Физиологическое действие награды

Рассмотренные выше темы оптимального уровня возбуждения и про­цесса противодействия привлекают наше внимание к вопросу о том, что общего могут иметь различные мотивы с точки зрения физиологии. Все они включают некоторый оптимальный уровень возбуждения (даже если этот оптимум меняется от мотива к мотиву); все, вероятно, имеют свой процесс противодействия, поддерживающий стабильность организма. Но существу­ют ли какие-то общие физиологические черты, лежащие в основе различ-

¹ См.: Solomon R.L., Corbit J.D. An opponent-process theory of motivation: I. Temporal
dynamics of affect // Psychological Review. 1974. Vol. 81. P. 119-145; Solomon R.L. The
opponent-process theory of acquired motivation: The costs of pleasure and the benefits of
pain // American Psychologist. 1980. Vol. 35. P. 691-712.

² См.: Solomon R.L. The opponent-process theory of acquired motivation: The costs of
pleasure and the benefits of pain // American Psychologist. 1980. Vol. 35. P. 691-712.

Глейтман Г., Фридлунд А, РайсбергД. Мотивация 109

ных мотивов? Может быть, есть некоторая отдельная область мозга, актива­ция которой вызывает чувство, называемое нами «удовольствием» — будь то удовольствие от секса, прослушивания музыки или вкусной еды? Иссле­дователи пытались ответить на этот вопрос, изучая действие награды с по­мощью электрической стимуляции различных зон головного мозга.

Общие исследования были начаты в 1954 г., когда Джеймс Олдс и Питер Милнер обнаружили, что крысы начинают нажимать на педаль, если получают в награду один лишь короткий разряд электрического тока в определенную зону гипоталамуса и лимбической системы¹. Подобное дей­ствие самостимуляции как награды было продемонстрировано на множе­стве примеров других животных, включая кошек, дельфинов, обезьян, а так­же и людей. Чтобы получить такую стимуляцию, крысы давили на педаль с частотой до 7000 нажатий в час в течение нескольких часов. Если им предлагали выбирать между едой и удовольствием, то крысы часто выби­рали второе, даже если они буквально умирали от голода².

Специфические и генерализованные центры удовольствия

Чем можно объяснить действие самостимуляции, подобное получе­нию награды? Единственное возможное объяснение заключается в том, что стимуляция мозга вызывает ощущение, схожее с тем, которое оказывает сама награда. Так, стимуляция одной зоны может ввести мозг в заблужде­ние, что была получена настоящая еда, стимуляция другой зоны — что про­изошел сексуальный контакт, и т.д. Другой взгляд на проблему заключа­ется в том, что самостимуляция вызывает более генерализованный, неспе­цифический вид удовольствия, подобно тому, которое дает получение любой награды. Еда, питье и секс, безусловно, различны между собой, но возмож­но, что та разная информация, которую они посылают в мозг (только что поел, попил, совершил половой акт), в конечном итоге сливается в единую функциональную систему, которая на все эти сигналы реагирует практи­чески однотипным образом («чувствую себя хорошо»).

Большинство полученных данных говорят в пользу первого пред­положения — стимуляция разных зон мозга дает ощущение получения новой неспецифической награды. Например, животные выполняют опреде­ленные действия, чтобы получить электрический стимул в латеральную часть гипоталамуса (которая отвечает за чувство голода), но то, насколько активно они работают для получения этой награды, зависит от степени го­лода. Если они долго не ели, то начинают работать активнее, чем в другом

¹ См.: Olds J., Milner P. Positive reinforcement produced by electrical stimulation of
septal areas and other regions of rat brains // Journal of Comparative and Physiological
Psychology. 1954. Vol. 47. P. 419-427.

² См.: Spies G. Food versus intracranial self-stimulation reinforcement in food deprived
rats // Journal of Comparative and Physiological Psychology. 1965. Vol. 60. P. 153-157.

110 Тема 12. Психология мотивации

случае. Это значит, что мозг рассматривает стимуляцию этой зоны как эк­вивалент получения пищи. Аналогичный эффект наблюдается при стиму­ляции зон, связанных с жаждой и сексуальным поведением¹.

Допаминовая теория удовольствия и наркотического воздействия

Что является физиологическим базисом самостимуляции? Многие исследователи считают, что ответ содержится в допаминовых каналах го­ловного мозга. Известно, что самостимуляция наиболее эффективна, когда она направлена на сгусток нервных волокон, который называется медиаль­ным пучком переднего мозга. Эти волокна тянутся от области среднего мозга к гипоталамусу и, по мнению некоторых исследователей, вызывают активность других клеток. Эти волокна проходят от одной части среднего мозга (вентромедиальная область — ВМО) к зоне в области переднего мозга, называемой передней комиссурой <...>. Нейромедиатором в этих ка­налах является допамин. Это доказывает тот факт, что если препараты, яв­ляющиеся антагонистами допамина, вводятся в близлежащие области моз­га, стимуляция действует намного слабее².

Многие ученые объясняют эти явления тем, что активация нервных волокон, исходящих из передней комиссуры, воспринимается мозгом как неврологический эквивалент: «это хорошо — давай еще раз!». Это, веро­ятно, может объяснить некоторые явления наркотической зависимости. И кокаин, и амфетамины повышают уровень допамина в синапсе. Кока­ин блокирует возврат допамина в проводящий канал (благодаря чему он остается в этом канале дольше); амфетамины действуют так же, а кро­ме того, повышают выделение допамина в аксоновом окончании. Попа­дая в кровь, оба наркотика скоро находят область передней комиссуры и запускают по нервным путям механизм «это хорошо — давай еще раз!». Есть еще очень много непонятного в данной области. Очевидно, что допамин играет решающую роль в физиологическом механизме награ­ды, и мы можем выделить некоторые структуры мозга, имеющие для этого механизма большое значение. Однако мы до сих пор не можем просуммировать все разнообразные знания относительно мозговой стиму­ляции, чтобы создать единую и непротиворечивую картину биологичес­кого базиса для механизма действия награды или, даже больше, био­логической основы удовольствия. Когда мы сможем это сделать, то пой­мем не только то, что крысы (а также собаки и дельфины) нажимают на

¹ См.: Olds M.E., Fobes T. The central basis of motivation: Intracranial self-stimulation
// Annual Review of Psychology. 1981. Vol. 32. P. 523-574.

² См.: Gallistel C.R., Shizgal P., Yeomans J. A portrait of the substrate for self-stimulation
// Psychological Review. 1981. Vol. 88. P. 228-273; Stellar J.R, Stellar E. The Neurobiology
of Motivation and Reward. N.Y.: Springer Verlag, 1985; Wise RA.. Rompre P.P. Brain dopamine
and reward // Annual Review of Psychology. 1989. Vol. 40. P. 191-226.

Глейтман Г., Фридлунд А., РайсбергА- Мотивация 111

педаль, желая получить небольшой разряд электрического тока в опре­деленную зону головного мозга. Мы сможем понять работу неврологи­ческого механизма, лежащего в основе действия естественных наград и мотивов, а также понять, что именно в мозгу заставляет людей и жи­вотных отмечать некоторые события как события, которые они хотят пережить вновь (например, поесть, когда голоден; совершить половой акт, когда испытываешь сексуальное возбуждение; и т.д.). И мы, возможно, поймем также некоторые биологические механизмы, лежащие в основе «неестественных» видов награды, таких, как наркотики, употребляя ко­торые, множество людей становятся зависимыми от них.

Природа мотивов

В течение последних десятилетий произошел огромный прогресс в области знаний о психологии и физиологии биологических потребностей и мотивов. Эти мотивы чрезвычайно разнообразны.

Некоторые из них: терморегуляция, голод и жажда — включают механизмы обратной связи; другие, такие, как потребность во сне или в сексе, их не имеют. Для некоторых мотивов, таких, как потребность в бе­зопасности, оптимальный уровень довольно высок; для других, таких, как сон, — низок. Мы выделили психологические и физиологические черты, которые могут объединять мотивы, но в результате разнородность моти­вов сохраняется. Возможно, наш поиск элементарного и общего не име­ет смысла. Как и все ученые, психологи были бы счастливы получить ясные и точные определения. Но Природа создавала живой мир не для того, чтобы сделать психологов счастливыми; она создавала его, чтобы животные делали то, что они делают ради сохранения жизни и продол­жения своих генов. Итак, в этой главе рассматривались мотивы, в основ­ном формируемые внутренними механизмами. Эти мотивы связаны с физиологическими потребностями, которые мы должны удовлетворять, чтобы выжить. Но как только мы начинаем рассматривать мотивы в де­талях, мы обнаруживаем, что наше мотивированное поведение зависит не только от физиологии, но и от наших знаний о той среде, в которой мы действуем. Например, то, что мы пьем, призвано не только сохранить наш водный баланс, но касается также и наших предпочтений, а в некоторых случаях, наших антипатий, привитых культурой. Большинству людей было бы очень трудно выпить стакан своей слюны, пусть даже она толь­ко что покинула их собственный рот; большинство из нас не смогли бы есть кузнечиков. То же касается и других мотивов — тех, которые на­правляют наше любопытство, наш страх, наше сексуальное возбуждение. Во всех этих случаях наше поведение строится на биологической основе, которая, подобно ткачу, вплетает нашу генетическую нить в ту ткань, ко­торой в конечном счете и являемся мы сами.

Ж. Нюттен

[ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ

МОТИВАЦИИ]¹

Познавательная мотивация

Вудвортс привлек внимание к потребности, о которой прежде мало говорили: потребности в восприятии (will to perceive). Он справедливо заметил, что наши отношения со средой определяются такими фактора­ми, как желание «видеть, слышать, отчетливо видеть, отчетливо слышать, выяснить или понять то, что мы видим или слышим в данный момент»². Аналогичные взгляды высказал Ниссен применительно к животным. Он отмечал у животного «почти постоянную активность, направленную на то, чтобы быть осведомленным об окружающей обстановке. Значительная часть повседневной активности грызуна, собаки, мартышки или шимпан­зе состоит из движений тела и органов чувств, предназначенных для того, чтобы поддерживать контакт животного с происходящим вокруг»³. В на­чале века Мак-Дауголл (1908) говорил, что «у обезьян, животных, наибо­лее близких к человеку, явно выражено любопытство (или потребность в знании) и что оно не только заставляет животное приближаться к объек­ту и внимательно наблюдать за ним, но также и манипулировать им»⁴. Начиная с 1950 г. эти выводы были подтверждены и детально проанали­зированы в многочисленных экспериментах. <...>

¹ Экспериментальная психология / Под ред. П. Фресса, Ж. Пиаже. М.: Прогресс,
1975. Вып. V. С. 49-63.

² Woodworth R.S. Reinforcement of perception // Amer. J. Psychol. 1947. 60. P. 119-124.

³ Ниссен Г.В. Филогенетическое сравнение // Стивене С.С. Экспериментальная
психология. М., 1960. Т. 1. С. 471.

⁴ Цит. по: McDougall W. An introduction to social psychology. L.: Methuen & Co.,
1948. P. 49-50.

Нюттен Ж, [Познавательная и социальная мотивации]

1. Любопытство и новые объекты

А) В своем первом исследовании Берлайн¹ помещал крыс в пустую экспериментальную клетку и позволял им знакомиться с ней в течение двух часов. Когда позднее крысы снова оказывались в этой клетке, они обнаруживали в ней три одинаковых предмета (первая группа из трех крыс — три кубика, вторая — три цилиндра), которые они могли обню­хивать два раза по 5 мин. Основная фаза эксперимента состояла в том, что, когда крыс в очередной раз помещали в клетку, один из трех знако­мых предметов заменялся новым (два кубика и цилиндр — для первой группы, два цилиндра и кубик — для второй группы). Время, затрачен­ное каждой крысой на исследование (обнюхивание) каждого из трех предметов, регистрировалось с помощью хронографа с тремя циферблата­ми (экспериментатор нажимал на соответствующую кнопку во время ис­следования каждого предмета). Время, затрачиваемое на обследование предметов каждой из 6 крыс экспериментальной группы, с точностью до 1 с приводится в первой строке таблицы 1. Различие между временем,

Таблица 1

Время (в секундах), затраченное на изучение каждого из трех предметов набора, один из которых является новым²

Крысы I— VI	Группа А: 2 кубика и 1 цилиндр	Группа Б: 2 цилиндра и 1 кубик
I	II	III	IV	V	VI
Эксперименталь­ная группа Контрольная группа	8—7—2 2—0—0	0—4—1 7—12—9	0—2—1 4—7—7	4—1—3 2—3—2	1—3—1 7—2—6	1—1—2 3—8—2

Порядок цифр соответствует порядку, в котором появлялись предметы в клетке: выделенная цифра относится к новому предмету. 6 крыс эксперимен­тальной группы 20 с изучали 2 знакомых предмета (т.е. в среднем 10 с на предмет). Время, затраченное на новый предмет, равно 22 с (т.е. на 12 с боль­ше для 6 крыс или на 2 с для одного животного). Такое различие является статистически значимым (t = 3,55; p = 0,017). У контрольной группы такого различия не наблюдалось (средняя разность для одного животного - 0,17). Среднее время исследования 2 сходных (и уже знакомых) предметов в экспе­риментальной группе также значимо меньше, чем время исследования сход­ных (но не знакомых) предметов в контрольной группе (t = 2,27; р = 0,046).

¹ См.: Berlyne D.E. Novelty and curiosity as determinants of exploratory behavior //
Brit. J. Psychol. 1950. 41. P. 68-80.

² Там же. Р. 77-78.

8 Зак. 1662

114 Тема 12. Психология мотивации

затраченным на исследование знакомого и нового предмета, оказывает­ся статистически значимым. Контрольной группе, также состоявшей из шести крыс, после ознакомления с пустой клеткой сразу же предлагался набор разнородных предметов (2 кубика и цилиндр — первой группе, 2 цилиндра и кубик — второй). В контрольной группе не было различия между знакомыми и новыми предметами, ибо каждый из трех предме­тов исследовался в первый раз. Время, затраченное на исследование каж­дого предмета, показано во второй строке таблицы 1. Значимого раз­личия между временем исследования в этом случае не наблюдается.

Б) Берлайну¹ принадлежит и первая попытка экспериментального изучения «эпистемической» любознательности человека (в отличие от любопытства на уровне восприятия). Экспериментальной группе из 34 испытуемых — студентов университета — он предлагал список из 48 вопросов, касающихся 12 животных (беспозвоночных), 8 из которых были заведомо известны испытуемому, а 4 являлись достаточно экзо­тическими животными. Испытуемые должны были осуществить не­сколько операций с этими вопросами; они должны были выделить 12 воп­росов, ответы на которые представляли для них наибольший интерес, указать вопросы, вызывавшие удивление, и пр. Затем им предлагался перечень высказываний, содержащих, между прочим, ответы на вопросы первого списка; после этого испытуемые получали последний список, в котором повторялись вопросы первого списка, но сформулированы они были на этот раз в виде неоконченных предложений, закончить которые должен был сам испытуемый, исходя из того, что стало ему известно из предыдущего списка (изложения фактов). Контрольной группе (состояв­шей из такого же числа студентов университета) первый вопросник не предлагался, и они, следовательно, не осуществляли связанные с ним опе­рации. После того как в списке животных они отмечали известных и не­известных им животных, им предлагался перечень высказываний (та­ким образом были созданы условия, при которых любознательность испытуемых не была стимулирована с помощью предварительных воп­росов). Наконец, испытуемые получали последний список предложений-вопросов, которые они должны были закончить. Эффект любознательно­сти измерялся с помощью различных тестов на запоминание и интрос­пективных отчетов испытуемых. Было отмечено, в частности, что на те вопросы последнего теста, которые вызвали наибольший интерес испы­туемых экспериментальной группы, были даны самые обстоятельные от­веты. Точно так же лучше всего запоминались те изложенные факты (второй список), которые испытуемые считали ответами на вопросы пер­вого списка. Наконец, столь же хорошо запоминались и данные, вызывав­шие удивление.

¹ См.: Berlyne D.E. An experimental study of human curiosity // Brit. J. Psychol. 1954. 45. P. 256-265.

Нюпен Ж. [Познавательная и социальная мотивации]

2. Тенденция к манипулированию

А) Первые систематические исследования тенденции к манипули­рованию были осуществлены Харлоу¹. Обе его работы были проведены на макаках-резусах, а в качестве предметов для манипулирования ис­пользовались механические головоломки, состоявшие либо из 3, либо из 6 элементов (рис. 1). Первый эксперимент (с головоломкой из 3 элемен­тов) показал, что в течение 14 опытных дней обезьяна с интересом ма­нипулировала головоломкой и освоила все операции, с помощью которых головоломка разбирается, не получая за это никакого вознаграждения из­вне. Во втором эксперименте Харлоу подверг еще более детальному изу­чению процесс и возможности научения и динамику интереса обезьяны к этому виду манипуляций.

Эксперимент проходил следующим образом. Механическая голово­ломка (рис. 1) находилась в клетке обезьяны, расположенной в свою оче-

Рис. 1. Механическая головоломка из 6 элементов.

Головоломка, применявшаяся в первом исследовании²,

была проще и состояла из 3 элементов³

редь в закрытом помещении. Обезьяна все время (12 дней) имела доступ во внешнюю и значительно большую клетку, соединенную с первой. Пять раз в день (почти каждые 2 ч) экспериментатор входил в клетку, чтобы

¹ См.: Harlow H.F.,Harlow M.K.,Meyer D.R. Learning motivated by a manipulation
drive // J. Exp. Psychol. 1950. 40. P. 228-234; Harlow H.F. Learning and satiation of
response in intrinsically motivated complex puzzle performance by monkeys // J. Сотр.
Physiol. Psychol. 1950. 43. P. 289-294.

² См.: Harlow H.F..Harlow M.K.,Meyer D.R. Learning motivated by a manipulation
drive // J. Exp. Psychol. 1950. 40. P. 228-234.

³ См.: Harlow H.F. Learning and satiation of response in intrinsically motivated complex
puzzle performance by monkeys // J. Сотр. Physiol. Psychol. 1950. 43. P. 290.

Тема 12. Психология мотивации

I o.o-i

0,5-

« 1,0-

«a a

§■2,0-

2.5-

3,0

о

6 8 (0 12

Дна

Рис. 2. Кривая научения (отношение неправильных ответов к правильным) для 5 элементов механической голово­ломки за 12 дней эксперимента Головоломка состояла фактически из 5 эле­ментов, шестой — шарнирная петля — был несъемным. Результаты 1-го, 2-го и 4-го дней значимо отличаются от результатов 10-го, 11-го и 12-го дней, р = 0,01. В конце каждого 2-часового сеанса экспериментатор входил в клетку и фиксировал число разобранных к этому моменту механизмов. Величина ак­тивности обезьян в ненаблюдаемый период определялась путем вычитания из этого чис­ла количества механических элементов, ра­зобранных в течение первых 5 мин. Эта ве­личина также возрастала в течение 12 дней¹

снова собрать головоломку, которую обезьяна успела разобрать в перерыве между его посещениями. В течение первых 5 мин каждого периода экс­периментатор наблюдал за поведением обезьяны. Он отмечал, в частно­сти, число правильных и неправильных манипуляций с игрушкой, проде­ланных обезьяной за это время. Действия считались правильными, если они приводили к разбору или освобождению одного из элементов голо­воломки, и неправильными, если обезьяна манипулировала с элементами не в установленном порядке или не могла их освободить.

На рис. 2 представлена кривая успехов двух обезьян, принимавших участие в опытах в течение 12 дней подряд; по ординате откладывается отношение неправильных действий к правильным. Кривая показывает, что научение обезьян происходит, несмотря на отсутствие какого-либо вознаграждения (пищи, например) извне. Другие графики автора свиде­тельствуют о том, что эти две обезьяны осуществляли соответственно 63 и 82 правильных действия в течение первых шести дней и 157 и 134 в течение последующих шести дней (за первые пять минут каждого сеан­са). Интенсивность мотивации и активности обезьяны проявлялась, в ча­стности, в том, что в последние 6 дней 81% головоломок разбирались прак­тически в первые 5 мин после предъявления их животному.

На 13-й день Харлоу изучал феномен насыщения — каждые 6 мин в течение 10 ч (всего 100 сеансов) он предлагал каждой из обезьян вновь собранную головоломку. Он отметил заметное сокращение числа манипу­ляций, что свидетельствует об эффекте насыщения. Однако каждая из двух обезьян разобрала почти половину из возможного числа механизмов

¹ См.: Harlow H.F. Learning and satiation of response in intrinsically motivated complex puzzle performance by monkeys // J. Сотр. Physiol. Psychol. 1950. 43. P. 292.

Нюттен Ж. [Познавательная и социальная мотивации] 117

(100X6), а именно 286, что говорит об удивительной активности обезьяны и предполагает сохранение связанных с ней мотивов.

Б) Первичная потребность или производная тенденция? Пытаясь найти объяснение этой очень сильной мотивации, авторы предположили в своей первой работе¹, что она имеет социальный характер из-за при­сутствия экспериментатора в начале каждого сеанса. Однако в конечном счете они пришли к отрицательному выводу и даже обнаружили, что у двух из четырех участвовавших в эксперименте обезьян уход экспери­ментатора в большей степени стимулировал активность животных, чем его присутствие. Возможность вторичного подкрепления, связанного с потребностью в пище, также исключается. Таким образом, авторам при­шлось признать существование особой потребности в манипулировании. Харлоу² обнаружил также, что удаление некоторых участков головного мозга приводит к снижению активности, связанной с манипулированием. Некоторые исследователи из школы Халла тем не менее подвергают со­мнению специфический и первичный характер потребности в исследова­нии и манипулировании³. Следует отметить также, что до сих пор ни один из ученых не изучил происхождения и развития этой потребности у животных. С другой стороны, до сих пор точно не известны те свой­ства, которые придают новому стимулу положительную валентность для человека и животного. О более поздних исследованиях в этой области сообщается в работах Биндры и Спиннера, Карра и Брауна, Эрлиха⁴.

В) Амбивалентность необычного и неизвестного. При некоторых условиях неизвестное, новое или необычное вызывает негативную реак­цию, причем ярко выраженные реакции страха наблюдаются значитель­но чаще, чем реакции приближения. В отдельных случаях имеет место любопытное сочетание притягательности и страха — тот соблазн опасно­го, но увлекательного приключения, который столь характерен для неко­торых детских игр и поступков взрослых, стремящихся исследовать не­известное. Виз⁵ изучал негативные реакции ребенка при встрече с чужи­ми или странными людьми. Он проследил развитие таких реакций от полного двигательного торможения и перевозбуждения до постепенного

¹ См.: Harlow H.F.,Harlow M.К.,Meyer D.R. Learning motivated by a manipulation
drive // J. Exp. Psychol. 1950. 40. P. 232-233.

² См.: Harlow H.F. Learning and satiation of response in intrinsically motivated complex
puzzle performance by monkeys // J. Сотр. Physiol. Psychol. 1950. 43. P. 289-294.

³ См., например: Brown J.S. The motivation of behavior. N. Y.: McGraw-Hill Book,
1961. P. 331-339.

⁴ См.: Bindra D., Spinner N. Response to different degrees of novelty: the incidence of
various activities // J. Exp. Anal. Behav. 1958. 1. P. 341-350; Carr R.M., Brown W.L. The
effect of sustained novelty upon manipulation on rhesus monkeys // J. Genet. Psychol.
1959. 61. P. 121-125; Ekrlich A. Effect of past experience on exploratory behavior in rats
// Canad. J. Psychol. 1959. 13. P. 248-254.

⁵ См.: Lewin K. A dynamic theory of personality. Selected papers. N. Y: McGraw-Hill,
1935. P. 261-264.

118 Тема 12. Психология мотивации

привыкания в зависимости от расстояния до незнакомого человека и времени его присутствия и от того, находится ли ребенок в поле зрения или позади этого человека. С другой стороны, Хебб и Ризен¹ изучали реакции страха у обезьяны, оказавшейся в незнакомой или новой обста­новке. Выросший в изоляции шимпанзе не испытывает страха при пер­вой встрече с человеком, хотя человеческое лицо, несомненно, является для животного «необычным» объектом. Но у той же самой обезьяны обнаруживаются реакции страха при виде нового человека после того, как она познакомилась с рядом людей и научилась их узнавать. Это нельзя объяснить ни образованием условных связей, ни генерализацией опасного стимула, поскольку до сих пор человек был для молодой обезь­яны источником лишь приятных ощущений. Страх возникал у шимпан­зе даже в том случае, когда кто-либо из известных уже ей людей при­ближался к клетке в одежде другого, также знакомого ей человека. На основании этих фактов Хебб² сформулировал следующую гипотезу: рас­хождение между тем, что воспринимают рецепторы в данный момент, и следами того, что было воспринято ранее, приводит к определенному на­рушению мозговых процессов, в результате возникает эмоция страха. Некоторые эксперименты³ поставили под сомнение универсальность этой гипотезы. Все это говорит о том, что проблема валентности неизвестного и непривычного по-прежнему остается нерешенной.