Все рок-группы, от “Битлов” каких-нибудь до “Бэбишемблз”, имеют историю
и важна только эта история, а не дурацкие их пластинки и концерты. Вы понимаете: рок, мол, это образ жизни и прочая ерунда. И рокер — он, типа, особое существо: песенками и героическими позами не исчерпывается. А уж как они вместе соберутся, вчетвером или впятером, так полный караул — мебель крушат, девок трахают, драгами закидываются, вискарем запивают. А потом перессорятся из-за денег и разбегутся: один помрет от передоза, другой уйдет в монахи, третий три раза поменяет кровь, зафитнессеет, подтянет кожу на мордаунте и берется помогать голодающим в Занзибаре. Спасем мир, накормим голодных, оденем раздетых. Главное — такого папика к девкам из “Плейбоя” не подпускать, а то он и на них поношенное шмотье напялит. А какой-нибудь третий барабанщик из второго состава непременно погорит на детской порнухе, либо повяжут его во вьетнамской деревне с двумя местными девчушками на коленях... В общем, дело известное и навязшее на зубах, как распевы из “Юрай Хип”.
А вот у нас в Н-ске была группа совсем другая; и хотя ее музыкальная продукция хромает на обе ноги, свистит пробитым легким и вообще глуховата и подслеповата, история какая-никакая у группы есть. Вот ее и расскажем вкратце.
Жила-была одна студенческая компания — жили не тужили, попивали агдамчик, послушивали дисочки, покуривали беломорчик. Бренькали на гитарках, сочиняли раз в год пару песенок на радость любезным нестрогим девицам. Да, вот еще что: книжки любили. Тоннами поглощали Маркеса с Кортасаром, Фолкнера с Сэлинджером, Кобо Абэ с Кэндзабуро Оэ. Читали писателей заграничных и про заграничную жизнь. Мечтали сидеть вот так, запросто, в университетском кафе, болтать с Фрэнни, прихлебывать “Маргариту” и поглощать сэндвич с цыпленком, не подозревая, что хитроумная Рита Райт-Ковалева злонамеренно подсовывает тебе — увы! — бутерброд с курицей. Очень хотели всего этого — одинокого, стоического, слегка пижонского. А на самом деле сидели парни на волжском откосе, давились бормотой, заедали ее жареным пирожком по десять копеек и трепались о том, когда же знакомый мужичок с пластиночного толчка привезет в их город последний “Кримсон”. И были счастливы меж тем. Как-то раз вздумали пацаны создать рок-группу. Название придумали умное, из книжки. То ли “Свин Свана”, то ли “Вентиль Вентейля”. Затем принялись творить.
В группе было человек пять-шесть, точно сказать сложно, потому что кто-то обязательно не являлся на репетиции — то стакан не вовремя, с утра, поднесут, то контролеры в автобусе поймают и в участок сведут, то просто неохота. Так что полного состава доблестных “СС” (или “ВВ”, хоть убейте, не помню) никто никогда не считал, да и не нужно, ибо количество людей, издававших звуки, высочайшему музыкальному качеству исполнявшихся произведений никак не мешало. Но и не способствовало. Шумели братцы-кролики. Сидели на флэте и шумели. Вдруг объявили вегетарианский антракт, и наши друзья, пожимая плечами и щурясь от сигаретного дыма, выползли на сцену. Пели отважные песенки — к вящему ужасу комсомольских работников и легкому раздражению местной гэбухи. Тусовались с большими пацанами из столиц и ничего не боялись. Веселые были деньки — на домашнем “Маяке” записан первый и второй альбом, в газетах печатают статьи под названием “Пламенная молодость с гитарой наперевес”, во дворах подростки разучивают их хит “Клянусь париком Кобзона”. Третье место на перестроечном подмосковном Вудстоке. Господи, какая это была дребедень! Какая чушь собачья! Как было славно! Как тронулся потом вагончик, как остался на месте перрончик, как жизнь мягко пошла под уклон, потом все быстрее и быстрее, со свистом, вниз и вниз целых пятнадцать лет — не шутка! — пока вагончик не уткнулся в грязный такой тупичок. Отель “Приют неудачников”. Они вылезают из вагончика — серые, прибитые пылью, поеденные молью, давно читающие только рекламные объявления, слушающие только “Наше радио”, забывшие легкость и радость, предатели своего небольшого таланта, проедатели и пропиватели своей небольшой жизни, обыкновенная история, провинциальные состарившиеся вьюноши, их хлопают по плечу, называют “живыми легендами”, наливают стопку, нувориши зовут спеть на день рождения. Это, дружочек мой, конец. Сдох “Свин Свана”. Полетела резьба у “Вентиля Вентейля”. Мир как мир. Родина как Родина. Пацаны как пацаны. Мчись, Янг, в Лос-Анджелес! Ну его, этот Омими! А вы, парни, сбацайте нам напоследок про нестареющего Кобзона!