Все воспоминания — устаревшие

Едва возникнув, воспоминания устаревают. Вся информация, составляющая содержание памяти,— мысли и эмоции, чувственные ощущения и побуждения к действию — изменяется каждый миг. Ты можешь сказать, что некоторые вещи не подвержены изменениям, но это неверно. Изменяется всё и всегда. Из того, что мы не ощутили перемену, еще не следует, что она не состоялась. Есть поговорка: невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Даже если, едва выйдя из реки, ты снова ступил в нее, все равно та вода, которая омывала твои ноги в первый раз, уже утекла вниз по течению. То же самое касается памяти. Через долю секунды после того, как воспоминание отпечаталось в памяти, все обстоятельства, эмоции и люди, связанные с этим воспоминанием, уже изменены. Невозможно войти в одно и то же событие дважды.

Автомыслие — это восприятие воспоминаний как настоящего. Оно подразумевает, что все вещи, определяющие мое я, в полной мере соответствуют текущему моменту. Но очевидно, что это иллюзия. Если содержание памяти всегда устаревшее и ты черпаешь ощущение своего я из памяти, тогда и ты — устарел. Так оно и есть. Маленький ты — не поток. Ты не можешь быть потоком, если доверил своем памяти контроль над жизнью.

Это ловушка, в которую мы заманиваем себя сами. Память под управлением эго сводит нас с ума. Так что же мы можем сделать? Возможно, нужно положить память на кушетку и задавать ей вопросы о детстве? Ни в коем случае: психоанализ в такой ситуации — пустая трата времени. Если ум сломан, мы не можем починить его при помощи ума. Это было бы полным безумием. Между тем именно такой подход мы применяем ко всем нашим проблемам — не только к душевным. Если отождествленный с памятью ум создал проблемы, тогда вначале нужно чинить ум и только потом решать проблемы, а не наоборот.

Если проблема в автомыслии, тогда решение — во вну тримыслии. Внутримыслие не принимает содержание памяти за настоящее. Сосредоточивая внимание на текущем моменте, мы ориентируемся не на память. Мы — не устаревшие. Мы современные. А будучи современными, мы осознаем, что память нужна нам в качестве советника, а не в качестве непререкаемого авторитета. Память просто дает нам рекомендации, которые мы сопоставляем с текущими обстоятельствами. Если рекомендации памяти нам подходят, мы их используем. Если не подходят, мы их модифицируем.

Как-то я познакомился с одной женщиной из Колумбии, парикмахером. На момент знакомства она жила в США всего несколько месяцев и почти не говорила по-английски.

Она курила сигарету за сигаретой и пила ужасно много крепкого колумбийского кофе. Вкалывала с утра до вечера.

Ела мало и плохо. От такой жизни у нее была куча проблем со здоровьем. Когда я приходил к ней постричься, мы обменивались кивками и улыбками, и я демонстрировал свои познания в испанском языке, говоря ей «привет» и «большое спасибо». Однажды я захотел поинтересоваться, как она поживает. Кажется, вместо этого у меня получилось: «Как поживает ваша кровать?»* По окаменевшему лицу женщины я понял, что мне лучше ограничиться жестами, кивками и улыбками.

Женщина была симпатичная, и мне почему-то захотелось узнать о ней побольше. Помню, как мое эго нашептывало, что более близкое знакомство нежелательно, поскольку (тут эго обратилось к памяти для подкрепления своих доводов) незачем водить компанию с курильщиками, а также с людьми, которые изнуряют себя работой и неправильно пи гаются. Она не говорит по-английски, а я — по-испански.

Более того, мы принадлежим к разным культурам и социальным слоям. Даже если бы мы понимали язык друг друга, о чем нам говорить? «В конце концов, — настаивало эго, — тебe нужно «глубокое» общение, удовлетворяющее твои интеллектуальные запросы. И вообще, знаешь, чем заняты большинство колумбийцев? Наркоторговлей!» Вот ведь болван! Я был в шоке от собственных мыслей.

Просто не верилось, что они принадлежат мне. Вернее, они принадлежали моему эго, которое манипулировало воспоминаниями о том, что такое я. Я просто созерцал все эти ментальные манипуляции, поставляемые эго. Я не попался в ловушку и не стал отождествлять себя со своими прошлыми взглядами на вещи. И я не мешал эго плести свою паутину, прядя нити из моей памяти. Просто наблюдал за процессом, не вмешиваясь.

* Возможно, он сказал «Cama estas?» вместо «Соmо estas?».