Аа. Игра и музыкальные инструменты

Нестор (под 1067 г.) называет «дьявольскими лестьми» трубы, скоморохов, гусли и русальи;¹ (под 1074 г.) описывает видение Исаакия, которому являются бесы с му­зыкальными орудиями (сопелями, бубнами, гуслями и играют на них); у Кирилла Туровского встречаем выражение «с о п е л и с о т о н и н с к i я». Христолюбец называет гуденье в числе бесовских игр; играние, плясание и гудение оскверняет чувства, по словам послания митрополита Русского Иоанна; «смьха бегай лихаго, скомороха... и гудця и свирця не уведи у домъ свой глума ради, погань-

' Свидетельства, выписываемые здесь без точнейшего обозначения источников, уже приведены мною, с указанием последних, выше, в разных

Скоморохи на Руси

ско бо то iecть а не крестыанско; да любяй та глумленья погань iecть... дьявол и б о то с у т ь», — поучает Григорий Черноризец (по списку XIII в.); «А гудущей не акы ли и неприязни древу пакость творять», — говорит в поучении своем Евсевий (XIII в.); ' «Сопъли, гусли... собираютъ около себе стоудные бъсы, держай же соп4льника, в сласть любуй гусли... чтить темнаго беса», — говорится в Слове о русалиях; «Не люби игры да не обрящешися тамо съ 6есовскими слугам и», — говорит митрополит Даниил в своем поучении; ² от трапезы, за которой происходят гудение, плясание и игры, ангелы Божий отойдут, а дьяволы пред­станут, по словам Домостроя; против «скоморохов с домрами и съ гусльми и съ волынками и со всякими басовскими играми» ополчается грамота царя Алексея Михайловича (1648 г.), называющая домры, сурны, гудки, гусли «басовскими гудебными сосудам и»; «а буде... учнутъ... скомрахи въ гусли и въ домры и въ сурны и волынки и во всяшя бъсовския игры играть», — читаем в Памяти митрополита Ростовского Ионы (1657 г.); ³ статья упомянутого выше (стр. 123) рукописного сборника, как мы видели, называет скоморохов и свирельников волх­вами бесовыми, слугами антихристовыми. «Умыс­ли сатана, како отвратити людей отъ церкви, — читаем в старинной рукописи, — и собравъ беси — преобрази въ человъка, и идяше въ сборъ велицъ упестренъ въ градъ и вси б i я х у в ъ бубны, друзии въ козици и въ свирели... Мнози же оставивши церковь и на позоры бесом течаху».⁴ Преподобному Феодосию Печерскому слышался, по словам его жития, «гласъ вопля великаго въ пещерь отъ множества бесовъ», «аки некшмъ... въ т и м п а н ы биющимъ, и ииымъ въ сопели игра-ющимъ и тако всемъ кличающимъ».⁵ В обоих последних случаях играние прямо приписывается бесам. В названном выше (стр. 18) требнике встречаются следующие вопросы священника на исповеди: «Слушалъ еси скомороховъ или г у -сельниковъ, или пълъ еси пъсни бъсовск1я или слушал еси иныхъ поющихъ?»— доказывающие грехов-

¹ Срезневский. Свед. и замет. VII,56; XLI,34.

Пам.стар. русс. лит. IV, 203. ³ Акты (арх. эксп.). IV, № 98

УАфанасьева. Поэт воззр. I, 332. — Ср выше (стр 89) объяснение происхождения «русалий», в Прологе XV столетия.

Печер. Патер. 51.

150

ность поименованных потех. Мы видели выше (стр. 147), что, по словам поучений, даже мзда, даваемая игрецам, считается жертвой дьяволу, следовательно, тяжким грехом: «За кую вину, — восклицает автор Слова о русалиях, —даеши среб­ро свое дьяволу въ жертву, велику пагубъ души своей творя, а дьяволу же радость».'

Взгляд на бесовский характер музыки отразился и в на­родной литературе. В былине о Садко, когда под звуки гуслей этого игреца расплясалось и расскакалось все подводное царство, расходилось бурное море, топило корабли без счету, — герою былины является старик «седатый» или «Никола Можайский», или «старчище», и обращается к нему с такими словами:

«Полно тебе играть во гуселки яровчаты,

Полно губить людей безповинныихъ

Отъ твоихъ от игоръ отъ бесовскиихъ,

И от тыихъ отъ плясокъ нечестивы их ъ,

Окианъ сине море всколебалося»

Ограничусь приведенными примерами.

Бб. Пляски и песни

Нестор, описывая нравы радомичей, вятичей и Севера, вы­ражается так: «Схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовская игрищ а»; в Софийской первой летописи читаем в соответствующем месте: «Схожахуся на игрища и на вся бесовская п л я с а н i я»; ³ в видении Исаакия бесы прель­щают преподобного к пляске звуками музыкальных орудий; в былине о Садко вызванные игрою его пляски морского царя и его свиты называются бесовскими, нечестивыми; Христолюбец называет в числе бесовских игр не только гудение (см. выше стр. 148), но и плясание и песни мирские (по другой редакции — песни бесовские);⁴ точно так, по словам послания митрополита Иоанна, оскверняет чувства, кроме играния и гудения, также плясание; «сопели, гусли, песни неприязньски, плясанья, пле-

' Пам стар русс лит I, 208

² Рыбников Песни. I, 369

³ Поли. Собр. Русс. Лет. I, 6, V, 85.

⁴ Тихонравов Летоп русс лит. и древ. IV. III,92.

151

еканья (=рукоплескания) собирають около себе стоудные бесы», — читаем в «Слове о русалиях», там же говорится о бесах пляшущих и скачущих, прельщающих и побужда­ющих к тому же народ, и далее: «велика бо радость со­вершается дьяволу плясанья и плесканья съ свирелми»; ' Памфил ратует против «неподобныхъ игръ сотонинскихъ, п л я с а н i я и п л е с к а н iя», против «всескверненыхъ песень», поющихся в Ивановскую ночь; в «Повести о девицах смоленских, како игры тйорили» (по списку XVII в.) говорится о бесовском сборище, неле­пом и скверном накануне Иванова дня, «эти окоянныя бесомъ научены были»;² в «Соборном приговоре» (1551 г.) предписывается священникам, чтобы они удалялись от «х у л -н ы х ъ п о т ъ х ъ», имеющих место там, где находятся «гусли ипрегудниц ы»,³ и, очевидно, обозначающих пляски и песни; «всякое с к а р е д i e творятъ и всямя бесовския дъла: блудъ, нечестоту, сквернословие, срамословие, пъсни бъсовския, плясaнie, скакание, гуденье, трубы, бубны, сопели», — читаем в Домострое;⁴ в Стоглаве, в Памяти митрополита Ионы, в указе патриарха Иоакима (1684 г.) и в других памятниках порицаются «бесовския песни», «са-танинския песни», в грамоте царя Алексея Михайловича (1648 г.) «богомерзекия и скверный песни»; «скоморохи и п л я с ц и... ихъ жеотрекоша с в я т i и апостол и», — чита­ем в поучении митрополита Даниила, повторяющего далее слова св. Ефрема: «Егда же дияволъ позоветь гусльми и плясци и песньми неприязненными, тогда мнози собираются на то».⁵ В одной повести XVI века рассказывается о бесе, явившемся старцу в виде отрока в скоморошеской одежде и начавшем плясать перед стариком.⁶ В стихе о Страшном суде встречаем такое обращение к грешникам: «Вы вь гу сли-свиръли играли, скака ли, пл ясал и — все ради дьявола».⁷ Еще в 1684 г. патриарх Иоаким, порицая

Пам. стар русс. лит. I, 207, 208.

См у Буслаева. Исторические очерки русской народной словес­ности. 1861. III. С. 14—15.

Акты (арх. эксп.). I, № 232. 7. Гл. 8, с. 16.

Пам. стар. русс. лит. IV, 201, 203. ' Там же: I, 202.

См. у Афанасьева. Поэт воззр. I, 348.

152

святочные увеселения народа, восклицал: «П л я с а н i е творятъ на разжеше блудныхъ нечистотъ и прочихъ гръхопаденш».¹

Особенно преследуется некоторыми поучительными словами пляска женщины; «О злое проклятое плясание, — говорит один проповедник, — о лукавыя жены многовертимое плясaHie! плящуще бо жена— любо дойница дьявола, супруга ада, невъста сатанина». Даже смотреть на пляски — грех: «Не зрите плясания и иныя бъсовскихъ всякихъ игоръ злыхъ прелестиыхъ, да не прельщени будет, зряще и слушающе игоръ всякихъ бъсовскихъ, таковыя суть нарекутся сатанины любовниц ы». В другом памятнике (рукоп. XVII в.) читаем: «Многовертимое п л я с а н i e (женское) отлучаетъ человека отъ Бога и во дно адово влечетъ».² В «Повести о танцующей девице» (XVII в.) рас­сказывается, как «дъвка некая», пребывавшая во дни святые «во играхъ, въ веселш, въ танцехъ», похищена была во сне «отъ бе с о в ъ».³

Вв. Переряживания

Нестор к дьявольским лестям причисляет и руса-лия, в которых мы узнаем скоморошеские игры, связанные с переряживанием (ср. выше стр. 85 и ел.); русалиями, по словам Пролога XV века, называются игры, изобретенные бе­сами в образе человеческом, из которых одни играют на музыкальных инструментах, а другие надевают на лица с к у -раты (маски); в Стоглаве под «скаредными образо-ваниями»⁴, вероятно, должно понимать личины; святочная к о б ы л к а именуется в царской грамоте 1648 г. бесовскою; святочные же игры наряженных должно понимать неоднократно под общими выражениями: «бесовское действо», «бесов-ская игралища и позорища», «сотонинския игры», встречающимися в разных старинных памятниках; «бесовское и кумирское личатъ, косматые и иные бесовскими ухищреньми содеянные образы надевающе», — говорит патриарх Иоаким о святочных ряженых, прибавляя, что они «бесовская игралища и позорища содева-

¹ Ср. выше стр. 83.

² См. у Афанасьева. Поэт, воэзр. I, 345.

³ Пам. стар. русс. лит. I,209.

⁴ Гл. 92.

153

ють». Наконец, распространенное между набожными людьми понятие, что надевать «харю» грешно и что единственное средство очиститься от греха — окунуться в крещенскую прорубь после водосвятия, — понятие это исходит из одного источника с разъяснением Нантского собора, по которому маски суть личины демонов.¹