Народная психотерапия Востока

В странах Востока истории с давних пор игра­ют роль «психологических помощников». Как правило, истории несли в народ рассказчики-чтецы и дервиши, в значительной степени удов­летворяя потребности людей в информации и помогая в разрешении жизненных трудностей. Некоторые рассказы, заимствованные из Кора­на, были религиозного содержания, другие не­посредственно касались человеческих отноше­ний. Они заменяли добрый совет или строгое по­рицание. Чтобы послушать рассказчиков, люди собирались в кофейнях, в специально предназ­наченных для этой цели залах или в кругу боль­шой семьи, чаще всего вечером по четвергам (пятница на Востоке — праздничный день). Не­которые рассказчики декламировали свои увле­кательные истории, другие перемежали расска­зы пением стихов или давали их как представ­ление, пробуждая в слушателях ответные переживания, смех или слезы. Насколько мне изве­стно, в прошлом это был единственный вид пуб­личных представлений, при которых могли од­новременно присутствовать мужчины и женщи­ны, последние, разумеется, под чадрой.

Тысяча и одна ночь

Истории были тем средством народной пси­хотерапии, которое врачевало душевные раны еще задолго до возникновения психотерапии как науки. Есть множество примеров тому, как психотерапевтически целенаправленно применялись истории для оказания помощи в различных житейских ситуациях. Одним из самых ярких примеров этого является сборник историй «Тысяча и одна ночь», в котором рассказывается об исцелении психически боль­ного властелина при помощи сказок. Здесь ре­шаются одновременно две задачи: умная Шахерезада успешно исцеляет больного царя и в то же время ее рассказы врачуют слушателей и чи­тателей, которые, воспринимая содержание ис­торий, извлекают из них уроки и включают полученный опыт в свой внутренний мир. По­добное действие оказывают и другие восточные истории, а также истории, принадлежащие ев­ропейской или иной культуре.

Сказки, мифы, басни, притчи, стихи, остроты и пр. наряду с их художественной ценностью являются средством народной педагогики и на­родной психотерапии, которым люди пользова­лись, чтобы помочь себе, когда еще не было научной психотерапии. У меня возник вопрос: нельзя ли использовать эти возможности восточных историй целенаправленно и осознанно в психотерапевтической практике при анализе конфликтов и в качестве самопомощи, вместо того чтобы отбросить их как ностальгические диковинки, пригодные только для детей или уз­кого круга любителей. На своей практике, на семинарах и лекциях я не раз убеждался в том, что как раз восточные истории особенно привлекают слушателей и пациентов. Для меня они — средства образного мышления, облегчающие по­нимание и усиливающие эмоциональное воздействие. Многим бывает трудно воспринимать абстрактные психотерапевтические понятия и теории. И так как психотерапия касается не только специалистов, а представляет собой как бы мостик к неспециалисту-пациенту, то обще­доступность, понятность приобретают особое значение. Таким средством, облегчающим по­нимание, является конкретный пример, исто­рия из мифологии, образное выражение; они — проводники к внутреннему миру переживаний человека, к его взаимоотношениям с другими людьми, к его роли в общественной жизни, по­могающие находить нужные решения. Незави­симо от непосредственного жизненного опыта пациента, от его внутренних сопротивлений в тех случаях, когда врач обнаруживает его сла­бые стороны, целенаправленно рассказанная во­сточная история, притча, удачно приведенный пример из мифологии помогают в известной сте­пени по-другому отнестись к собственным кон­фликтам.

Это навело меня на мысль использовать образ­ное мышление, аллегории, истории, притчи, мифы, басни в качестве средства взаимопонима­ния в психотерапевтическом процессе.

Позитивная психотерапия

С 1968 года я разрабатываю новый подход к таким понятиям, как самопомощь и психотера­пия (дифференциальный анализ), который я называю позитивной психотерапией. Основные черты и приемы этого метода подробно изложе­ны в книге «Позитивная психотерапия: теория и практика нового метода». Здесь я ограничусь кратким обзором.

Позитивная психотерапия имеет три аспекта:

а) позитивный подход;

б) содержательный анализ конфликта;

в) пятиступенчатый процесс лечения.

а) Позитивный подход

Понятие «позитивная психотерапия» нераз­рывно связано с межкультурным мышлением. Если исходить из первоначального значения ла­тинского слова «positum», то «позитивный» оз­начает «фактический», «реальный», «имею­щийся в наличии». Реально существующими являются не только болезни и нарушения, не только неудавшиеся попытки решения про­блем, но также способности и возможности, присущие каждому человеку, которые могут по­мочь ему найти новые, иные, может быть, луч­шие решения. Поэтому мы стремимся не цепляться за привычные, шаблонные оценки кон­фликтов, болезней и симптомов, а пытаемся их позитивно переосмыслить, увидеть их в ином свете. Особенно важной представляется нам та мысль, что пациент «приносит» с собой на при­ем к врачу не только болезнь, но и способность преодолеть ее. Задача врача — помочь ему в этом. Применяя позитивный подход, мы пыта­емся вместе с пациентом найти альтернативные возможности, решения, которые до этого были за пределами его сознания. Это помогает нам изменить привычную позицию, усвоить модели мышления, отличные от тех, которые только ос­ложняли конфликт. Например, если вам изме­нил супруг или друг, возможны различные спо­собы решения конфликта с различными послед­ствиями. Можно восстановить «справедливость и честь» при помощи огнестрельного или холод­ного оружия. Можно топить свое горе в вине, одурманивать себя наркотиками, пытаясь най­ти забвение. Можно мстить, уехать, изменить самому. Наконец, можно — скорее бессозна­тельно — реагировать соматически, то есть пы­таться решить проблему бегством в болезнь. Но можно выбрать иной способ разрешения конф­ликта, например попытаться достигнуть кон­такта с партнером и в беседах найти сочувствие и взаимопонимание. То же самое можно сказать и по поводу отношения к болезни. Фригидность женщины, например в значении «сексуальной холодности» или «неспособности испытывать оргазм», будет по-другому восприниматься суп­ругами, если они примут во внимание иные, «позитивные» свойства этого явления. Одно из альтернативных толкований может быть такое: фригидность — это способность отказать себе в чувственных удовольствиях. Воздействие этого переосмысления выходит за рамки чисто фор­мальной игры словами. Оно затрагивает как представление женщины о самой себе, то есть ее собственное «Я», так и влияние этого наруше­ния на супружеские отношения, облегчая путь возможного лечения. Подобное можно сказать и о других нарушениях и заболеваниях. Таким образом, для медицины, психотерапии, а также для потенциального пациента позитивный под­ход является побудительной причиной для пе­реосмысления симптомов и проблем.

Примеры процесса переосмысления мы нахо­дим в восточных историях. Прямолинейность логического мышления часто не помогает нам в преодолении трудностей и, как это ни парадок­сально, еще больше запутывает решение про­блемы. В противовес прямолинейности, рацио­нализму восточные истории подсказывают нео­жиданные, ошеломляющие, и тем не менее вполне реальные, «позитивные» решения. Они, казалось бы, противоречат логике, но действу­ют подобно спасительному прыжку зверя из клетки, помогающему ему вырваться из неволи и обрести свободу.

Следующая история дает наглядное представ­ление о том, что такое «позитивный подход». Ситуация больного — и не только больного, ис­пытывающего психологические трудности, — во многих отношениях похожа на ситуацию че­ловека, который длительное время стоит на од­ной ноге. Через некоторое время мышцы перегруженной ноги начинает сводить судорога. Он едва удерживает равновесие. Уже болит не толь­ко нога, но и все тело. Боль становится нестер­пимой, человек взывает о помощи. Окружаю­щие пытаются всячески помочь ему. Один мас­сирует больную ногу. Другой берется за сведен­ный судорогой затылок и тоже массирует его по всем правилам искусства. Третий, видя, что че­ловек вот-вот потеряет равновесие, предлагает ему свою руку для опоры. Стоящие вокруг сове­туют опираться руками, чтобы было легче сто­ять. А один мудрый старик предлагает поду­мать о том, что человек, стоящий на одной ноге, может считать себя вполне счастливым по срав­нению с теми, у кого вообще нет ног. Находится и такой доброжелатель, который заклинает на­шего героя вообразить себя пружиной, и чем сильнее он на этом сосредоточится, тем скорее кончатся его страдания. Некий серьезный, рас­судительный старец благосклонно изрекает: «Утро вечера мудренее». Наконец, появляется еще один, подходит к бедняге и спрашивает: «Почему ты стоишь на одной ноге? Выпрями другую ногу и встань на нее. У тебя же есть вто­рая нога».

б) Содержательный анализ конфликта.

В своей психотерапевтической практике я сделал одно наблюдение, подтверждение кото­рому в дальнейшем, когда я стал более опыт­ным врачом-психотерапевтом, находил в по­вседневной жизни: как у восточных, так и у ев­ропейских и американских пациентов имеющи­еся симптомы проявляются в конфликтах, причиной которых являются регулярно повторяю­щиеся формы поведения. Как правило, эти на­рушения вызываются отнюдь не какими-ни­будь значительными событиями. Мелкие ду­шевные раны, постоянно наносимые по самым «чувствительным» или «слабым» местам, ста­новятся конфликтогенными. То, что с воспита­тельной и психотерапевтической точек зрения заключает в себе возможность конфликта и лич­ностного роста в области морали, этики и рели­гии, предстает как норма добродетели.

Мы пытались классифицировать эти формы поведения и систематизировать их в опроснике, с помощью которого можно было бы описать со­держательные компоненты конфликтов и воз­можностей пациента в их разрешении. Эти фор­мы поведения, которые мы назвали актуальны­ми способностями, можно разделить на две группы:

1. Ориентированные на преуспевание в дея­тельности психосоциальные нормы (вторичные способности): пунктуальность, любовь к поряд­ку, опрятность, послушание, вежливость, чест­ность, верность, справедливость, прилежание, преуспевание в деятельности, бережливость, на­дежность и точность.

2. Эмоционально-ориентированные категории (первичные способности): любовь, терпение, вре­мя, идеал, доверие, общительность, сексуаль­ность, надежда, вера и стремление к единству.

Содержание актуальных способностей форми­руется в процессе социализации в соответствии с социально-культурной средой, а неповтори­мые условия индивидуального развития придают им особый отпечаток. Как жизненные прин­ципы они становятся неотъемлемой частью об­раза «Я» и определяют правила, по которым че­ловек воспринимает себя и окружающий мир и справляется с решением возникающих проблем. Действие актуальных способностей проявляется в следующих четырех сферах: 1) через органы чувств (отношение к собственному телу); 2) че­рез разум; 3) через традиции; 4) через интуи­цию и фантазию.

Жизненные принципы направляют поведе­ние. Так, например принцип, связанный с ак­туальными способностями «бережливость» и « прилежание/преуспевание в деятельности », — «Если ты сэкономишь, то приобретешь, если приобретешь, то будешь кое-что значить» — оказывает влияние на сферу переживаний и действий человека: на питание, общение, отно­шение к собственному телу, удовольствиям, удовлетворению потребностей, профессии, парт­неру, фантазии, творчеству и, наконец, к собст­венному будущему. В сочетании с другими принципами этот принцип в значительной сте­пени может определять индивидуальные воз­можности человека. «Для меня приглашать го­стей — это напрасная трата денег»; «Единст­венное, что я ценю, — это успех по службе»; «Мои близкие мне нужны только для того, что­бы добиваться своих целей»; «Чувствитель­ность — это вздор, сказки, забава для детей». Жизненные принципы тесно переплетаются с чувствами и могут в случае конфликта стать причиной агрессивности и тревоги. Противопо­ложные представления о ценностях могут привести к конфликту и тоже стать причиной аг­рессивности и тревоги. Например, когда один придает большое значение прилежанию/преус­певанию в деятельности, бережливости, а дру­гой гораздо больше ценит любовь к порядку, пунктуальность, общительность, справедли­вость, вежливость, честность и т.п. Каждая из этих норм, актуальных способностей, в свою очередь приобретает значимость в зависимости от жизненной ситуации и социального окруже­ния. Эти различные оценочные ориентиры стал­киваются в человеческом общении и могут при­водить к конфликтам. Так, например, «неряш­ливость в семейной жизни» одного может стать непреодолимой проблемой для другого, кто го­тов за порядок отдать полжизни. Обычно в та­ких случаях считается, что лучше разойтись со своим партнером, чем смириться с иными, чуж­дыми для себя представлениями о ценностях.

Актуальные способности имеют большое зна­чение для позитивной психотерапии. Чтобы оп­ределить степень выносливости пациента в от­ношении возможных конфликтов и помочь ему проанализировать свою ситуацию, мы ориенти­руемся по опроснику актуальных способностей, названному нами дифференциально-аналитиче­ским, сокращенно ДАО.

Нам уже нет необходимости говорить в общих чертах о стрессе, конфликте, заболевании, так как при помощи опросника мы можем устано­вить, когда возникает данная конфликтная ре­акция, при каких обстоятельствах, у кого из партнеров и по какому поводу. Женщина, регу­лярно по вечерам испытывающая тяжелые приступы тревоги, если ее муж задерживается и приходит поздно домой, боится не только оди­ночества, ее состояние тревоги указывает на та­кую актуальную способность, как «общитель­ность», кроме того, ее страх связан также с ак­туальной способностью «пунктуальность». Диф­ференциально-аналитический метод дает нам возможность более целенаправленно проанали­зировать условия возникновения конфликта.

В историях, мифах, притчах актуальные спо­собности проявляются самым различным обра­зом. Если одни истории с педагогическим, нази­дательным содержанием, такие, как «Степка-растрепка», прививают прежде всего психосо­циальные нормы — послушание, вежливость и аккуратность, то другие — те же самые нормы подвергают сомнению и знакомят читателя с непривычными, зачастую чуждыми, а иногда и неприемлемыми для него принципами.

Деление актуальных способностей на вторич­ные, ориентированные на преуспевание в дея­тельности, и первичные, эмоционально-ориен­тированные, находит свое подтверждение в це­лом ряде органических исследований мозга. Они указывают на то, что оба больших полуша­рия функционируют по двум различным про­граммам переработки информации. Левое полу­шарие «заведует» логическими умозаключени­ями, аналитическим мышлением, вербальной коммуникацией. Иными словами, левое полу­шарие каким-то образом управляет вторичны­ми способностями, ориентированными на дея­тельность, являясь, так сказать, областью разу­ма и интеллекта. Правому полушарию, как правило, не доминирующему, приписываются целостное мышление, образные представления и эмоциональные, случайные, менее контроли­руемые ассоциации. Правое полушарие управ­ляет эмоционально-ориентированными первич­ными способностями и, следовательно, является областью интуиции и фантазии. Если мы возь­мем за основу эту гипотезу, то применение в психотерапии историй, мифов, притч приобре­тает новое значение: сознательно направляемое врачом изменение позиции пациента происхо­дит как прокладывание пути к его интуиции и фантазии. А это очень важно в терапевтическом смысле тогда, когда один только разум с по­мощью рационального мышления не может справиться с возникшими проблемами. В ходе психотерапевтической работы восточные исто­рии открывают доступ к фантазии пациента, и он учится мыслить в образах данной истории.

Ситуация из обыденной жизни может нагляд­но показать динамичную связь мыслей и чувств человека с его актуальными способностями. Предлагаем читателю самостоятельно разобрать­ся в том, какие актуальные способности опреде­ляют то, что происходит в следующей сценке.

Женатый сорокалетний бизнесмен сидит в ку­пе вагона. Он читает экономический раздел га­зеты и время от времени поглядывает в окно на проносящийся мимо пейзаж. Короткая останов­ка, дверь купе открывается, и входит молодая дама. У нее довольно большая сумка, которую она пытается положить в багажную сетку. Биз­несмен отбрасывает газету, вскакивает и после галантного «позвольте» укладывает багаж. Внешность молодой женщины сразу очаровыва­ет его, когда же он видит ее сидящей перед ним, элегантно положив ногу на ногу, наш герой приходит в восхищение от своей спутницы. Он чувствует, что помолодел на несколько лет. От ее очаровательной улыбки, которой она вознаг­радила его за помощь, тепло разливается по все­му его телу. Экономический раздел вдруг боль­ше не привлекает нашего бизнесмена. То и дело он опускает газету и поглядывает на свою виза­ви, отмечая красоту ее волос, цвет глаз; он ста­рается не смотреть на декольте и снова судорож­но хватает газету, пытаясь углубиться в чтение. Он чувствует, что попался и что за ним наблю­дают. Самые различные мысли вихрем проно­сятся в его голове. Он не в силах их остановить: «Эта женщина мне очень нравится. Если срав­нить ее с моей женой...» Слова «моя жена» на короткое время возвращают его к суровой дей­ствительности: «Раньше я был очень влюблен в нее. Но потом стали возникать проблемы за про­блемами». Невольно он вспоминает о том, что прошлой ночью жена не дала ему никакого по­вода проявить нежность. После привычных уп­реков, что он почти потерял интерес к ней, что у него никогда нет времени для нее, она просто повернулась к нему спиной и притворилась спя­щей. Ему становится жаль самого себя, и он опять украдкой смотрит на свою спутницу. Приятный запах духов щекочет нос, и ему на­чинает казаться, будто она флиртует с ним. «Я должен обязательно познакомиться с этой жен­щиной. И если я не буду дураком, моя жена ничего не узнает. И вообще, что было бы, если бы я ушел от жены к другой женщине? » Однако эта мысль вызывает у него мучительные сомне­ния: «Смог ли бы я это вынести? Разве я мог бы позволить себе поступить так по отношению к своим детям? Что сказали бы родственники? Коллеги, конечно, позавидовали бы мне, если бы у меня появилась такая очаровательная под­руга. Они все не прочь поступить так же, но не могут». Вдруг перед его глазами всплывает кар­тина из детства: мать плачет — отец ушел к другой. Вспомнив об этом, он чувствует какое-то смущение, однако быстро прогоняет печаль­ные мысли: «Я многого достиг в жизни и, ду­маю, заслужил право на награду. Что за на­пасть это вечное чувство долга: вставать рано утром, изображать на лице радостную улыбку (а то жена сразу начинает дуться), безупречно, до­бросовестно, без единой ошибки выполнять свои служебные обязанности, быть любезным и при­ветливым с сослуживцами, которым с удоволь­ствием дал бы пинка под зад. Ежедневная доса­да из-за тысячи мелочей». В ушах раздается укоризненный голос жены: «У тебя вечно нет времени для меня. Ты мною пренебрегаешь. Да­же по отношению к детям ты невнимателен и жесток». «Эти обвинения я слышу каждый ве­чер. Разве это не достаточная причина, чтобы завязать знакомство с восхитительной женщи­ной? Разве я не заслужил этого при такой со­бачьей жизни? Если бы только не эти дурацкие сомнения». Он опускает газету на колени, оба­ятельно улыбается, откашливается и... не про­изнеся ни слова, обреченно отворачивается к окну. Поезд замедляет ход. Молодая дама встает, и не успевает он опомниться, как она достает свою сумку и вежливо прощается. Тем временем поезд подъезжает к вокзалу. Наш бизнесмен ви­дит, как его спутница бежит по перрону на­встречу молодому человеку и сердечно обнимает его. Бизнесмен вновь берется за газету, делает над собой усилие, чтобы дальше изучать курс на бирже, и ругается про себя: «Глупая коза!»

в) Пятиступенчатый процесс лечения

Истории используются в позитивной психоте­рапии не произвольно, а целенаправленно, в рам­ках пятиступенчатого процесса лечения. Я хотел бы проиллюстрировать этот процесс лечения на примере из повседневной жизни. Если нас раз­дражает чья-либо невежливость, мы ощущаем внутреннее беспокойство, ругаем этого человека или обсуждаем с кем-нибудь его недостатки. Так незаметно для себя мы перестаем видеть в нем че­ловека с его богатым внутренним миром, а заме­чаем только невежу и грубияна, обидевшего нас своей невоспитанностью. Мы уже не думаем о других, положительных качествах этого челове­ка, так как отрицательные переживания легли как тень на отношение к нему. В конечном итоге мы едва ли захотим иметь с ним дело, отношения испорчены, общение ограничено. Если исходить из этой цепочки развития событий, которая мо­жет привести к психическим и психосоматиче­ским нарушениям, мы предлагаем следующий пятиступенчатый процесс лечения:

1. Стадия наблюдения и описания. Следует четко определить, желательно письменно, на кого, из-за чего и когда вы рассердились или обиделись.

2. Стадия инвентаризации. С помощью диф­ференциально-аналитического опросника уста­навливаем, в каких сферах поведения пациент и его партнер наряду с качествами, подвергав­шимися критике, имеют позитивные качества. Благодаря этому мы можем избежать слишком общих оценок.

3. Стадия ситуативного поощрения. Чтобы достигнуть доверительных отношений, мы под­черкиваем отдельные, приемлемые для нас ка­чества, которые сочетаются с отрицательными.

4. Стадия вербализации. Чтобы преодолеть молчание или вызванное конфликтом нежела­ние партнеров разговаривать друг с другом, мы шаг за шагом развиваем у них коммуникатив­ные навыки. Говорим как о положительных, так и об отрицательных свойствах характера и переживаниях.

5. Стадия расширения цели. Целенаправленно разрушается невротическое сужение кругозора. Пациент учится не переносить конфликт на дру­гие сферы поведения, а открывать для себя еще неизвестные ему, новые цели. Лечение основыва­ется при этом на двух одновременно протекаю­щих и тесно связанных между собой процессах: психотерапии, когда на первый план выступают отношения между врачом и пациентом, и самопо­мощи, когда пациент берет на себя «терапевтиче­ские» задачи, то есть становится психотерапев­том, психологом для себя и своих близких.'

Мы указали здесь на некоторые основные приемы дифференциально-аналитического подхода. Нами был накоплен опыт применения этой методики при разрешении супружеских конфликтов, решении воспитательных про­блем, при лечении депрессий, фобий, сексуаль­ных расстройств, а также психосоматических нарушений, которые проявлялись в области же­лудочно-кишечного тракта, сердечно-сосуди­стой системы, при ревматизме и астме. Мы ле­чим также многие случаи психопатии и шизоф­рении.

Успешный результат лечения показал, что, как правило, значительное улучшение состояния больного наступало через короткий срок (после шести—десяти сеансов). По истечении года были проведены контрольные обследования, которые показали в большинстве случаев устойчивый ус­пех позитивной терапии. Особенно благоприят­ные результаты были достигнуты при лечении невротических и психосоматических нарушений. Таким образом, позитивная психотерапия яви­лась вполне приемлемой альтернативой другим традиционным формам терапии.