Экспериментальные подтверждения омонимии

Взгляд, что один и тот же стимул вызывает разное воздействие, достаточно распространён и в психологии. «Первоначально на всякое воздействие внешнего мира душа отвечает разнообразными дви­жениями», — давным-давно написал Г. Эббингауз '. Гештальтисты продемонстрировали влияние на осознание стимула, т. е. на отнесение предъявленного стимула к тому или иному классу других стимулов, предъявленных одновременно. Вспомним, например, их законы об объеди­нении предъявленных элементов в одно целое (или, по их терминологии, в гештальт). Это и значит, что предъявленный стимул (или его элемен­ты) объединяется или не объединяется в тот или иной класс с другими стимулами (или их элементами) в зависимости не только от каких-то своих параметров, но и от параметров других стимулов, оказавшихся рядом. Но для этого всё равно предъявленный стимул должен иметь возможность быть отнесённым к разным классам.

Действительно, если один и тот же стимул (объект) осознаётся как член того или иного класса в зависимости от других одновременно предъяв­ленных с ним объектов, то принадлежность к классу этого стимула не пре­допределена однозначно самим стимулом. Значит, на самом деле этот сти­мул принадлежит одновременно к разным классам, т. е. этот стимул — омоним (хотя в каждый момент времени осознаётся принадлежность сти­мула лишь к одному классу). Следовательно, когда сознание определяет принадлежность стимула в поверхностном содержании к определённому классу, оно отличает класс, которому принадлежит этот стимул, не только от классов, к которому принадлежат другие предъявленные стимулы, но и от тех классов, к которому мог бы принадлежать данный стимул. Вся пси­хологическая феноменология соответствует сказанному. ' Эббингауз Г. Очерк психологии. СПб, 1911, с. 112.

Приведу несколько примеров, подтверждающих, что все стимулы - омонимы.

• Даже в самых простейших случаях решения сенсорных задач раз­личения обнаруживается, что одни и те же характеристики сигна­ла могут вызывать различные психические образы '. В качестве примера рассмотрим феномен простого различения, описанный Б. М.Тепловым и М. Н. Борисовой: испытуемые различают ин­тенсивность двух сигналов даже тогда, когда не могут сказать, интенсивность какого из них больше. К. В. Бардин с сотрудника­ми изучал этот феномен, предлагая испытуемым звуковые сигна­лы почти одинаковой громкости, когда различия в громкости были фактически ниже осознанного порога. Тем не менее, испытуемые различали эти звуки. Вот как при этом высказывались испыту­емые о предъявляемых звуках: «сигналы очень чем-то отлича­ются, хотя непонятно, чем именно»; «по громкости иногда я звуки совсем не различаю, хотя звуки разные, я это отчётливо слышу»; «один из звуков пищит таа-а-ак, а другой — та-аа-ак, но я пока не знаю, какой из них громче» ². Постепенно, утверждает Бардин, испытуемые обучаются реально различать чистые тональные сигналы по громкости, однако субъективно не ощущают различий в громкости и используют какие-то собственные, дополнитель­ные признаки. Они употребляют для этих признаков разнообраз­ные слова: блестящий или, наоборот, матовый звук; острый или тупой; звонкий или глухой; светлый или мрачный звук; звук как крупный пузырь или, наоборот, как слабо вздувшийся; металли­ческий или деревянный и т. п. Вот один из испытуемых объясняет, как он различает: «Чтобы различить сигналы, я мгновенно пере­бираю. Например, внедрения нет, звонкости нет, металличности нет, а вот острота есть». А когда испытуемым стали предъяв­лять для различения вообще физически тождественные сигналы, испытуемые говорили, «что разница между сигналами была, ви­димо, очень мала, что работать было крайне трудно, но всё же в конечном счёте возможно» ³. Итак, при физической невозможно­сти различения стимула всё-таки, как это ни трудно, «возможно»

' См., например, Забродин Ю. М., Лебедев А. Н. Психофизиология и психофизика. М.,1977, с. 95.

²Бapдuн К. В., Войтенко Т. П. Феномен простого различения. // Психофизика дискретных и непрерывных задач. М., 1985, с. 73-96.

³ Бардин К. В., Садов В. А., Цзен Н. В. Новые данные о припороговых феноменах. // Психофизика сенсорных и сенсомоторных процессов. М„ 1984, с. 65.

субъективно различать тождественные стимулы — их всегда мож­но отнести к разным классам.

• После описанных экспериментов становится понятнее и наблю­дение А. И. Когана над работниками, профессия которых требует тонкого зрительного различения: «Профессионалы нередко выпол­няют без особых затруднений такую работу, которую, судя по их остроте зрения, они вообще не могут делать, так как «не имеют права» различать её деталей» '. Иначе говоря, не умея привыч­ным способом осознавать детали как зрительно различимые, про­фессионалы — за счёт накопленного опыта — могут различать детали непривычным способом.

• Осознание места нахождения источника звука зависит не только от размещения этого источника в пространстве, но и от многих других факторов, позволяющих приписывать пространственно локализован­ному звуку разные значения. Вот наблюдение С. Л. Рубинштейна, согласующееся с жизненным опытом любого из нас. Рубинштейн сидел в зале на заседании и слышал голос докладчика из громкого­ворителя. Через некоторое время он разглядел выступавшего, «и тот­час же, — пишет Рубинштейн, — звук неожиданно переместился — он шёл ко мне прямо спереди, от того места, где выступал доклад­чик». Тогда Рубинштейн решил поэкспериментировать. После пере­рыва он пересел на отдаленное место, откуда не мог разглядеть го­ворившего — звук перестал идти от трибуны и снова переместился к громкоговорителю. «Рискуя несколько нарушить порядок заседания, я перешёл ближе к оратору. Сначала в локализации звука не произо­шло никаких перемен. Но вот я стал вглядываться в говорящего и вдруг заметил его жестикуляцию, и тотчас звук переместился на три­буну... Звук перемещался на трибуну или снова возвращался к бли­жайшему громкоговорителю в зависимости от того, видел ли я гово­рящего человека (движение рта, жестикуляция) или нет» ². Это на­блюдение Рубинштейна многократно подтверждалось в специальных экспериментах.

• Отнесение одного и того же стимула к разным классам дости­гается внушением или самовнушением. Например, как замечает В. С. Дерябин, человек, считающий конину «поганью», будет есть её с удовольствием до тех пор, пока не узнает, что ест ³. Под

' Коган А. И. Исследование критериев оценки зрительной работоспособности. // Эргономика. Труды ВНИИТЭ. М., 1971, 2, с. 21.

'Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб, 1998, с. 208-209.

³Дерябин В. С. Чувства, влечения, эмоции. Л., 1974.

воздействием гипнотического внушения можно легко изменить и то, что человек воспринимает, и эмоциональную оценку воспри­нятого. Сходный эффект достигается и за счёт самовнушения.

• Один и тот же жёлто-зелёный кружок воспринимается как зелё­ный в окружении сине-зелёных кружков и как жёлтый в окруже­нии жёлтых кружков '.

• Хорошей иллюстрацией могут служить почти любые зрительные иллюзии. Со времён античности известна, например, иллюзия луны: луна на горизонте кажется больше, чем когда она находит­ся высоко в небе. Это связано, как выяснилось, с одновременным восприятием и луны, и горизонта. Так, если на луну у горизонта смотреть сквозь отверстие в картоне, который не позволяет од­новременно видеть землю, иллюзия пропадает. Напротив, если смотреть в зеркало под углом 45° на отражение луны у горизонта (что создаёт впечатление, будто и горизонт, и луна видны высоко в небе), иллюзия сохраняется². Таким образом, луна воспринима­ется принадлежащей к разным по размеру классам (хотя осозна­ётся принадлежность только к одному классу), а кажущееся из­менение размера луны у горизонта связано с одновременным на­хождением в поле зрения и луны, и Земли.

• Дж. Кеттелл в лаборатории В. Вундта открыл эффект превос­ходства слова: буква, предъявленная в слове, узнаётся точнее и быстрее, чем в случайной последовательности, составленной из тех же самых букв, из которых составлено данное слово. Следо­вательно, буква воспринимается по-разному в зависимости от того, к какому классу она относится: просто к классу букв или к классу букв, составляющих некое слово. Но для того, чтобы осознать букву как принадлежащую к одному из этих классов, в базовом содержании сознания должен быть осуществлён выбор, по край­ней мере, из этих вариантов.

• Спустя почти сто лет Н. Вайсштейн и Ч. Харрис обнаружили эф­фект превосходства объекта: различение отрезков линий значи­тельно улучшается, если эти линии образуют трёхмерный объект³.

• Время опознания и классификации стимулов увеличивается с введе­нием в стимульный материал иррелевантного (не существенного для решаемой задачи) параметра. Так, классификация стимулов

' См. Веккер Л. М. Психические процессы, 1. Л., 1974, с. 224.

² Рок И. Введение в зрительное восприятие, 1. М., 1980, с. 57-65.

³ Weisstein N.. Harris С. S. Visual detection of line segments. // Science, 1974, 186, 427 - 435.

по форме занимает больше времени, если сами стимулы окраше­ны в разные цвета'.

• Как показывает огромное количество экспериментов, одно и то же лицо воспринимается: как жестокое, если испытуемому заранее ска­зано, что человек, изображённый на фотографии, — преступник и убийца; как доброе и мужественное, если заранее известно, что это человек, спасший с угрозой для собственной жизни погибающих де­тей; как умное, если заранее объявляется, что это — великий фи­зик, лауреат Нобелевской премии; как приземлённое и туповатое, если испытуемый полагает, что это портрет умственно неполно­ценного человека, обладающего феноменальной памятью. Обилие потенциальных значений у любого текста превосходит по объёму любой набор его переводов. Поскольку всякий подлежащий осозна­нию стимул является омонимом, то отнесению этого стимула к тому или иному классу обязательно предшествует выбор.

Отнесение к классу на основе дифференциальных признаков

Как поведет себя механизм сознания, если он должен отнести некий стимул (или явление) к какому-то одному классу, а данный сти­мул, как выше уже отмечалось, может быть отнесён к разным? Какое же именно значение данного стимула подлежит осознанию? Сознание, согласно закону Ланге, начинает свою работу с отождествления и лишь постепенно вводит в поверхностное содержание представление о раз­личии. Но где в этих поисках различия надо остановиться? С какой точ­ностью следует осознавать предъявляемые стимулы?

В своё время У. Джеймс уже предложил ответ. В исторической преамбуле упоминался его «закон диссоциации образа при изменении сопровождающих элементов»: сознание выделяет в предъявленном объекте в первую очередь те качества, которые отличают его от других объектов, сопровождающих его предъявление; повторение предъявле­ния вместе с новыми объектами постепенно ведет к полному обособ­лению в сознании данного объекта. (На самом деле полного обособле­ния объекта в сознании происходить не может. Как уже говорилось, любой стимул или объект осознаётся только как член класса, а класс всегда состоит из более чем одного члена). По Джеймсу, если человеку

'Зинченко Т. П. Опознание и кодирование. Л.. 1981, с. 91-92.

предъявить красный шар, а вслед за ним — оранжевый, то человек начнёт выделять цвет. Если же ему вслед за шаром предъявить куб, он начнёт выделять форму. Однако для того чтобы, увидев оранжевый шар, понять, что первый шар был красный, надо уже при предъявлении пер­вого шара заметить, что он — именно красный, а не оранжевый (а так­же, соответственно, не синий, не розовый, не бордовый и т. д., ибо вто­рой шар может быть любого цвета). Отсюда следует, если довести мысль Джеймса до логического завершения, что процесс вычленения разных параметров, присущих конкретному стимулу, должен происхо­дить как бы сам по себе (я бы сказал, автоматически) чуть ли не с абсолютной точностью — такая точка зрения вполне соответствует взгляду на мозг как на идеализированный объект. А вот осознание па­раметров стимула происходит в зависимости от того, по какому пара­метру (признаку) класс, к которому принадлежит один стимул, отлича­ется от класса, к которому принадлежит другой стимул.

Представление Джеймса легко подтверждается экспериментами. Вот простой опыт, который может проделать каждый. Вначале следует на минуту опустить правую руку в чашку с горячей водой, а левую — в чашку с холодной. Если затем положить обе руки в воду комнатной температуры, то возникает странное ощущение — первой руке станет холодно, а второй — горячо. Вспомните опыты В. Кёлера с курицами, описанные в первой части в главе о гештальпсихологии: птицы реагируют не на абсолютные, а на относительные параметры светлоты. М, Шериф, Д. Тоб и К. Ховланд обнаружили, что, когда субъекты сначала поднимают тяжёлый предмет, а затем — более легкий, то вес последнего кажется им значительно меньше реального'.

Мы выделяем и осознаём только те стимулы и раздражители, которые выполняют различительную роль в нашем опыте. Всё осознает­ся (воспринимается, познаётся) в сравнении. То, что не требует вы­бора и потому ни с чем не конкурирует и не сравнивается, осуществля­ется автоматически, как дыхание, и в обычных условиях не осознается. Отнесение стимула к классу (и, соответственно, его осознание) строит­ся только на основе признаков, отличающих данный стимул от других, ранее или одновременно предъявленных. Эти признаки далее будем на­зывать дифференциальными. Сказанное подтверждается в различных экспериментах: испытуемые меняют свое мнение и поведение в зави­симости от предложенного им эталона для сравнения.

' Так, в опыте К. Гергена испытуемые заполняли анкету, включающую множество самооценок (компетентности, общительности и пр.) Как

'См. Плаус С., Психология оценки и принятия решений. М., 1998, с. 61.

только испытуемый начинал эту работу, в комнату входил другой испытуемый, который также начинал заполнять анкету. Однако второй испытуемый был подставным и играл разные роли. Для одной группы испытуемых он представал в костюме с галстуком, говорил хорошим языком, имел дорогой портфель, вынимал из него книгу Аристотеля, набор авторучек и начинал заполнение анкеты. Для другой группы он был одет в «нефирменную одежду», ис­пользовал жаргон и грубые шутки, держал под мышкой потрёпан­ный детектив. Герген условно называет подставного испытуемо­го в первой группе «мистером Чистым», а во второй - «мистером Грязным». В результате автоматически сработало социальное сравнение. Наверное, нет и не может быть абсолютных критериев красоты, доброты, мудрости и пр. Но можно сравнивать разных людей по их красоте, доброте или мудрости. Испытуемые оцени­вали себя в присутствии мистера Грязного статистически значи­мо выше, чем в присутствии мистера Чистого '.

• Наличие ясного эталона для сравнения повышает возможности испытуемого по сравнению с отсутствием такового. Скажем, опытный спортсмен способен выполнить инструкцию типа «прыгните как можно дальше» или «поднимите максимально воз­можный вес». Он знает свои обычные достижения и может со­отнести с ними свой результат. Но как должны вести себя люди, когда им не с чем сравнивать. В одной серии опытов дети-дошкольники должны были прыгать с места как можно дальше, а в другой — допрыгнуть с места до начерченной на полу ме­лом линии, т. е. при заданном эталоне для сравнения. Длина прыжка в первой серии оказывалась значительно меньше, чем во второй. И чем лучше дети знали свои возможности, тем мень­ше была эта разница. Так, дети в возрасте 3-4,5 лет прыгали в первом случае на 30 см, а во втором - на 64 см; дети 6-7 лет — на 84 и 100 см соответственно. Аналогичные результаты можно наблюдать у больных после травм. Больному после осколочно­го ранения предплечья, перелома лучевой кости и т. д. не удава­лось совершить привычные движения пальцами. Когда ему давали инструкцию развести большой и указательный пальцы, он в луч­шем случае, при всём своем старании, разводил их на 10-15 мм. Однако при задаче взять щепотью какой-либо предмет этот же

' Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. Л.1981, с. 110-111.

больной способен был сделать это даже в том случае, если тол­щина предмета составляла 30-40 мм '.

Роль дифференциальных признаков давно известна в разных об­ластях знания. Например, в лингвистике на дифференциальных призна­ках строится понятие смыслоразличительной оппозиции в фонологии Н. С. Трубецкого: фонема определяется только в терминах её отличий от прочих фонем того же языка, причём таких отличий, когда замена признака, отличающего одну фонему от другой, приводит к искажению высказывания ². Так, звонкость носовых согласных (|n|, \т\) к русском и английском языках не является смыслоразличительным признаком, поскольку в этих языках нет глухих носовых согласных³. Принцип кон­траста (или оппозиции) лежит в основе любой современной лингвисти­ческой теории, он разве лишь по-разному формулируется в принципе дифференциального значения Л. Блумфилда, принципе коммутации Л. Ельмслева и др.⁴

Вообще, осознаваемый смысл слова, отмечают многие линг­висты, понимается в противопоставлении («контрастивно») ка­ким-то другим возможным вариантам понимания. Ф. де Соссюр говорит: синонимы (например, бояться, опасаться, остерегаться) обла­дают ценностью лишь в меру противопоставления друг к другу. Если бы слова бояться не существовало, всё его содержание перешло бы к конкурентам⁵. Но подобное размышление относится не только к синони­мам. Рассмотрим общепринятое значение какого-либо слова, например, ВЕГЕТАРИАНЕЦ. Обычно оно обозначает человека, который ест толь­ко растительную пищу. Однако, как замечает Ч. Филлмор, оно также подразумевает, что не все люди — вегетарианцы. В противном слу­чае не было бы потребности в таком понятии, и данное слово просто бы не возникло⁶. Поэтому термин «акустическая гитара» возник толь­ко с появлением электрической гитары, а Первая мировая война стала первой только после начала второй⁷. Одно понятие понимается только относительно какого-либо другого,

¹Запорожец А. В. Избр. психол. труды, 2. М-, 1986, с. 67-70.

² Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М., 1960.

³ЛайонзДж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1978, с. 134-136.

⁴ См. Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики, М,, 1966,с. 42,56.

⁵де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. 1998, с. 113.

⁶ Филлмор Ч. Основные проблемы лексической семантики. // Новое в зарубежной яннгвистике, 12, М., 1983. с. 120.

⁷ Филллмор Ч. Фреймы и семантика понимания. // Новое в зарубежной лингвистике 23, М..1988,с. 73.

Заметим: такой подход позволяет точнее понять природу некото­рых противоречий в логике. Например, понятие «множество всех мно­жеств» ведет к неразрешимым парадоксам в математике и логике. Оно является логическим монстром, так как, по определению, не имеет оппо­зиции. А значит, скажем мы, не имеет ясного отображения в поверхност­ном содержании сознания. Ведь если понятие осознаётся, оно, согласно отстаиваемой точке зрения, обязательно имеет оппозицию. А поэтому «множество всех множеств» либо не осознаётся, либо осознаётся от­нюдь не в соответствии со своим определением. (Аналогичное замеча­ние делает Т. Адорно; «Даже элейское понятие Единого, которое долж­но быть единственным, становится понятным только по отношению ко Многому, которое оно отрицает» '.)

Обязательное наличие подразумеваемых противопоставлений к любой осознаваемой информации можно продемонстрировать в различ­ных экспериментах.

• А. А. Брудный показал это для восприятия предложений. Он про­сил своих испытуемых интерпретировать фразу: «По пути на ра­боту я встречаю много зрячих прохожих в штатском». Слова «зря­чие в штатском» автоматически продуцировали у испытуемых понимание того, что по пути на работу также встречаются сле­пые в военной форме².

• Наличие противопоставления необходимо для самовосприятия себя как члена группы. В. С. Агеев и А. А. Теньков, например, обнаружили явление, названное ими эффектом отрицательной асимметрии начальной самооценки. Студенты при оценке своей студенческой группы вначале описывают собственную группу по­средством отрицания тех или иных качеств, свойственных дру­гой студенческой группе, буквально как «та, которая не обладает тем-то и тем-то» ³.

• Если в эксперименте заранее подготовить возможное противопо­ставление к некоторой деятельности, то, вопреки здравому смыс­лу, эффективность деятельности может повышаться. К этому кругу явлений относятся следующие экспериментально проверенные на­блюдения; разнообразные слабые раздражители не мешают, а спо­собствуют процессу концентрации внимания; интеллектуальная работа осуществляется лучше в обычной обстановке, чем при

'Adorno Th. Zur Metakritik der Erkenntnistheorie. Stutgart, 1956, 5, p. 17.

² Брудный А. А. Значение слова и психология противопоставлений.//Семантиче­ская структура слова. М., 1971, с. 21-22.

³Общение и оптимизация совместной деятельности. М., 1987, с. 182.

абсолютной, мёртвой тишине '. (Конечно, если помеха оказыва­ется столь мощной, что испытуемый осознанно пытается её не замечать, то возникает интерференция, которая снижает реаль­ную эффективность деятельности).

В общем виде можно считать, что стимул осознаётся всегда с некоторыми разными, не полностью осознаваемыми е каждый момент времени «психическими обертонами» противопоставлений, вне которых осознание стимула не происходит. Такое обобщение не стоит считать чересчур оригинальным. Вот несколько характерных цитат, взятых на­угад из текстов самых разных авторов:

*А, А, Ухтомский: «Доминанта заключается в выделении важно­го, существенного для данного момента с торможением всего, что для данного момента индифферентно» ².

*М. С. Роговин: «Формирование понятия есть фактически сово­купность двух обособленных процессов — выделение существен­ных черт и отвлечение от несущественных... Каждый из этих про­цессов может протекать относительно независимо от другого» ³.

*М. М. Бонгард: «Основная задача узнающей системы — пере­стать обращать внимание на не существенные для данной задачи обстоятельства» ⁴.

* В. И. Пушкин переформулирует гештальтистский тезис о вос­приятии фигуры на фоне как общий «принцип двойной регуляции познания»: наряду с вычленением некоего объекта, который стано­вится объектом внимания, одновременно отображаются и призна­ки предметов, составляющих фон⁵.

'Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб, 1998,с.423

² Ухтомский А. А. Доминанта и активность поведения. // Принцип доминанты и адаптивность поведения. СПб, 1996, с. 17.

³Роговин М. С, Проблемы психологии памяти. М., 1977, с. 140.

⁴ Бонгард М. М. Проблема узнавания. М.» 1967, с. 72.

⁵ Пушкин В. Н. Психология и кибернетика- М., 1971, с. 41.

Закон Бардина

Наиболее неожиданный пример важности противопоставлений для осознания был обнаружен при решении простых сенсорных задач. Оказа­лось, что два стимула могут признаваться неразличимыми или различи­мыми не сами по себе, а в зависимости от того, каково различие меж­ду другими стимулами, используемыми в данном опыте. Назовём это утверждение законом Бардина в честь выдающегося учёного, полу­чившего в этой области исследований важнейшие результаты.

• Эксперимент К. В. Бардина. В первой серии этого эксперимента испытуемым предъявляются горизонтальная линия и линии, от­клоняющиеся от горизонтали на 0,5; 1; 2; 3°. Во второй серии ис­пользовались линии с наклоном в 1; 4; 5 и 10°. Задача испытуемого в обеих сериях была одинаковой — сообщить, когда предъявлен­ная линия горизонтальна. Следует обратить внимание, что испы­туемые обычно не имеют накопленного опыта решения такой за­дачи (в отличие, допустим, от реально встречающихся в их жизни задач различения звуков по громкости или высоте). Оказалось, что в первой серии испытуемые практически безошибочно иденти­фицировали линию с наклоном в 1° как наклонную (вероятность правильного ответа — 0,89), а во второй серии ту же наклонную линию в 1 ° воспринимали как горизонтальную '.

• Аналогичный результат получили Л. И. Леушина и И. Н. Кузнецо­ва: два варианта размера рисунков при опознании могли смеши­ваться друг с другом, когда в тестовой серии они были соседями по размеру, и, тем не менее, безошибочно различались, когда в тестовой серии между ними находился какой-либо другой по раз­меру стимул ²-

• М- С. Шехтер показывает: число вариантов стимула, применяе­мых в опыте на идентификацию (т. е. используемый алфавит стиму­лов), не влияет на время принятия решения, если различие меж­ду стимулами достаточно велико. Но при сравнительно малой

' Бардин К. В. Структура припороговой области.//Вопросы психологии, 1969, 4, с. 34-44.

¹ Леушина Л, И., Кузнецова И. Н. Об опознании размера изображений. // Перера­ботка зрительной информации и регуляция двигательной активности. София, 1971, с. 149-154.

разнице между стимулами время отрицательной идентифика­ции (т. е. время принятия решения о том, что предъявленный сти­мул не соответствует предъявленному эталону) максимально для того стимула, который в данной тестовой серии наиболее бли­зок к эталону. Таким образом, это время зависит не от абсолют­ной величины различия между стимулом и эталоном, а от значе­ния этой величины в данной тестовой серии '.

Закон Бардина почти очевиден при решении сложных задач. Так, если при переводе с иностранного языка мы столкнемся с текстом, в котором много сходных слов, то мы становимся очень чувствительны к нюансам в различии значений всех встречаемых слов. А при решении ряда головоломок, в которых используются скрытые смыслы слов (на­пример, слово «сутки» надо услышать как словосочетание «с утки»), начинаем обращать внимание на внутреннюю структуру всех использу­емых слов. Неожиданность закона Бардина не в том, что выбор зоны неразличения определяется другими стимулами, а в том, что этот вы­бор осуществляется неосознанно и даже тогда, тогда, казалось бы, че­ловек вообще не способен различать стимулы.

Подведём краткий итог: любой знак (стимул, объект) осознаётся только в качестве члена некоего класса, т. е. осознаётся не сам знак, а его отнесенность к этому единственному классу. Однако в базовом со­держании одновременно тот же самый знак является представителем каких-то других классов. Механизм сознания делает выбор, к какому именно классу из многих возможных отнести данный знак, т. е. прини­мает решение, в каком качестве его осознать. На поверхности сознания при этом оказываются лишь те признаки выбранного класса, которые отличают данный класс от возможных других. Осознанию может подле­жать и само различие между классами. Тогда осознанное различие — тоже член некоего класса (поскольку всё, что осознается, осознается только в качестве члена класса). Любой класс определяется своими центральными членами и диапазоном классообразования (зоной нераз­личения в поверхностном содержании сознания).

Следовательно, и осознанное различие имеет синонимы (среди которых есть наиболее типичные представители этого различия), зону неразличения и т. д. Закон Бардина, по существу, гласит: зона неразличения дифференциального признака сама может являться диффе­ренциальным признаком.

' Шехтер М. С. Зрительное опознание. М., 1981, с. 32-35.

Раздел седьмой

ЗАКОНЫ ПОСЛЕДЕЙСТВИЯ

Высшим жанром поэзии является тот, в котором произвольные знаки становятся полностью естественными.

Г. Лессинг

Лингвистические параллели. О произвольности связи «знак - значение»

Мы всё больше и больше погружаемся в лингвистическую тер­минологию, тем самым подмешивая всё больше поэтической воды гу­манитарной науки в бокал естественнонаучной прозы. Разумеется, сами по себе лингвистические рассуждения не могут непосредственно под­тверждаться экспериментальными исследованиями — они лишь пояс­няются примерами в надежде на правильное понимание этих примеров читателем. Все стимулы и объекты, воспринимаемые человеком, мож­но рассматривать как текст, подлежащий интерпретации. Это соответст­вует позиции семиотики, где любые предметы и явления рассматрива­ются как тексты, которым может быть приписан смысл. Социологи даже социум и социальные отношения объявляют текстом. Они пишут: «Об­щество само по себе есть не более чем род текста, который мы в раз­ное время читаем разными способами» '. Поэтому вполне правомерно

'Коллинз P. Социология; наука или антинаука?//Теория общества. М,, 1999, с, 52.

расширить область применения лингвистических утверждений на все психические явления. Но в своей расширительной трактовке они уже должны подлежать экспериментальной проверке.

Стоит особо оговорить, что лингвистические термины по своей однозначности едва ли лучше, чем термины психологические. В частно­сти, ключевые для лингвистики слова «значение» и «смысл» почти столь же многозначны, как и термин «сознание». Показательно, что М. В. Ники­тин трактует эти термины лингвистической науки через их употреб­ление в естественных языках '. Всё это весьма напоминает рассужде­ния психологов об этимологии психологических терминов и само по себе достаточно красноречиво говорит об уровне теоретической проработанности лингвистической терминологии. К тому же, термины «значе­ние» и «смысл» могут совершенно по-разному трактоваться в логике, в лингвистике и в психологии². А Дж. Остин даже утверждает, что во­прос «Что такое значение?» вообще безрассуден и эквивалентен вопро­су «Что такое что-нибудь?» ³. Полагаю, что сказанного достаточно, дабы объяснить, почему разные исследователи имеют право интерпре­тировать основные лингвистические понятия по-своему.

Лингвистический закон (гласящий, что каждый знак — и сино­ним, и омоним одновременно) опирается на следующее определение значения: значением любого знака (стимула) может быть все что угодно, кроме самого этого знака. Знаки и значения, по словам Ф. де Соссюра, связаны между собой как две стороны листа бумаги. «Прин­цип произвольности знака никем не оспаривается, — утверждает Соссюр, — он подчиняет себе всю лингвистику языка; последствия его неисчислимы»⁴. Сравните излагаемую лингвистическую позицию со взглядами Г, Гельмгольца: «Представление и его объект принадлежат, очевидно, двум совершенно различным мирам, которые в такой же сте­пени не допускают сравнения друг с другом, как цвета и звуки, буквы в книге и звучания слов, которые они обозначают» ⁵-

Утверждение, что значением знака не может быть сам знак, яв­ляется следствием двух тезисов: 1) класс не может состоять только из

' Никитин М, В. Курс лингвистической семантики. СПб, 1996, с. 378-403.

²Ср. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции. // Новое в зару­бежной лингвистике. ХШ, М,,1982,с. 8.

³ Остин Дж. Значение слова. // Аналитическая философия. Избранные тексты. М„1993,с. 108.

⁴де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1998, с. 68-69.

⁵Гельмгольц Г. О восприятиях вообще. // Хрестоматия по ощущению и восприя­тию. М-,1975, с.77.

одного члена '; 2) наименование класса не является членом класса. Механизм сознания оперирует не знаками, а значениями. Из этого сле­дует, в частности, что знак, порождающий значение, сам не может осознаваться (вспомните «корневое свойство психики» но Л. М. Веккеру). Значение знака осознаётся как отнесение его к какому-либо классу. Да­дим еще одно определение: всё что угодно может стать знаком, если приобретёт значение в воспринимающем его сознании.

Следует заметить: произвольность связи «знак — значение» не означает непредсказуемости. Значение, однажды произвольно придан­ное данному знаку, должно и далее устойчиво придаваться этому знаку, если сохранится контекст его появления. В противном случае любая информация обозначала бы всё что угодно, а значит, не обозначала бы ничего. Произвольность связи «знак — значение», разумеется, не запре­щает выбирать такие формы самих знаков, которые могут быть как-либо связаны с передаваемым этим знаком значением. Например, впол­не можно поверить, что в большинстве языков мира округлые предметы обозначаются округлыми движениями губ. Так, по крайней мере, уве­ряют специалисты в области фоносемантики (говорят, например, что частота встречаемости звука о в английских названиях округлых пред­метов в 4,8 раза выше, чем в других английских словах)².

Теперь мы можем ещё раз отметить нереалистичность подхода Вежбицкой, пытающейся дать исчерпывающее толкование слову. Ведь нельзя перечислить все возможные значения какого-либо слова, пото­му что значением этого слова, как и любого другого знака, в принципе может быть всё что угодно. Выбор значения зависит от воспринимающего это слово сознания. А у сознания — обширное поле возможностей.

Тем не менее, знак должен быть устойчиво связан со значением. Это очевидно для всех пользователей языка. Вот как формулирует эту позицию Э. Сепир: «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окру­жающий мир именно так. а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества». Если нет «языковых привычек», т. е. устойчивой связи знака и значения, то нет и языка! М. В. Осорина, опи­сывая мир ребёнка, подчёркивает: «Чем больше в мире названо объек­тов — своеобразных персонажей на сцене жизни, тем мир становится

' Логическое обоснование того. почему знак не должен быть значением самому себе, более подробно обсуждается в: Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. '73-175.

²Воронин С. В. Основы фоносемантики. Л,, 1982, с, 98-102.

³Селур Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993, с, 261.

для ребёнка богаче и полнее»'. Влияние связи имени с предметом на расширение мира ребёнка возможно только в том случае, если эта связь устойчива. Это означает, что однажды осуществлённый и пусть даже совершенно произвольный выбор должен влиять на последующие вы­боры, т. е. должен обладать последействием, ведущим при частом употреблении к автоматизму или привычке. Иначе вообще утрачивает­ся связь «знак — значение».

Последействие значения у знака необходимо. Оно должно быть обеспечено работой механизма сознания.

Отождествление по позитиву. Закон последействия фигуры

Мы говорили: испытуемый отождествляет стимулы внутри из­бранной области точности, но при этом выбирает некий конкретный ответ из зоны неразличения. Пусть, например, испытуемому тахистоскопически предъявляется буква Б, а критерии соответствия, которые за столь короткое время предъявления не успевают стать жёсткими, позволяют ему с равным успехом назвать и Б, и Р, и Е, и В... Согласно инструкции, назвать надо конкретную букву.

Таким образом, механизм сознания оказывается перед буридано­вой проблемой: какой выбрать ответ из нескольких возможных? Впро­чем, мы уже знаем, как сознание такие проблемы решает: оно случайно выбирает один из ответов, а далее трактует этот выбор как закономер­ный. Отсюда можно уже сформулировать подлежащий эксперименталь­ной проверке вывод (закон): повторное предъявление стимула побуж­дает сознание повторять ранее сделанный выбор ответа, так как именно этот выбор для сознания является a posteriori закономерным.

В честь экспериментов Э. Рубина, о которых подробно говорилось в исторической преамбуле, назовём этот закон законом последействия фи­гуры. Рубин, как мы помним, показал, что при восприятии двойственных фигур испытуемый в контрольной серии выбирает для осознания то значе­ние изображения, которому он был научен в обучающей серии. (В формули­ровке гештальтистов: то, что ранее было выбрано в качестве фиг