Ф.Гальтон как первый создатель научных психологических тестов.

Настоящая история тестов началась век назад, в канун периода ломки устаревшего общественного строя, революционного измене­ния общественного сознания, совпавшего по времени с научным кри­зисом, сразившим естествознание. Диалектика и материализм потряс­ли идеалистический фундамент психологии и стали основой новой методологии.

К началу XX в. практические потребности изучения преобладаю­щих способностей были сформулированы в виде научной проблемы исследования индивидуальных различий. Эта проблема и дала им­пульс к появлению первых тестов. Известный английский ученый Ф. Гальтон в течение 1884-1885 гг. провел серию испытаний, в кото­рых посетители .лаборатории в возрасте от 5 до 80 лет могли за не­большую плату проверить свои физические качества (силу, быстроту реакции и др.), а также ряд физиологических возможностей организ­ма и психических свойств - всего по семнадцати показателям. В число последних вошли показатели роста, веса, жизненной емкости лег­ких, становой силы, силы кисти и удара кулаком, запоминаемости букв, остроты зрения, различения цвета и другие. По полной програм­ме было обследовано 9337 человек. Ф. Гальтон писал, что практика вдумчивого и методичного тестирования - не фантазия; она требует рассмотрения и эксперимента (Galton F., 1884).

Это был первый существенный отход от тысячелетней практики испытаний и проверок, основанной на интуиции. Применительно к тестам значение деятельности Гальтона можно сравнить с тем, что сделал Галилей для физической науки своими остроумными экспери­ментами. Набиравший силу радикальный эмпиризм рассматривался рядом ученых конца XIX в. как вполне приемлемая альтернатива иде­ализму, а эксперимент - как настоящий фундамент науки. «Только тогда психология сможет стать действительной и точной наукой, -писал, Дж. Кеттелл, — когда она будет иметь своей основой экспери­мент и измерения» (Cattell D., 1890).

Кеттелл, по-видимому, первым увидел в тестах средство измере­ния, казалось бы, неизмеряемых свойств человеческой психики. В работе, опубликованной в 1890 г., он дал список 50 лабораторных те­стов, которые мы бы сейчас назвали не тестами, а контрольными за­даниями. Эти тесты проводились с соблюдением только двух из изве­стных сегодня требований к тестам: имелась инструкция по их при­менению и подчеркивался лабораторный (т. е. научный) характер ис­пытаний. В частности, указывалось, что лабораторию следует хорошо оборудовать, в нее не допускаются зрители во время тестирования; все испытуемые инструктируются одинаково, все они должны хоро­шо усвоить, что и как нужно им делать (Cattell D., 1890).

Надо ли говорить, сколь непривычной казалась идея измерения для психологии XIX века. Измерение с помощью тестов казалось тог­да, а многим кажется и по сей день, делом если не странным, то пре­тенциозным. Обыденное сознание исходило при этом из аналогии с физическими измерениями и рассматривало эти попытки математи­зации как чуждый для гуманитарной психологии уклон. Примерно с такими же трудностями сталкивалась и психофизика.

Тем не менее к концу 20-х годов нашего столетия все больше ста­ла ощущаться потребность в создании специфического направления, связанного с особенностями использования числа и меры. В психологии эту роль выполняла психометрия, в биологии - биометрия, в экономике - эконометрия, в науке в целом - наукометрия. К ним сле­довало бы добавить и социометрию, но последнюю Дж. Морено и Г. Гурвич свели к элементарным методам оценки взаимодействия ин­дивидов в малых группах.

С момента первых публикаций Ф. Гальтона и Дж. Кеттелла идея тестового метода сразу же привлекла к себе внимание ученых разных стран мира. Появились первые сторонники тестов и первые же их противники. В числе сторонников были: в Германии - Г. Мюнстерберг, С. Крепелин, В. Онри, во Франции -А. Бине, в США - Дж. Гил­берт и другие. Это были исследователи нового типа, стремившиеся связать психологию тех лет с запросами практики. Однако стремле­ние к прикладным исследованиям в психологии прошлого расцени­валось как отход от науки. Кетгелл, например, сообщал, что он начал свои первые тестовые лабораторные исследования индивидуальных различий в 1885 году, но публиковаться не мог из-за противодействия В. Вундта (Cattell D., 1896).

Итак, научный статус тестов не был определен, возможность из­мерений в психологии подвергалась сомнению. Психология пережи­вала трудный период: она уже не могла развиваться на старой основе, но и не научилась еще смотреть на мир по-новому. «Причина кризи­са, - писал Л. С. Выготский, - лежит в развитии прикладной психо­логии, приведшей к перестройке всей методологии науки на основе принципа практики. Этот принцип давит на психологию и толкает ее к разрыву на две науки» (цит. по: Ярошевский М. Г., Гургенидзе Г. С., 1977). Общественная практика требовательно выдвигала одну про­блему за другой, и ни одну из них старая психология решить не мог­ла - у нее не было подходящих методов.

Появление в этой ситуации прикладной психологии не было слу­чайностью. Ей было дано название «психотехника». Прикладное на­правление появилось и в педагогике. Хотя педология претендовала на звание науки о комплексном развитии ребенка, в тот период она была в основном прикладной педагогикой. Отвергнутые в традици­онной науке - в психологии и в педагогике, тесты быстро нашли себе применение в прикладных направлениях. В общем, произошло так, как говорили в древности: если какой-либо науке не находится места в храме, она начинает развиваться у его стен.

Активизация роли науки в практическом переустройстве жизни столкнулась с традицией занятий «чистой наукой, созерцанием исти­ны». Для представителей чистой науки прикладность не имела замет­ной ценности. В 30-х годах ученые Кембриджа больше всего горди­лись тем, что их научная деятельность ни при каких мыслимых об­стоятельствах не может иметь практического смысла (Сноу Ч., 1973). Цель, методы и результаты психотехники лежали в сфере практики, в то время как цели, методы и результаты традиционной психологии лежали в области теоретических рассуждений. Различались произво­дительная и познавательная функции этих направлений. То, что име­ло ценность для психотехники, психология того времени ни принять, ни произвести сама не могла, так же как и психотехника мало что могла дать психологии.

Размежевание стало заметным в конце 20-х - начале 30-х годов. Вместо объединения усилий обе стороны приступили к взаимным обвинениям и затяжным дискуссиям. Психология обвинялась в схо­ластике, узком академизме, в неспособности воспринять новое и в отрыве от практики жизни. Психотехника, в свою очередь, осужда­лась за узкий практицизм, противоречащий духу науки, за отрыв от психологии; она обвинялась в голом эмпиризме, прикладности, в чрез­мерном увлечении тестами... Последнее обвинение стало узловым пун­ктом критики.

Разрыв между фундаментальным и прикладным направлениями был до недавнего времени характерен для многих наук, но не везде он протекал столь болезненно, как в психологии. Даже в историчес­кой науке получили распространение взгляды морализирующих ис­ториков, противопоставляющих «чистое и возвышенное познание» различным формам приложения науки, влекущим за собой лишь не­счастья и опасности (Шахназаров Г. X., 1981).

Начало 30-х годов характеризуется широким использованием тес­тов во многих странах. Во Франции они стали применяться для дефек­тологических целей и для профориентации, в США тесты использова­лись при приеме на работу, в колледжи, для оценки знаний школьников и студентов, в социально-психологических исследованиях.