Глава 22. хорошую помощь трудно найти

В третий год правления Короля Рамалаха жила львица по имени Альба верная. Она служила Королеве Шакуле со дня своего совершеннолетия, и часто Королева доверяла ей двух своих сыновей Н’гу и Суфу. Однажды, когда Шакула была на охоте, земля сотряслась, и вход в пещеру, где жила Альба, был завален вместе с двойняшками. Пять дней ушло на то, чтобы откопать их, и Шакула уже не надеялась увидеть их живыми. Но когда пещера была разрыта, Н’га и Суфа вышли живыми. Только Альба была мертва. Поскольку у нее не было молока, она вскрыла себе вены на лапах и кормила их, чтобы они могли выжить. На том месте, где она лежала, вырос первый цветок, что носит ее имя, красный, как кровь милосердия.

ЛЬВИНАЯ САГА, РАЗДЕЛ «Е», ВАРИАЦИЯ 5

Рафики страдал от заключения. Его дом, всегда казавшийся таким просторным, теперь был камерой, едва не вызывающей клаустрофобию. Он по-прежнему мог лечить раны и болезни под пристальным надзором охраны. Она не пропускала никаких гостей.

Прошло не так много времени, и на Землях Прайда началась эпидемия травм, и болезней. Охранники подозревали, что многие приходящие были доброжелателями, но не могли определить, кто именно. Впрочем, его иссякающие запасы трав обещали в скором времени решить эту проблему: ему не позволялось собирать растения за пределами отведенной ему территории.

Рафики пришел в отчаяние. Если Айхею не укажет ему путь, то вскоре он может лишиться возможности лечить и станет бесполезной реликвией, сохранившейся со старых добрых дней. Он взял немного охры из драгоценных остатков и нарисовал глаз Айхею на стене своего полого дерева.

— Господи, спаси и сохрани. Я знаю, что когда будет на то твоя воля, я найду решение.

Только он закончил молитву, как произошло нечто, изменившее его взгляд на будущее. Крулл, главный из гиен-охранников, пришел с просьбой вылечить его слезящийся глаз.

— Если ты такой добрый, как про тебя рассказывают, то ведь неважно, что я гиена.

— Не знаю насчет доброты, — сказал Рафики, — но неважно, кто ты, раз ты страдаешь.

— Почему Шрам так ненавидит тебя?

— Он тебе не сказал?

— Допустим, что не сказал. Что скажешь мне ты?

— Я скажу тебе, что есть и моя вина. Я играл с силами, которые не полностью понимал, и позволил возникнуть проклятию, которое снедает его.

— Ха! Какой честный, а! Полуправда как полтуши — ее можно утащить вдвое дальше. Расскажи мне об этом проклятье — я хочу понять его суть.

— Сами слова — корбан. Сказанные громко, они разъедят твои кости, но я могу нашептать их.

Зайдя сзади, Рафики наклонился к его уху:

— Я делаю то, — прошептал он, — что должен делать. — Рафики быстро схватил переднюю лапу Крулла и зажал один из нервов. Другой рукой он зажал ему пасть, не давая закричать от боли. Гиена боролась и скулила, но Рафики держал крепко. У челюстей, которые закрывались с огромной силой, были слабые мышцы, чтобы их открыть, и Крулл мог лишь приглушенно стонать. — Слушай меня, и слушай внимательно. Первое, что я хочу услышать, когда я отпущу твою пасть, — «Я клянусь своим богом, что буду тебе преданным слугой». Согласен?

Гиена опять дернулась, но жалобно застонала, когда Рафики усилил захват.

— Я ненавижу насилие. Я ненавижу причинять боль, но клянусь богом, я могу убить тебя, и убью, если ты откажешься.

Гиена немного расслабилась и снова издала стон. Рафики отпустил его пасть.

— Клянусь Айхею, что я буду тебе преданным слугой.

— Ты не веришь в Айхею. Поклянись Ро’каш.

— Клянусь Ро’каш! Ради бога, отпусти меня!

Рафики отпустил его и потер больное место на плече гиены.

— Время от времени мне нужно сопровождение. Я не собираюсь сидеть взаперти на этом дереве, как дятел, до конца своих дней. Мне нужны травы, и мне нужны средства к существованию. Я должен достать альбы, чтобы лечить раненых. Если ты будешь хорошо обходиться со мной, то поблагодаришь Ро’каш за тот день, когда встретил меня. Я не злой. Я ничего не сделаю тебе во вред, — он взял мазь. — Теперь насчет глаза. Старый Рафики вылечит тебя в два счета, как и обещал.

Глава 23. Гость с востока

Така не пользовался уважением как правитель. Его плохая репутация была обусловлена не только приходом гиен, хотя их везде презирали. Шаткость его положения была поразительной, и он боролся с угрозами — и настоящими, и вымышленными — всеми силами. И, несмотря на все это, Така хотел, чтобы его любили. Иногда он нашептывал львицам нежности, ожидая лишь дружелюбного ответа, но получал в ответ грубость, или на него просто не обращали внимание. В такие моменты он был наиболее опасен: иногда разочарование и обида мгновенно приводили его в ярость. Вскоре львицы поняли, что его можно успокоить элементарной вежливостью, и начали отвечать на его приветствия и соглашаться, что погода сегодня действительно хорошая. Но глубокое презрение проскальзывало в их голосах, и, в конце концов, он бросил попытки заговорить с ними: это было лучше, чем злиться от их неискренности.

Когда исполнился год с начала правления Таки на Землях Прайда, с востока пришла львица по имени Кейко, ищущая пристанище для себя и своего еще не рожденного львенка. Така увидел в ней ту, чье мнение о нем еще не испорчено, и почувствовал, что другие львицы проявляли к ней симпатию. После недолгих размышлений, он разрешил ей остаться, хотя сделал это скорее напоказ.

Кейко была благодарна. Она ходила на охоту вместе с Узури, несмотря на свое далеко не идеальное состояние и большой срок беременности.

Однажды ночью, когда они охотились на антилоп гну, Кейко упала от боли. Две львицы остались с ней, остальные продолжили охоту.

Как и большинство львиц некоролевской крови, Кейко молилась о девочке. Нет разницы между материнской любовью к сыну или дочери, однако дочь не становилась львом, и могла быть утешением матери в старости. Поэтому Кейко была и рада, и опечалена одновременно, когда Иша вылизала малыша и сказала:

— Мать, посмотри на своего сына.

Он был маленьким и мокрым, и его нос был придавленным вовнутрь, что львам не нравилось, а львицы просто обожали.

— Сюда, сынок.

Она взяла крошечного малыша и положила его рядом с собой; здесь, под звездным небом, он впервые попробовал материнского молока.

Кейко: Малыш мой, маленький, красивый,
Ты словно только распустившийся цветок.
Тебя ждут приключенья вскоре —
Ты сделал только первый воздуха глоток.

Останься ненадолго рядом
И, главное, не торопись — жизнь коротка.
Узнать тебя я не успела,
Ты мой малыш, ты дар богов, любовь моя!

Подошла Иша и лизнула малыша.

— Разве он не прелесть! Как ты назовешь его?

— Он будет Мабату, как и его отец.

Только это из ее прошлого не было скрыто за стеной молчания.

Глава 24. Юный Мабату

Така заметил, что мог разговаривать с Кейко, не опасаясь нарваться на грубость, хотя она и не была чересчур дружелюбна с ним. Так или иначе, Кейко говорила, что думала, и услышать от нее пару слов было одним из величайших удовольствий для Таки.

Когда Мабату впервые открыл глаза, первое, что он увидел, была его мать. Второе —ликующая улыбка Таки, любующегося им:

— Посмотрите на него! Он уже открыл глазки!

Все время, пока Мабату питался молоком, Така оставлял Кейко отборные куски добычи. Позднее он постоянно приносил Мабату лакомые кусочки. Баба, как его часто называли, считал Таку больше чем дядей, для него он был как отец. Таку редко награждали любовью, и он жаждал получать ее от тех, кто мог ее дать. Конечно, если это было ему на лапу, он мог по-своему проявить нежность, когда хотел этого. Это покровительство пугало других львиц, которые знали, что сила его любви могла сравниться только с силой его ненависти. Тех, кто отверг его любовь, вполне могло однажды не стать.

И все же его забота о Мабату, это небольшое проявление порядочности, вызывала уважение других львиц. Они даже начали говорить с ним, когда он проходил мимо. Така был настолько удивлен, что кто-то спрашивает его «не правда ли, чудесная погода» что поначалу принимал это за шутку. Но мало-помалу львицы говорили с ним все более искренне. Если бы не гиены, он мог бы даже завести друзей.

Когда Мабату исполнилось три луны, прошли сильные дожди. О них еще долго будут вспоминать, потому что они были последними перед засухой.

Солнцу не потребовалось много времени, чтобы иссушить землю и траву. Засушливые периоды не были редкостью в саванне, их следовало ожидать. Первую неделю никто не беспокоился. Еще через неделю некоторые львицы упоминали это перед охотой. Но после четырех недель без дождя охота превратилась в мучение. Маленькому Бабе исполнилось уже четыре луны, и его аппетит рос вместе с ним. Его «дяде» приходилось стараться, чтобы прокормить львенка. Однажды, когда дела были совсем плохи, Така принес ему пару больших рыб; они остались на отмели в пруду, бывшем когда-то частью реки. Когда Мабату начал воротить от них нос, Така сделал вид, что обиделся.

— Но я поймал их специально для тебя.

Баба попробовал одну из рыб, ему понравилось, и он с жадностью доел ее. Он уже собирался приняться за вторую, но посмотрел на Таку:

— А что ты будешь есть?

— Найду что-нибудь.

— Вот. — Мабату подвинул рыбу Таке. — Съешь вот эту.

Така посмотрел Мабату в глаза. Что-то в них напомнило ему о маленьком Симбе. На какой-то момент он ощутил если не раскаяние, то, по крайней мере, сожаление.

— Какой ты добрый, — сказал он, прижавшись к львенку. — Я люблю тебя, Баба.

— Я тоже тебя люблю.

Между Мабату и Симбой не было большой разницы. Симба тоже время от времени говорил своему дяде: «Я люблю тебя». Тогда в душе Така поклялся, что только те, кто знает зло, которое они причинили, должны умереть. Он считал, что спас Бабу, и этим смыл вину за убийство Симбы (конечно же, он был уверен, что львенок был мертв). Хотя Така сомневался в Ро’каш и отвернулся от Айхею, он по-прежнему страдал от суеверного страха перед тем, что будет с ним после того, он сделает свой последний вдох. Баба будет его искуплением. Баба должен жить.

Глава 25. Дела сердечные

Иша была очень близка к Кейко и ее сыну Мабату. Она старалась помогать им всем, чем могла. И они не забывали о благодарности.

Как-то раз, Кейко собиралась сходить к Рафики Иша пришла присмотреть за Мабату. Кейко сказала:

— Ты — сестра, которой у меня никогда не было. Чем я заслужила твою любовь?

Иша прижалась к ней:

— Я как раз думала о том же самом.

— Ты уже третий раз за месяц присматриваешь за Мабату. Должна я тебя как-то отблагодарить.

— Я люблю парнишку. Мне нравится быть вместе с ним.

Иша думала, что в отсутствие Кейко, она будет просто приглядывать за маленьким Бабой, но оказалось, что ему этого мало. Они начали бороться. Мабату был слишком молод, чтобы справиться со взрослой львицей, особенно с такой превосходной охотницей как Иша. Она старалась не слишком уж побеждать.

Мабату был проворным, если не сказать больше. Она была удивлена, поняв, что теряет равновесие, когда меньше всего этого ожидала. Он прыгнул ей на живот и хихикнул:

— Попалась!

Когда Баба слез с нее, Иша отряхнулась и сказала:

— Я расправлюсь с тобой в следующий раз, маленький крысеныш.

Он поцеловал ее в щеку и сказал:

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Баба широко улыбнулся:

— Ты замужем?

Иша смущенно засмеялась.

— Нет. Но, возможно, когда-нибудь я найду подходящего льва.

Мабату застенчиво произнес:

— Я хочу жениться на тебе, когда вырасту.

Она снова засмеялась.

— Пожалуйста, не смейся надо мной. Я серьезно.

— Я смеюсь не над тобой. Ты сказал такую приятную вещь. Я просто не ожидала, вот и все.

— Ты не сердишься?

— Нет. — Она поцеловала его. — Это было самое лучшее предложение из всех, которые я когда-либо слышала, а слышала я их немало, — она перевернула его лапой. — Тебе пора мыться, наглец.

Мабату не сопротивлялся как обычно. Пока она чистила его шерсть, он тихо мурлыкал.

Вечером того же дня, когда львицы собирались на охоту, Узури подошла к Ише с широкой улыбкой на лице:

— Поздравляю!

— С чем?

— С большим событием. Мабату только что сообщил мне хорошую новость, — Узури засмеялась, а она нечасто это делала.

— Кому он еще рассказал? — смутившись, спросила Иша.

— Я не знаю. Но на твоем месте я бы поймала его поскорее.

— Мне надо с ним поговорить, — Иша задумалась на мгновенье, затем разразилась смехом. — Он спросил, не замужем ли я. Маленький крысеныш, я должна была догадаться, что у него на уме!

Глава 26. Шембек

Среди гиен было несколько предсказателей, но далеко не каждый мог сравниться с Шембек. Поговаривали, что у нее уши Ро’каш, и никогда не пренебрегали ее словами.

Теперь Така вместо Рафики полагался на мнение Шембек при принятии всех важных решений. Естественно, это представляло большой интерес для Шензи, которая видела в этом путь к контролю над Такой и фактическому управлению Землями Прайда.

Шембек всегда была окружена вопрошающей толпой: все хотели воспользоваться плодами ее мудрости. Но близких друзей у нее было немного. Как и большинство предсказателей, она никогда не была замужем. Ее ви́дение темного и пугающего будущего служило препятствием и на пути к дружбе. Для большинства гиен Шембек и будущее были неразделимы, как если бы что-то невидимое приняло привычную форму и ходило среди них.

Мокпил, скромная, но талантливая провидица была еще подростком. Она пришла за утешением к Шембек: собственные родители боялись ее, хотя для этого не было оснований. Таким образом, Шембек была для Мокпил и отцом, и матерью, и любила ее как до́лжно. Они обе видели будущее, и это не могло встать между ними.

Предсказание — палка о двух концах. Шензи, поначалу не способная заставить Шембек лгать, убедила ее говорить только ту правду, которая шла на пользу гиенам. Полуправда, как полтуши, ее можно утащить вдвое дальше.

И Шембек, и Мокпил знали, что солгавший провидец переставал быть провидцем. Боги не поделятся правдой с тем, кто не может ей правильно пользоваться. И долгое время Шензи могла только подстрекать Шембек манипулировать правдой: было бы жалко лишиться ее редкого дара. Так или иначе, Шензи не очень-то беспокоилась о чувствах Шембек, и та это хорошо понимала.

Но за несколько месяцев Шембек успела столько раз исказить правду, что Шензи уже могла шантажировать ее. Шензи захотела, чтобы на этот раз Шембек пришла в ее логово без Мокпил. И когда они остались наедине, сказала:

— Ты скажешь Шраму, что покидать Скалу Прайда глупо. Скажешь, что если он попытается уйти, то умрет в тот же день.

— Ро’мок, боги не говорили этого. Провидец — слуга Всевышнего. Лгать — богохульство.

Шензи робко улыбнулась.

— Богохульство, даже если ложь принесет большую пользу?

— Ты имеешь в виду, большую пользу тебе.

— Неважно, — Шензи подошла к ней и потрепала ее за щеку. — Я бы не хотела оказаться на твоем месте, милая, когда Шрам узнает как ты искажала правду.

— Согласно твоим приказам.

— Такой милой маленькой гиены, как я? — Шензи зловеще улыбнулась. — Разве я посмею просить тебя лгать моему Королю? Как не стыдно!

— Ты не посмеешь испытывать богов, — сказала Шембек.

— Еще как посмею. Суеверность Таки — его погибель. Я верю в то, что работает, а это работает. Играй по моим правилам, и у тебя не будет причин возражать. Откажешься, и возражать ты больше не сможешь.

Шембек ответила:

— Что ж, у меня есть предсказание для тебя. Этот путь ведет к поражению. Ты не веришь в богов, и пользуешься этим.

— Ты мне угрожаешь?!

— Нет. Ты угрожаешь сама себе. Мы все ответим за свои грехи, Ро’мок. Я отвечу за свои, но и ты ответишь за свои, — провидица в упор посмотрела на нее перед уходом. — Я буду молиться за тебя.

— Да ради бога. Но сначала повидайся со Шрамом.

Шембек ушла. Войдя к королю, она низко поклонилась. Ей потребовалось немало усилий, чтобы не дрожать.

— Мой Повелитель. Король Королей, мне надо сказать тебе кое-что.

— Да?

— Скала Прайда, Ваше Величество, — источник вашей жизни. Если вы уйдете, то неминуемо погибнете.

— Что? — Така навострил уши. — Погибну?

— Да, Сэр. Добыча скудна и дождь редок, но если вы будете верить и останетесь, то дождь снова пройдет, и добыча вернется.

— Хорошо! Очень хорошо! Я только что говорил с Шензи об уходе. Ты скажешь ей то, что сказала мне, моя дорогая!

— Да, сэр.

Шембек низко поклонилась и покинула пещеру. Войдя в траву саванны, она задумалась, что из этого могло выйти. Но она не знала. Будущее было таким же чувством, как зрение и слух для большинства гиен. Внезапно, она будто оглохла или ослепла, впервые в жизни чувствовала только настоящее.

Чувство изоляции ужасало ее. Она посмотрела в небо и попыталась сконцентрироваться.

— О боги, пожалуйста, не покидайте меня! Пожалуйста, не покидайте меня! Она заставила меня. Она заставила!

В панике Шембек побежала к своей пещере, где ее ждала Мокпил. Как ей сказать, Шембек не знала. Но прежде чем она успела что-то произнести, Мокпил посмотрела ей прямо в глаза.

— Его больше нет, — мрачно сказала она. — Что ты наделала, Шембек?! Что ты наделала?!

Глава 27. Исход

Жара была невыносима. Така стоял на выступе Скалы Прайда, пытаясь поймать легкий ветерок. Дождя не было уже несколько недель, и солнце нещадно выжигало землю. Словно сам Айхею был рассержен и хотел показать это. Рафики наблюдал, как высыхала земля, но он находился в заключении и мог только изредка попросить пару глотков. От водопоя оставалась лишь грязная лужа среди иссушенной потрескавшейся земли. Но даже она была захвачена слонами, которые не слишком-то боялись львов. Они мутили воду, делая ее почти непригодной для питья.

Кимоки, инкоси зебра’ха привел свой народ пить к высыхающему пруду. Взору его предстала сплошная стена слоновьих задов.

— Кхем! — сказал Кимоки. Немного подождал, затем повторил: — Кхем!!!

Ответа не последовало.

Он раздраженно ударил копытом, затем толкнул один из задов.

— Мадам, вам не кажется, что вы могли бы отодвинуть вашу толстую серую тушу и дать мне напиться?!

Слониха зашевелилась, но когда она обернулась, на ее морде было написано что угодно, но только не понимание.

— Заткнись, мой ненаглядный.

— Вы только послушайте! — Кимоки в гневе оглядывался по сторонам. — Уинни, дорогая, ты это слышала? Мы не обязаны стоять здесь и выслушивать оскорбления! Мы с радостью найдем другой водопой подальше от этого богом забытого места.

— Правильно! — закричала одна из зебр. — Хорошо сказано, милорд.

Все покидали Земли Прайда. Уже давно не было слышно пения птиц. Те немногие животные, которые еще бродили по выжженной равнине, поднимали тучи пыли. Там, где когда-то парили фламинго и орлы, теперь кружили высматривающие падаль грифы. Дождя все не было. Не было облаков. Не было надежды.

Така ждал новостей от аиста Гопы. У Гопы не было и капли шарма или манер Зазу, но он знал все.

Подлетев с грацией раненого фламинго, Гопа поклонился и сказал:

— Ваше Величество, зебра’ха покинули Земли Прайда. Инкоси решил, что пастись будет лучше к северу отсюда, кроме того, слишком опасно находиться среди гиен и львов одновременного. Если быть точнее, Кимоки назвал их «этот чертов сброд».

— И ты не пытался остановить их?!

— Нет, сэр. Я только сообщаю новости, а не делаю их.

Еще одна мерзкая птица пополнила недлинный список Таки. «В такие дни, — подумал он, — я готов свернуть эту длинную шею».

Зебр больше нет. Вдобавок ушли гну, и ускакали антилопы, это делало положение незавидным.

Биса охотилась под жарким полуденным солнцем вместе с несколькими львицами. Они, рискуя жизнью, переворачивали лапами каждый камень в надежде поймать ящерицу или змею, которая позволит удержать тело и душу вместе. Иша, тяжело дыша, посмотрела в безоблачное небо. Нещадно палило солнце.

— Айхею, почему ты забыл о нас? Кажется, я схожу с ума.

От невыносимой жары видневшиеся вдалеке деревья тонули в мареве. Когда дул ветер, он лишь поднимал пыль, и от него не становилось легче.

Биса услышала, как в траве что-то зашуршало. Она замерла, задержав лапу, пригнулась и прыгнула.

— Ой!

Она схватила большую крысу, которая вцепилась ей в лапу. Только когда крысиная голова была раздавлена ее сильными челюстями, она смогла оторвать от себя острозубого зверька.

— Гляньте, — сказала Иша. — Сестра что-то поймала. Это большая крыса. Смотри-ка, какая большая!

— Поправочка, — ответила Биса. — Это она меня поймала.

— Тем не менее, она достаточно велика для тебя — кхем — и, может быть, для счастливой родственницы?

— Да, Иша. Счастливой родственницы вроде моей дочери. Она целиком достанется ей.

Узури сказала:

— Биса, я всегда думала о тебе как о второй матери. Не желаешь удочерить меня?

— Меня тоже, — сказала Иша. — Лучше бы ты съела ее сама. Тогда я хотя бы могла назвать тебя эгоисткой и обидеться.

Биса облизала лапу, чтобы вычистить рану. Затем она взяла крысу и рысцой побежала домой, к Скале Прайда. Ее лапа не очень болела. С божьей помощью это не отразится на ее способности охотиться.

Лисани увидела свою маму и побежала встречать ее.

— Чего поймала?

— Крысу, — гордо сказала Биса. — Она целиком твоя.

— Фи! Крыса!

— Ты должна радоваться, что есть хотя бы она. Эта зверюга попыталась меня съесть, — Биса вздохнула и сказала: — Давай так, если ты пообещаешь съесть хоть немного, я постараюсь сегодня ночью принести тебе что-нибудь по-настоящему вкусное. Хорошо?

— Ладно, я попробую.

Она попробовала немного, решила, что не так уж противно, и с жадностью набросилась на остатки. Когда она доела, не осталось ничего, кроме шкуры и костей.

— Мам, я даже не буду против еще одной крысы. Я все еще хочу есть.

— Я знаю, дорогая, — Биса начала вылизывать свою маленькую девочку. — Просто помни, если хуже уже некуда, то может быть только лучше.

Глава 28. Расплата за грехи

Узури тихо сидела, стараясь не замечать постоянное урчание в животе, и смотрела на заход солнца. Как только темно-красный диск скрылся за вершинами деревьев, она поднялась и чуть слышно подошла к Ише.

— Собери львиц, — она с надеждой посмотрела на небо. — Сегодня ночью мы попытаемся еще раз. Может быть, Айхею все же проявит милосердие.

Молодая львица, вставая, покачала головой.

— Но не бывать этому, пока этот недоумок держит нас здесь, — прорычала Иша.

— Тс-с! Я не уверена, что это не измена или богохульство, но попридержи язык за зубами. Шпионы Таки повсюду!

— Измена или нет, но это правда.

Она поплелась поднимать других львиц, ее хвост уныло волочился по пыли — пора на охоту.

Узури вздохнула, провожая ее взглядом. Проблема в том, что Иша была права. Отказ Таки разрешить львам уйти со Скалы Прайда поискать места, где охота была бы более плодотворной, мог стать смертельным для всех них. У некоторых львиц уже появились признаки истощения, их ребра выпирали сквозь шкуры, когда-то лоснящиеся и блестящие, а теперь тусклые и серые от недоедания. Покачав в отчаянии головой, она встала и побрела к месту сбора.

Сарафина встала, приветствуя ее.

— Узури, — настойчиво прошептала она, — нам надо поговорить.

— Конечно, — она с любопытством посмотрела на нее. — В чем дело, Фини?

— Мы так больше не можем. Почему мы собираемся на охоту?

— Ты есть хочешь или нет?

Сарафина фыркнула.

— Конечно хочу, но я не хочу умирать ради ужина. Все, что мы нашли сегодня утром во время патрулирования — это небольшое стадо слонов. Кому, как не тебе, знать, как трудно отделить слоненка от стада и завалить его.

— Об этом не беспокойтесь, — твердо сказала Узури. — Охотиться на слонов — корбан, согласно моему постановлению.

Сарафина долго смотрела на нее.

— Что же нам тогда остается? Искать редких бродяг, которые имели несчастье забрести сюда? Мы не можем на это полагаться.

Узури глубоко вздохнула.

— Знаю, — изнуренно сказала она. Недостаток еды уже начинал брать свое — ее сила убывала с каждым днем. — Что же предлагаешь ты?

— Адженти! — позвала Сарафина. — Можно тебя на минутку. Расскажи Узури, что ты говорила мне прошлой ночью.

Адженти улыбалась.

— Пока мы были в разведке несколько дней назад, мне пришла в голову замечательная идея. — Она замолчала, резко закашляв.

— Кстати, я не хочу брать тебя сегодня с нами, — обеспокоено сказала Узури. — У тебя ужасный кашель.

— Правда? Великолепно! — Адженти засмеялась, увидев выражение лица Узури. — Понимаешь, последние пару дней я делала вид, что кашляю.

— Зачем?

— Я притворюсь больной и останусь здесь пока вы на охоте. Я собираюсь уйти украдкой через пару часов, после того как луна пройдет зенит.

— И куда ты собираешься? — спросила Узури. — Есть нечего на несколько миль вокруг.

— Я не за едой, а за помощью. Я собираюсь проскользнуть мимо этих тупых гиен и повидаться с Рафики, — ее лицо стало серьезным. — Может, он попросит помощи у богов — Така точно не собирается этого делать.

Узури нервно вздохнула.

— Ты знаешь, что будет с тобой, если тебя поймают? А охранники? Как ты пройдешь мимо них?

— Может быть, если я буду плохо выглядеть, то получу указание пойти к Рафики, — ответила Адженти. — Я могу сказать о себе, что я одна из лучших охотниц, и Така постарается не потерять меня.

Резкий голос Таки прорезал воздух:

— Если вы закончили болтать, леди, то солнце уже давно село. Вы опаздываете на охоту.

Узури повысила голос.

— Да, сэр. — Понизив его до тихого шепота, она посмотрела на Адженти. — Оставайся сегодня дома. Делай вид, что больна, как и раньше, но не уходи этой ночью. Мы все обсудим, когда вернемся.

Адженти опустила голову.

— Да, мэм.

Узури и Сарафина присоединились к остальным львицам, беспокойно слонявшимся вокруг в ожидании начала охоты. Убедившись, что все на месте, Узури повела группу в пещеру Таки. Когда они подошли, Король лежал у входа, молча вылизывая себя. Прочистив горло, Узури сказала:

— Повелитель, мы просим вашего благословения.

Така поднял голову и кивнул.

— Да поможет Айхею. Будем благодарны Айхею.

— Да поможет Айхею, — ответила она. Она уже повернулась чтобы уйти, но остановилась. — Така, зачем нам продолжать этот фарс? Еды больше нет! Умоляю тебя, позволь нам уйти отсюда и найти лучшие земли для охоты.

Он строго посмотрел на нее.

— Нет! Мы остаемся здесь. Засуха скоро кончится. Провидица предсказала это.

— Если мы не уйдем в ближайшее время, шакалы будут объедаться львиным мясом! — Узури унижалась перед ним. — Така, пожалуйста, передумай. Думаешь, твой отец ставил бы слово провидицы выше стона своего народа?

— Я сказал, мы остаемся! — огрызнулся он. — Ты превышаешь свои полномочия, старшая охотница. Нечего меня сравнивать с моим отцом, упокой господь его душу. А сейчас проваливай, пока добыча не убежала.

— Да, сэр, — процедила она.

Она отвернулась и увела львиц прочь.

Детеныши слонов были объектом непрекращающихся почти самоубийственных атак львиц, так как другой еды почти не было. Наконец, под действием громких протестов со стороны других львиц Узури запретила нападать на них, поскольку риск был бессмысленный. Редко, очень редко, животные проходили через границы Земель Прайда, и львицы ловили их. Даже если им настолько везло, что они заваливали большое животное, это не стоило затраченных усилий, потому что гиены сразу же оказывались рядом.

Гиенам были не рады на охоте: они не были так искусны, как львы. Они слишком много болтали, а Узури этого не переносила. Да и сами гиены не очень-то охотились. Одной из главных тем обсуждения перед охотой было то, как избавиться от гиен. Так продолжалось до тех пор, пока львицы не начали подозревать, что шпионы Шензи повсюду, и это было не беспочвенное опасение. Один из них, Скалк, мог подкрасться практически незаметно.

Несколько часов спустя в бледном свете луны вырисовалась небольшое стадо слонов. У Бисы заколотилось сердце, когда она увидела слоненка, отошедшего слишком далеко от стада. Оценив расстояние, она решила, что сможет отрезать его от остальных. У нее слюнки потекли при этой мысли. О боги, все это мясо… Прайд, наконец, сможет нормально поесть. Она начала приближаться, и остановилась в нерешительности, вспомнив предупреждение Узури. Но вид ее дочери, грызущей тощую тушку этой мерзкой крысы, невольно встал перед глазами. Биса была поражена, поняв, что может легко сосчитать ребра своей дочери, просто взглянув на ее бок. Сомнения были отброшены.

— Да поможет Айхею, — прошептала она.

Скрывшись в высыхающей траве, она начала медленно подкрадываться к слоненку.

Узури заметила слонов чуть раньше. Она принялась тихо отдавать приказы, меняя обычное Λ-образное построение на левое косое, во главе которой встала она сама, а остальные выстроились на противоположной от слонов стороне. Она повернула голову, намереваясь приказать Бисе встать в хвост, но увидела на ее месте только траву.

— Биса?

Малэйка в ужасе прошептала:

— О боги, Узури, смотри!

Узури обернулась, всматриваясь в то место, куда с ужасом смотрела Малэйка.

— Какого…

За спиной Бисы неслышно появилась слониха.

— Биса! Берегись! — закричала Узури.

Биса обернулась слишком поздно — она в ужасе раскрыла глаза, увидев, нападающую на нее слониху. Она вскрикнула, когда слониха подбросила ее четырехсотфунтовое тело в воздух, как тряпичную куклу, затем наступила на нее передними ногами; раздался хруст.

— Сомкнуться! — закричала Узури.

Отгоняя слониху, львицы подбежали к Бисе и образовали кольцо вокруг нее. Громко трубя, слониха забрала слоненка и вместе с ним присоединилась к стаду, которое с опаской отходило прочь.

— Она мне все кости переломала, — Биса тяжело дышала. — Иша?

— Биса?

— Иша!

— Я здесь, дорогая! — Иша подошла ближе, чтобы слышать слабеющие слова сестры.

— Позаботься о моей Лисани. Обещай мне.

— Обязательно, дорогая, — на глаза Иши навернулись слезы. Она прижалась к Бисе и поцеловала ее. — Обещаю. Я люблю тебя, Биса. Молись за меня.

— Хорошо, сестра.

— О, Биса, зачем ты это сделала?

— Я обещала, — ее лицо перекосилось от боли. — Ты должна принести Лисани что-нибудь особенное. Скажи ей, что это от меня, — она задыхалась. У нее пошла кровь горлом. — Иша?

— Я здесь.

Медленно, превозмогая боль, Биса подняла лапу и погладила щеку Иши.

— Береги себя.

Ее лапа упала вместе с тяжелым последним вздохом.

— О боги! — Иша смотрела на зверски изувеченное тело. — Моя сестра, — она запиналась. — Она мертва. Что мы скажем Лисани? — Она переводила взгляд с одной львицы на другую. — Почему слон убил ее? Почему? Почему?!

Львицы стояли молча, не решаясь сделать следующий шаг, который, они знали, был необходим. Наконец Узури вышла вперед. Она наклонилась и нежно поцеловала Бису в щеку.

— Айхею абамами, — слеза пробежала по ее лицу и неслышно упала на шерсть Бисы. — Молись за меня, Биса.

Узури отступила, когда Малэйка вышла вперед, за ней подошла Сараби. Одна за другой сестры Бисы по охоте подходили проститься с ней. Наконец, осталась только Иша. Глядя на тело своей сестры, львица стояла не в состоянии сделать ни шагу,. Она наклонилась, чтобы поцеловать ее щеку, но сжалась, рыдая, над неподвижным телом.

— О боги!

Иша подняла голову и зарычала, давая выход своему горю. Другие львицы присоединились к ней, и мрачный рык отразился эхом от утесов.

Он донесся до Скалы Прайда, где его услышали гиены. Они пошли к Таке за объяснениями, но у него их не было.

— Это не предвещает ничего хорошего, — сказал он.

Наконец львицы вернулись, медленно плетясь и опустив полные слез глаза. Така неуверенно переводил взгляд с одной на другую, пока они подходили.

— Узури? Что случилось? Я слышал рык.

Узури раздраженно посмотрела на него.

— Пересчитайте нас, Ваше Величество. Как вы думаете?

Она грубо оттолкнула его и села, по ее лицу было видно, что она с трудом сдерживает себя.

Лисани, вприпрыжку подбежала к охотницам. Она боднула Ишу, счастливо мурлыкая, и поприветствовала тетю:

— Иша, где мама? Что она мне принесла? Зебру? — с ее лица исчезла радость. — Опять крыса? — она увидела у Иши слезы. — Вообще ничего?

У Иши дрожала челюсть.

— Лисани, Солнышко, я хочу, чтобы ты была смелой маленькой девочкой. Очень смелой. Твоя мама… — Она начала всхлипывать. — Теперь ты будешь жить со мной

Лисани пристально посмотрела на нее, поняв, что означает выражение ее лица. Оглянувшись вокруг, она увидела то же выражение отраженным на лицах других львиц, сидевших и смотревших в никуда.

— Она ранена? — она подбежала к Узури. — Тетя Узури, что случилось?!

— О мое бедное дитя!

Внезапно поняв, что случилось наихудшее, она побежала назад к Ише, уткнулась в ее теплое тело и разрыдалась.

— Я хочу мою маму! — кричала она. — Тетя Иша, я хочу мою маму!

Иша прижала ее к себе лапой.

— Мы все хотим твою маму, но ее больше нет.

К’тел, один из гиен спросил:

— Если я правильно понял, бедная Биса мертва?

— Ты правильно понял, — сухо сказала Узури.

— Что ж, значит, тело — корбан на одну луну. Закон ведь такой, правильно? — с едва скрываемым возбуждением, он спросил: — Умоляю, скажи, где тело? Мы не будем нарушать ваш обычай.

Узури оскалилась.

— Да, это точно, не будете! Поскольку, если ты тронешь ее, то станешь нашей следующей закуской!

— Ваше Величество, — запротестовал К’тел, — я только пытаюсь следовать львиному обычаю. Я не потерплю этих подлых обвинений.

— Сейчас я тебе покажу подлые обвинения! — Узури моментально прыгнула на гиену, прижав его к земле. Остальные гиены попытались приблизиться, но она огрызнулась: — Еще один шаг и я его убью!

— Я запрещаю его трогать, — закричал Така. — Отпусти его!

— Биса мертва, и это все его вина! Его и всего его рода! Он ее не тронет. Пусть шакалы наедятся вдоволь, но я убью первую гиену, которая тронет ее!

— Я понимаю, ты расстроена, — сказал Така. — Я уверен, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Мы не хотели бы войны, особенно сейчас, не так ли?

Гиены смотрели на нее. Львицы свирепо смотрели на гиен. Эта пороховая бочка была готова взорваться.

— Отпусти его, — резко сказал Така. — Мне не хотелось бы заставлять тебя это сделать.

— Хотите сказать, только вы и я? Один на один, без постороннего вмешательства? — в глазах Узури пылала ярость, от которой у Таки застыла кровь в жилах. Было ясно, что она могла выполнить свою угрозу. — Это ваши условия, Ваше Величество?

Така, очевидно, оказался в невыгодном положении. Внутри у него все сжалось от бесплодных попыток придумать хоть что-нибудь, что он может сказать, не пожалев потом об этом.

Эланна сказала:

— Ради Бога, вы двое, уступите друг другу. Отпусти гиену, Узури. А за это мой муж не накажет тебя. — Она посмотрела на Таку и слегка улыбнулась. — Дорогой, скажи ей, что не накажешь ее. У нее есть на то основания.

Така кивнул.

— Да, да. Эланна все сказала за меня. Мы все друзья. Просто иногда мы недопонимаем друг друга, — он пристально посмотрел на Узури. — Разве не так, дорогая?

— Да, сэр, — Узури посмотрела на все еще удерживаемую гиену и сказала: — Мы все друзья. — Она поцеловала гиену прямо в нос долгим, мокрым, слюнявым облизыванием, от которого тот чуть не задохнулся. — М-м-м. Не пытайся съесть то, что может укусить в ответ, дорогой. Можешь попасть на обед.

Когда она отпустила К’тела, тот в ужасе побежал прочь из пещеры, вытирая нос о траву и дрожа.