Притязание, саморегуляция и удовлетворенность личности

До сих пор мы не ставили вопросы о том, поче­му, возникнув, тот или иной мотив не реализуется, какова «судьба» неудовлетворенной, нереализован­ной потребности, насколько она способна сохранить свою активизирующую силу, в каких случаях она принимает превращенные формы, компенсируется иными путями, наконец, что является причиной снижения уровня притязаний личности. Эти вопро­сы могут быть изучены только при учете обратной связи, которая является подтверждением (или отри­цанием) успешности, ценности проявленной жиз­ненной активности личности. Эта обратная связь выступает и в виде оценок окружающими резуль­татов и способов активности личности, и в виде обращенных к личности ожиданий, требований, и в виде ее собственной оценки удачных (неудачных) способов самовыражения.

Реализовавшись в деятельности, в общении и т.д., активность может быть оценена окружающими как бессмысленная, неуспешная и т.д. Тогда и воз­никают вопросы о внутренних результатах этой об­ратной связи: подавляет ли личность свою после­дующую активность (хотя сама может считать ее актуальной, ценной), продолжает ли она действо­вать прежним образом, игнорируя негативные оцен­ки, вносит ли коррективы и какого рода в после­дующий способ действия и общения?

Очевидно, что у взрослой личности вырабатыва­ется некая осознанная или неосознанная програм­ма, предшествующая ее активности или следующая за ней, в которой так или иначе моделируется весь (или частично) контекст ее активности, предвосхи­щаются ее последствия, оценки ее окружающими, запрос общества или группы на эту активность. Активность имеет определенную структуру, в кото­рой одно из важнейших мест занимают притязания личности.

Притязание — более обобщенный, глобальный механизм личности, чем ее мотивы. Если мотив можно рассматривать как конкретное побуждение, направленное на предмет, то притязания охваты­вают ту зону (смысловое пространство), в которой могут возникнуть мотивы. Если мотив может быть ситуативным, то притязания — это личностное вы­ражение потребностей. Притязания выражают един­ство стремлений личности и ее требований к тому способу, которым они должны быть удовлетворены. Если мотив — структурная составляющая деятель­ности, то притязание — важнейшая составляющая личностной активности. Притязания включают не только предметную, но и ценностную особенность связи личности с действительностью, они есть ас­пект самовыражения: ориентация личности на ха­рактер самовыражения. Именно притязания побуж­дают ее к осуществлению деятельности, причем не просто любой деятельности, а именно той, которая отвечает этим притязаниям.

В психологии понятие притязаний было введено К. Левиным и исследовалось соотносительно с дости­жениями личности. Методика экспериментального исследования уровня притязаний была разработана Ф. Хоппе. В. Н. Мясищев различал две стороны притязаний — объективно-принципиальную и субъек­тивно-личностную. Последняя тесно связана с само­оценкой, чувством неполноценности, тенденцией са­моутверждения и стремлением видеть в результа­тах своей деятельности снижение или повышение трудоспособности. В. С. Мерлин придавал большое значение социальным факторам, считая, что в одной и той же деятельности существуют различные со­циальные нормы достижений для разных социаль­ных категорий в зависимости от должности, спе­циальности, квалификации индивида.

Уровень притязаний непосредственно связан с образом «я» и самооценкой. Представление о своей личности, о своих возможностях, о планируемых, предполагаемых достижениях в жизни влияет на характеристику притязаний. Завышенная самооцен­ка непосредственно связана с завышенными притя­заниями, с переоценкой своих возможностей, талан­тов и перспектив. Заниженная самооценка, напротив, отражается в невысоком уровне притязании, ограничивает пространство будущей активности, проявляется в ожидании неудач, неуспеха и т.д.

Как показали исследования, самооценка опреде­ляется в комплексе отношений к другим людям и атрибуции (ожидании) их отношений к себе. Само­оценка складывается не только в общении, но и в деятельности, поэтому она зависит не только от взаимоотношений с другими, но и от успешности-неуспешности субъекта в жизни и деятельности. Сложность самооценки как личностного образова­ния в том, что она может сложиться (и зафиксиро­ваться) преимущественно на основе сравнения с другими (с их успехами, достижениями), например на основе их низких оценок данной личности. При этом оцениваемый, обладая способностями, просто еще не проявил себя в каком-либо значимом деле, не заявил о себе, но у него уже заранее склады­вается низкая самооценка, которая влияет и на последующую деятельность: он действует неуверен­но, заранее ожидает, предвидит неуспех, неудачу.

Заниженная или завышенная (т.е. неадекватная) самооценка в равной мере негативно влияет на ин­теллектуальную деятельность, на интеллектуальное развитие и социальное продвижение личности. За­вышенная самооценка ведет к самоуверенности, отсутствию критичности и самокритичности, ожида­нию легкого результата, неучету предстоящих труд­ностей и в итоге — к неудачам.

Притязания личности выражают не только же­лаемое (значимое), но и оценку желаемого по цело­му ряду критериев: легкости-трудности, приемле­мости-неприемлемости окружающими, значимости-незначимости, ценности (для личности и тех, кто оценивает) или ее отсутствия. Притязания выра­жают соответствие и всей деятельности, и ее резуль­тата определенным критериям, устанавливаемым личностью. Поэтому удовлетворенность, оценку ре­зультата, достижений соотносят с исходными при­тязаниями личности. Однако между притязаниями и достижениями как начальным и конечным мо­ментами деятельности находится процесс и способ ее осуществления, который часто упускается из виду. Он может быть обозначен как процесс саморегуляции. Важнейшей характеристикой этого про­цесса на основе исследования ответственности ока­залась следующая: в своих притязаниях личность выдвигает требования не только к ожидаемому успеху, но и к самой себе — уровню, качеству, спо­собу своей активности при осуществлении деятель­ности.

Притязания личности ярче всего выражают гар­моничность или противоречивость ее натуры и структуры. Высокие притязания могут сочетаться с небольшими способностями, и тогда личность сра­зу вступает в общение или деятельность с грузом противоречий. Она не предвидит ожидающих ее трудностей, не готова к ним. Высокие притязания блокируют адекватное восприятие и самого себя, и будущей деятельности, общения, и ожидания реальных результатов. Поэтому важно определить, насколько эти притязания фиксированны или гибки, могут ли они стать более адекватными или нет. Иногда разрушение завышенных притязаний при­водит к падению мотивации, к отказу от деятель­ности, к снижению активности. Притязания, отли­чаясь от мотива, включают в себя мотивацию дости­жения; при этом их соотношение также может быть разносторонним и противоречивым. Притязая на многое, человек может не иметь сильной мотивации достижения, и, наоборот, имея мотивацию, он не обладает большими притязаниями.

Таким образом, удовлетворенность соотносится не только с исходными потребностями и притяза­ниями личности на успех, но и с представлением о своих возможностях достигнуть его, а также с определенными требованиями к собственной дея­тельности. Выдвигая требования к собственной дея­тельности и определяя соответствующие критерии, личность оценивает соответствие-несоответствие уси­лий результату, ценность результата в соответствии с системой других ценностей, уровня трудности на основе притязаний и т.д. Поэтому часто человека не удовлетворяет чрезмерно легкая деятельность. Уже в последующем процессе саморегуляции лич­ность дозирует свои усилия, выявляет, какая мера этих усилий требуется для осуществления данной деятельности, а не только устанавливает меру активности относительно ожидаемого результата. Она притязает на определенный уровень трудности дея­тельности согласно своим представлениям о своих способностях, расширяет и сужает задачи деятель­ности в соответствии с этими ценностными крите­риями и т.д.

В свою очередь притязания опираются на пред­ставление человека о внешних условиях и внутрен­них возможностях достижения результата, на пред­ставление об их соотношении. Притязания предпо­лагают ограниченный выбор условий и средств до­стижения («я» претендую на результат, но только при таких-то условиях и таким-то способом полу­ченный) или, наоборот, предполагают неопределен­ное расширение пространства достижений (такой человек обычно обещает «золотые горы», строит грандиозные планы, берется сразу за многое и т.д.). Притязания дифференцируют то, что будет делать сам субъект, и то, что он относит к внешним усло­виям, обстоятельствам и ожидает от других людей. Поэтому на основе притязаний и очерчиваются кон­туры деятельности, ее пределы и выделяются внеш­ние и внутренние опоры.

Соотношение притязаний, саморегуляции и удо­влетворенности мы обозначили как семантический интеграл (который отличается от семантического дифференциала Осгуда и некоторых других мето­дов). Важнейшей качественной характеристикой притязаний, которая обнаружилась в ходе разра­ботки метода семантического интеграла, является адресованность, направленность притязаний на ок­ружающих или на самого себя, которые трудно вычленить при исследовании инициатив самих по себе. Между тем именно такая адресованность явля­ется, как оказалось, одним из ведущих мотивов инициативности (у старших школьников, у студен­тов I—II курсов). Показать другим, на что спо­собен, выделиться, доказать окружающим свое пре­восходство и т.п.— такова характеристика притя­заний. Она показательна как индикатор значимости группы, межличностных отношений или оценок са­мой личности. Однако только саморегуляция и удо­влетворенность обнаруживают, насколько такая ад­ресованность к социальным оценкам в реальной деятельности проявляется как самостоятельность-несамостоятельность, уверенность-неуверенность, ра­зумное и свободное отношение к оценкам группы (дифференциация их справедливости-несправедли­вости и т.д.), насколько социально-психологическое окружение служит действительной опорой в инди­видуальной деятельности.

Притязания соотносительны не только с резуль­татом, достижениями, но и со способом достиже­ния. Способ достижения объединяет в себе как структурирование (организацию) деятельности, так и организацию включаемых в нее личностных свойств. Именно в этом проявляется способность к саморегуляции. В ней выражается личностная на­стойчивость, уверенность, способность к контролю за ситуацией и событиями, самоконтроль. В ходе саморегуляции важно проследить, как соотносит субъект внешние и внутренние опоры, внешние и внутренние условия, внешний и внутренний конт­роль и как разрешает неизбежные противоречия между ними. Положившись на помощь окружаю­щих, субъект может утратить контроль над своей деятельностью, ослабить собственные усилия и т.д. Это в свою очередь зависит от того, что берется субъектом под свою ответственность, каковы его при­тязания на успех, одобрение, расчет на помощь и т.д.

Саморегуляция по своим параметрам (уверен­ность-неуверенность, самоконтроль, сохранение слож­ности деятельности и т. д.) служит показателем того, насколько связь с группой, прежде всего с ее оценками, является короткозамкнутой или опосре­дованной самой личностью, насколько она оказыва­ется жесткой, негибкой, разрушая самостоятель­ность, сводя на нет инициативу и ответственность субъекта. Эта связь обнаруживается в нестабильно­сти саморегуляции, в утрате внутреннего контроля, в сужении контура деятельности и т.д. при коле­баниях групповых оценок. Здесь не только высту­пает внешне детерминированное поведение, но и его внутренние последствия, проявляющиеся в способе осуществления деятельности (в ее упрощении, в ут­рате уверенности, в сокращении контура и т.д.). Напротив, опосредованный личностью тип связи с социально-психологическим окружением проявляется уже на стадии притязаний в обращении тре­бований не к другим, а к самому себе. При этом на стадии осуществления инициативно начатой дея­тельности саморегуляция отличается большой чет­костью, стабильностью, высоким уровнем самокон­троля и сохранением уровня сложности на всем протяжении деятельности.

Важным показателем личностных достижений является удовлетворенность. По этому показателю можно судить, насколько личность способна ниве­лировать рассогласование между первоначальными притязаниями, неудачами, оценками ее окружаю­щими и самооценками, на что она преимущественно ориентируется, испытывая удовлетворенность-неудо­влетворенность, насколько эффективно она может провести анализ своей деятельности. Оказалось, что лица с развитой ответственностью достаточно легко абстрагируются от негативных оценок и даже иног­да от малорезультативной деятельности, но удовлет­воряются тем, что им удалось преодолеть трудности (причем и негативные оценки окружающих они квалифицируют как трудности). При наличии ре­зультатов, но сбоях в саморегуляции (например, при вынужденном переходе к менее сложной дея­тельности и т.д.) такой тип личности испытывает чувство неудовлетворенности.

Другой тип личности, которого удовлетворяли позитивные оценки при явной для него самого не­успешности деятельности, обнаруживает признаки конформизма, что является причиной отсутствия чувства ответственности. К нему оказался близок и другой тип: объективно высокий результат дея­тельности не вызывал у него удовлетворенности, если результаты этой деятельности низко оценива­лись окружающими.

Таким образом, личность строит собственную систему деятельности, конечно, по определенным параметрам. При высоких притязаниях и низких способностях такая система становится противоре­чивой и поэтому требует от личности либо волевого усилия, либо внешней поддержки, опоры.

В традиционной структуре деятельности не учи­тывалось, что, имея мотив, личность не всегда сразу определяет цель, а, определив цель, может утратить мотивацию. Не учитывалось то, что усилия не всегда оцениваются как пропорциональные (или нет) цели, что, скажем, заранее может привести к отказу от деятельности, от инициативы («игра не стоит свеч»).

В процессе саморегуляции идет контроль за ка­чеством, временем и другими параметрами деятель­ности. Но в целом саморегуляция должна обеспе­чить единство субъективных и объективных требо­ваний деятельности. Она должна (в тенденции) стре­миться к оптимальному сочетанию и субъективных, и объективных требований, что и составляет лич­ностную сверхзадачу в деятельности. В характере саморегуляции сказываются типологические особен­ности (расчет на помощь других, принятие их оце­нок, передача им функций контроля и т.д. или, напротив, опора на собственные силы, самокон­троль).

Включение удовлетворенности в структуру ак­тивности не характерно ни для психологических традиций (уже отмечалось, что Левин рассматри­вал только соотношение притязаний и достижений), ни для социальных. И в психологии постоянно го­ворилось об эффективности, результативности, опти­мальности, успешности только по отношению к объективному результату. Понятие субъективного, психологического результата (как эффективности), а с ним и понятие удовлетворенности-неудовлетво­ренности нивелировалось в психологии, в то время как нарастающее противоречие между социальной объективной эффективностью и удовлетворенностью (неудовлетворенностью) в реальной жизни требовало своего решения. Получение результатов любой це­ной приводило к перенапряжению и неудовлетво­ренности людей. Валовые оценки результатов в про­изводстве, обесценение результатов труда, отсут­ствие гибких и реалистических его оценок и многие другие обстоятельства привели к зачеркиванию про­блемы удовлетворенности, к ее игнорированию.

Это сформировало типы людей, которые были удовлетворены низкими и некачественными резуль­татами, и типы людей, не удовлетворенных высоки­ми результатами, достигнутыми непомерными уси­лиями (авралами, штурмами и т.д.). Вопросы о критериях способов достижения результатов, о разумной цене их достижения но ставились, план вы­полнялся любой ценой. Поэтому был потерян субъек­тивный результат — удовлетворенность (неудовлет­воренность) людей своим трудом. И когда остро встал вопрос о причинах падения мотивации труда, мало кто связывал его с проблемой удовлетворен­ности. Между тем именно в наличии обратной связи между удовлетворенностью и последующей актив­ностью заключен источник возникновения и после­дующей мотивации, и активности.

Не учитывалось, что важен не только результат труда, но и общественная оценка этого труда. В пе­риод застоя оценка социальных достижений обще­ства в целом завышалась, а оценки конкретным достижениям конкретных людей не давались. Даже если речь шла о высоких показателях, например при подведении итогов социалистического соревно­вания, эти показатели не всегда объективно отра­жали реальный вклад людей. Не ставился вопрос о том, как — легко или трудно, квалифицированно или нет, профессионально или нет — получены эти достижения. Порой не ставился вопрос и о том, честно или нечестно, путем ли грубых нарушений, махинаций и т.д. получен этот результат. Анализ результатов труда был оторван от обсуждения орга­низации и качества производства, изучение которых только и могло способствовать повышению резуль­тативности, определять истинную ценность резуль­татов с точки зрения человека. На уровне индиви­дуального субъекта это и есть вопрос об организа­ции его деятельности, о повышении качества и спо­соба саморегуляции этой деятельности.

Изучение личности методом семантического ин­теграла, на наш взгляд, позволяет решить многие методологические и теоретические задачи. Оно дает возможность преодолеть разрыв составляющих ак­тивности (ее результаты и психологические лично­стные способы их достижения и т.д.), исследовать многие качества, параметры и уровни саморегуля­ции — этого оркестра деятельности, от слаженной игры которого зависит ее и объективный, и субъек­тивный результат.

Типы притязаний, являясь устойчивыми лич­ностными образованиями, представляют собой своего рода семантическое пространство, в котором воз­никают и с позиций которого оцениваются (иногда отвергаются) те или иные мотивы, побуждения («это меня недостойно», «это не стоит моих усилий» и т.д.). Иными словами, притязания личности так или иначе представлены в ее сознании и самосозна­нии, становятся или являются объектом самопозна­ния и самокритики. Конечно, есть люди, слабо осо­знающие свои притязания, хотя последние имеют большую побудительную мотивирующую силу. Есть категория людей, неадекватно осознающих свои притязания. Однако в целом «я»-концепция, образ «я» включает в обобщенном виде совокупность при­тязаний личности: ее требования, ожидания от жиз­ни, ее собственные намерения, устремления, цели и требования к самой себе.

Совокупность представлений о самом, себе, о сво­ем образе «я» зависит от адекватности-неадекват­ности, реалистичности-нереалистичности представлений о себе. (Наиболее ярко неадекватность высту­пает при завышении или занижении самооценки.) Одни люди оценивают себя намного лучше, чем они есть на самом деле, другие — занижают свою само­оценку. Такое завышение или занижение самооцен­ки представляет собой желательную для личности «поправку» к образу «я» (или концепции «я») ¹. Однако дело не только в факте завышения или за­нижения самооценки, но и в тех личностных при­чинах (барьерах), которые ведут к такому заниже­нию самооценки и притязаний. Притязания пред­ставляют собой не только самооценку и даже не только отношение к себе. Они скорее выражают от­ношение человека к миру, к людям и, главное, к жизни на основе того или иного отношения к себе. Притязания представляют собой обобщенное пред­ставление о себе, о том, на что претендует, надеется, чего ожидает человек от жизни, то, чего он хочет и считает, что достоин получить от жизни. Если мо­тивация выражает побудительную, динамическую сторону потребностей, а ее содержание — то, на что они направлены (т.е. их предметную адресованность), то притязания выражают ценностную харак­теристику и самого субъекта, и его жизни, отвечают ее смыслу.

Говоря о потребностях, заметим, что важнейшие жизненные потребности сходны у большинства лю­дей: это потребность в уважении и любви других людей, в самовыражении. Притязания данного че­ловека включают индивидуализированный, типич­ный для него комплекс и профиль потребностей. Основным же, как говорилось, является воплощен­ное в них представление о том, как человек хочет выразить, воплотить себя в жизни и что получить от нее. Именно притязания для одного человека делают ценными, значимыми одни сферы жизни, для другого — другие. Как показали работы В. А. Ядова, М. X. Титмы и других социологов, ценностные ориентации, или диспозиции, личности определяют ее предпочтения, направления активности.

Способный и осознающий свои способности чело­век может снизить свои притязания, свою потреб­ность в самореализации в сложившихся жизненных условиях ². Не обладая высокой мотивацией дости­жения, силой воли, настойчивостью, он заранее осознает ожидающие его жизненные трудности и отказывается от борьбы за свой талант, за его вопло­щение в жизнь. Возникает концепция «скромной жизни», заявка на высокие профессиональные успе­хи заранее обесценивается, человек живет жизнью, которая заведомо ниже его возможностей. Это и есть его жизненная позиция, основанная на созна­тельно заниженных притязаниях. Лишь иногда по больному самолюбию данного человека можно рас­познать то, что он не сумел и не захотел реализо­вать себя в жизни.

Притязания довольно устойчивая характеристи­ка личности, но они возрастают или падают в зави­симости от реальных жизненных достижений, от решенности или нерешенности тех внутренних про­тиворечий, которые возникают в ходе жизни, в за­висимости от удовлетворенности или неудовлетво­ренности своими достижениями. Первые жизненные поражения или отсутствие достижений в жизни на первых ее этапах, невозможность выразить себя приводят иногда к падению притязаний молодого человека, хотя он по-прежнему может высоко оце­нивать себя, свои способности. Возникает чувство разочарования начавшейся (скажем, профессиональной) жизнью, и вслед за этим снижаются притяза­ния, возникает установка на легкую, состоящую из отдельных событий жизнь, отказ от серьезных жиз­ненных планов, перспектив.

Механизмом, который порой сильно воздействует на притязания и «я»-концепцию, является механизм социального сравнения и социально-психологиче­ской идентификации³. Этими сложными научными терминами обозначается механизм сознания, соот­носящий личность, ее «я», ее притязания с другими людьми. Человеку кажется, что он исходит из соб­ственных потребностей, желаний, устремлений, це­лей. На самом деле он (и что очень важно часто не­осознанно) ориентируется на принятые эталоны, на цели и устремления окружающих, подражательно усваивает эти цели и убежденно принимает их за свои собственные.

Например, потребность в любви, в семье является глубоко личностной потребностью, но сколь глубока и часто неосознаваема ориентация на то, что уже все вышли замуж, все женились и т.д. Здесь иногда и возникают притязания, несущие завышенную оценку своих данных безотносительно к своим ре­альным способностям, возможностям, чувствам, по­тому что они как бы «с чужого плеча». Человек по­буждается уже не тем, что он действительно хочет, но тем, что он не хуже (или лучше) других. Вместо продуманных представлений о том, что действитель­но нужно именно мне, что отвечает моим собствен­ным потребностям, человек создает (скажем, в каче­стве притязаний и ожиданий от партнера или парт­нерши) некие эталоны внешности, характера, при­вычек, в которых на первом месте стоят второстепен­ные признаки, тогда как представления о подлинно человеческих, желательных и тем более необходимых (в данном примере — для брака) качествах у него вообще отсутствуют. В таком случае его собственные притязания уступают место набору стандартов, об­разов будущей жены, будущего брака, будущей квартиры и обеспеченной жизни, совершенно очи­щенных от всякого индивидуального, личностного, вообще человеческого содержания.

Притязания на уважение, внимание, любовь, при­тязания на терпимость к своим недостаткам проявляются во всех отношениях и сферах семейной жиз­ни, во взаимоотношениях мужа и жены, родителей и детей. Родители убеждены, что дети автоматиче­ски при всех условиях должны их уважать, дети — что родители всегда должны о них заботиться, и т.д. Конечно, в этих примерах речь идет не о притяза­ниях в строгом смысле слова, а о тех ожиданиях (как их называют, экспектациях), которые бессозна­тельно усваивает личность, отождествляя себя с той или иной ролью, группой, социальной позицией. Но именно эти образования также входят в структуру жизненных притязаний, формируют реальную моти­вацию поведения.

Из сказанного можно сделать вывод о том, на­сколько важно, чтобы у человека сложился совер­шенно адекватный, реалистический образ самого себя. Иногда этого трудно достигнуть в силу психо­логических особенностей личности (чрезмерной эмо­циональности, становящейся барьером для само­оценки, и т.д.). Но тогда необходимо, чтобы соци­альное мышление, о котором шла речь как о функ­ционировании сознания, выделяло и ставило перед человеком те или иные проблемы (отношений к нему других людей, его возможностей и достижений, его собственных устремлений в отличие от готовых эта­лонов). При этом не менее важно, чтобы сознание не функционировало стереотипно, установочно.

Огромную роль в формировании образа «я» (осо­бенно у молодых или личностно незрелых людей) играет их образ, который создается в глазах окру­жающих. Есть люди, ориентирующиеся не столько на реализацию своих индивидуальных, личностных устремлений, сколько на этот имидж в глазах окру­жающих. Человек не осознает и не хочет осознавать, что он может жить более самостоятельно, интересно, по-своему, не ориентируясь на готовый эталон. Свой собственный образ как деловой преуспевающей жен­щины снижает притязания и возможность женщины выразить себя в том, что находится за пределами карьеры, деловых связей, деловой «выправки». Лич­ность постепенно утрачивает свое подлинное «я», отбрасывает сомнения, раздумья, сложности, пройдя через которые она могла бы стать глубже, значи­тельнее, тоньше, и превращается в своего рода социальную маску, живущую запрограммированной этим имиджем жизнью.

Когда женщина, следуя своему образу пример­ной матери, примерной жены, деловой женщины и т.д., вступает в противоречие с ходом жизни, когда ей, например, чтобы остаться примерной же­ной, приходится совершать поступки, противореча­щие этому образу, наступает осознание своих реаль­ных (а не мнимых) возможностей, реальных поступ­ков и, как это ни странно звучит, своих реальных желаний.

Эти два механизма — тенденция к завышению (или занижению) роли «я» и ориентация на оценки окружающих — могут непротиворечиво и гармонич­но сочетаться, что ведет к формированию реалисти­ческого образа «я». «Я» идеальное, каким бы мы хо­тели видеть себя, и «я» реальное, не совпадая, все же сближаются друг с другом. Глядя на себя глаза­ми окружающих, мы не просто приписываем себе их оценки и надеваем на себя чужой имидж, а начи­наем отчетливее осознавать, какое «я» является на­шим подлинным. Это позволяет делать не только внешние, но и внутренние поправки, вносить коррек­тивы. Разные оценки и суждения о нас разных лю­дей нами более или менее объективно обобщаются. Что-то в этих оценках отвергается, признается не­объективным, а что-то не прямо и непосредственно, но косвенно служит поводом задуматься о своем подлинном «я».

Притязания, даже будучи не всегда основаны на своих возможностях, способностях, желаниях, ста­новятся более реалистичными, когда у личности воз­никает требовательность к себе, ответственность за способ достижения этих притязаний. Человек такого типа способен сопоставлять свои действия и их по­следствия, свои намерения и свои реальные дейст­вия, видеть противоречия между ними, оценивать их, сопоставлять оценки своих действий и оценки окружающих, ставить перед собой проблемы пра­воты своей и других, а затем отстаивать свою пра­воту.

Личности, которых психологи называют амбици­озными, обладают другого рода притязаниями. Они не только не выдвигают требований к себе, но внутренне убеждают, оправдывают, фиксируют себя в своих притязаниях («да, я таков, и всем придется с этим считаться»}. Люди, не принимающие во вни­мание реальность обстоятельств, настойчивы до уп­рямства; требовательные к другим, они, как правило, добиваются определенных социальных успехов. Од­нако жизненная позиция таких людей часто глу­боко противоречива, поскольку они не реалистичны в оценке и себя, и своей жизни. Эти люди лишены (в силу характера притязаний и образа «я») способ­ности к тонким, дифференцированным оценкам, глу­боким социальным и нравственным суждениям, ин­терпретациям, которые обычно свидетельствуют о напряженной работе сознания, об активности соци­ального мышления.

Возникает ли образ «я» в результате углублен­ной работы самосознания, самопознания или усва­ивается как внешний имидж, он все равно изменяет­ся и подвергается испытаниям. Последние условно можно разделить на два вида: жизненные неудачи (или достижения, где проверяется личностная устой­чивость к «успеху») и социально-психологические оценки окружающих (негативные или позитивные). Образ «я» первоначально довольно однозначно опре­деляет жизненную концепцию молодого человека. Осознание своих способностей, своих «прав» форми­рует оптимистическую перспективу жизни и ее кон­цепцию. Однако трудности, неудачи, проба своих сил в разных сферах являются той обратной связью, на основе которой и образ «я», и концепция жизни изменяются и углубляются. Человек начинает осо­знавать свои не только профессиональные способно­сти, но и способности к жизни в целом: умение пре­одолеть трудности, неожиданности, с честью выйти из сложной ситуации, т.е. то, что называется обыч­но жизненной стойкостью и не имеет научного наз­вания.

К сожалению, исследования ценностных ориен­тации личности часто носили и носят внеличностный характер. В них преобладают скорее социоло­гические данные, хотя они также важны. Социоло­гические исследования выявляют ориентации лич­ности на образование, на те или иные профессии, на семью и т.д. В некоторых странах (например, в Болгарии) для многих людей становится ценно­стью не семья, а одиночество. Для психолога важно то, что такие люди не оказываются реально одино­кими в силу демографических или иных социаль­ных причин, а сознательно выбирают жизненный путь одиноких. За этим, вероятно, стоят некоторые жизненные концепции (стремление избегать трудно­стей, связанных с семьей, представление о большей социальной неуязвимости человека, не имеющего семьи, более высокая материальная обеспеченность одиноких людей).

Для психолога важен именно личностный аспект ценностных выборов (не та или иная профессия, а почему та или иная профессия и т.д.), а также ук­репляющаяся или ослабевающая уверенность в пра­вильности этих выборов в процессе их реализации. Человек не просто заявляет о себе в своих притяза­ниях, а приобретает жизненную стойкость, осознает правомерность своих притязаний, обретает уверен­ность в правильности выбранного им жизненного пути. Поэтому в образ «я» включается не только его стабильная индивидуальная характеристика, но и осознание своей индивидуальности и права на жизнь, соответствующую ей. Концепция жизни для челове­ка — это и есть его убежденность в адекватности способа своей жизни, своей личности. Удовлетворен­ность жизнью, а не только своими отдельными дей­ствиями и поступками, отдельными достижениями возникает только при такой убежденности. Напро­тив, даже при сохранении высокого уровня притяза­ний и при успешной их реализации человек может внезапно осознать, что он живет не своей жизнью, занят не своим делом, живет не так. Резко изменить жизнь не у всякого хватит сил, но в таком случае смысл жизни обесценивается, теряется, и тогда со­циальная активность падает. Это происходит, когда сознание личности фиксирует как данность пред­ставление о своем «я», а реальное проявление ее способностей, возможностей оказывается гораздо бо­гаче представления о себе, даже выше своих притя­заний. Казалось бы, что такая ситуация ведет к не­гативному осознанию уже сложившейся жизни. Но важна не сама по себе негативная или позитивная оценка, а способность на ее основе поправить свою жизнь, отрегулировать ее. Именно поэтому так важ­но формировать не раз и навсегда фиксированную «я»-концепцию, а активизировать работу самосозна­ния, выявляющего возможности, ограничения, пер­спективы, противоречия личности для постановки и решения жизненных задач.

Образ «я» становится неустойчивым и противоре­чивым в том случае, если человек не может свести воедино свои оценки себя и оценки окружающих. К тому же последние могут быть настолько противо­речивыми, что личность не в силах вывести обоб­щенную оценку себя другими. Как показали наши исследования, в таких случаях происходит либо от­каз от ориентации на эти оценки вообще, блокиро­вание потребности в оценке других, либо выбор тех оценок, которые ближе к самооценке. Человек пере­стает слышать о себе плохое, ориентируется только на тех, кто хвалит, поскольку оценивает себя пози­тивно. Однако возможны варианты более гибких ме­ханизмов сознания, когда личность приемлет проти­воречивые оценки, расхождение между самооцен­ками и оценками со стороны других, более того, при­знает наряду с позитивными и негативные сужде­ния о себе. Тогда деятельность сознания становится более проблемной, а самосознание — более глубо­ким.

Проводившиеся нами исследования показали, что способность обобщать и дифференцировать оценки себя со стороны других людей, выявлять их адекват­ность и причины — это социально-психологическая способность личности. К сожалению, эта способность достаточно редкое качество; процесс оценивания людьми друг друга, особенно в том возрасте, когда в этом имеется особая потребность, осуществляется далеко не всегда. Между тем именно взаимооцени­вание должно выделять не стандартные, формаль­ные качества людей (как отличников, успевающих, общественников), а индивидуальные, психологичес­кие, человеческие, нравственные качества. Именно во взаимооценивании может выработаться адекват­ность, принципиальность оценок людей, включен­ных в данную группу с точки зрения не случайных симпатий или антипатий, а ценностей данной груп­пы.

Психологи, работающие в школе, отмечают, что в подростковом и юношеском возрасте потребность в оценке взрослого, сверстников огромна, но она не удовлетворяется. Например, старшеклассники писа­ли сочинение на тему: «Кто я?» Они с нетерпением ожидали разбора этого сочинения. Но психолог, пред­ложившая тему сочинения, уклонилась от разбора, сославшись на то, что в классе плохие взаимоотно­шения и исповедь каждого о нем самом может быть высмеяна, воспринята неуважительно, может нане­сти вред автору. В последующие дни почти каждый ученик стремился узнать у нее в личной беседе, ка­ково ее мнение о нем.

После этого в классе была проведена беседа, в ходе которой обсуждались критерии оценок друг дру­га. Оказалось, что у старшеклассников очень беден набор этих критериев («хороший» «плохой» «ум­ный», «честный»). Однако после неоднократного об­суждения взаимооценок, выработки более тонких критериев школьники оказались способны на более диалектические суждения, например, такие, как инициативный, но инициативу реализовать сам не может; способный, но разбрасывается; ве<