Глава 67. во все дни нашей жизни
Он так и держал её, как мог нежно, пока она впадала в забытье между схватками. Ему хотелось взглянуть на часы, проверить, сколько уже это длится, как далеко они зашли и сколько им ещё предстоит. Но это значило бы потревожить её и лишить отдыха.
- Пить хочу!
Слова неожиданно разорвали тишину. Снейп целую секунду вспоминал, что у него есть ледяной апельсиновый – не тыквенный, нет, апельсиновый! – сок, который он уже две недели как зачаровал и хранил в ожидании этого события. Он призвал сок к себе и подержал его, пока Гермиона пила, потом поставил на стол.
- Профессор, - пошептала она, - скажите, как вы это сделали?
- Что именно?
- Как вы вернули меня с того света. Как вы спасли меня.
- Ты знаешь как, - ответил он, ёжась от стыда при мысли о том, что пришлось прибегнуть к таким крайностям, как маггловская магия, и надеясь, что ей этого будет достаточно.
- Мне хотелось бы… Хотелось бы при этом присутствовать. Ну, ты понимаешь. Знать и помнить.
- Мне бы тоже! – с горечью ответил Снейп.
Гермиона прижалась к нему поплотнее.
- А ты сможешь опять…
Он осторожно убрал прядь волос с её щеки.
- Надеюсь, что на этот раз…
- Нет, я не о том! Расскажи, как ты это сделал!
Она что, не понимает? Оживить это воспоминание – значит оживить кошмар. Заставить его вспомнить о выборе в пользу тёмной силы, который он тогда думал, что совершил. О позорном выборе, который он мог сделать только в полном отчаянии!
Этим он с ней делиться не будет. Только не этой болью.
Но он готов был снова и снова, едва только ей понадобится это услышать, делиться с ней тем единственным и чистым, что во всём этом было. Тем единственным, что давало ему надежду…
Снейп крепче обнял Гермиону и зашептал в ухо:
- Я беру эту женщину в жёны…
И на них обоих мгновенно снизошёл покой, благословенный покой… Снейп ощущал, как его губы и рот произносят следующие слова, слышал свой голос – и вновь чувствовал горечь разочарования.
- Я буду любить её…
Что за жалкое, слабое слово! Неспособное даже примерно передать всё, что переполняло его, когда она была в его объятиях. Но её радостный вздох отозвался в нём, и вместе с ним слова полились дальше:
- …лелеять, уважать и беречь, в болезни и в здравии…
Он поцеловал её в лоб и перешёл к следующей, до смешного наивной части маггловской клятвы:
- И, оставив всех остальных, пребывать только с ней, во все дни нашей жизни.
Там дальше было ещё, конечно, и это она тоже хотела бы услышать, снова и снова, как всегда. Но сейчас Снейп не мог больше говорить. Вместо этого он перехватил её губы своими, ощутил их вкус и её ответ, идущий из самых глубин души…
И медленно сжимающееся кольцо судорог, которое перешло в боль…
Её тело напряглось в его руках, Снейп зашептал всякую успокоительную чушь.
И отступило…
Всё, но только не его страх. Страх того, что будет впереди. Страх от того, как его ребёнок, его сын, будет прорываться наружу из её тела. Страх, что он может ошибиться и не спасти её от боли, а причинить ещё большую…
И страх смерти.
Это слово прокатилось по нему ледяным потоком.
- Профессор! – сказала она своим чистым и звонким голосом. – Вернитесь ко мне! У меня во время менструаций бывали боли и похуже. Перестаньте грызть себя!
И он вспомнил её месячные, слишком хорошо вспомнил, вспомнил так, словно это могло освободить его от чувства вины.
- Если бы я постарался… Если бы лучше подумал, заглянул вперёд… Я бы смог найти другой способ… Безопасный способ. Такой, чтобы не лишить тебя всего, любого выбора…
Снейп тяжело сглотнул.
- Ты никогда меня не простишь. И ничего другого я не заслуживаю.
Она с трудом повернулась и обхватила руками его щёки. Так, чтобы он не смог избежать её взгляда.
- Простить тебя? Ты с ума сошёл? Ты спас мне жизнь. И дал мне свою магию. Ты дал жизнь нам обоим, навсегда. Простить тебя? Я должна простить тебя за то, что мы оба дышим? Простить тебя за то, что ты всё, чего хочу и желаю? Ради Бога, за что ещё я должна тебя простить?!
- Ты будешь винить во всём меня.
- Ах, профессор…- вздохнула она. – Никогда в жизни и ни за что я не буду вас винить… Просто обними меня, ладно? И не отпускай…
* * *
- Не трогай меня! – крикнула Гермиона.
И, застонав, замерла посреди шага. Боль пронизывала, как электрический разряд, отнимала голос, воздух. Гермиона схватилась за спинку кровати и всё же позволила мужу поддержать себя. И, когда снова отпустило, смогла напоследок только всхлипнуть.
- Ну как, теперь ты не отказалась бы от Молли и Поппи?
Он явно разделял её боль и явно старался скрыть это хриплым голосом и грубым тоном.
- Не будь гадом… - простонала она. – Мне нужен ты. Я хочу только тебя. – Она опустилась на кровать. – И не смей меня больше поднимать! Ходить я больше не буду!
- Ты заставила меня прочесть все эти книги и знаешь, что я прав! - возразил Снейп. - Во время схваток тебе надо быть на ногах и ходить, пока сможешь. Чтобы гравитация помогла выбраться этому мелкому ублюдку…
Но он тут же и сам рухнул рядом с ней на кровать. Обнявшая её рука дрожала.
- Пошёл ты со своей гравитацией! Не могу я больше ходить!
- Как хочешь…
Она прижалась к нему, глубоко вдохнула, почти вкусила острый запах мяты и эвкалипта на его шее. Зачем ей все эти невыносимые женщины вокруг?! Здесь есть всё, что ей надо…
И она снова затаила дыхание, поднялась на ноги и начала ходить.
А он поддерживал её, подбадривал, бормотал что-то до тех пор, пока ей не захотелось дать ему по морде.
И он был именно такой, как ей сейчас было нужно.
* * *
Она сошла с ума от этой боли.
Другого объяснения быть не может.
Она сняла с себя одежду. Но не так, как прежде, когда бездумно бродила голой и плевать хотела на то, как действует на него её нагота. Та мисс Грейнджер осталась где-то позади, в бесконечно далёком и чужом прошлом. Этой мисс Грейнджер, правда, тоже было на всё плевать. Она почти в агонии брела по полу в шерстяных носках, потому что больше на ней ничего не было. Волосы мокрыми колечками липли ей к лицу, на бёдрах виднелись струйки крови. Она, казалось, не замечала, как он то и дело применяет очищающие чары, только останавливалась каждые две-три минуты, чтобы уцепиться за кровать, за стену, за дверь. Живот её вздувался и содрогался. Он тёр ей спину изо всех сил кулаками, пока, наконец, не отпустило…
А потом он постарался усадить её, дать ей отдохнуть, попробовать обнять.
Но она вырвалась и снова начала без устали бродить взад-вперёд
Прошло семь часов с тех пор, как стены Хогвартса сомкнулись вокруг них.
Семь часов пытки.
Она остановилась и оперлась на стену.
- Мама…
Снейп снова бросился тереть ей спину, но она оттолкнула его руки и взглянула на него глазами, полными слёз.
- Мама так хотела ребёнка… - Она зажмурилась и медленно, с дрожью, передохнула. – И так старалась! Ради меня! Чтобы у неё была я! Она через всё это прошла, и я… - Она резко выбросила вперёд руку и схватилась за него. – Я люблю свою маму!
После чего разразилась истерическими рыданиями.
Проклятье…
Снейп устроился на кресле в цветочек и неловко усадил Гермиону себе на колени, где она продолжала рыдать, пока её не скрутила от боли очередная схватка.
- Ты хочешь свою мать? – беспомощно спросил он, когда всё кончилось.
Откуда он возьмёт ей мать? Он не может даже связаться с больничным крылом!
Рыдания снова полились, словно открылась сдерживающая их плотина.
- Я так боюсь…
Нет, не может она так бояться! Только не его воительница-жена, не его опора, его богиня! Она не знает страха. Снейп обнял её покрепче, с отчаянно бьющимся сердцем.
- Я не хочу! Я не хочу делить тебя с кем-то!
Она зарылась лицом ему в грудь и мочила его слезами до тех пор, пока он не смог больше этого выносить и не поднял ей подбородок, чтобы взглянуть в лицо, утереть слёзы, утешить. Но один взгляд её в глаза… Мерлин, зачем он позволил затянуть себя в эти глаза! Её страх ударил и по нему.
- Профессор… - задыхаясь, сказала она. – Северус… Я ужасна. И мы оба будем чудовищными родителями! Мы не хотели этого ребёнка. А что, если… Что если мы не будем его любить? Может быть, есть какое-то зелье? Ты сможешь дать мне что-нибудь? Чтобы я его полюбила…
- Заткнись! – рыкнул он и прижал лицом к себе, чтобы заткнуть.
Страх в нём просто полыхал. Она высказала не свои, его страхи! Сама она так думать не могла. Только не мисс Грейнджер. Не его спасение…
Внезапно между ними возникла лохматая голова чёртова Альбуса.
И его тихий вой взорвал напряжённую тишину, а длинный, красный язык без разбора лизал их обоих поочерёдно и повсюду.
- Альбус… - резко выдохнула она, но потрепала пса, погладила его по голове, почесала за ушами. – Мы не хотели тебя огорчать, правда…
- Вот тебе и ответ, – грубо сказал Снейп. – Мы нашли место проклятой твари в нашей жизни, так? Значит, просто будем думать и об этом, как о новом домашнем животном.
- О нашем ребёнке? – всхлипнула Гермиона.
- Да! – объявил Снейп, внезапно успокоенный. – Ты невозможно балуешь наших зверей. Уверен, ребёнка ты будешь баловать так же. А теперь пей!
Он поднёс ей к губам апельсиновый сок. Она с тихим «О!» послушно попила, а потом снова упала ему на грудь.
- Это я смогу… - сказала она и после долгой паузы спросила: - Как тебе это удаётся? Откуда ты знаешь…
- Я не знаю, - ответил он, страстно желая, чтобы пульс его хоть немного успокоился, а страх улёгся.
- Ты всегда знаешь!
Снейп закрыл глаза. И никогда за всю свою жизнь он ещё не был так близко к тому, чтобы помолиться.
* * *
Она подумала, что хуже уже быть не может.
И ей тут же стало хуже.
- Боже! – задохнулась Гермиона. – Я… Я… Боже!
И увидела его лицо. Тёплая жидкость сочилась между её ног ему на колени. И она поняла. Он подумал, что это… Что это моча. Заикаясь, она начала объяснения, и вдруг…
Околоплодные воды хлынули потоком. И какая-то особенно злобная боль рванулась изнутри наружу.
И Гермиона смогла только раскрыть рот в беззвучном крике.
Потому что боль становилась всё сильнее.
И длилась всё дольше.
Пока Гермиона не поняла, что она не кончится никогда, и ей уже больше никогда не вздохнуть, не встать на ноги, ни даже закричать, больше не будет ничего, ничего, только боль, боль, боль…
Боль стала ещё сильнее.
И Гермиона поняла, что желать надо только смерти, вернее, даже умолять только о смерти.
И тут боль ослабла, отступила, отпустила…
Гермиона смогла только дрожа глотнуть воздуха. Она уже не думала о том, что подумает он. От мыслей о нём она была избавлена полностью. И чувствовала она лишь слёзы, что собрались в уголках глаз. Это не был плач, эмоций не было никаких. Из неё просто выходила эта самая боль. И Гермиона была не уверена, что переживёт следующий приступ.
- Полагаю, это раскрытие, - нетвёрдым голосом сказал Северус, и ей захотелось кричать.
Ей хотелось кричать «Нет!», потому что раскрытие – это агония, которая может длиться часами, по крайней мере, два или три часа точно. Но она не могла терпеть такое часами, нет, только не такое, нет, нет…
- Ты стоять можешь?
Нет! Гермиона закинула голову назад, а потом ещё дальше, потому что поняла: он её не слушает, он поднимает её на ноги. А ноги у неё совсем ослабли и тряслись…
- Чёрт! – выдохнул Северус, уронив её обратно на корточки.
И тут же присел сзади, чтобы поддержать.
- Так получше? – пробормотал он.
Она не знала, не была и в чём уверена, потому что… Боже! Нет, не сейчас, слишком быстро, она не выдержит…
И вот её снова захватило, эта волна боли… Она понимала, где её центр, но боль была настолько полной, ошеломляющей, что захлестнула её целиком…
И прямо посреди всего…
Да будь он проклят!
Ей хотелось рычать, вопить, но получилось только крепко зажмуриться и застыть в агонии.
Он поднял её, уложил, перевернул на бок.
Уложил на кровать…
На их прекрасную кровать…
На их чудесную кровать…
И обнял.
Он держал её в объятиях, и даже сейчас, когда матка отчаянно пыталась вытолкнуть из себя это существо, которое отнимало её жизнь, Гермиона ощущала вибрацию, успокаивающую вибрацию энергии во всём теле. Кровать, их волшебная кровать…
И только когда схватка ослабла, она поняла, что это была не кровать.
Это он, её профессор, её Северус, её любимый, тихо пел ей в ухо заклинание. И у неё захватило дух от отчаяния, ей захотелось схватить его, прильнуть к нему, как-то ответить на его старания…
И, наконец, боль ослабла. И он хрипло прошептал:
- Стало легче?
И Гермиона смогла только вздохнуть, глядя сквозь слёзы на красные простыни, и подумать: хорошо, кровь будет не так заметна…
И тут же поняла: ей лучше, правда лучше! Но с губ почему-то сорвалось:
- Я умру?
И, поскольку Северус ответил не сразу, она попыталась заверить его сама:
- Это хорошо, мне этого хочется!
И залилась слезами.
Опять…
И возненавидела себя, и почти возненавидела его… Нет, даже сейчас, окунувшись в самые глубины отчаяния, даже в агонии, она не могла его ненавидеть!
А боль, между тем, вернулась. И на этот раз она даже не сомневалась, что не сможет её выдержать. И окажись рядом кто-то со спасительным зельем… Боже, боже, боже, она и не подумала бы спрашивать, безопасно оно или нет, её просто было нужно, нужно, нужно хоть что-то…
Она слышала его голос, слова, чувствовала, как сотряслась кровать и как её тело мучительно отозвалось на этот рывок. Северус нагнулся над ней, взял её лицо в свои руки… Будь у неё хоть капля силы, она отшвырнула бы его прочь без помощи палочки! Но боль цепко держала её в когтях, вонзалась всё глубже, и оставалось только смотреть в эти чёрные глаза…
Слишком скоро! Почему схватки идут так скоро? Почему ей не дают отдохнуть хоть немного?!
И вот она снова может дышать, точнее, задыхаться. И слышит его гневный голос, который выкрикивает её имя:
- Мисс Грейнджер!
И ей пришлось сосредоточиться, взглянуть на него и прошептать… Что-то. Возможно, «Да!». Возможно, «Что?». А возможно… Она просто попыталась что-то сказать! И он увидел, и понял.
- … его имя, - говорил он. – Его имя будет Иегова.
Только он, конечно, этого не говорил. Разумеется, нет. Она просто бредит.
- Как у вашего маггловского бога.
- Да пошёл ты! – Гермиона внезапно смогла глубоко вздохнуть, и как раз вовремя. – Что ты несёшь? Ты не можешь… Только не это!
Её снова пронизала насквозь боль.
И она смогла перенести её, сжав кулаки, не думая ни о чём, кроме того, что она должна ему сказать. Ей надо пережить эту боль, чтобы сказать! Если с ней что-то случится, если она не переживёт… Будь оно всё проклято, но он не назовёт их сына Иеговой!
У неё вырвался долгий, долгий стон. Боль стала ослабевать. Но не успела она уменьшиться и наполовину, как Гермиона стала отчаянно и поспешно выплёвывать слова:
- Нет, нет, нет, не смей, ты не…
Он ласково убрал ей волосы от лица и подчёркнуто невозмутимо сказал, держась от неё подальше:
- Тогда Яхве. Звучит не так сильно, но сойдёт.
- Ты рехнулся?!
Если бы она могла подняться с постели, она бы поднялась! Но, поскольку это было исключено, Гермиона готова была таскать его за волосы, лишь бы он выслушал её!
- Нет! Не смей! Не смей называть его Иегова, или Яхве, или…
- Я хотел воздать должное вашему маггловскому богу, мисс Грейнджер! - сурово сказал Снейп.
По лбу его катился пот, и она снова вцепилась в него, потому что снова пришла боль, ещё до того, как отступила прежняя.
- Это тогда будет еврейский бог! Но нельзя же назвать просто Бог?! Это смешно! И слишком абстрактно!
Она сама скажет, как назвать ребёнка, его сына, потому что это будет правильно, вот только сейчас она слишком занята другим, и опять… Боже, боже, боже!
Гермиона не ощутила, как между ног ей надавило что-то твёрдое и круглое, потому что схватка была длиннее, гораздо длиннее, чем это ощущение. И жестокая боль. И давление. И всё это заставило её…
Тужиться!
Ей хотелось тужиться.
Ей надо было срочно тужиться!
Гермиона открыла рот, чтобы сказать об этом, чтобы Северус передвинулся туда, где сможет перехватить и поймать… Но слов не было. Она смогла только превозмочь потуги с хриплым стоном. Боже, боже, боже, не получилось, не сработало, надо встать, надо сесть, на корточки, что угодно…
* * *
- Не тужься! – в отчаянии просил Снейп, глядя, как истончается её кожа.
Его кошмар, в котором сын рвал её тело, кажется, воплотился…
Она, откинувшись на гору подушек, с трудом выдыхала:
- Не могу, я должна, должна… Боже, горит, как огнём!
- Держись, держись, только не сейчас! – молил он.
И тут на него обрушилось впечатление. Оно молнией пронеслось в голове и даже не успело толком оформиться, потому что он увидел голову. Он впервые заметил, и это было потрясающе… Крошечный островок волосатого, влажного темечка… Снейп ощутил, как внезапно лишился всяких сил.
Но, разумеется, сдуру ляпать об этом вслух он не стал.
Волосики, даже покрытые кровью и чем-то вроде воска, были, вне всякого сомнения, чёрные как смоль.
Он сам не знал, чего он ожидал, точнее, чего он всё это время, оказывается, страстно желал. Никакой ужасной гривы. Волосы его отпрыска будут его собственными волосами. Мрачной путаницей чёрных прядей.
Но думать сейчас об этом он не мог. Он аккуратно придерживал ладонями выходящую головку. Но вот она остановилась, и он вновь услышал её всхлипы, увидел безумные глаза, понял, как отчаянно она борется за воздух…
- Ты молодец! – беспомощно сказал Северус и очистил ротик и носик заклинанием, взятым из её книжек. - Ты просто молодец, чёрт тебя подери! Отдохни чуть-чуть до следующей схватки, а потом… - Он сглотнул, глядя на крохотную головку у себя в руках. – А потом и остальное появится.
И не успел он перевести дыхание и закончить мысль, как её живот колыхнулся.
Она тяжко застонала.
И наружу показалось скользкое тельце, одно плечико за другим. Совсем крошечное в его огромных, дрожащих руках.
Раздался вопль, способный пробудить мёртвых.
- Он ещё и плачет… – растерянно пробормотал Снейп. – Неблагодарный ублюдок…
- Конечно, плачет! – возмутилась Гермиона. – Он же слышал, что ты хочешь назвать его Иегова! Подними его, я хочу на него посмотреть!
Но Северус не мог. Он просто смотрел на этого крошечного, жалкого, пронзительно визжащего ангела у себя в руках.
- Профессор! – задохнулась Гермиона. – Что там? Что-то не так?!
- Да, кое-что не так. Первое. Это девочка.
- Но как?! Поппи же сказала…
- Второе. Она обоссала мне все руки.
И тут его мисс Грейнджер, его амбициозная всезнайка с безумными глазами, залилась торжествующим смехом.
- Ну конечно! Конечно, это должна была быть она! Потому что она просто молодец!
- По-твоему, это большое достижение? – с сомнением усмехнулся Снейп.
Гермиона схватила палочку со столика у кровати и провела целую серию элегантных и сложных взмахов, как будто не лежала минуту назад в полном изнеможении.
В воздухе над младенцем замерцали цифры.
И от улыбки своей мисс Грейнджер Северус и сам словно засветился изнутри.
- Она само совершенство! – Гермиона просто пела. – Апгар десять! Даже с учётом потери веса с мочой!
Типично для Грейнджер! Стоило ей вернуться к реальности – и всё, что её интересует, это достигло ли её дитя полного совершенства!
- Северус, ради Бога! Поближе к себе! Прямо кожа к коже! Ей нужно тепло!
И опять распоряжается им, как хочет… Он прижал к груди перепачканное, извивающееся существо.
- А ты не приготовила случайно какое-нибудь одеяло?
- Я… Нет…
Она осеклась, зубы у неё застучали, руки и ноги затряслись. Снейп призвал к себе полотенце из ванной.
И младенец… Мерлин, этот младенец затих и стал слепо искать губами что-то на его волосатой груди.
Только теперь Снейп вернулся к реальности сам. Он вспомнил, что пуповина всё ещё связывает ребёнка с матерью, всё ещё пульсирует, а плацента всё ещё внутри! Он резко встал и распорядился:
- Держи её сама! Она должна тебя пососать, чтобы скорее вышел послед!
Гермиона отшатнулась.
- Нет! Я её уроню!
- Да Мерлин же тебя подери! Куда ты её уронишь, ты в кровати! И тебе надо изгнать плаценту!
Он решительно сунул младенца в её дрожащие руки. И с изумлением стал следить, как ребёнок опять ищет что-то, к чему можно присосаться. И, почти без всякой помощи, находит…
- Всезнающая мелкая сучка! – пробормотал он сквозь зубы, обернул их обеих в потёртое ватное одеяло…
И вдруг ощутил, что ему чего-то не хватает.
Его руки вдруг стали странно пусты.
- Я не знаю… - раздался дрожащий голос. - Я не знаю, правильно ли я делаю…
Снейп опустился рядом с ней. Успел до того, как его ноги окончательно отказались ему служить.
- Напрашиваешься на комплименты? Совершенно ясно, ты сделала всё…
На мгновение, на одно ужасающее мгновение Северус ощутил, что сейчас зальётся слезами.
- …правильно! – всё-таки смог закончить он.
- Ты не разочарован, что не мальчик? – тихо спросила она.
- Нет, конечно, что ты! Просто… Ну, немного потрясён. Поппи была так уверена, - ответил Снейп, глядя на странное существо, которое судорожно размахивало ручкой и отчаянно сосало, плотно зажмурив глаза.
- А ведь мы с мамой тебе говорили! – фыркнула Гермиона. – Даже магия может ошибаться!
Ему захотелось сказать ей, что она невыносима. Несносна. И ещё много чего. Но вместо этого он справился с тучей спутанных, всклокоченных, ужасных волос и заполнил свои опустевшие вдруг руки своей мисс Грейнджер.
А потом, так и не успев толком приготовиться, собрался с духом и занялся пуповиной. Пока ещё был хоть на что-то способен.
* * *
- Э-э, Северус… - начала Гермиона, беспокойно наблюдая, как он накладывает на плаценту сохраняющее заклинание.
Снейп мрачно взглянул на неё.
- Не думай, что я упущу такую возможность…
- Да, конечно, - тихо согласилась она.
Ей не хотелось тревожить спящего на руках младенца. Гермиона боялась шевельнуться, даже слегка подвинуться, чтобы ребёнок снова не закричал.
- Ты хочешь сохранить ингредиент, - закончила она с усмешкой.
- Пока не поздно, ты же знаешь, - сказал он, держась поодаль. – А если она снова описает меня…
Гермиона взглянула на него, впервые по-настоящему взглянула и поняла, до чего же он одинок и несчастен. Стоит в стороне, перепачкан кровью и кое-чем похуже, а в глазах такая тоска… И то самое потаённое место в её душе укололо болью, то самое место, у самого сердца.
- Возьми! – Она подозвала его свободной рукой. – Иди сюда. Да подойди же! Её надо помыть.
И сразу стало понятно, до чего же сейчас не в себе её гордый и грубый профессор… Потому что он невероятно быстро для него повиновался, почти так же быстроо, как если бы…
Как если бы она попросила снова обнять её.
- Тёплую водичку! - сказала она ему вслед, когда он пошёл в ванную, неся свёрток из лоскутного одеяла. – Она же такая нежная…
И, глядя, как он исчезает за дверью, Гермиона снова ощутила этот укол боли, даже ещё сильнее, чем прежде. Но не стала об этом думать.
Её вдруг охватило необъяснимое желание навести порядок и всё устроить, хорошо и правильно.
И, конечно, дать всем знать! Всем, кто, вероятно, волновался. Надо передать, что всё в порядке, но...
Но не сейчас.
Не сейчас, когда всё ещё так внове! Тут же явятся эти женщины, начнут давать советы, шуметь, суетиться, брать всё в свои руки…
Но она ведь совершенно не знает, что делать!
Может быть, ей действительно нужны другие руки?
Или просто кто-то…
- Винки!
Незамедлительно последовал знакомый «Крак!», и появилась домовиха. Уши её дрожали от восторга.
- Мисси Снейп зовёт Винки! – с благоговением заговорила она, терзая руками грязный фартук. – В замке столько домовых, но мисси Снейп позвала Винки!
Домовиха разрыдалась и уткнулась носом в свой фартук.
- Винки гордая! Винки счастливая! – восклицала она между всхлипами, потом высморкалась в тот же фартук и с удовлетворением вздохнула: - Что нужно мисси Снейп?
- Гермиона. Зови меня просто Гермионой.
Только подобострастия домовых ей сейчас и не хватало… Гермиона оглядела грязный ком простыней, свои бессильно раздвинутые ноги со следами родов, полный хаос кругом и беспомощно простонала:
- Я не знаю, с чего начать!
Винки немедленно превратилась в вихрь деятельной энергии. Она тут же взбила и уложила поудобнее подушки. И Гермиона только сейчас поняла, сколько мест сразу у неё болит, поскольку домовиха начала потихоньку и со знанием дела их определять. Откинувшись на подушки, Гермиона с облегчением вздохнула и поразилась, как ловко Винки, подлезая то туда, то сюда, умудрилась очистить и освежить простыни, даже не снимая их с кровати. Потом домовиха вымыла её всю от лица до кончиков пальцев на ногах чем-то тёплым и болеутоляющим, вернулась неизвестно откуда с гигиеническими прокладками, нежно промассировала сведённые от боли мышцы берёзовым маслом. И всё это время, не переставая, болтала об оказанной ей великой чести, о том, какой шум поднимется в замке, расчёсывала и распутывала волосы Гермионы…
Гермиона схватила её за руку и остановила, не в силах больше ждать ни минуты. Взмахнув рукой, она призвала к себе мятую белую рубашку, натянула её через голову и сразу почувствовала себя много лучше, просто от одного запаха эвкалипта и мяты.
- Поможешь мне дойти до ванной? – спросила Гермиона, понимая, что ни Молли, ни Поппи вот уж точно не позволили бы ей ничего подобного.
- Конечно! Мисси мама должна ходить! – неожиданно авторитетно заявила Винки и поддержала Гермиону под руку.
- Да, и моя мама тоже так говорит, - подтвердила Гермиона. – И в книжке, что она мне дала, тоже так написано.
Она стояла у кровати, поражаясь, что ноги держат её и почти не дрожат. Хотя помощь Винки, пока она шла через комнату, была отнюдь не лишней.
Дверь открылась, и Гермиона вступила во влажное, тёплое облако. В ванной было гораздо жарче, чем снаружи, тут явно действовало согревающее заклинание.
А в ванне сидел её профессор.
Её прекрасный профессор…
Баюкая на руках спящего младенца, он нежно омывал дочку теплой водой.
Гермиона не могла двинуться с места, не могла дышать, настолько потрясло её это зрелище.
И Винки, судя по всему, тоже, поскольку она вдруг издала такой же долгий, дрожащий вздох.
И Северус обратил на них испуганный взгляд.
И неловко поднял коленки.
И Гермиона прыснула от смеха, а Винки прижала руки к груди и воскликнула:
- Малютка Снейп!
- Это ближе всего к привычной ей среде! - Бледные щёки Северуса полыхнули краской. - Как я понял, ты так и не выкроила время собрать детские вещи посреди своей маниакальной зубрёжки?
Прозвучало это так, словно он сидел в воде только потому, что у него не было этих самых детских вещей.
- Мама что-то присылала. И Молли тоже. Они где-то под кроватью. Может быть…
Она взглянула на Винки.
- Да, мисси Снейп! – немедленно ответила та, уже уносясь в комнату.
- Гермиона! – ещё раз поправила её Гермиона.
И стала смотреть на ребёнка, на дочку, на свою дочку!
- Она так на тебя похожа! – в изумлении заметила Гермиона. – Волосы, глаза, уши… Она даже хмурится во сне, как ты!
Тут ноги её ослабели, и на мгновение ей показалось, что она теряет сознание.
За спиной раздался «Крак!», возвещая появление не только Винки, но и кресла в цветочек.
- Садись! – велела Винки из-за высокой пирамиды коробок, что держала в руках.
Гермиона села.
Коробки спланировали на пол, крышки открылись. Винки обшарила их, зарываясь с головой то в одну, то в другую, пока не вытащила мягкое, пушистое детское полотенце.
А когда она снова повернулась к ванне, поверх воды уже лежало другое, размером побольше, которое прикрывало Северусу нижние регионы.
Винки развернула полотенце на руках Гермионы и уверенно отлевитировала на него спящего ребёнка, не обратив внимания ни на яростный протест профессора, ни на испуганный вскрик матери, которая простирала в ожидании руки. А потом стала помогать обтирать и укутывать младенца с такой энергией, что вскоре от него осталось только мрачное, спящее личико в сплошном белом коконе.
- Какая красивая! – тихо прошептала Винки.
- Правда? – переспросила Гермиона, стараясь не радоваться слишком сильно. – Личико у неё такое помятое, ничего не разобрать…
Взгляд Винки стал до того мрачен, что мог бы посрамить любой из взглядов Снейпа.
- Она! Очень! Красивая! – яростно выкрикнула домовиха.
Гермиона взглянула на мужа. Он явно был удивлён и доволен не меньше, чем она сама.
Винки снова ушла с головой в исследование содержимого коробок. А Гермиона, не отрываясь, смотрела на свёрточек у себя на руках.
- Винки, - сказала Снейп, - надо сообщить сэру Алистеру и леди Грейнджер, что у них родилась внучка.
Гермиона слегка испуганно глянула на него, и сердце у неё забилось сильнее.
- Они должны узнать первыми. И будут первыми, кто её увидит.
И сердце Гермионы растаяло.
Винки прислушалась. Руки у неё были заполнены мелкими одёжками и прочими детскими вещичками.
- Винки обо всём позаботится! – заверила она.
- Ты это можешь? – с надеждой спросила Гермиона.
- Хогвартс впустит к вам людей, если вы готовы. А Винки проверит, те ли это люди, - объяснила она с непоколебимой уверенностью.
- Но почему? Почему Хогвартс… Зачем он так делает? – спросила Гермиона и поспешно добавила: - Это я не жалуюсь!
Винки подняла бровь, но потом снова отвлеклась на свои поиски. Не только Гермиона, но и Снейп в нетерпении стоически заморгали.
- У Хогвартса есть на то причины! Хогвартс всегда знает, что делает! – Винки наконец-то вынырнула из покрытой атласом шляпной коробки с довольным вздохом. – Она наденет вот это!
- О! - Сердце Гермионы радостно затрепетало. – Моя крестильная рубашка!
Глаза её наполнились непонятными ей самой, смешными слезами от одной мысли о том, как мама складывала эту вещичку, чтобы послать ей.
- Но она, наверное, не подойдёт… - осторожно возразила Гермиона. – Слишком большая для новорожденной.
Винки как-то умудрилась уставиться на Гермиону ещё яростнее.
- В самый раз для малютки Снейп! – заявила она, поглаживая нежный шёлк.
Всё её подобострастие домашнего эльфа куда-то девалось. Домовиха встряхнула вещичку, и та уменьшилась в размере.
- Мисси Снейп…
- Гермиона.
- …знает, как её надевать?
Гермиона беспомощно посмотрела на Северуса, который тем временем поспешно вытирался и явно решил наплевать на то, какие детали его анатомии может разглядеть Винки.
- Сегодня на ней будет именно это! – отрезал он.
- Но это же шёлк? - сказала Гермиона.
- И что?
Теперь на неё уставились уже два яростных взгляда.
Или три, если считать выражение лица спящего младенца.
Весь мир сошёл с ума? И взять всё под контроль ей более не суждено?
Гермиона напомнила себе, что Молли и Поппи были бы ещё хуже.
- Как звать малютку Снейп? – тихо спросила Винки, с уверенностью эксперта надевая на неё подгузник, потом шёлковое платьице, и, в заключение, белый чепчик в оборках и кружевах.
- Пока никак, - заявил Снейп. – О женских именах я не думал.
- Августа, - сказала Гермиона.
- Хуже имени я в жизни не слышал! – отрезал Снейп.
- Её зовут Августа, - повторила Гермиона, и на этот раз исполнен ярости был её взгляд. – Так звали мою бабушку!
- Которую? – с подозрением спросил Северус.
- Та, которая любила чай, - ответила Гермиона, глядя, как крошечная ручка сжимается и разжимается во сне. – Та, которая впервые надела эту рубашку.
- Всё равно ужасное имя!
Профессор вёл себя откровенно вызывающе. Гермиона победила и поняла это.
- Гасси! – радостно воскликнула Винки. – Малютку Снейп зовут Гасси!
- Моего ребёнка не будут звать, как домашнего эльфа, - сказал Северус.
- Августа, - твёрдо поправила домовиху Гермиона.
- Хогвартс ждёт! – возвысив голос, объявила Винки, бросила короткий, хитрый взгляд на обоих родителей и коснулась чёрных волосиков на головке ребёнка длинным пальцем. - Гасси!
* * *
Если не считать того, что он умирал от изнеможения, а его тело, в отличие от её тела, не подстёгивали мчащиеся в крови гормоны, в остальном у Снейпа открылось второе дыхание. И он даже смог вынести жену из ванной.
И замер при виде того, что перед ним открылось.
Ничего нового как будто бы не прибавилось. Не было ничего, чего он не видел бы раньше. Просто их комнаты вдруг стали отражением их обоих сразу. Он понял это умом, но на самом деле прежде он просто не замечал… Не замечал того, как пучки роз на её кресле, на выцветшем одеяле и на чайном приборе её бабушки наполняют теплом его комнату и его душу.
А теперь, когда вокруг горело куда больше, чем обычно канделябров и плавающих в воздухе светильников, она просто сияла.
Руки его задрожали даже под таким лёгким весом, младенец начал издавать тревожные и несчастные звуки, и Северус нежно опустил её – их! – на кровать, а сам то ли сел, то ли упал рядом.
Лицо Гермионы сосредоточено хмурилось. Тело было напряжено от неуверенности, поскольку она пыталась дать ребёнку грудь. Но глупое создание только вертелось.
Может быть, она… эта самая Августа просто чувствовала её напряжение и потому беспокоилась? Что за глупое и пышное имя для такого крошечного существа! Снейп печально вздохнул, содрогнулся и попытался уместить в голове слово «Гасси». А потом наклонился и прижался долгим и усталым поцелуем к нежному местечку пониже уха своей Гермионы…
И насладился её откликом. Сначала она затаила дыхание, а потом медленно выдохнула. Снейп, с трудом держа глаза открытыми, смотрел, как младенец, наконец, нашёл грудь…
А мисс Грейнджер сначала беспокойно и неловко задвигалась, устраиваясь поудобнее, а потом расслабилась в его руках. Тяжесть и тепло её тела словно заполнили какой-то промежуток, словно два неровных края наконец-то точно сошлись…
- Я совсем не то, что Молли или даже моя мама, - тихо сказала она. – Я понятия не имею, что делать. Вообще.
Снейп фыркнул.
- Я готов признать, что ты совершенно к такому не готова. Тебе не пришлось внезапно столкнуться с маленьким, беззащитным существом, которое ты вовсе не жаждешь прижать к своей груди, но тебе всё же надо защищать его и ухаживать за ним.
- А что, если я сделаю что-то не так? Что, если я причиню ей вред?
- Она явно будет ужасным ребёнком. Иначе её не ниспослали бы свыше двум таким ужасным родителям. Так что, уверен, она сможет нас выдержать.
- Ну если так! - фыркнула Гермиона в ответ.- Тогда может быть…
И тут её, похоже, всё-таки накрыла усталость. Потому что младенец… («Гасси!» - напомнил себе с содроганием Снейп). Потому что она извернулась в руках Гермионы, но та даже не заметила. Как не заметила и того, что он натянул рубашку на её голую грудь. Как не заметила и жирного, рыжего кота, который подошёл к кровати, с подозрением глядя на новенькую, а потом очень вежливо повернулся к ним задом и снова свернулся в клубок.
Но к лохматой серой башке, которая вдруг сунулась с другого края кровати и начала шумно нюхать, она всё же потянулась и нехотя почесала кошмарного зверя за ушами. И он тоже, донельзя довольный, плюхнулся на пол и свернулся там кольцом.
- Ты помнишь, - сонно сказала она, - что сказал Терри Бут в день распределения?
- Боюсь, что мне было не до того.
- «Счастливый союз храбрости Гриффиндора и хитрости Слизерина может заставить трепетать любого, кто по праву носит звание когтевранца. Такая комбинация качеств позволила бы, как вы понимаете, завоевать весь волшебный мир!» - Гермиона горделиво усмехнулась. – Она уже сейчас вдохновляет домашних эльфов на сопротивление!
И, не заметив понимания, продолжила:
- Северус, ты когда-нибудь слышал, чтобы домовик повышал голос на волшебника или волшебницу?
- «Хогвартс ждёт!»… То есть, ждёт её?! –