Зарождение генетики поведения (1865-1900гг.)

Ф.Гальтон в 1865г. обосновал идею наследственности и возможности улучшения человеческой природы путём размножения одарённых людей (эти идеи были положены в основу евгеники). Он провёл эмпирические исследования наследуемости поведения человека и показал:

а) вероятность проявления таланта в семьях выдающихся людей, намного выше, чем в обществе в целом.

б) вероятность того, что родственник выдающегося человека будет талантливым возрастает по мере увеличения степени родства.

Это позволило Гальтону сформировать закон родовой наследственности.

Заслуги Гальтона:

- создание методологического арсенала психогенетики

- разработка основной вариационной статистики.

- использование близнецов, для выявления рода наследственности

- разработал методы измерения психологических функции человека, служащих для оценки индивидуальных различий между людьми.

Таким образом, Гальтон определил основные подходы и понятия генетики поведения.
Основателем генетики поведения, по всеобщему признанию, является британский ученый-энциклопедист сэр Френсис Гальтон. В своих работах Ф. Гальтон попытался распространить представления эволюционной теории Ч. Дарвина об изменчивости и наследственной передаче признаков на психологические особенности человека. (Galton, 1969, 1974, 1975). Ф. Гальтон наметил основные направления изучения наследственной обусловленности психологических особенностей и предложил экспериментальные методы исследования природы индивидуальных различий - близнецовый, семейный, приемных детей. Его коллеги и ученики первыми использовали их в исследованиях и разработали статистические методы анализа полученных результатов.

Работы Ф. Гальтона вызвали чрезвычайный интерес у психологов во всем мире. Под их влиянием, например, американский исследователь Джеймс Марк Болдуин, чьи идеи легли в основу теории Жана Пиаже (ведущей современной теории интеллектуального развития), создал теорию наследственной обусловленности адаптации (1895). В России работы Ф. Гальтона переводились и обсуждались психологическим сообществом как на конференциях, посвященных проблеме наследуемости психических функций, так и на страницах ведущего в то время журнала «Вопросы философии и психологии».

До середины 20-х г. ХХ в. история генетики поведения не отделима от психологии. В это время ведущие психологи становятся организаторами психогенетических исследований. Так, под руководством Л. Термана, автора американской (стэнфордской) версии теста А. Бине, было проведено первое исследование приемных детей для определения влияние наследственности на показатели интеллекта. С помощью психогенетических методов проверялтсь положения психологических теорий. Методы психогенетики использовались для валидизации психологических тестов. Впоследствии такой близости и гармонии в развитии двух дисциплин - психологии и психогентики - никогда больше не было.

С конца 20-х г. пути психологии и генетики поведения начинают расходиться, и причины этого многочисленны. Во-первых, в психологии с этого времени и надолго наиболее популярными становятся теории tabula rasa, согласно которым психологическая сфера новорожденного ребенка - это чистый лист бумаги, и что будет на нем написано, зависит от воспитания и обучения, а не от склонностей и задатков, существование которых, согласно этим представлениям, подвергается сомнению. В более мягком варианте влияние генотипических факторов не отрицается, но считается, что его значение с возрастом снижается, и им можно пренебречь, исследуя формирование психических функций.

Во-вторых, в психогенетике вопрос о роли наследственности и среды долгое время предполагал выбор из двух альтернатив - наследственность или среда. И психогенетики, как легко догадаться, говоря о причинах индивидуальных различий в психологических характеристиках человека, отдавали предпочтение именно наследственности. Для психологов, независимо от их теоретических позиций, сведение всего многообразия индивидуальных различий к различиям в генотипах выглядит абсурдным. Бурные дискуссии, которые велись на протяжении нескольких десятилетий по поводу некорректности постановки вопроса в терминах «или-или», постоянно приводили к выводу о бессмысленности противопоставления биологического и социального, генотипа и среды, однако в новых исследованиях это противопоставление опять воспроизводилось в постановке задач и в выводах исследований.

В-третьих, ранние исследования роли наследственности и среды в происхождении индивидуальных различий получали, часто не по вине ученых, весьма расширительное толкование, и их результаты применялись для формирования социальной политики в наихудшем ее варианте. В нацистской Германии евгенические теории были использованы для создания теории расового превосходства и на их же основании проводилась стерилизация «неполноценного» населения. В США в середине 20-х г. были приняты законы об иммиграции, ограничивающие въезд в страну по национальному признаку (чтобы не ухудшить генетический фонд нации). В 60-х г. американские и британские представители генетики поведения пытались дать рекомендации для национальных образовательных программ, которые по сути ограничивали доступ к образованию наименее обеспеченной части населения, но, к счастью, они не были приняты.

В итоге психогенетические работы оказались под пристальным, и далеко не доброжелательным, наблюдением как психологов, так и генетиков. Анализировались методы анализа генетики поведения; подвергались резкой критике выводы исследований; предлагались возможные варианты интерпретации, которые можно было бы подтвердить или отвергнуть, только проведя десятки новых исследований. Даже первичный материал проверялся и пересчитывался. Все это привело к, может быть, неожиданным для критиков, но несомненно положительным результатам: методическая база генетики поведения стала более усовершенствованной; экспериментальные выборки значительно увеличились и стали формироваться с учетом самых разных параметров; альтернативные интерпретации, высказанные в критических работах, проверялись во множестве исследований, а выводы стали значительно более взвешенными.

В 60-ые г. появились публикации, обобщающие результаты сотен экспериментальных работ, посвященных изучению природы индивидуальных различий (см. например, Fuller, Thompson, 1960; Vandenberg, 1965, 1968; Hirsch, 1967). Они подвели итог сделанному за 100 лет, и стало понятным, что генетика поведения вполне может заявить о себе как о самостоятельной научной дисциплине. В 1970 г. была создана Ассоциация генетики поведения, в разных странах начали издаваться журналы, посвященные проблематике этой науки - вначале «Генетика поведения», а позже - « Медицинская генетика и гемеллология» и «Близнецовые исследования».

Одновременно генетика поведения попыталась несколько дистанцироваться от психологии, подчеркивая междисциплинарный характер своей области знания. Показательно, что среди основателей Ассоциации генетики поведения, кроме психологов, были представители самых разных профессий, занимающиеся генетическими исследованиями, - биологи, зоологи, медики, психиатры, антропологи и статистики. С этого времени в учебниках и в больших обзорных работах описание природы индивидуальных различий психологических характеристик предваряется изложением законов, открытых Менделем, и объяснением важной роли наследственности в формировании эндокринной и нервной систем человека. В качестве теоретической базы генетики поведения теперь стала называться не дифференциальная психология, а генетика количественных признаков, определяющая формальные закономерности наследования и не дающая выхода на содержательный психологический анализ данных. Развиваясь на протяжении столетия бок о бок с психологией, появившись на свет для решения собственно психологических проблем, генетика поведения начинает обращаться к психологии от лица генетики.

К концу 70-х г. поток критических работ психологов по поводу исследований природы психологических характеристик почти полностью иссяк и уже не содержал принципиально новых возражений. Но и особого интереса к исследованиям генетики поведения психологическое сообщество не проявляло. Пытаясь исследовать психологические закономерности и используя методы количественной генетики, генетика поведения оказалась в изоляции и от психологии, и от генетики. «У генетики поведения было трудное детство - скажет позднее Джеральд Макклирн. - Почти все время ее существования генетика, ее родительская дисциплина, не обращала на нее никакого внимания. Если генетики, занятые поисками молекулярных основ наследственности, вообще удосуживались заметить исследователей поведения, то лишь для того, чтобы выразить удивление тем, что у кого-то хватило ума выбрать для исследования такой смешанный фенотип... Другой ее родитель, психология, знал о ее существовании, но скорее предпочел бы, чтобы этого ребенка вообще не было» (McClearn, 1993, p. 48).

В 80-ые г. в генетике поведения, занимающейся изучением природы психологических признаков, изменились приоритеты в исследовательской проблематике. Если до этого в качестве основного предмета исследования выступали те или иные психологические особенности ( роль генотипа и среды в формировании их индивидуальных различий), то сейчас на первом плане оказалась проблема развития. Исследование возрастных изменений и их детерминант (генотипических и средовых) значительно расширило область пересечения интересов генетики поведения и психологии, включив психогенетические данные в орбиту дискуссий, ведущихся в психологии, и в какой-то мере введя теоретический контекст психологии развития в анализ результатов генетики поведения.

Благодаря новой проблематике тематика экспериментальных исследований генетики поведения стала богаче. Раньше подавляющее большинство работ, выполнявшихся в русле генетики поведения, было ориентировано на единственную цель - как можно более надежно оценить генотипические и средовые компоненты в вариативности психологических характеристик. Эти работы начинались с предположения о преобладании генетических или средовых влияний на вариативность изучаемых психологических характеристик работы и заканчивались констатацией того или иного их соотношения. Теперь ситуация в значительной степени изменилась.

Во-первых, в работах, проводящихся в русле генетики поведения, стала оцениваться роль генотипа и среды в преемственности психологического развития, а также было продемонстрировано увеличение роли генотипа с возрастом.

Во-вторых, появились исследования собственно средовых условий развития, к чему толчком послужили парадоксальные данные о соотношении внутри- и межсемейных детерминант в общей дисперсии психологических характеристик. Как свидетельствовали данные разных экспериментальных работ, для формирования индивидуальных различий в самых разных психологических особенностях индивидуальная среда оказалась более значимой, чем общая, совпадающая у членов одной семьи. Эти данные побудили исследователей, разрабатывающих генетическую проблематику, не только проанализировать возрастное изменение средовых влияний на индивидуальные различия, но и обратиться к качественному анализу средовых условий, т.е. обратиться к традиционной психологической проблематике.

В-третьих, отказавшись от противопоставления наследственности и среды, исследователи попытались понять, как эти факторы взаимодействуют. Теоретически необходимость именно такого ракурса психогенетических исследований была высказана еще в конце 50-х г. ХХ в. известным дифференциальным психологом Анной Анастази в статье «Среда, наследственность и вопрос «как?», однако экспериментальные исследования начались лишь спустя 20 лет.

В 90-х г. начинается новый этап генетических исследований психических функций - исследование молекулярно-биологических основ психологических признаков или психогеномика. Успехи в исследовании генома человека позволяют сегодня выделить гены количественных признаков - полиморфизмы (разные варианты) - в участках ДНК. Они называются локусами количественных черт.

Локусы количественных черт включают в себя не единичные, а многие гены, определяющие вариативность сложных (в частности психологических) признаков. Предполагается также, что различные нарушения развития, имеющие полигенную природу, определяются теми же самыми генами, что и нормальные признаки, но располагаются на концах (экстремумах) распределения нормального признака.

При поисках локусов количественных черт, которые для психологических признаков только начинаются, можно как рассмотреть отдельные признаки, так и использовать многовариантный анализ. В последнем случае применяется следующая схема. Прежде всего анализируются взаимосвязи интересующего признака с его коррелятами. Например, при психогенетическом исследовании интеллекта (Luciano et al., 2003) были отобраны показатели, связанные с обработкой информации (время реакции) и обнаружившие высокие генетические корреляции с показателями интеллекта (т.е. их вариативность определялась теми же генетическими влияниями, что и вариативность интеллекта). Далее планируется проведение молекулярно-биологического исследования и предполагается, что использование ковариирующих показателей (эндофенотипов) повысит вероятность обнаружения локусов количественных черт, связанных с этими психологическими признаками, а также позволит «развести» гены, влияющие на когнитивные характеристики разных уровней (интеллект и лежащие в основе его характеристики, в данном случае разные показатели времени реакции).

Молекулярно-биологические исследования открывают новые перспективы для изучения наследственной обусловленности психических функций, возможности которых сейчас трудно предугадать. Но вместе с тем, «классические» психогенетические исследования пока не стоит списывать со счетов - они нужны как необходимый этап молекулярно-генетических исследований, и еще долго будут оставаться единственным источником информации о роли наследственности и среды в формировании многих психологических признаков. Кроме того, использование методов генетики поведения может быть весьма полезным при анализе некоторых психологических проблем, разрешение которых невозможно собственно психологическими методами.

Вопрос 52.