Когнитивистские подходы: конфликт как когнитивный феномен

Основная критика в адрес традиционного изучения кооперации и конкуренции состояла в следующем утверждении: «Не сами по себе кооперация и конкуренция ведут к определенным поведенческим реакциям, но опосредованно отражаясь в пси­хической деятельности членов групп в виде социальной категоризации и порождая определенные социальные установки» (Агеев, 1990, с. 30-31). Подтвержденное ре­зультатами соответствующих исследований, это положение существенно коррек­тировало чисто ситуационное объяснение конфликтов, согласно которому индиви­ду или группе достаточно оказаться в соответствующей ситуации, чтобы у них воз­никало кооперативное либо конкурентное поведение. Тем самым, по мнению Агее­ва, «когнитивисты» пожалуй, впервые обратили внимание на то, что непосредственно наблюдаемые взаимодействия субъектов в социальной ситуации могут быть поняты и проинтерпретированы с точки зрения их субъективного отражения, то есть с точ­ки зрения их восприятия, осознания, рефлексии, оценки и т. д. "взаимодействую­щим субъектом"» (там же, с. 34).

С началом становления когнитивистских подходов в психологии стал прояв­ляться все больший интерес к роли когнитивных процессов в регуляции взаимодей­ствия людей, к тем субъективным образам окружающей действительности, кото­рые складываются у индивида и организуются в связные и по возможности непро­тиворечивые интерпретации картины мира.

Курт Левин

Провозвестником когнитивизма не без оснований считают К. Левина, который ввел принципиально иное, чем у бихевиористов, понимание среды, окружающей ин­дивида. В соответствии с теорией поля «описание ситуации должно быть скорее "субъективным", нежели "объективным", т. е. ситуация должна описываться с по­зиции индивида, поведение которого исследуется, а не с позиции наблюдателя» (Shaw, Costanzo, 1970 р. 119). Тем самым Левин преодолел оппозицию «внутреннее— внешнее» в интерпретации источников социального поведения: если психоанализ рассматривал интрапсихические, «внутренние» факторы как главные в регуляции поведения, а бихевиоризм отдавал приоритет ситуативным, «внешним», то Левин фактически объединил их, придав «внешним» (объективным в трактовке бихевиоризма) факторам «внутренний», субъективный характер. Именно благодаря рабо-

там К. Левина, а также других представителей когнитивного феноменологического подхода сегодня в психологии, независимо от приверженности психолога преиму­щественно «личностному» или «ситуационному» объяснению, фактически обще­принятым является представление, что доведение определяет не ситуация, кото­рая может быть описана "объективно" или по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она суще­ствует для него» (Хекхаузен, 1986, т. 1, с. 22). С. Страйкер, обсуждая тенденции в развитии психологии е конце 70-х годов, указывает в качестве одной из важнейших тенденций на «общую волну... феноменологического мышления», благодари кото­рой субъективность обретает законный и респектабельный статус в психологии. По его мнению, наибольшую роль в «прорыве» субъективности в психологию, возмож­но, сыграл К. Левин, чья теория поля описывает среду как воспринимаемую и пере­живаемую субъектом (Stryker, 1977).

Конфликт психологически характеризует­ся как ситуации, в которой на индивида действуют противоположно направленные одновременно воздействующие сипы при­мерно равной величины». К. Левин

Левин был первым психологом, исследовавшим конфликт как таковой, Это отно­сится и к его описаниям конфликта в теории поля, и к его изучению проблем интер­персональных отношений в американский период его деятельности, и к его работам, обобщенным в книге «Разрешение социальных конфликтов» (1948), которую по пра­ву можно считать первым исследованием в психологии конфликтов, да и в конфлик­тологии в целом. В теории поля Левина конфликт «психологически характеризует­ся как ситуация, в которой на индивида действуют противоположно направленные од­новременно воздействующие силы примерно равной величины» (Lewin, 1935, р. 122).

Случаи, когда индивид находится между двумя позитивными или негативными валентностями ил и же один и тот же объект одновременно наделен как позитивной, так и негативной валентностью, описывают основные виды внутриличностного кон­фликта. Межличностные конфликты интерпретируются как «конфликты между собственными и вынужденными силами», т.е. как противоречие между собственными потребностями челове­ка и внешней вынуждающей силой. В принципе, по мнению Левина, законы развития конфликта едины для всех его разновидностей, однако слу­чай конфликта между собственными и внешне вы­нуждающими силами имеет специфическую возможность разрушения этой внешней власти. Из этих теоретических построений выросли экспериментальные исследования групповой атмосферы в ситуации автократического руководства, которая интерпре­тировалась как противоречие между вынуждающими и собственными силами.

Напомним, что «воздействующие силы» или «валентности» в рассуждениях Ле­вина являются не объективными характеристиками внешней ситуации (при таком понимании описание конфликта приближалось бы к его интерпретации в ситуаци­онных подходах), а представляют собой результат наделения индивидом внешних объектов субъективными значениями, их субъективного восприятия.

Необходимо также подчеркнуть факт неоспоримого влияния Левина на когни­тивные идеи в области изучения конфликтов. При этом, может быть, большее зна­чение имели даже не столько его конкретные рассуждения об отдельных аспектах межличностных отношений и конфликтов, сколько «когнитивный вектор» его высказываний и имплицитно содержащаяся в них когнитивная парадигма.

Теории баланса

Идеи Левина о природе конфликтов стали непосредственным источником тео­рий когнитивного соответствия, в том числе и теории структурного баланса Ф. Хайдера, которого многие считают основателем когнитивной психологии в целом. Тео­рия Хайдера посвящена анализу согласованности между системой установок инди­вида и его знаниями об установках и поведении окружающих. Ее первые положения были концептуализированы автором в 1946 году. В книге «Психология межличност­ных отношений» (Heider, 1958), содержащей относительно полное описание его те­ории, Хайдер анализирует балансные и небалансные состояния в отношениях лю­дей и, исходя из положения о стремлении социального целого к балансу, возможные пути достижения баланса.

Если некий человек Р (person) испытывает симпатию к другому человеку О (other), который делает нечто X, и если это X позитивно с точки зрения Р, мы имеем случай баланса из трех позитивных отношений. Если человек Р испытывает антипатию к человеку О, который делает нечто X, и если это X негативно оценивается Р, это

Сбалансированные структуры

Несбалансированные структуры

Рис. 2-1. Схема Р-О-Х (Ф. Хайдер). К теории структурного баланса (цит. по: Андреева, 1998) Обозначения: L — позитивное отношение, nL — негативное отношение

будет случай баланса из трех негативных отношений. Если же O, к которому Р от­носится хорошо, делает нечто, к чему Р относится негативно, в этой структуре возни­кает небалансное состояние и, соответственно, тенденция стремления к балансу.

Ситуация может быть трансформирована двояко — за счет изменения в отноше­нии Р к О или X или путем изменения целого. Изменения в отношениях Р: а) Р начинает думать, что X не так уж и плох — устанавливается баланс из трех пози­тивных отношений; б) Р начинает думать, что О не так уж и хорош, в соответствии с чем «плохой О» делает «плохое X», и балансное отношение устанавливается сно­ва. Изменения в отношениях целого: а) P начинает думать, что О в действительнос­ти не в ответе за X, тогда X нельзя приписывать О, и их единство разрушается; б) Р разрешает ситуацию за счет дифференцированного взгляда на О: О имеет и плохие, и хорошие черты. Баланс достигается за счет негативного отношения Р к «плохой» части О, ответственной за «плохое» X, и хорошего отношения Р к «хорошей» части О. (рис. 2-1).

Однако очевидно, что во многих ситуациях реального взаимодействия проблемы так просто не решаются. Например, О владеет X, к которому стремится Р. Казалось бы, по предыдущей схеме, это должно благоприятствовать отношениям Р к О, но P может завидовать О, желая своего единства с X, будь то материальный объект или человек. Таким образом, если Р к О стремятся к Х иединство одного из них исклю­чает единство другого, возникает конфликт.

Аналогично возникает конфликт, если Р и О стремятся избежать X, но это воз­можно лишь для одного из них. Наконец, еще один вариант возникновения конф­ликта связан с необходимостью для Р к О действовать относительно X совместно и единообразно, а их отношение к X различно: тогда или один из них должен отка­заться от позитивного для него X, или другой должен принять негативное для себя X. (Хайдер сам указывает на аналогию этих примеров межличностных конфликтов с типами конфликтов Левина.)

Ситуация дисбаланса

1) А изменяет отношение к Х

3) А изменяет отношение к Б

2) Б изменяет отношение к Х

Рис. 2-2. Схема А-Б-Х (Т. Ньюком). К теории коммуникативных актов (цит. по: Андреева, 1998) Обозначения: А — воспринимающий субъект, Б — «другой» (участник взаимодействия), X — объект, + — позитивное отношение, -— негативное отношение.

Таким образом, в соответствии с теорией Хайдера, конфликт возникает тогда, когда установление баланса невозможно в силу того, что «определенное отноше­ние единства, предписываемое условиями баланса, для одного человека исключает­ся вследствие существования отношения единства со стороны другого человека» (Heider, 1958, р. 212), т. е. сущность социально-психологического конфликта в его трактовке — это определенное рассогласование между системой представлений ин­дивида и его знаниями о представлениях и поведении других, между системами представлений разных людей. Дальнейшее развитие идей Хайдера было предпри­нято!. Ньюкомом, сделавшим акцент на процессе коммуникации между участни­ками взаимодействия, которые хотят, чтобы те, с кем они имеют дело, разделяли их точку зрения, особенно если речь идет о важных вещах, а их партнеры кажутся им привлекательными (рис. 2-2).

Таким образом, когнитивистские подходы в изучении конфликтов были реали­зованы не только в акценте на субъективном переживании человека как ключевом факторе объяснения феноменологии конфликтов, но и в описании нового их изме­рения — когнитивного пространства.