar: Situational and personality determinants of pro- and antisocial behavior // Journal of Personality. 1974. 44.

Тема 12. Психология мотивации

ш £ to

С о

S 30

о

со

S

1»

•свой факультет ° чужой факультет • умывальная комната

/ г

•бумажник

°конверт

• просто лежащий доллар

возвращают игнорируют присваивают возвращают игнорируют присваивают
РЕАКЦИИ НА МЕСТО НАХОДКИ РЕАКЦИИ НА ОСОБЕННОСТИ НАХОДКИ

Рис. 1. Реакция испытуемых на найденный ими доллар в зависимости от: а) места находки и Ь) особенностей находки¹

мых 9-клеточной матрицей условий (например, «доллар в бумажнике в умывальной комнате»), и спрашивали, как, по их мнению, будут действо­вать в этой ситуации они сами и другие люди. Результаты этого опроса полностью совпали с фактически полученными данными. Испытуемые, принимавшие участие в симулирующем исследовании, должны были так­же оценить, во-первых, какой вред будет причинен владельцу, во-вторых, насколько сильный риск связан с присвоением доллара и, в-третьих, ка­ковы могут быть причины такого присвоения. Все они единодушно при­шли к выводу, что наибольший ущерб будет нанесен владельцу доллара в бумажнике, наименьший — владельцу просто лежащего доллара. Наи­более опасным испытуемые сочли присвоить доллар на своем факульте­те, в то время как присвоение его в умывальной комнате они оценили как наименее рискованное.

Личностная атрибуция как дополнительный объяснительный фактор

Приписывание (атрибуция) той или иной мотивации акту присвое­ния доллара может отвечать рассмотренному [ранее] объяснению поведе­ния с первого и второго взглядов. Чем более условия ситуации препят­ствуют присвоению доллара, т.е. чем оно рискованнее (скажем, случай

¹ Penner LA., Summers L.S., Brookmire DA., Dertke M.C. The lost dollar: Situational and personality determinants of pro- and antisocial behavior // Journal of Personality. 1974. 44. P. 282.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 145

своего факультета), и чем большим представляется вред, наносимый владельцу (скажем, доллар в бумажнике), тем в большей степени оно приписывается личностным переменным (отрицательным чертам ха­рактера). С другой стороны, чем больше ситуация благоприятствует это­му поступку, т.е. чем менее он рискован (скажем, вариант умывальной комнаты), и чем меньше вредит владельцу (скажем, просто лежащий дол­лар), тем в большей степени он представляется обусловленным ситуаци­онными факторами. Если исходить из понесенных затрат, то в ситуации присвоения доллара следует, по-видимому, учитывать затраты трех ти­пов: 1) затраты, которых стоила владельцу доллара его потеря; 2) затра­ты нашедшего, связанные с возможностью попасться; 3) затраты нашед­шего, связанные с понижением самооценки.

Чем менее понятно действие помощи с точки зрения анализа зат­рат, чем более парадоксальным оно в этом случае кажется, тем скорее оно объясняется особенностями личности оказавшего помощь человека, его бескорыстием. Такого рода каузальная атрибуция играет также реша­ющую роль в том, насколько сильным окажется влияние данного акта альтруистического поведения в качестве образца для подражания. Напри­мер, если прохожий находит бумажник с вложенным в него письмом от человека, ранее нашедшего этот бумажник и сообщающего, что он отсы­лает его владельцу вопреки совету друга (или несмотря на отрицатель­ный опыт, который он приобрел, потеряв некогда собственный бумажник), то доля людей, нашедших бумажник вторыми и возвращающих свою на­ходку владельцу, оказывается в три раза выше, чем в случае, когда пер­вый нашедший бумажник человек пишет, что возвращает его по совету своего друга и сообразуясь с собственным опытом¹.

Если анализ затрат применить к притче о сострадательном сама­ритянине, мы вынуждены будем обратиться к явной личностной атри­буции. Действие самаритянина потому кажется нам столь бескорыстным, что оно противоречит типу поведения, навязываемому обстоятельствами, и должно быть приписано ярко выраженным личностным особенностям оказавшего помощь. Затраты, которых стоит оказание помощи, здесь ве­лики, затраты же, связанные с отказом от помощи, напротив, практически равны нулю, ибо на уединенной дороге не было никого, кто мог бы при­влечь самаритянина к ответственности за неоказание помощи; чрезвы­чайно высокими, вплоть до потери жизни, были бы лишь затраты жерт­вы разбойников. К этому следует добавить, что в силу своей социальной принадлежности самаритянин имел право чувствовать меньшую ответ­ственность за судьбу жертвы нападения, чем священник и левит. Обсуж­дая эту ситуацию, мы переходим уже к анализу актов помощи в дей­ствительно бедственных положениях.

¹ См.: Hornstein НА., Fisch E., Holmes M. Influence of the model's feelings about his behavior and his relevance as a comparison on others observer's helping behavior // Journal of Personality and Social Psychology. 1968. 10.

10 Зак. 1662

146Тема 12. Психология мотивации

Диффузия ответственности

В отличие от ситуаций обычной помощи для случаев чрезвычайных характерно одно обстоятельство, затрудняющее адекватное и немедленное оказание помощи. Такие случаи возникают непредвиденно, у человека нет наготове какого-либо подходящего для них плана действий, ибо ситуации несчастья довольно редки, что не позволяет субъекту накопить опыт уме­стного в них поведения. Кроме того, подобная ситуация может угрожать состоянию, здоровью и самой жизни оказывающего помощь, т.е. затраты могут оказаться несоразмерно высокими по отношению к пользе (в том числе и к пользе для другого человека). Наконец, бедственная ситуация требует быстрого реагирования и практически не допускает длительного обдумывания возможных действий (многие случаи героической помощи происходили только потому, что помогавший не тратил времени на раз­мышления об опасности, связанной с вмешательством в происходящее). Таким образом, внезапно возникшая ситуация беды прежде всего долж­на быть воспринята в качестве таковой; далее, необходимо более точно оценить ее причины и наличные возможности оказания помощи, и толь­ко после этого человек может взять на себя ответственность и выбрать из разнообразных возможностей помощи ту, которая представляется наи­более подходящей, чтобы, в конце концов, принять решительные меры. Этот сложный процесс, начинающийся первичным восприятием ситуации и заканчивающийся действием помощи, может на отдельных стадиях раз­личным образом нарушаться или замедляться.

Не приходится поэтому удивляться, когда дело вовсе не сразу дохо­дит до оказания помощи. Нередко возможность помощи реализуется тем меньше, чем больше свидетелей оказывается у ситуации несчастья. Лата-не и Дарли¹ объясняют подобный эффект «множественной неосведомлен­ностью» и «диффузией ответственности». Множественная неосведомлен­ность характеризует стадию оценивания ситуации. Будучи не один, чело­век при оценивании ситуации использует реакции окружающих. В то же время каждый из присутствующих сдерживает свою реакцию, чтобы ее чрезмерная сила или поспешность не поставили его в неловкое положение, не привлекли к нему внимание. Но поскольку в такое замешательство, ве­дущее к задержке реакции, первоначально впадают все присутствующие, то требующая неотложной помощи ситуация несчастья ошибочно интерпре­тируется как менее критическая².

Когда же на следующей стадии человек должен почувствовать себя ответственным за оказание помощи, он ожидает того же от всех присут­ствующих, в силу чего происходит диффузия, а тем самым и уменьшение

¹ См.: Latane В., Barley J.M. Group inhibition of bystander intervention in emergencies
// Journal of Personality and Social Psychology. 1968. 10.

² См.: Bickman L. Sosial influence and diffusion of responsibility in an emergency //
Journal of Experimental Psychology. 1972. 8.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции,..] 147

ответственности. Диффузия ответственности позволяет объяснить каждый из следующих случаев: (1) когда в помещение, где проходит эксперимент, из щели в стене неожиданно показывается дым, испытуемый, работающий в одиночестве, быстрее проявляет беспокойство и сообщает о происходя­щем находящемуся вне комнаты экспериментатору, чем испытуемый, ра­ботающий в паре (соответственно 75 и 10%), тем более когда второй испы­туемый, являясь в действительности помощником экспериментатора, не уделяет инциденту никакого внимания¹; (2) слыша, как в соседней комна­те кто-то падает с лестницы и кричит от боли, на помощь ему бросаются 70% испытуемых, выполняющих задание в одиночестве, и только 40% тех, кто работает в паре²; (3) когда в ходе групповой дискуссии, проводимой с помощью микрофонов и наушников, с одним из испытуемых случается эпилептический припадок, а каждый участник сидит в отдельной кабине, то в случае двух участников другой в 100% случаев быстро (в среднем через 52 с) бросается на помощь, в случае трех участников — 85% и через 93 с, в случае шести участников — 62% и через 166 с.

Впрочем, как показывают более поздние исследования, «обсужда­емый» эффект имеет свои пределы. В частности, Шварц и Клаузен³ об­наружили его в ситуации «эпилептического припадка» только для испы­туемых-женщин, но не мужчин. В ситуациях, когда несчастный случай со­вершенно не допускал ошибочного истолкования, таких, как внезапное падение пассажира в движущемся вагоне метро, предоставление помощи не зависело от количества пассажиров, а его латентное время с ростом числа свидетелей даже несколько уменьшалось⁴. Наконец, если свидете­ли несчастья не были незнакомыми людьми, а составляли организован­ную группу, члены которой взаимодействовали между собой, то диффузии ответственности также не наблюдалось <...>. Вместе с тем явные призна­ки диффузии ответственности (низкая частота и большое латентное вре­мя действий помощи) при проведенных в метро исследованиях наблюда­лись в случаях, когда какие-либо особенности нуждавшегося в помощи человека наводили потенциальных субъектов действия помощи на мысль о том, что связанные с оказанием помощи затраты могут быть высоки­ми. Такими характеристиками нуждавшегося в помощи, предполагающи-

¹ См.: Latane В., Darley J.M. The Unresponsive Bystander: Why Doesn't He Help? N. Y.,
1970.

² См.: Latane В., Rodin JA. A lady in distress: Inhibiting effects of friend and strangers
on bystander intervention // Journal of Experimental Social Psychology. 1969. 5.

³ См.: Schwartz S.H., Glausen G. Responsibility, norms and helping in an emergency //
Journal of Personality and Social Psychology. 1970. 16.

⁴ Pillavin I.M., Piliavin JA., Rodin J. Costs, diffusion, and the stigmatized victim //
Journal of Personality and Social Psychology. 1975. 32; Piliavin I.M., Rodin J., Piliavin JA.
Good samaritanism: An underground phenomenon? // Journal of Personality and Social
Psychology. 1969. 13; Clark R.D., Ward L. Why don't bystanders help? Because of ambiguity?
// Journal of Personality and Social Psychology. 1972. 24.

148 Тема 12. Психология мотивации

ми высокие затраты, были: явное опьянение¹, сочившаяся изо рта кровь², большое красное родимое пятно на лице или несколько неряшливый вне­шний вид³. Причем в случае родимого пятна диффузия ответственности еще более увеличивалась, когда рядом с упавшим пассажиром сидел че­ловек в белом халате, казавшийся врачом или санитаром. <...>

К настоящему времени имеется множество данных, свидетельствую­щих о стимулирующем помощь или препятствующем ей влиянии целого ряда особенностей ситуации. Однако эти результаты не намного приблизи­ли нас к пониманию мотивации помощи, ибо индивидуальные различия остаются пока вне поля зрения исследователей. Недооценка возможной роли личностных факторов особенно свойственна позиции Латане и Дарли, и это несмотря на то, что все полученные ими результаты нуждаются в объяснении, почему при любых препятствующих оказанию помощи усло­виях всегда находится меньшинство, которое помогает, а при любых благо­приятствующих условиях — меньшинство, которое не помогает. Исследо­ватели, ориентированные социально-психологически, оказались в высшей степени изобретательными в организации ситуационных обстоятельств и их варьировании. К сожалению, этого нельзя сказать о разработке ими те­оретических конструктов, относящихся к сфере психологии личности, и о создании соответствующих диагностических методик. <...>

Агрессия⁴

В обыденном языке слово «агрессия» означает множество разно­образных действий, которые нарушают физическую или психическую целостность другого человека (или группы людей), наносят ему мате-

¹ См.: Piliavin I.M., Rodin J'., Piliavin JA. Good samaritanism: An underground
phenomenon? // Journal of Personality and Social Psychology. 1969. 13.

² См.: Piliavin JA.., Piliavin I.M. The effect of blood on reaction to a victim // Journal
of Personality and Social Psychology. 1972. 23.

³ См.: Piliavin I.M., Piliavin JA., Rodin J. Costs, diffusion, and the stigmatized victim //
Journal of Personality and Social Psychology. 1975. 32.

⁴ Приводимые в этом разделе данные в основном относятся к индивидуальному
агрессивному действию, которое принципиально отличается от групповой агрессии. Ко­
нечно, в борьбе с такими антисоциальными явлениями, как терроризм, мафия, захват
заложников, знание психологических особенностей формирования агрессивного действия
может помочь, но оно не решит самой проблемы, поскольку такие явления есть результат
социального неблагополучия совсем иного рода, чем то, которое приводит к свершению
индивидуального агрессивного действия. Социальное неблагополучие первого рода в ос­
новном определяется господствующей в обществе системой ценностей. Если в обществе
явно или неявно поощряется (например, тем, что остается безнаказанным или всячески
рекламируется) стремление любыми средствами подчинить себе людей (например, приоб­
ретя состояние или держа их в страхе), то такие явления, как мафия, — это только дове­
дение до логического конца принятой в обществе системы ценностей, смена которой воз-

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 149

риальный ущерб, препятствуют осуществлению его намерений, противо­действуют его интересам или же ведут к его уничтожению. Такого рода антисоциальный оттенок заставляет относить к одной и той же кате­гории столь различные явления, как детская ссора и войны, упреки и убийство, наказание и бандитское нападение. Мотивационно-психологи-ческий анализ деятельности предполагает не только фенотипическую, но и генотипическую дифференциацию этих явлений. Однако, когда речь идет об агрессивных действиях, выяснение условий их совершения пред­ставляет собой особо сложную задачу. Как и в случае других социаль­ных мотиваций, человек, совершая агрессивное действие, как правило, не просто реагирует на какую-либо особенность ситуации, но оказывается включенным в сложную предысторию развития событий, что заставля­ет его оценивать намерения других людей и последствия собственных поступков. Поскольку многие (хотя и не все) виды агрессивных дей­ствий подлежат к тому же регуляции моральными нормами и социаль­ными санкциями, исследователю еще приходится принимать в расчет многообразные заторможенные и завуалированные формы агрессивного действия.

Количество работ, направленных на выяснение того, какие виды и формы агрессивных действий возможны и при каких условиях, за пос­ледние 15 лет чрезвычайно возросло. За 10 лет, с 1964 по 1973 гг., на эту тему появилось в три раза больше публикаций, чем за три предыдущих десятилетия; а в период с 1970 по 1976 гг. было опубликовано более 1200 работ¹. К настоящему времени лишь о человеческой агрессивности напи­сано более 350 монографий². Причина этого не в последнюю очередь зак­лючается в стремлении содействовать посредством лучшего понимания агрессивных действий предотвращению и сдерживанию явных актов на­силия. Ибо террористические акты (как в странах, где идет гражданская война, так и там, где она отсутствует), новые формы преступности (такие, как ограбление банков, угон самолетов, захват заложников, шантаж), вли­яние сцен насилия, ежедневно «с доставкой на дом» получаемых населе­нием от средств массовой информации, вызывают все большую обеспо­коенность международной общественности. <...>

можна лишь в результате радикальных социальных преобразований, а не вследствие изу­чения особенностей агрессивного действия. В случае же индивидуального агрессивного действия дело обстоит принципиально иначе. Такое действие может свершаться не благо­даря, а вопреки принятой системе ценностей и быть свидетельством социального неблаго­получия не общества в целом, а или самого индивида, или его непосредственного окру­жения, как, например, в случае детской агрессивности. И знание психологических особен­ностей формирования такого действия — одно из средств борьбы с ним. (Примечание редактора источника.)

¹ См.: Stonner DM. The study of aggression: Conclusions and the prospects for the
future // R.G. Green, E.C. O'Neal (eds.) Perspectives on aggression. N. Y., 1976.

² См.: Baron RA. Human aggression. N. Y., 1977. Ch. VII.

150 Тема 12. Психология мотивации

Из истории психологических исследований агрессии

Существуют три отличные друг от друга группы теорий агрессии, ко­торые мы рассмотрим в той последовательности, в какой они создавались. Это теории влечения (или инстинкта), фрустрационная теория агрессии и теории социального научения (в том числе попытки, относящиеся к психо­логии мотивации). Теории влечения в современной психологии считаются устаревшими, а в последнее время это отношение распространилось отчасти и на фрустрационную теорию агрессии. Последняя явилась переходной ступенью от психоаналитической теории влечения к теориям социального научения; она положила начало новейшим исследованиям агрессии и сильно стимулировала их.

Теории влечения

В теориях влечения агрессия рассматривается как устойчивая диспо­зиция индивида, поэтому построены они довольно просто. В первоначаль­ном варианте психоаналитической теории Фрейда (1908)¹ агрессия тракто­валась как составная часть так называемого «Я-влечения», однако позднее (1915)², главным образом под влиянием первой мировой войны, Фрейд ввел в свою теорию в виде «влечения к смерти» самостоятельное агрессив­ное влечение. (Нет смысла останавливаться на теории Фрейда более под­робно или обсуждать взгляды других представителей психоанализа, таких, как Адлер или неофрейдисты, ибо они уже давно никак не влияют на пси­хологические исследования агрессии.) В переписке с Альбертом Эйнштей­ном о возможностях предотвращения войн Фрейд в 1932 г. указывал на инстинктивные основы человеческого стремления к разрушению, считая бесплодными попытки приостановить этот процесс. Благодаря обществен­ному прогрессу разрушительному стремлению можно только придать безо­бидные формы разрядки.

Аналогичного понимания агрессии придерживается основополож­ник этологии Лоренц³. По его мнению, в организме животных и человека должна постоянно накапливаться особого рода энергия агрессивного вле­чения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате воз­действия соответствующего пускового раздражителя она не разрядится (в частности, у некоторых видов животных подобная разрядка наблюдается при вторжении на территорию данной особи незнакомого представителя своего вида). Эта простая «психогидравлическая модель» критиковалась

¹ См.: Freud S. Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie // Geasamatle Werke. Bd. V
(3 Aufl.). Frankfurt. M., 1961.

² См.: Freud S. Triebe und Triebschicksale // Geasamatle Werke. Bd. X. Frankfurt. M.,
1952.

³ См.: Lorenz K. Das sogenannte Bose. Zur Naturgeschichte der Agression. Wien, 1963.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...]

как этологами¹, так и психологами² не только за рискованный перенос на человека результатов, полученных в исследованиях животных, или за планы снижения уровня агрессии цивилизованного человека путем орга­низации различных состязаний и т.п., но и за недостаточную фактичес­кую обоснованность. Критиками, однако, не оспаривается, что человечес­кая агрессия имеет свои эволюционные³ и физиологические⁴ корни. К числу физиологических факторов агрессии относятся половые гормоны⁵. Хотя современное состояние исследований роли этих гормонов пока мало что дает для психологического изучения агрессии, все же пренебрегать их значением не следует. Более понятными и на сегодняшний день гораздо лучше изученными являются половые различия агрессивного поведения, обусловленные особенностями социализации. Проведенные исследования показывают, что в целом мальчики агрессивнее девочек, а мужчины аг­рессивнее женщин⁶. По-видимому, у женщин агрессивные действия тор­мозятся сильнее. Проявив агрессию, они скорее будут реагировать на нее чувством вины и страха⁷. Однако из анализа литературы по эксперимен­тальным исследованиям видно, что картина не столь уж единообразна, как это могло бы показаться при поверхностном рассмотрении⁸.

К представителям теорий влечения следует отнести также Мак-Дауголла⁹. В его перечне 12 основных инстинктов мы находим «агрес­сивность» с соответствующей ей эмоцией гнева. В более поздней редак­ции этого перечня¹⁰, содержащей 18 мотивационных диспозиций (см. табл. 1 на с. 29 настоящего издания), инстинкт агрессивности стал выг­лядеть следующим образом: [гнев]. Негодование и насильственное уст­ранение всякой помехи или препятствия, мешающих свободному осуще­ствлению любой другой тенденции». Этой формулировкой Мак-Дауголл

¹ См.: Hinde RA. The study of aggression: Determinants, consequence, goals and functions
// J. de Wit, W.W. Hartup (eds.) Determinant and Origins of Aggressive Behavior. Den
Haag, 1974.

² См.: Montague A. (ed.) Man and Aggression. N. Y., 1968; Montague A. The Nature of
Human Aggression. N. Y., 1976.

³ См.: Bigelow R. The evolution of cooperation, aggression and self-control // J.K. Cole,
D.D. Jenson (eds.) Nebraska Symposium on Motivation 1972. L., 1973.

⁴ См.: Moyer K.E. The Psychology of Aggression. Chicago, 1971; MoyerK.E. The Psychology
of Aggression. N. Y., 1976.

⁵ См.: Maccoby E.E., Jacklin C.N. The Psychology of Sex Differences. Stanford: Calif., 1974.

⁶ См.: Maccoby E.E. (Hg.) The development of Sex Differences. Stanford, 1966. P. 323-326;
Maccoby E.E., Jacklin C.N. The Psychology of Sex Differences. Stanford: Calif., 1974.

⁷ См.: Maccoby E.E. (Hg.) The development of Sex Differences. Stanford, 1966.

⁸ См.: Frodi A., Macaulay J.R., Thome P. Are woman always less aggressive than man?
A review of the experimental literature // Psychological Bulletin. 1977. 84; Merz F.
Geschlechtsunterschiede und ihre Entwicklung. Gottingen, 1979.

⁹ См.: McDougal W. An introduction to Social Psychology. L., 1908. Гл.З.

¹⁰ См.: McDougal W. The Energies of Man. L., 1932.

152 Тема 12. Психология мотивации

Наши рекомендации