Глава 3. Выбор наименьшего зла
Повышенное внимание, уделяемое психологическим факторам заболевания, может создать неверное впечатление, от которого не останется и следа при взгляде на бесконечные очереди у дверей больниц. Не менее убедительны медицинские изыскания в области бактериологии, травматологии, токсикологии, онкологии, а также сами разрушительные процессы, происходящие в теле людей и животных. Никто не станет отрицать тот факт, что плоть уязвима и человек может подвергнуться внешней агрессии без всякого повода с его стороны. В то же время внешняя агрессия нередко провоцируется личными качествами, которые можно обозначить обобщенным термином — «саморазрушение». С другой стороны, не следует забывать о том, что в любой сделке участвуют две стороны. Иными словами, мы имеем дело с иммунитетом и его ослаблением, инокуляцией и вирулентностью. Общеизвестно, что мы живем в среде, изобилующей туберкулезными палочками и пневмококками, и тем не менее иммунитет большинства людей успешно противостоит этим бактериям. Каждому из нас случалось «подцепить простуду» в критический период своей жизни. Следовательно, есть все основания полагать, что эмоциональное состояние предопределяет сопротивляемость организма агрессивной внешней среде.
Возникает необходимость классифицировать болезни тремя категориями или группами. К первой группе относятся заболевания, полностью обусловленные атаками извне, то есть агрессивной внешней средой; ко второй — болезни, при которых проявления деструктивных тенденций случайны и носят лишь косвенный характер; в третьей — заболевания, при которых агрессивная внешняя среда вторична и играет пассивную роль.
Две последние категории являются очевидными носителями саморазрушительного элемента, который проявляется в разнообразных формах самоуничтожения, таких как самоубийство, — то есть в самой очевидной и необратимой форме, органических и истерических заболеваниях, а также в таких «нормальных» привычках, как курение и т. д.
На рисунке 1 графически показано соотношение деструктивных импульсов (черный цвет) и факторов внешнего мира (белый цвет). Амплитуда нормальной жизни возрастает по мере увеличения внутренних тенденций в сторону самосохранения и любви к другим людям (серый цвет).
Каждая кривая показывает отношение к внешнему миру при разных моделях поведения — нормальной, невротической, психопатической — и, наконец, самоубийстве. Кривая невроза избегает серьезных конфликтов с внешним миром, но недостаточная насыщенность эротической составляющей (серый цвет) не позволяет достичь нормального уровня жизни. Линия психоза вступает в острый конфликт с реальностью, а самоубийство является еще более деструктивным явлением.
Аналогичную диаграмму можно составить для каждой категории в отдельности, в зависимости от степени нейтрализации саморазрушительных импульсов. Так, членовредительство может носить конструктивный характер, как в случаях стрижки волос и ногтей. Иными словами, пока личность не вступает в конфликт с внешней реальностью, можно говорить о достаточной степени эротической нейтрализации. Таким образом, этот пример представляет невротическое членовредительство. В отличие от невроза психопатические и религиозные формы членовредительства характеризуются недостатком эротической составляющей и порождают конфликт с внешним миром. Кроме того, встречаются экстремальные формы членовредительства, которые практически эквивалентны самоубийству.
При помощи аналогичной диаграммы можно отобразить предмет изучения этой главы — органическое саморазрушение на почве истерии, вызывающей структурные изменения (см. рис. 2).
На диаграмме здоровье противопоставлено импульсу саморазрушения, реализация которого откладывается с такой очевидностью, что становится тождественной постепенному, так называемому «нормальному» процессу старения. Истерические расстройства, несмотря на солидные эротические резервы, до определенной степени приспособлены к взаимодействию с внешними факторами. С другой стороны, органическое заболевание подавляет все факторы и сопоставимо с кривой психоза. Окончательным подавлением и полным разрывом связей с внешней реальностью является, естественно, смерть.
Обозначенные аналогии отражают динамику развития и характер заболевания, в основе которого заложен принцип жертвенности.
Тенденция самосохранения или инстинкт жизни в пределах своих возможностей противостоит саморазрушительным процессам, и несмотря на то, что в конце концов инстинкт самосохранения сдает свои позиции, большинству из нас отпущено в среднем семьдесят лет более-менее приемлемого существования. Любая болезнь является компромиссом между жизнью и смертью. Поэтому, заболевая, человек выбирает меньшее из двух зол.
Эго стремится заключить компромиссную сделку с конфликтными силами окружающей реальности, инстинктами и сознанием. Порой цена такого соглашения бывает чрезвычайно высока; внутренние проблемы нагнетают напряженность, которая ломает линию обороны инстинкта самосохранения. Таким образом, эго пытается противостоять силам самоуничтожения и выйти из боя с минимальными потерями. Способность и мудрость эго у разных людей строго индивидуальны.
Функциональное или, как его называют, «истерическое» решение может быть конструктивным, так как, имитируя практически любое заболевание, функциональное нарушение не влечет за собой серьезных и необратимых структурных изменений. Следовательно, эта форма саморазрушения не является окончательной. Поэтому можно предположить, что истерия имеет такое же отношение к органическому заболеванию, как членовредительство к самоубийству. Как уже говорилось, сутью этого соглашения является компромисс; жертвуя органом, человек спасает жизнь, а истерический симптом спасает орган.
Однако иногда псевдоразрушение органа становится необратимым; в этом случае мы имеем дело с органическим нарушением*.
*Джеллифф неоднократно подчеркивал это обстоятельство. «На неврологическом этапе заболевания (органическом неврозе) процесс все еще обратим... однако через несколько лет порочной адаптации... процесс приобретает необратимый характер. Пизанская башня слишком сильно накренилась, и органические изменения уже начались». (См.: И. Джеллиф. Психоанализ и внутренняя медицина. Психоанализ сегодня. Цод редакцией С. Лоранда, Ковайси, Фрид, 1933, с. 300).
Можно предполагать, что в этом случае инстинкт смерти укрепил свои позиции, подобно сорняку, который садовник забыл вырвать. Вследствие этого временная дисфункция приобретает постоянный характер, грозящий органу уничтожением; иными словами, появляется угроза фактического структурного разрушения. Согласно сделанному ранее предположению такое происходит за счет смещения направленности мотивировок в сторону саморазрушения. Как известно, изначальные мотивы имеют внешнюю направленность и лишь потом, не выдержав сопротивления внешней агрессивной среды или сознательных установок, разворачиваются против самой личности.
Теория жертвенности находит подтверждение в клинической практике. Каждый врач сталкивался со случаями, когда одну болезнь сменяла другая. Иногда это было менее опасное заболевание, иногда пациент только предполагал, что оно таково. Однако трудно вообразить, что пациент делал сознательный выбор. Так, в одном из случаев следовало сделать выбор между хорошим физическим состоянием при наличии депрессии и серьезным физическим недомоганием при отсутствии стрессового состояния. В этой связи можно сделать вывод о возможной подмене, хотя доказательная база чрезвычайно скудна. Часто пациенты рассматривают свой алкоголизм как неизбежную альтернативу психопатическому состоянию. В четвертой части этой книги я привел несколько примеров того, как пациент выбирал хирургическую операцию и даже настаивал на этом, надеясь избежать более серьезных неприятностей. При этом его озабоченность была вызвана либо собственным сознанием, либо внешним источником.
Пациенты, поступающие в клинику по поводу невротических или психопатических состояний, часто рассказывают о том, что расстройству психики предшествовало физическое заболевание. Скажу больше — физическое здоровье душевнобольных намного лучше состояния организма нормального среднего человека. Например, во время эпидемии гриппа восемь наших медсестер и несколько врачей серьезно заболели; вслед за ними болезнь уложила в постель еще несколько человек из медицинского персонала клиники. Однако за весь этот период ни один из наших пациентов не подцепил заразу. Как правило, физические, неврологические и лабораторные исследования таких пациентов не выявляют серьезных физических отклонений. Из этого можно сделать вывод о том, что психопатические проявления вполне удовлетворяют требованиям деструктивного импульса, и соответственно пропадает необходимость в физической жертве.
Согласно статистическим данным* люди намного чаще болеют дома, чем в психиатрических лечебницах. Например, от грудной жабы или склероза венечных артерий за стенами клиник умирают в пятнадцать раз чаще, чем в больницах; от диабета — в пять с половиной раз чаще, от заболевания щитовидной железы — в девять раз, от нефрита в три раза и от рака — в четыре раза чаще (впрочем, от артериосклероза и туберкулеза — лишь в 1/4 раза). Более того, случаи самоубийства фиксируются намного чаще у здоровых людей, чем у госпитализированных пациентов!
*Дональд Гр е гг. Летальная сила эмоций. «Гигиена ума», январь 1936 г., с. 30.
В клинику часто поступают люди с диагнозом «тяжелое депрессивное состояние». Через несколько дней от депрессии не остается и следа; пациенты начинают шутить, проявляют желание общаться, но, к сожалению, вынужденно прикованы к постели или ограничены пространством своей палаты по причине какого-либо физического недуга, например, сильной простуды, болей в суставах, головной боли, ишемической болезни. Такое происходит столь часто, что говорить о совпадениях не приходится*.
*Доктор Джордж Уилсон из Чикаго любезно предоставил мне данные о случае, когда шаг за шагом истерическая конверсия избавляла пациента от симптома органического саморазрушения и впоследствии позволила вернуться к нормальной жизни. Нечто подобное регулярно происходит на психоаналитических сеансах, но не всегда так очевидно и последовательно, как в этом случае.
Молодая женщина-дантист была на пороге самоубийства вследствие жестоких жизненных разочарований. В итоге она поменяла свою нетрадиционную сексуальную ориентацию на нормальную и перестала заниматься онанизмом. Ее порочные привычки доказали свою несостоятельность и представляли потенциальную опасность для ее социальной и профессиональной деятельности. Она практически сразу же отказалась от них после того, как у нее обнаружили язву двенадцатиперстной кишки. Эту болезнь лечили терапевтическими методами в течение месяца. От язвы не осталось и следа, но появились симптомы острой артральгии. Нарушение было столь серьезным, что три ортопеда единодушно посоветовали гипсовую фиксацию. Однако дальнейшее развитие динамики заболевания показало наличие истерической конверсии. Достаточно сказать, что эти симптомы также полностью и неожиданно прошли, когда пациентка пересмотрела свое отношение к половой жизни. После того как она вышла замуж, боли в спине исчезли. Какое то время она была фригидна, но ее холодность являлась, по сути дела, остаточным симптомом саморазрушительного комплекса. После того как она избавилась и от этой напасти, исчезли все остальные симптомы заболевания.
Схематично последовательность процесса выздоровления можно представить следующим образом:
Суицидальные импульсы
Половое извращение, мастурбация
Язва двенадцатиперстной кишки
Истерическая конверсия
Улучшение, сопровождавшееся фригидностью
Полное выздоровление.
Это подтверждается одним их последних статистических исследований*. Исследование, проведенное в одной из школ штата Иллинойс, установило следующую закономерность. Благополучные дети, в отличие от тех, кто не мог приспособиться к окружающей обстановке, чаще, чем последние, болели серьезными заболеваниями. Так, было замечено, что жизнерадостные дети в три раза чаще, по сравнению со своими неуклюжими сверстниками (из той же социальной среды), подвержены таким заболеваниям, как скарлатина, воспаление легких, менингит и аппендицит.
*Марта К.Харди. Некоторые свидетельства инверсивной связц между историей болезни и детскими поведенческими установками. «Журнал аномалий и социальной психологии», январь-март 1937 г., с. 406.
По словам учителей, менее десяти процентов детей, которых они считали благополучными и вполне счастливыми, были относительно здоровы по сравнению с двадцатью тремя процентами «несчастных» и угрюмых*.
*Мы не знаем причин возникновения опухолей мозга. Некоторые медики и многие обыватели считают, что травмы головы, по крайней мере, предопределяют развитие таких новообразований. Однако статистическое исследование, проведенное докторами Паркером и Кернохан («Травма головы и глиома головного мозга», Журнал Американской медицинской ассоциации, 22 августа 1931 г., с. 535), показывает, что доказательств прямой связи между травмой головы и новообразованием нет, в то время как имеются доказательства инверсивной корреляции между этими явлениями. Едва ли можно сказать, что удары по голове помогут избежать развития опухоли, но с полной уверенностью можно утверждать, что среди пациентов с опухолями головного мозга преобладают не те, кто имел головную травму, а люди, страдавшие другими заболеваниями или вообще до этого не болевшие.
Психоаналитики не раз сталкивались со следующим феноменом. Пациент, который долгие годы страдал невротическим заболеванием, по совету друзей обратился к аналитику, и у него сразу же начались физические недомогания, избавлявшие его от необходимости участия в процессе анализа, которого он так боялся. С одним из моих пациентов случился приступ аппендицита, у другого начался периректальный абсцесс, третий заболел гриппом и т. д. Бывает и так, что после нескольких месяцев психоаналитического лечения застарелые симптомы полностью проходят. На заре психоанализа это так называемое «переходное» лечение было ошибочно интерпретировано, несмотря на предупреждения Фрейда. Сейчас мы знаем, что пациент воспринимает психоанализ как замену невроза и в этом смысле реагирует на лечение как на недуг, который уменьшает подсознательную необходимость прежнего заболевания. Этот феномен часто проявляется у мазохистов, которые воспринимают лечение как мужественно переносимую пытку. Другие врачи также знакомы с подобным явлением. Такие пациенты обивают пороги многих специалистов и рассказывают очередному врачу о том, какие страдания им причинил предыдущий доктор. Таким образом, они рассчитывают на сочувствие и утешение врача, который затем добросовестно пытается назначить нужное лечение. Пациент какое-то время относится к этому терпимо, но, как только наступает хотя бы незначительное улучшение, прерывает лечение и отправляется к другому медику, чтобы вновь поведать ему о тех издевательствах, которым его подвергли другие врачи.
Приведенные случаи свидетельствуют о том, что в процессе клинических наблюдений на смену одному заболеванию или синдрому приходит другое. То, что такое случается вследствие подсознательного желания «сэкономить» на страдании и уберечь себя от большей опасности, является теоретическим допущением, но вполне удовлетворительно объясняет наблюдаемые явления и логически вписывается в общую теорию саморазрушительного характера физических недугов.
Краткое заключение
Итак, я выдвигаю тезис, согласно которому некоторые формы органических заболеваний представляют структурирование извращенных органических функций с целью разрешения эмоциональных конфликтов, взаимодействующих с агрессивными, самоуничижительными и эротическими элементами саморазрушительной тенденции и противостоящих им. Согласно этой гипотезе органические нарушения, часто рассматриваемые как прямое проявление воздействия таких внешних факторов, как инфицирование или травма, отличаются от так называемых функциональных нарушений не только в этом отношении, но и по ряду чисто психологических причин, главной из которых является то, что жертва, на которую приходится идти в угоду деструктивным тенденциям, слишком велика, сам конфликт подавлен, а значит, недоступен для сознательного восприятия*.
*Для сопоставления этих конфликтов с органическими нарушениями необходимо понимание сложных физиологических механизмов, которые психоанализ и психология только в последнее время стали рассматривать как вспомогательные средства интерпретации. Возникает необходимость тщательного изучения этих механизмов в соответствии с законами условного рефлексивного поведения, обозначенными и лабора-торно доказанными Павловым. Возможность практического применения этих принципов в свете психоаналитической теории была подробно изучена доктором М. Френч Томасом из Чикаго («Взаимосвязь психоанализа и опытов Павлова». Американский психиатрический журнал, март 1933 г., с. 1165-1203). Представляется весьма вероятным, что в ближайшем будущем мы сможем более точно идентифицировать психологические аспекты выражения подсознательных желаний.
Тем временем наметился прогресс в таких областях, как неврология, психология, анатомия и эндокринология. Труд Кеннона в области химического состава человека и особенно механизмов работы эндокринной железы до некоторой степени позволяет судить о взаимосвязи между желанием и симптомом, с оглядкой на анатомические особенности. Мой бывший ассистент, а ныне коллега доктор Лео Стоун детально изучил возможности современной науки в том объеме, в котором это доступно на сегодняшний день (Лео Стоун, «Психогенез соматического заболевания, психологическая и неврологическая корреляция в свете психологической теории», Международный психоаналитический журнал).
Часть 6, ВОССТАНОВЛЕНИЕ