Гуманистическая психология в контексте эволюции психологических идей ХХ века.
Теория самоактуализации была разработана в США в середине ХХ века и стала ключевой составляющей для «гуманистической» психологии, объявившей себя «третьей ветвью» психологии в противовес бихевиоризму и психоанализу. К этому времени после победы во второй мировой войне, США стали экономической, военной «сверхдержавой», во многом определяющей развитие мировой политики и экономики. В первой половине ХХ века в страну переехали выдающиеся ученые, писатели, музыканты, вынужденные эмигрировать из Европы, что позволило США выйти на ведущие позиции и в области культуры, искусства, науки. Экономические реформы президента Ф.Д. Рузвельта позволили существенно повысить уровень жизни рабочих и служащих, открыли для большинства американцев возможность обладать своим домом, автомобилем, обеспечить хорошее образование своим детям, принимать участие в бизнесе. Научные открытия и внедрение их результатов в промышленное производство, сельское хозяйство привели к тому, что все большая доля трудящихся высвобождалась из сферы производства с тяжелым физическим трудом, быстро развивалась сфера услуг, резко возрастала потребность в интеллектуальном труде, что, в свою очередь, требовало развития системы образования, поиска талантов. Эти объективные факторы порождали запрос на научную теорию, которая должна была описать перспективы личностного развития и роста человека, методы достижения успеха в мире действительности, заменить, в определенной степени те теории, которые ранее предлагали только философия и религия.
Надо заметить, что в США традиционные религии с идеалами аскетизма, смирения, нравственного подвига, рассматривающие действительность как «проходной» этап на пути в «подлинный» трансцендентный мир, не занимали ведущего места в культуре, не определяли исторических судеб страны. Американская культура есть следствие, в основном, трех концепций: протестантизма, деизма и индивидуализма. Протестантизм(М. Лютер) хотя и рассматривал судьбу человека как заранее предопределенную к спасению или погибели, однако предлагал человеку в этом мире всеми силами пытаться добиться успеха, так как успех в этом мире свидетельствовал о предопределенности к спасению и в мире ином. Деизм (Ж.-Ж. Руссо, Д. Юм) рассматривал мир и человека как творение Бога, однако Творец, сообщив через Моисея и Иисуса установленные им законы Бытия, более не вмешивается в жизнь людей. Соблюдение законов необходимо, так как когда-нибудь необходимо будет дать ответ Богу за свои деяния, но человек должен сам соблюдать законы, не ожидая ни наказаний, ни чудесных поощрений «свыше». Индивидуализм (М. Штирнер) предполагает, что каждый человек должен стремиться к максимуму удовольствия, но удовольствие есть предмет острой конкуренции, поэтому идеал заключается в том, чтобы, начав с «ноля» за счет индивидуальных усилий опередить своих конкурентов. Ограничением является только Закон, и только в том случае, когда за ним стоит реальная сила.
Страна эмигрантов всегда была притягательной для тех, кто не находил себе места в жестко структурированной действительности и искал свободного пространства для реализации собственных замыслов, индивидуалистов, рассчитывающих на свои силы, а не «благодать Бога». Движущей силой развития американского общества, своеобразной «религией» американцев, являлась «американская мечта», а религиозную практику составляли усилия, преимущественно личные, по ее реализации в мире действительности, для себя и своих близких. И в середине ХХ века многим американцам казалось, что до торжества американской мечты, причем во всемирном масштабе, осталось ждать совсем немного: разрушенные войной Европа и Япония вместе с экономической помощью вынуждены были принимать «ценности» американской демократии, а ослабленные войной Советский Союз и Китай не могли представлять прямой угрозы. После войны сложились благоприятные условия для ознакомления американской общественности с многими идеями из культур Индии, Китая и Японии, чему способствовала деятельность таких пропагандистов восточной культуры, как Д. Судзуки, и интеграции некоторых из них в американскую культуру. Эти идеи осваивались прежде всего в контр-культурном движении, получившем широкий размах в 50-70г.г. Многие исследователи отмечают, что именно эти факторы лежат в основе бурного развития культа личной свободы и личного успеха в литературе и искусстве, а проблематика личностного роста, развития, самореализации стала неотъемлемой частью интеллектуального ландшафта Запада (31).
Все эти события и факты не могли не отразиться на положении дел в психологии. До конца Х1Х века она являлась частью религиозных или философских учений, каждое из которых пыталось дать ответ на «первые» (они же и «последние») вопросы: Что есть мир? Что есть человек? Есть ли в мире что-то, к чему человеку следовало бы стремиться? Как человек может достичь того, к чему ему следует стремиться в мире? Психологам не было необходимости специально задаваться этими вопросами, следовало лишь давать практические психотехнические рекомендации по решению четвертого из упомянутых вопросов, при заданных системой ответах на три предыдущие. Так, христианская психология отвечала на вопросы человека, верующего в то, что он из рода Адамова, что он обладает бессмертной душой, что в этом качестве он должен стремиться в «Царствие небесное». Различные школы христианской философии и психологии различает лишь представление о пути индивида к «Царствию небесному»; мир действительности представляется во всех теориях лишь кратким, наполненном «помехами» конечным эпизодом на пути в бесконечное, к «жизни вечной». Постулируется, что этот «эпизод» не содержит ничего такого, от чего человеку не следовало бы отказаться во имя «высших» религиозных целей.
Выделяясь в самостоятельную дисциплину, претендуя на статус «позитивной науки», психология должна была выступать самостоятельно, не опираясь более на авторитет того большего, чьей частью она была. Отбросив имевшиеся в распоряжении «материнских» учений ответы на «первые» и «последние» вопросы, она должна была опираться на факты, данные непосредственно, и, пользуясь своим понятийно-категориальным аппаратом, основанном на взаимном доверии членов научного сообщества, строить свои теории и гипотезы в своей определенной предметной области, используя научные процедуры проверки истинности гипотез. Во имя приобретения психологией статуса «позитивной» науки, приносящей «объективное» знание, многие ученые-психологи стали рассматривать человека как объект исследования, что потребовало перенести центр внимания с внутренних, неповторимых, ускользающих и изменчивых качеств, - на внешние, воспроизводимые, повторяющиеся в группах. Это позволяет ученому - позитивисту выступать под маской «абсолютного наблюдателя», не имеющего пристрастий и не связанного со своим временем, историей и культурой. Вместо разговоров о неповторимом индивиде, венце творения, в этом случае стало возможным давать «научные», статистически обоснованные заключения по поводу «объекта» - абстрактного «среднестатистического гражданина», так же не существующего в действительности. В клинической практике психотерапии эта позиция позволила увидеть в пациенте набор симптомов и течение синдромов, частный случай, подкрепляющий ту или иную теорию, а не страдающего в определенной жизненной ситуации человека, не могущего найти решение, соответствующее культурным нормам. Это, в свою очередь, позволило превратить клиническую работу в исследование валидности и надежности той или иной теории, или разновидность, например, уроков психоанализа, «благотворным побочным эффектом которых может быть и выздоровление» (Ж. Лакан).
При этом оказалось возможным подменить смысл, цель жизни человека, рассматриваемые религиозными и философскими системами как истинную, высшую ценность, практической (политической, экономической) целесообразностью. В практической работе это касается и целей клиента, и целей практического психолога, психотерапевта. «Позитивная» психология, в силу описанных выше причин, неизбежно может говорить о смысле жизни человека только как о «психическом феномене», формируемом индивидом в процессе общения путем интериоризации отдельных фрагментов «смыслообразующих текстов» из культурной среды, и формированием из них социально приемлемого «коллажа» для самоконтроля и «предъявления по требованию». Подобным образом понимаемый «смысл» (если вообще возможно говорить об этом феномене как о смысле) будет неизбежно статистическим, легко поддающемся любому групповому давлению, а потому нестойким, определяющим поведение человека сиюминутными ситуативными приспособительными интересами, сводящим его жизнь к «функционированию». Такое положение дел является основой формирования «зависимого типа личности», человека склонного к зависимости от родителей, табака и алкоголя, телевидения и прессы, идеологии и мифологии; с другой стороны, в этом положении основа рождения и развития учений и популярности лидеров, предлагающих человеку и человечеству легкий, «коллективный» вариант достижения ценностей жизни. Все, что требуется от человека – это выбрать «правильное» учение, полностью довериться его лидерам (отказаться от собственного Я в пользу коллективного Я), и терпеливо ждать результата.
Состояние психологии к середине ХХ века в США можно охарактеризовать следующим образом.
Общей чертой практически всех ее направлений был предельный прагматизм, концентрация на теме адаптации, приспособлении к имеющейся в наличии реальности. Теории принципиально не рассматривали ничего, выходящего за рамки обыденного (в позитивном смысле) опыта, не давали критического анализа действительности исходя из интересов развития личности, и, тем более, не призывали к социальным переменам. Именно из наличной реальности следовало человеку выбирать идеалы для попыток подражания и формирования поведенческих паттернов и ролевого репертуара.
Представления о развитии личности, личностном росте, разрабатывались академической психологией в духе психофизиологических теорий о надстройке функциональных систем над физиологическими в ходе переживания личного опыта. Практические рекомендации не выходили за рамки совершенствования образовательных и воспитательных технологий. Психоаналитические школы рассматривали личностный рост в связи с проблемами преодоления тревоги, фиксаций, неврозов, комплексов. Практические рекомендации не выходили за рамки совершенствования методов лечения неврозов и психопрофилактики. Аналитическая психология К. Юнга описывала процессы развития в метафорическом, эзотерическом стиле, доступном пониманию лишь узкого круга интеллектуалов. Движение могло осуществляться только при одновременном действии «иррационального зова Самости», сознательного морального выбора и жесткого давления обстоятельств. Цели развития человека выносились за пределы действительности, их достижение предполагало уход от практической деятельности. Индивидуальная психология А. Адлера рассматривала любые цели как исходно фиктивные, движение в направлении развития рассматривалось непременно в связи с борьбой с недостаточностью органов, «жизненным стилем» и «комплексом неполноценности». Неверные шаги на пути компенсации неполноценности могли привести к катастрофической «гиперкомпенсации», примером которой описывался Адольф Гитлер.
Таким образом, не существовало удовлетворительной научной концепции перспектив личностного развития и роста для нормального среднего прагматичного американца, не испытывающего жесткого давления внешних обстоятельств, не страдающего от неврозов и комплексов, не слышащего «иррациональный зов Самости», решившего свои адаптационные проблемы, построившего свой дом, купившего машину, обеспечившего своих детей средствами на учебу. Ни одна из указанных теорий, кроме того, не давала «ключа» к обретению творческой инициативы и креативности, поиску и нахождению принципиально новых решений, от которых зависит значимый успех в любой сфере жизнедеятельности.
Перед новой научной теорией стояли следующие задачи:
во-первых, она должна была представить концепцию личного развития человека, отвечающую новым историческим обстоятельствам, требующим инициативы, творческого подхода к решению проблем, интеллекта, а не только приспособления;
во-вторых, она должна была расширить утерянный в связи с обособлением от философии и религии горизонт, попытаться дать свои, основанные на достигнутых психологией результатах, ответы на «первые» и «последние» вопросы, хотя бы в гипотетической форме мета-теории;
в-третьих, она должна была не только наметить широкую и дальнюю перспективу человечества, но и указать способы и методы развития и роста человека, наметить пути его самосовершенствования.
Именно этот вакуум и попыталась заполнить «гуманистическая» психология и теория самоактуализации.
В предисловии к «Психологии бытия» А. Маслоу пишет: «Если выразить в одной фразе, что значит для меня гуманистическая психология, то я бы сказал, что это интеграция Гольдштейна (и гештальт-психологии) с Фрейдом (и различными психодинамическими психологиями) под эгидой духа моих учителей в Висконсинском университете».
Методологические принципы, на которых развивалась гуманистическая психология были разработаны К. Левином, К. Гольдштейном и Г. Оллпортом.
Важнейшей новацией К. Левина (15) была программная для психологической методологии статья 1927г. «Переход от аристотелевского мышления к галилеевскому», в которой была дана характеристика позитивной психологии и намечены основные пути ее «расширения». Современная К. Левину позитивная психология собирала эмпирические факты, классифицировала их, и описывала результаты их статистической обработки. Общее направление работы предусматривало постепенное абстрагирование от реальности, переход к понятийному аппарату, разработанному на основе статистического подхода. К. Левин пишет: «В течение 20-30 годов психологи были, в общем и целом, скорее враждебны теории. Руководимые наивным метафизическим убеждением, они были склонны считать «сбор фактов» единственной задачей «научной» психологии и чрезвычайно скептически относились к идее психологических законов в области потребностей, воли и эмоций, то есть в любых областях, кроме восприятия и памяти». К. Левин предложил дополнить этот способ исследования психики новым, позволяющим искать причины поведения индивида не в его изолированно рассматриваемой «природе», а во взаимодействии между человеком и его окружением.
В этом новом, «галилеевом» подходе критерием научной достоверности должна была стать не повторяемость единичных фактов, а, наоборот, единичные факторы должны были обретать научную достоверность в контексте теории. Каждый человек рассматривается как вовлеченный в свою жизненную ситуацию, находится не «снаружи», а «внутри», в связи со всеми ее элементами; следовательно, психологический факт (В), по мнению К. Левина, должен рассматриваться как функция двух переменных, человека (Р) и его окружения (Е); В = f (Р, Е).
Развитие этих идей привело К. Левина в 1941 - 42 г.г. к представлению о мире, как о множестве объектов, каждый из которых может быть наделен для человека определенной положительной или отрицательной валентностью (притягательностью), что прямо связано с потребностями человека. Человек, вместе с объектами, имеющими для него ненулевую валентность, составляют целостное «жизненное пространство», которое в каждый момент времени характеризуется возможными и невозможными «событиями», как возможностями, вероятностями достижения человеком тех или иных целей, объектов (удовлетворения тех или иных потребностей). Динамика психологической ситуации человека связывается с постоянным изменением вероятности успешно и полно удовлетворить ту или иную свою потребность в каждый конкретный момент времени. Анализ ситуации должен начинаться с получения самого общего впечатления о ней в целом, после чего становится возможным изучать отдельные ее аспекты. Левин считает, что подобные анализы наиболее удачны у писателей, например у Ф.М. Достоевского, а введение «научных» терминов часто лишь затрудняет понимание. В связи с этим Левин выдвигает важнейший методологический принцип: ситуация должна рассматриваться не с точки зрения абстрактного наблюдателя, а с позиции самого вовлеченного в нее человека, как она дана в его переживании, как она дана для него.
Развитие и становление человека понимаются в концепции Левина как динамический процесс, при благоприятном течении которого человек приобретает способность выходить за пределы «сиюминутной» жизненной ситуации через развитие временной перспективы представлений о жизни. У ребенка временная перспектива крайне мала, у взрослого она должна увеличиваться, позволяя во все большей степени детерминировать поведение не только прошлому, но во все возрастающей степени потребному будущему. Левин пишет, что если ребенок беспомощен перед воздействиями наличной ситуации, то взрослея он приобретает возможность противопоставлять себя ситуации, становиться «над ситуацией», при этом возрастает дистанция между «эго» и средой. Взрослый человек способен воспринимать конкретную физическую среду как ту или иную психологическую ситуацию в зависимости от своих потребностей, целей, устремлений в данный момент.
Препятствием в развитии человека является его выключение из значимой деятельности, например, в связи с длительной безработицей. Левин замечает, что «безработный человек и даже его дети сужают свое поле деятельности в гораздо большей степени, чем этого требует экономическая необходимость. Их временная перспектива сокращается так, что поведение во все большей степени зависит от непосредственной ситуации». Сокращение пространства реалистически воспринимаемой жизненной ситуации может быть предпосылкой для «ухода от реальности», рассматриваемого Левином как «самую выдающуюся характеристику регрессии». Регрессивные явления Левин видит в примитивизации мышления и поведения: «происходит переход от дифференцированного и полного смысла паттерна к более аморфному поведению. Сложный иерархический порядок в поступке меняется на простую организацию или дезорганизацию. В мышлении происходит сдвиг от абстрактного - к более конкретному его типу, от рассуждения – к «заученному» штампу, в поведении – от гибкого - к стереотипу». Различия в поведении при анализе развития и регрессии Левин рассматривал по пяти характеристикам: (1) разнообразие поведения, (2) организация поведения, (3) расширение областей деятельности, (4) взаимозависимость поведения и (5) степень реализма.
Важнейшим фактором организации поведения взрослого человека Левин считал «наличие одной ведущей идеи, которая контролирует и управляет более частными видами деятельности. Этой ведущей идеей может быть основной замысел или достижение цели». По мере развития субъективная окрашенность в восприятии среды уступает место реалистичности.
Из теории Левина У. Томас вывел представление об «определяющей ситуации», а Р. Мертон о «самовыполняющемся пророчестве», в целом отсюда выросли почти все последующие теоретические представления американской психологии о том, что человек не только реагирует на ту или иную ситуацию, но, более того, сам создает тот мир, в котором живет.
К. Гольдштейн, немецкий нейрофизиолог, во время Первой мировой войны руководил госпиталем для солдат с черепно-мозговыми травмами. После войны он создал институт по изучению последствий этих травм. В 1930 году он стал профессором неврологии и психиатрии Берлинского университета. В 1935 году К. Гольдштейн переехал в США, где сотрудничал С А. Ангъялом и А. Маслоу. Гольдштейн был сторонником «организмической теории», опирающейся на философию «холизма» (Я. Смитс), центральным пунктом которой является идея о том, что целое больше, чем сумма составляющих его частей, следовательно, онтологический статус целого выше, чем статус частей. Термин «холизм» является производным от греческого корня «холос», что значит «полный», «целостный», «завершенный». Организмическая теория была по своим идеям близка к гештальт-психологии, с тем существенным отличием, что гештальт-психология ограничивалась принципом целостности по отношению к сознанию и мало обращалась к организму и личности в целом. Организмическая теория предприняла попытку распространить принципы гештальта на организм в целом.
Основные черты организмической теории, ее постулаты заключаются в следующем:
1. Организм всегда ведет себя как единое целое, а не как собрание разнородных частей.
2. Сознание и тело — не отдельные сущности, а сознание не состоит из отдельных способностей и элементов, как тело не состоит из независимых органов и процессов; происходящее в «части» всегда влияет на «целое», но не определяет его. Всякое событие, психологическое или физиологическое, происходит в контексте всего организма. Законы целого управляют функционированием частей; для того, чтобы понять функционирование любой «составляющей» организма, необходимо открыть законы функционирования всего организма.
3. Организованность — естественное состояние организма. Здоровая личность едина, согласована, интегрирована. Нездоровье может вызываться внутренней аномалией или неблагоприятными воздействиями среды. В структуре организма нет специфического «организатора» (душа, дух), поскольку организованность введена в систему изначально. В процессе и результате исследований необходимо следить, чтобы организм как таковой не был утерян.
4. Развитие организма – это процесс раскрытия врожденных потенций. Предполагается, что в организме исходно заложена некая гармония и нет ничего врожденного «плохого». Считается, что организм, если ему позволить развиваться оптимальным образом и в соответствующей обстановке, придет к развитию здоровой целой личности, тогда как злокачественные воздействия среды могут «ухудшить» личность.
5. Индивид мотивируется не многими, а одним, главным мотивов — само-актуализацией: имеется в виду, что человек постоянно стремится реализовать свои врожденные потенции всеми доступными способами.
К. Гольдштейн первым ввел в научный оборот понятия «самоактуализация» и «самореализация». На первом этапе, в клинической практике, он понимал под «самоактуализацией» активацию неких внутренних ресурсов организма, до травмы не проявлявших себя, результатом действия которых является способность организма к реорганизации, восстановлению свойств личности после перенесенного ранения или травмы. Прежде всего, этим понятием именовались психофизиологические процессы, проявляющиеся на клеточном и тканевом уровне, напоминающие описанные А. Адлером механизмы компенсации физической недостаточности органов.
На втором этапе, в работе «The Organism», Гольдштейн философски осмысливает самоактуализацию как универсальный принцип жизни, в этом аспекте он пишет о «высшей самоактуализации». Главная мысль Гольдштейна — организм есть единое целое и то, что происходит в любой его части — затрагивает весь организм.
Самоактуализация, по Гольдштейну, основной и по существу единственный мотив в человеческой жизни. Самоактуализация — это действия, направленные на удовлетворение потребностей. Потребность — это состояние дефицита, мотивирующее человека на его пополнение, удовлетворение. «Когда люди голодны, они актуализируются посредством еды; если они жаждут власти, они актуализируются, обретая ее. Удовлетворение любой отдельной потребности выходит на сцену тогда, когда это является предпосылкой для само-реализации всего организма. Само-актуализация — творческая тенденция человеческой природы. Она — основа развития и совершенствования организма. Невежда, стремящийся к знанию, чувствует внутреннюю пустоту, переживает ощущение собственной неполноты. Чтение и учеба удовлетворяют потребность в знании, и пустота исчезает. Таким образом возникает новый человек, в котором учение заняло место невежества. Желание стало реальностью. Любая потребность — это состояние дефицита, мотивирующее человека на его восполнение. Это — как яма, которую необходимо заполнить. Это восполнение, или удовлетворение потребности и есть само-актуализация или само-реализация» (К. Гольдштейн).
Гольдштейн предполагает, что препятствия для самоактуализации могут возникнуть только потому, что в среде не находится тех объектов и условий, которые необходимы организму для самоактуализации. Нормальный, здоровый организм — это тот, в котором «тенденция к самоактуализации действует изнутри и который преодолевает сложности, возникающие из-за столкновений с внешним миром не на основе тревоги, но благодаря радости победы». Это означает, что приход к согласию со средой в первую очередь состоит в овладению ею. И только если это невозможно, человек вынужден принять трудности и приспособиться к реалиям внешнего мира. Самоактуализация может иметь как позитивные, так и негативные последствия для организма. Достижение самоактуализации не означает конца проблем и трудностей, наоборот, могут возникнуть проблемы более сложные, ослабление напряжения является сильным побуждением только у больных организмов. Наоборот, здоровый организм нацелен в первую очередь на «формирование определенного уровня напряжения, такого, которое сделает возможной дальнейшую упорядоченную деятельность». Гольдштейн утверждает, что нормальный организм может временно отложить еду, сон, секс и т.д., если есть другие мотивы — любопытство или желание игры. Из этого делается вывод, что «способности организма определяют его потребности», а не наоборот. Если же задача человеку навязывается — поведение его становится ригидным и механистичным.
Крупной работой, вышедшей далеко за рамки позитивизма, содержащей многие идеи, разрабатывавшиеся позже гуманистической психологией, была книга Г. Оллпорта «Личность: психологическая интерпретация», вышедшая в 1937 году. Оллпорт представил в ней теорию, согласно которой личность представляет собой открытую психофизиологическую систему, особенностью которой является стремление к реализации своего жизненного потенциала (22). Личность человека, по Олпорту, — это динамическая организация внутри индивида особых мотивационных систем, установок и личностных черт, которые определяют уникальность его взаимодействия со средой. Оллпорт подверг экспериментальному изучению иерархию культурных ценностей, на которые ориентируются различные типы людей и выдвинул положение о том, что мотивы, возникающие на биологической почве, в дальнейшем могут стать независимыми от сознательной регуляции и функционировать относительно самостоятельно (принцип функциональной автономии).
Центральными идеями творчества Г.Оллпорта являются: (1) идея становления человека; (2) антинатуралистический подход к анализу первых лет жизни человека; (3) идея возможности перестроения психофизического единства, образующего человеческую личность; (4) идея взаимодействия социальных и биологических факторов развития в онтогенезе.
В ходе жизни исходные биологические диспозиции человека перестраиваются, трансформируются в мотивационные установки, которые, в свою очередь, оказываются доминантами поведения, проявлением становления является рост сознательности установок. Если на начальных этапах жизни человек зависит от своих влечений, то по мере становления личности эти влечения сами попадают в зависимость от интересов личности. «Черты» личности являются результатом ее становления; они приобретают автономию по отношению к этому процессу и вместе с тем оказываются внутренним регулятором, объединяющим различные стороны психического мира личности, обнаруживают значение обобщенного принципа ее жизнедеятельности. Оллпорт пишет, что «черта - это генерализованная и сфокусированная нейрофизическая система (характерная для индивида), обладающая способностью находить функциональный эквивалент многим стимулам, возбуждать и направлять совместные формы адаптивного и экспрессивного поведения». Родственными понятию «черт» он считает: «эго-систему» Коффки; «общую установку» и «генерализованную привычку» Дьюи; «идеал» и «способ приспособления» К.Левина; «интегрированную потребность» Мюррея; «склонность» Лазурского; «стиль жизни» А.Адлера.
Оллпорт внес в свое исследование и в психологию в целом методологический принцип неофеноменализма, разработанный философом науки Виндельбандом. Дж. Келли пишет: «Принимая сделанное Виндельбандом разграничение номотетических и идиографических дисциплин, но не как конкретную классификацию, а как полезную абстракцию, он отстаивает расширение психологии, с тем, чтобы включить в ее состав идиографию». Виндельбанд считал, что номотетические дисциплины используют методологию точных наук для открытия общих законов, а идиография является гуманитарной по преимуществу описательной дисциплиной. Оллпорт считал, что социальная психология, изучающая человечество, должна быть номотетической дисциплиной, а изучение психологии отдельного человека должно включать идиографический подход. При этом полученные идиографические описания отдельных случаев должны были становиться основой для построения научных гипотез, определяющих смысловые связи в более широких общностях. Современная философия науки видит в теории Оллпорта достаточно удачную попытку связи идеографического и номотетического подходов к психологии: реальная сопряженность индивидуализирующих и обобщающих характеристик личности выявляется самим процессом ее становления и развития. В отечественной психологии близкие идеи о содержании жизненного пути личности в 20-30 г.г. развивал и представил в «Основах общей психологии в 1935г. С.Л. Рубинштейн.
Современные философы науки так же отмечают, что идея «функциональной автономии» предвосхищает идею «автономной активности» Л. фон Берталанфи, лежащую в основе современных системных представлений о мире и человеке. С точки зрения общей теории систем, нормальная мотивация человеческого индивида определятся такими качествами как автономная активность, единство поведения, пластичность в адаптации. Л. фон Берталанфи (38) отмечал, что собственно человеческие черты такой мотивации открываются исследователю в том случае, если он не зациклен на первых годах жизни, не берет за базу для сравнения мотивы животного, если интенции и мотивы личности рассматриваются как сознательные планы поведения.
Поскольку гуманистическая психология, по замыслу ее создателей, должна была включать всю фактическую, эмпирическую основу, наработанную и в психоаналитическом, и в поведенческом направлениях, следует кратко охарактеризовать их основные положения.
Академическая психология в США считала себя неотъемлемой частью философии американского прагматизма (Д. Дьюи, Ч. Пирс, У. Джеймс) и принимала без критики все ее мировоззренческие положения (35, 42). Эта философская школа интересовалась изучением предпосылок рационального, прагматического поведения, которое должно было приносить человеку максимум пользы при минимуме затрат энергии и риска. Эти предпосылки искались в философских следствиях из важнейших естественнонаучных открытий конца Х1Х – начала ХХ века, которые разрушили господствовавшие в материалистической ветви философии со времен Демокрита представления о неделимых атомах, лежащих в основе материального мира. На протяжении 25 веков материалисты считали, что открытие атомов и их изучение позволит объяснить не только все законы материального мира, но и даст возможность полностью выявить материальную основу психической жизни человека, полностью разрушить идеалистические философские и религиозные представления. В результате открытия радиоактивности, принципа неопределенности и теории относительности в начале ХХ века стало проясняться, что материя – не более чем теоретическое понятие, и в этом качестве ничем не отличается от понятия идеи. Таким образом, научный прорыв, направленный на «изгнание Бога» и метафизических представлений из естественнонаучной картины мира привел к необходимости отказа и от культового отношения к «материи». Эти события привели к попытке позитивистов найти утерянную точку опоры в «незыблимых», априорных построениях математики и логики, чему явно мешала попытка психологии объяснить эти построения всего лишь результатом развития мышления человека в конкретно-исторических условиях. В результате последовала философская несколько истеричная по форме «атака» на психологию, целью которой было «изгнание психологизма» прежде всего из логики и математики, а затем – из философии науки. Психология должна была отказаться от опасных для философско-методологических оснований позитивизма исследований сознания и мышления, и, занимаясь восприятием, памятью и поведением, доказывать свою «верность идеалам позитивной науки».
Философско-методологические предпосылки бихевиоризма - в идеях философов науки П. Бриджмена, Э. Маха, Ж.-А. Пуанкаре.Они пытались разработать модели человеческого мышления и поведения на основе естественнонаучных предпосылок и естественнонаучной методологии. В соответствии с принципом Бора исключалось использование «метафизических структур», под которыми понимались феномены, не поддающиеся инструментальному наблюдению и измерению, такие как сознание, душа, моральные ценности, бог и т.п. Представлялось необходимым и полное «очищение» получаемых результатов от индивидуальных особенностей и пристрастий исследователя.
Академическая психология исходила из следующих предпосылок:
(1) мир – такой, каким он представлен совокупностью позитивных наук и господствующей философией, идеологией;
(2) правильное поведение человека должно быть направлено на приспособление к требованиям действительности, которое заключается, во-первых, в овладении необходимыми социальными навыками и ролями, и, во-вторых, в исключении неадаптивных способов поведения;
(3) внутренний мир человека – его собственность, в этом качестве он неприкосновенен, и не является предметом научного изучения.
Г.С. Салливан предлагал различать два способа действия: 1) способ действия, который я, человек, демонстрирую публично, «на людях»; 2) тот мой личный способ действия и объяснение причин моего действия, которое я даю самому себе, для моего собственного использования; именно он дает мне ощущение неприкосновенности, «защищает» меня от окружающих. Психиатрия и психология, по мнению этого выдающегося американского психолога и психиатра не имеют права вторгаться в сферу «моего личного способа действия».
Д. Уотсон определил бихевиоризм следующим образом: «Психология с точки зрения бихевиориста — это чисто объективный раздел естественных наук. Ее теоретическая цель — предсказание поведения и управление поведением. Бихевиорист в своих попытках прийти к одной схеме реагирования, не делает различия между человеком и животным». Радикальные бихевиористы утверждали, что не существует такой вещи как сознание, что все научение зависит только от внешней среды; вся человеческая деятельность обусловлена и обусловливаема и независима от генетических различий. Предполагалось, что путем правильного использования подкрепления при тотальном контроле из человека можно сделать все что угодно; здесь уместно вспомнить знаменитое высказывание Уотсона о том, что из ста здоровых младенцев он готов вырастить сто специалистов того профиля, обладающих такими личностными характеристиками, которые будут точно соответствовать заданному социальному нормативу, если только ему будет предоставлена возможность полного контроля з