Закономерности распада эмоциональных отношений

Распад эмоциональных отношений является для человека исключительно тяжелым переживанием и оказывает серьезное деструктивное воздействие на его психическое и соматическое состояние. Так, дети, разлученные, даже временно, с матерью или считающие, хотя бы и ошибочно, что они лишились ее любви, хуже развиваются, чаще находятся в депрессивном состоянии, становятся более агрессивными в общении со сверстниками и т. д. [36, 92]. Это проявляется, например, в известном синдроме госпитализации — ухудшении общего состояния ребенка в детском учреждении, большей подверженности его в период нахождения там различным заболеваниям и более длительных "сроках выздоровления. Было показано, что даже процент летальных исходов в детских клиниках зависит прежде всего от поддержания отношений ребенка с матерью (обзор данных о влиянии нарушения эмоциональных отношений на ребенка приводится в работе А. Монтегю [176]).

Достаточно серьезные последствия имеет хроническое нарушение эмоциональных отношений и для взрослых людей. Как считают Б. Блюм, С. Ашер и С. Уайт [117], «не вызывает сомнения связь между дезорганизацией отношений в семье, с одной стороны, и психическими и эмоциональными расстройствами, с другой» [117]. Развод является фактором риска для алкоголизма, суицида, автомобильных катастроф. Среди одиноких американских мужчин в возрасте старше 65 лет, по сравнению с их семейными сверстниками, в два раза выше смертность от рака легких и желудка, в 10 — от туберкулеза, в 7 — от цирроза печени. Во всех возрастах смертность от инфаркта значимо выше у одиноких, чем у семейных [116]. Од-

15J

но из катамнестических исследований влияния распада эмоциональных отношений показало, что за 9 лет, прошедших после разрушения аффективных связей со значимыми другими, среди тех, с кем это произошло, умерло вследствие различных причин в два раза больше (в процентном отношении) людей, чем в уравненной с ними по социально-демографическим показателям группе мужчин и женщин, сохранивших контакт с близкими [113]. С обзором соответствующих данных можно познакомиться в работах Ю. Е. Алешиной [5], Л. Пеплау, Д. Перлман [181].

Распад и прекращение взаимодействия не означают, что партнер становится эмоционально нейтральной фигурой. Как показал Р. Вейс [206], в течение длительного периода, доходящего иногда до нескольких лет, сохраняется субъективная эмоциональная связь с партнером. Причем, связь эта сохраняется и после установления новых, благополучных эмоциональных отношений с другим человеком (исключением являются те случаи, когда прежние отношения были прерваны ради легализации уже сформировавшихся эмоциональных связей с другим партнером). По мнению Р. Вейса, феноменологически реакция на распад эмоциональных отношений напоминает реакцию ребенка на потерю объекта привязанности, близость этих переживаний некоторыми их субъектами осознается. Ведущими по отношению к партнеру являются агрессивные чувства, гнев, склонность атрибутировать ему различные негативные черты и вину за распад взаимоотношений. Весь синдром отношения к бывшему партнеру характеризуется, однако, амбивалентностью — негативные чувства соседствуют с позитивными. Длительное время после прекращения стабильного взаимодействия, например после расторжения брака, продолжаются спорадические встречи, часто сопровождающиеся сексуальными отношениями, партнеры стремятся к восстановлению отношений в той или иной форме и т. д. Бывший партнер часто выступает в качестве мысленного собеседника, взаимоотношения с ним составляют существенное содержание сновидений, эмоционально заряженными, причем не только негативно, но и позитивно остаются и связанные с ним объекты (вещи, определенные районы города и пр.). Таким образом, процесс распада эмоциональных отношений яв-

ляется процессом, пролонгированным на интрапсихическом уровне.

В чем причины распада эмоциональных отношений? На уровне обыденного сознания и в ряде специальных работ в качестве таковой выдвигается некое, неприемлемое с точки зрения сложившейся структуры общения событие. Примером может служить адюльтер, совершение партнером каких-либо аморальных действий, разоблачение обмана и т. д. Распад эмоциональных отношений рассматривается здесь фактически как одномоментное событие, крах. Его пролонгация связана лишь с определенной инертностью психики и может быть охарактеризована как последействие. Однако ни эмпирические исследования, ни даже элементарная логика не подтверждают эту, столь простую концепцию. Прежде всего нет никакой психологической необходимости разрушения эмоционального отношения даже и после самого неприятного события. Изучение конфликтных семей; а также сексологические исследования, посвященные, в частности, проблеме внебрачной сексуальности, убеждают в том, что не существует единообразной реакции на те или иные поступки человека. В некоторых семьях, например, супруги мирятся с повторными адюльтерами, обманами, жестокостями и т. д., при резко негативном, на уровне установок, отношении к этим явлениям. В других — проявление этих форм поведения приводит к разрыву. Можно предположить, что событие, которому сторонние наблюдатели, да и сами участники отношений приписывают роль причины распада, в действительности является не более чем последним толчком или даже поводом для разрыва. Если, например, информация об адюльтере приводит к немедленным действиям, направленным на расторжение брака, то можно с уверенностью сказать, что внутренняя готовность к разводу к этому моменту уже была сформирована. В противном случае эта информация просто не была бы принята или была бы обесценена и т. д. Словом, она была бы преобразована таким образом, который позволил бы сохранить когнитивный баланс в системе положительных установок на партнера (идущие от Л. Фестингера социально-психологические исследования когнитивного баланса демонстрируют, какие широкие возможности есть у человека

для того, чтобы в случае субъективной необходимости игнорировать даже очевидные факты). В конце концов о наших близких нам постоянно становятся известными не только позитивные, но и негативные факты. Возможность или невозможность их ассимиляции определяется внутренними параметрами отношений.

Другая причина может состоять в наличии у одного или обоих членов пары таких характеристик, которые делают их неспособными к длительным эмоциональным отношениям. Распад, таким образом, оказывается предопределенным. Действительно невротические особенности субъекта делают сохранение им эмоциональных отношений менее вероятным. Однако, исходя из этого представления, мы не продвигаемся в нашем понимании механизма распада, т. е. того, каким именно образом эмоциональные отношения, в частности любовь, сменяется амбивалентным синдромом чувств и затем исчезает. Кроме того, действенность этих неблагоприятных характеристик часто переоценивается, в качестве возможных детерминант «неизбежности» краха начинают выступать не только уровневые, но и процессуальные личностные характеристики, для чего нет фактических оснований. Факты говорят о том, что такие черты, как экстраверсия, ригидность, доминантность, темповые характеристики и т. д. никак не влияют на стабильность эмоциональных отношений. Задача состоит не в том, чтобы определить, какие черты благоприятны для поддержания стабильности и не представляют собой факторов риска, а затем стремиться подобрать или переделать человека по этому образцу, а в том, чтобы найти такие пути реализации его личностных особенностей, которые, будучи ему наиболее близки, смогут одновременно и способствовать стабилизации отношений.

Представление о роли личностных свойств в предопределении распада эмоциональных отношений логично приводит к атрибуции ответственности за распад определенному соотношению этих свойств, т. е. «несовместимости». Действительно, некоторые соотношения психологических и психофизиологических характеристик двух людей могут осложнить их взаимодействие и, следовательно, увеличить вероятность распада. Примером может служить резко выраженная у обоих партнеров потребность в доминировании, неко-

торые соотношения темпераментных свойств и т. д. Однако исследования по психологии семьи (см., например, [32, 88]) показывают, что ни одно из этих соотношений не носит фатального характера, часть пар и при этих неблагоприятных соотношениях сохраняют стабильные эмоциональные отношения. Таким образом, на наш взгляд, «несовместимость», способствуя разрыву, не может тем не менее выступать в качестве объяснительного принципа распада эмоциональных отношений.

В качестве еще одной причины может выступать просто отсутствие тех факторов, которые способствуют развитию эмоциональных отношений и их стабилизации. И. Альтман и Д. Тейлор [108] предположили, что процесс распада эмоциональных отношений есть процесс развития, идущий в обратном направлении. Они даже предложили аналогию с фильмом, прокручиваемым в обратную сторону. Такая модель представляется обоснованной для начальных этапов формирования эмоциональных отношений. Действительно, отсутствие вызывающих аттракцию свойств, например внешних, у потенциального партнера или наличие другой более привлекательной альтернативы может привести к тому, что отношения просто не начнутся. Аналогично и в период развития эмоциональных отношений отсутствие, например, достаточного уровня сходства может привести к тому, что пара не пройдет очередной фильтр. Однако, как мы убедились ранее, по мере развития отношений их детерминация усложняется, становится более многозначной. Начиная с какого-то момента уже невозможно с определенностью сказать, какие свойства или их соотношение определяют дальнейший прогресс аттракции. Следовательно, и применимость модели обратного развития начинает вызывать сомнение. Кроме того, оказались неверными и многие предсказания этой модели. Так, процесс распада эмоциональных отношений сопровождается не снижением интенсивности коммуникации, как следует из гипотезы И. Альтмана и Д. Тейлора, а увеличением, не снижением уровня самораскрытия, а изменением его содержания (уровень же часто возрастает) и т. д. Таким образом, модель обратного развития верна лишь для формирующихся эмоциональных отношений, но нерелевантна феномену распа-

да достаточно глубоких эмоциональных отношений.

На наш взгляд, основной причиной распада эмоциональных отношений следует считать особенности взаимодействия внутри пары, т. е. сам процесс общения. Причем этот процесс распада не должен рассматриваться как патологический, — мы уже говорили, что большая часть эмоциональных отношений заканчивается распадом. Таким образом, процесс распада есть процесс нормальный, хотя и не неизбежный.

Процесс распада может быть описан на разных уровнях — внутриличностном (как это сделано в упоминавшейся работе Р. Вейса [206]), диадическом, выводящем все закономерности распада из особенностей взаимодействия в диаде [112], групповом, ориентированном на понимание распада в системе взаимоотношений членов пары с другими людьми [170]. Наибольшее внимание в социальной психологии до сих пор уделялось диадическому подходу, который при всех своих преимуществах оставляет за скобками роль общения субъекта с другими людьми (они могут выступать как альтернативные объекты эмоциональных отношений, как референтные группы для оценки своих отношений и т. д.) и с самим собой (мечты, фантазии, самоанализ и пр. могут служить подготовкой к распаду). Необходимо, естественно, учитывать и половые различия — процесс распада отношений проходит у женщин и у мужчин далеко не одинаково.

Одной из немногих попыток синтеза этих подходов является модель процесса распада эмоциональных отношений, предложенная С. Даком [135]. Он делит процесс распада на четыре фазы: интрапсихическую, диадическую, социальную и фазу, получившую название фазы «отделки». Каждая имеет свою специфическую задачу, свои проявления (которые частично могут быть зарегистрированы в ходе эмпирического исследования), свой результат.

Цель интрапсихической фазы состоит в понимании того, что именно в данных отношениях является неудовлетворяющим, идентификации своих проблем с определенными аспектами отношений, повышении уровня удовлетворенности партнером и отношениями с ним. В попытке достижения этих целей субъект повышает внимание к таким характеристикам своих эмоциональных отношений, как справедливость и ра-

венство, увеличивается степень личностной атрибуции в описании им действий партнера, растет враждебность к партнеру, стремление оценивать и сравнивать его с другими людьми, появляются тенденции к обсуждению своих отношений с референтами, растет чувство вины и неопределенности, тревожность. Результатом прохождения первой фазы является решение об эксплицировании конфронтации с партнером.

Цели второй, диадической, фазы уже иные. Это, во-первых, конфронтация с партнером, а затем перестройка или прекращение отношений. В течение этой фазы в общении партнеров начинают преобладать негативные моменты, продолжается ухудшение состояния — все больше возрастает чувство вины, тревожности и т. д. Для этой фазы характерны приватные дискуссии между партнерами («выяснение отношений»), экспериментирование со своими отношениями, активный поиск новых форм, склонность к фантазиям о будущем. Все это направлено на поиск возможностей для перестройки и сохранения отношений в их новом варианте. Результатом может быть либо успех на этом пути, либо решение о прекращении отношений.

Задачами третьей фазы являются собственно прекращение отношений, информирование об этом значимых других и получение их «санкций», минимизация негативных (психологических и социальных) последствий прекращения отношений. На этой фазе наблюдается постоянный переход от ссор к примирениям, актуализируется сомнение и тревога по поводу своего будущего, страх одиночества и т. д. Одновременно активизируется тенденция к возложению на партнера ответственности за неудачу, партнеры становятся более общительны и болтливы. В результате они добиваются принятия факта прекращения их эмоциональных отношений окружающими людьми.

Фаза «отделки», протекание которой происходит наиболее индивидуально, посвящена реинтерпретации происходящего с целью создания наиболее благоприятной и нетравмирующей истории эмоциональных отношений с бывшим партнером.

На основе этой модели, которая рассматривает процесс распада эмоциональных отношений как общий по структуре для всех пар, разработаны уже и такие схемы, которые позволяют описать не только

общие, но и специфические для данной пары закономерности процесса распада. В качестве примера можно привести последовательность фаз распада, предложенную Л. Ли [167]. Согласно Л. Ли, выявляются пять стадий: осознание неудовлетворенности, выражение неудовлетворенности, переговоры, решение, трансформация. Каждый конкретный случай включает в себя либо полный, либо неполный набор фаз, причем последовательность их может меняться, некоторые появляются больше одного раза и т. д. (Такой индивидуальный вариант распада автор назвал сценарием.) Например, после фазы переговоров субъект может вновь вернуться на фазу осознания неудовлетворенности и начать процесс сначала. Другой вариант — непосредственно после выражения неудовлетворенности перейти к трансформации отношений. Чисто теоретически существует огромное множество вариантов. Проведенный авторами ретроспективный анализ 112 случаев распада эмоциональных отношений дал, однако, возможность несколько сократить число сценариев, выделив наиболее вероятные из них. Отметим, что эта схема сохраняет основное достоинство модели С. Дака — одновременный учет внутрииндивидуальных и межиндивидуальных сторон исследуемого процесса.

Фаза переговоров, по Л. Ли, или диадическая фаза, по Даку, не случайно изучена в психологии более полно, чем остальные стадии процесса распада эмоциональных отношений. Дело в том, что она входит как основная часть в традиционную для социальной психологии проблематику исследований коммуникации, изучаемую на разных объектах от семьи до торговых или политических отношений. Разработанность этой темы дает возможность не ограничиваться здесь общими предположениями, а строить довольно подробные и структурированные блок-схемы, позволяющие моделировать различные «траектории» распада эмоциональных отношений [112].

Отметим важную особенность процесса распада эмоциональных отношений — он не обязательно направлен на разрыв. Наоборот, наравне с прекращением отношений все время рассматривается возможность их перестройки и сохранения. Попытки такой перестройки (например, схема Л. Ли) могут в ходе процесса распада предприниматься многократно.

В то же время развитие и долговременная стабилизация эмоциональных отношений также предполагают их перманентную перестройку с учетом изменения внешних условий и личностных особенностей членов пары. Исследований этого процесса пока нет, но, очевидно, что он принципиально не отличается от тех процессов осознания и выражения недовольства, переговоров и прочего, о которых говорилось выше. Аналогично тому, как невозможно представить себе ровного, бескризисного развития личности взрослого человека (см. Б. G. Братусь [21]), нереальны и длительные эмоциональные отношения, которые сами участники не подвергают периодически ревизии и пересмотру. Распад и стабилизация — это две стороны одного и того же процесса. Без той феноменологии, которая обычно связывается с процессом распада, отношения не могут развиваться, а следовательно,- и стабилизироваться. Таким образом, процессы распада входят как необходимая составная часть в процессы стабилизации.

Итак, пара, достигшая в развитии своих эмоциональных отношений стадии романтической любви, встает перед задачей выхода из этого принципиально неустойчивого состояния. Этот выход может представлять собой либо стабилизацию, либо распад эмоциональных отношений. Стабилизация, т. е. длительное сохранение эмоциональных отношений, возможна при соблюдении ряда условий, среди которых адекватная организация взаимодействий в паре, наличие у партнеров определенных личностных свойств и некоторые ■ другие. Распад эмоциональных отношений' в паре представляет собой специфический процесс, который не может быть описан ни как одномоментный крах, ни как обратное развитие отношений. Процесс распада характеризуется закономерным переходом через определенные фазы или этапы. Процесс распада не есть патология развития эмоциональных отношений, его результатом не обязательно является их прекращение. Более того, и стабилизация и распад представляют собой разные стороны одного и того же процесса развития эмоциональных отношений в паре, результат которого — сохранение или прекращение отношений — зависит от активных целенаправленных усилий «го субъектов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Психологический анализ такой значимой для человека проблемы, какой является проблема эмоциональных отношений, не может ограничиваться констатацией наличия тех или иных фактов или закономерностей — перед ним неизбежно встает вопрос о возможностях и путях оптимизации эмоциональных отношений и целенаправленного воздействия на них. Коррекция эмоциональных отношений, особенно в их долговременном варианте, составляет значительную часть содержания любого психотерапевтического процесса. Это отражает и объективную и субъективную значимость эмоциональных связей с другими людьми для обеспечения психического здоровья, личностной зрелости и достижения высокого уровня адаптации. Поэтому выделять терапию эмоциональных отношений как отдельную практическую задачу вряд ли целесообразно — область получится слишком широкой, охватывающей почти всю психологическую коррекцию. Но, понимая условность выделения отдельной задачи воздействия на эмоциональные отношения, посмотрим все же, как связана практика коррекции отношений с научными психологическими знаниями о закономерностях этих- отношений.

Связь эта крайне слаба, она практически отсутствует. Широко распространенным является мнение, согласно которому психология как наука и психология как практика воздействия и коррекции — две разные и даже не сочетающиеся науки. Распространенность такой позиции среди психологов-практиков приводит и к известному негативизму в адрес «науки». Такая точка зрения стимулируется двумя моментами. Во-первых, как это ни парадоксально, несомненными успехами психокоррекционной работы. К настоящему времени в стране функционирует уже довольно широкая, если сравнивать с недавним прошлым, сеть различного рода психологических служб и консультаций. Опыт показывает, что даже те из них, которые не имеют практически никакого методического обеспечения, укомплектованы лицами самых разных, далеких от

психологии специальностей, тем не менее в целом дают положительный эффект. И вообще коррекция эмоциональных отношений стала у нас успешно развиваться раньше, чем академические исследования этой проблематики. Исследования фактически только начались, коррекция же эмоциональных отношений существует столько же, сколько психотерапия в целом. Во-вторых, наши знания о закономерностях эмоциональных отношений пока еще явно недостаточны, они действительно мало что могут дать для психотерапевтической практики.

Долгое время психология исследования и психология воздействия развивались врозь, в идеальном же варианте их развитие должно быть совместным. В конце концов должны быть построены такие модели значимых для человека аспектов реальности, в том числе и эмоциональных отношений, которые позволят увидеть механизм влияния каждого терапевтического акта, вывести каждый результат из структуры психики клиента.

На наш взгляд, такой синтез исследований и воздействий принципиально возможен, хотя он и является делом будущего. Не говоря сейчас об отдаленных перспективах, остановимся на тех аспектах «полезности» науки об эмоциональных отношениях для практики воздействия на них, которые существуют уже сейчас.

Во-первых, общим местом в рассуждениях о психотерапии и психологическом консультировании стала констатация того, что эффективность работы в значительной степени определяется характером взаимоотношений между психологом и его клиентом и что личность консультанта, его жизненная философия, мироощущение являются важнейшим фактором успеха '. Отсюда следует, что сама идеология консультанта, его

1 К сожалению, из этого бесспорного факта легко может быть сделан неправильный вывод: тезис о необходимости для консультанта особых личностных качеств подменяется тезисом об их достаточности и, следовательно, необязательности профессиональной подготовки. Не исключено, что именно такое представление о консультационной работе, как, с одной стороны, не требующей долгого, а значит, и неизбежно не всегда интересного обучения, а с другой стороны, являющейся как бы доказательством высокого личностного развития, является одной из причин своеобразной моды на консультационную деятельность — интереса к ней, не всегда обусловленного личными склонностями.

Взгляды, поскольку они небезразличны к результату оказываемого им воздействия, должны формироваться под влиянием научных фактов по проблеме эмоциональных отношений. К сожалению, здесь, как и во многих других случаях, дело не только и не столько в том, чтобы вовремя прочесть нужную книгу, эти книги часто еще предстоит написать. Феноменология эмоциональных отношений изучена пока явно недостаточно, что отрицательно сказывается и на тех «имплицитных концепциях отношений», которыми пользуются в своей работе психологи-практики.

Во-вторых, знание психологических законов эмоциональных отношений необходимо консультанту в процессе его подготовки к психокоррекционной деятельности, в частности в процессе обучения новым методам и приемам работы. Ведь в ходе обучения необходимо не только освоить новую технику работы, нужно и понимать, почему в данной ситуации целесообразно использовать именно данный прием, а применение этого метода может привести к негативным последствиям. Обучение методом «проб и ошибок» слишком дорого обходится клиентам психологической помощи, а обучение по принципу «делай, как я», на наш взгляд, неизбежно приводит (даже и в тех случаях, когда объектом для подражания служит очень квалифицированный специалист) к появлению элементов шаманства, идеология чуда захватывает клиентов и самих консультантов. Не способствует это и. выработке индивидуального стиля обучающихся консультантов. Сказанное не отрицает роли интуиции, подчеркнем лишь, что сознательное использование различных терапевтических приемов, понимание механизма их воздействия необходимо для консультанта. А для этого в свою очередь необходимо наличие в "арсенале современной психологии знания не только закономерностей индивидуального развития, но' и закономерностей эмоциональных отношений.

В-третьих, глубокое понимание психологических особенностей эмоциональных отношений, а значит, и развитие исследований этих проблем абсолютно необходимо тем, кто создает и апробирует новые психокоррекционные методы и совершенствует уже известные, а также тем, кто занимается профессиональной подготовкой консультантов. Если слепое, без понимания

механизмов воздействия использование терапевтических приемов недопустимо для самого консультанта, то оно становится совершенно абсурдным, когда речь идет о его учителе или инструкторе.

И, наконец, в-четвертых, широкомасштабные исследования эмоциональных отношений необходимы для выработки адекватных представлений о конечной цели терапевтического процесса — хороших отношений, не нуждающихся в консультативной помощи. На первый взгляд может показаться, что наши представления о таких отношениях достаточно структурированы и не нуждаются в уточнении. В действительности же хорошие, стабильно функционирующие отношения описываются на уровне «имплицитных теорий» в основном негативными критериями — это отношения, не способствующие невротизации партнеров, и т. д. Позитивные же критерии практически не сформулированы. Как это ни парадоксально, многолетнее развитие психологического консультирования, прояснив многое в проблематике семейных конфликтов, не привело до сих пор к формулировке реалистических, научно подтвержденных критериев хороших отношений. Таким образом, остро стоит задача исследования не только конфликтных, но и успешных отношений, изучения особенностей их развития.

Могут ли знания закономерностей эмоциональных отношений на том уровне, на котором они развиты к настоящему моменту, быть непосредственно использованы в терапевтической практике? Мы неоднократно обращались к этой проблеме при обсуждении отдельных фактов и зависимостей. Не повторяя сказанного, остановимся на двух моментах. Во-первых, эмпирические результаты относительно закономерностей аттракции могут быть непосредственно использованы для управления эмоциональными отношениями в паре или в группе. Речь идет о возможности варьирования ситуативных переменных (например, новичка в классе нужно посадить за одну из центральных парт, это облегчит его адаптацию), организации совместной деятельности таким образом, чтобы она требовала высокого уровня сотрудничества между участниками работы, изменения восприятия индивидом своих «выгод» от общения и того контекста взаимодействия, в рамках которого он их получает, и т. д.

Во-вторых, знание закономерностей детерминации эмоциональных отношений позволяет и клиенту и терапевту лучше понять причины сегодняшних затруднений, более адекватно оценить ситуацию, наметить стратегию коррекционной работы (следует - помнить, что методов, «работающих» всегда, не существует; как именно вести себя с клиентом, что ему говорить, какие давать задания нужно решать в каждом конкретном случае отдельно).

Но в практике терапевтической работы могут быть непосредственно использованы не только факты зависимости эмоциональных отношений в паре от личностных характеристик общающихся индивидов (их абсолютных или относительных выражений) и параметров ситуаций, но и факты, свидетельствующие об относительной независимости эмоциональных отношений, отсутствии их жесткой детерминации. Большинство клиентов, однако, в такую детерминацию верят, —■ это позволяет им снять с себя ответственность за свои отношения с другими людьми и передать ее «науке».

Это стремление к снятию с себя ответственности проявляется, например, в том, как видится клиентам 'задача так называемых Служб знакомств. От них ожидается не только успех в поиске партнера по заранее заданным параметрам (в большинстве случаев удовлетворение таких ожиданий невозможно по чисто статистическим соображениям). Они еще должны дать длительный прогноз развития отношений, избавив тем самым человека от необходимости разрешать конфликты, приспосабливаться к партнеру, рисковать — одним словом, строить свои отношения с ним. Но самое главное состоит в том, что прогноз принципиально невозможен. Мы видели, что инвариантные характеристики партнеров, такие, как их личностные свойства, так же, как и соотношения этих характеристик — «совместимость», оказывают весьма слабое влияние на развитие отношений в паре. Но даже если бы детерминация личностными и ситуационными обстоятельствами была бы значительно более жесткой, чем это есть на самом деле, возможность прогноза все равно оставалась бы весьма сомнительной. И это сомнение относится и к возможностям прогнозирования психологических аспектов человеческой жизни вообще.

Прогноз какого-либо процесса, конечно, возможен,

но не всегда, а тогда, когда учтены все существенные возмущающие воздействия. Кроме того, в естественных науках прогноз обычно касается не единичного объекта, а некоторой их совокупности. Мы можем рассчитать полет снаряда, потому что представляем себе, какое воздействие на его движение окажут сопротивление воздуха, встречный ветер и т. п., и заранее примиряемся с тем, что отдельные снаряды несколько отклонятся от цели. Человека же, обратившегося за прогнозом, всегда интересует один, конкретный случай — он сам или кто-либо из его близких. Но психологические закономерности носят статистический характер, распространять их на конкретный случай нет никаких оснований, это просто неграмотно. Мы можем знать, например, что 99 из 100 пар с данным соотношением социально-демографических характеристик разводятся в течение первого года после заключения брака. Это, однако, не мешает паре наших клиентов оказаться именно тем сотым случаем, на который эта зависимость не распространяется. Даже очень подробное изучение тысячи пар или тысячи человек не означает знания одного человека или одной пары. Оснований для прогноза крайне мало.

Кроме того, в отличие от естественнонаучного статистического прогноза, здесь есть возмущающий фактор, воздействие которого учесть не представляется возможным. Это сам факт получения прогноза. В зависимости от индивидуальных особенностей субъекта, например, степени его авторитарности, и от его отношения к консультанту он может сделать все для преодоления даже и вполне обоснованного прогноза либо «подчиниться» ему, несмотря на его ошибочный характер.

Люди, верящие в жесткую заданность и предопределенность своих отношений, но желающие их тем не менее улучшить, неизбежно начинают относиться к психотерапии как к чуду, как к магии. Ведь если в наших отношениях все есть функция уже сложившихся внешних и внутренних условий, если внутренние условия, например, социальное происхождение, изменить невозможно, а внешние — не в моей власти и не во власти психотерапевта (просьбы помочь улучшить внешние, допустим жилищные, условия, крайне редки), то обращение к психотерапевту может быть рас-

шифровано как просьба изменить результат (мои взаимоотношения с людьми, в частности), не затрагивая того, от чего он, по моему мнению, однозначно зависит. Т. е. психотерапевт должен на какое-то время изменить характер тех естественнонаучных закономерностей, которые этот результат определяют, или, иными словами, совершить акт чуда — ведь чудо и представляет собой временное изменение законов природы. Естественно, такая установка на психотерапию как на чудо обслуживает стремление к снятию с себя ответственности за свои отношения.

Точный прогноз, однако, чаще всего невозможен, психотерапия не имеет ничего общего с магией, а характер закономерностей эмоциональных отношений (да и других сторон жизни человека в основном также) таков, что ведущим фактором детерминации их стабилизации и распада является свободная воля человека. Поэтому апелляция к психологии для обоснования своей беспомощности и фатальной предопределенности своей судьбы неадекватна.

Результаты исследований эмоциональных отношений свидетельствуют, что несмотря на наличие объективной и, в начальный период, довольно строгой детерминации их развития различными факторами, человек всегда остается в прямом смысле слова субъектом своих эмоциональных отношений с другими людьми. Он сохраняет за собой свободу вступления в них, их продолжения или прекращения и, следовательно, несет всю полноту ответственности за этот важнейший аспект своей жизнедеятельности.

Литература

1. Маркс К-, Энгельс Ф. Немецкая идеология//Соч. — 2-е изд. — Т. 3. — С. 440.

2. Абалакина М. А. Изучение межличностного восприятия в добрачной паре//Методы исследования межличностного восприятия. —: М., 1984.

3. Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. — М., 1983.

4. Абраменкова В. В. Совместная деятельность дошкольников как условие гуманного отношения к сверстникам//Вопр. психологии. — 1980. — № 5.

5. Алешина Ю. Е. Исследование развода в западно-европейских странах и США//Служба семьи: изучение опыта и принципов исследования. — М., 1981.

6. Алешина Ю. Е., Гозман Л. Я. Комплексный подход к проблеме удовлетворенности браком//Социально-демографические исследования брака, семьи, рождаемости и репродуктивного поведения. ■— Ереван, 1983.

7. Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. — М., 1977.

8. Андреева Г. М. Социальная психология. — М., 1980.

9. Андреева Г. М., Богомолова H. H., Петровская Л. А. Современная социальная психология на Западе. — М., 1978.

10. Антонов А. И. Социология рождаемости. — М., 1980.

11. Анциферова Л. И. Психология самоактуализирующейся личности в работах А. Маслоу//Вопр. психологии. — 1973. — № 4.

12. Анцыферова Л. И. Материалистические идеи в зарубежной психологии. — М., 1974.

13. Асмолов А. Г. Личность как предмет психологического исследования. — М., 1984.

14. Бассин Ф. В. О развитии взглядов на предмет психологии//Вопр. психологии.— 1971. — № 4.

15. Бауэр Э. С. Теоретическая биология. — М.—Л., 1935.

16. Бодалев А. А. Формирование понятия о другом человеке как личности. — Л., 1970.

17. Бодалев А. А. Личность и общение//Вопросы психологии общения и познания людьми друг друга. — Краснодар, 1979.

18. Бодалев А. А. Восприятие и понимание человека человеком — М., 1982.

19. Бодалев А. А., Криволап Л. И. О некоторых особенностях формирования у подростков симпатии к другим людям//Общение как предмет теоретических и прикладных исследований. — Ленинград, 1973.

20. Благонадежина Л. В. Эмоции и чувства//Психология. — М., 1956.

21. Братусь Б. С. К проблеме развития личности в зрелом возрасте//Вестник МГУ. Серия XIV. Психология. — 1980. — №2.

22. Бреслав Г. M. Проблемы эмоциональной регуляции общения

у дошкольников//Вопр. психологии. — 1984. — № 3. 23. Веккер Л. М. Психические процессы. В 3-х томах. Т. 3 — Л., 1981. . .

24. Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. — М., 1976.

25. Волков И. П. Социометрические методы в социально-психологическом исследовании. ■— Л., 1970.

26. Выготский Л. С. Проблема эмоций//Вопр. психологии. — 1958. — № 3.

27. Галигузова Л. Н. Формирование потребности в общении со сверстником у детей раннего возраста//Вопр. психологии. — 1985. — № 5.