Еще года в четыре я спрашивал у мамы: «А есть такая профессия – путешественник?»

Путешествия – это моя жизнь. Я себя не представляю без путешествий, потому что это – мой путь к себе. В путешествиях я соприкасаюсь с этим миром, общаюсь с самыми разными людьми, с природой… Я получаю знания. А знаниями непременно надо делиться. Я чувствую, что моя миссия здесь – впитывать в себя этот мир и передавать свои ощущения и знания людям – в словах, фотографиях, фильмах… Я каждый раз убеждаюсь в том, что этот мир создан Господом для людей, потому что только человек может осознанно оценить его красоту и величие. В красоте любого самого крохотного цветка можно увидеть красоту всей Вселенной. В каждом своем путешествии я утверждаюсь в том, что знанием становится только та информация, которая пропущена сквозь сердце…

Все это находит отражение в твоем творчестве. Я был зимой на выставке твоих фоторабот в киевском Доме офицеров…

Да, это как раз и есть то самое главное, чем мне хотелось бы заниматься… Путем творческих проявлений доносить до людей красоту мира. Фотография и фильмы… Вообще-то я считаю, что кино для этого больше подходит, чем статическая фотография…

Но у тебя и статических фоторабот немало…

Да. Но… Все-таки – я выбираю кино. Фотография – классно, но это – застывший момент… В ней нет разворачивающегося во времени движения… Какой бы динамичной она ни была… А кино ловит и момент, и его продолжение… Кроме того, кино позволяет не только показать красоту движения во времени, но и подчеркнуть звуком состояние души… Видеоряд и звук… Совмещение искусств рождает новое качество восприятия…

У меня есть фильм «Путь к себе». Про пустыню Калахари… В пустыне просто все время снимали… Потом, когда вернулись в Киев, я самым примитивным образом на линейке из двух магнитофонов все это «слепил», звук наложил… Тогда ни техники, ни денег особо не было… Мы в тот раз, когда по Африке начинали свой путь, имели по сто пятьдесят долларов в карманах… А фильм на тематическом фестивале в Дании первое место занял…

Я когда то кино монтировал, две недели не выходил из дому, не мог ни есть, ни спать – так меня этот процесс затянул… Очень уж не терпелось с народом поделиться пустыней… распирало.

Для меня творчество – это все. Я никогда не мог быть одиночкой-путешественником… Конечно, были моменты, когда я для решения каких-то определенных задач саморазвития и тренировки в одиночку в горы уходил, или в диком лесу жил, или в гнезде птичьем в горах… Но каждый раз я чувствовал, что не хватает рядом друзей. Каждый раз, когда впитываешь в себя блаженство бесконечной гармонии мира, хочется поделиться с людьми… У меня ведь – семьдесят семь друзей, я считал… Все – замечательные люди, но у каждого – своя жизнь, свои дела… Так что видеокамера – единственный инструмент, который позволяет поделиться красотой мира с другими…

Ты обмолвился о гнезде птицы… Как это – «жил в птичьем гнезде»? При твоем-то росте и телосложении? Это что же за птицы такие, у которых гнезда больше двух метров в диаметре?

Карпатские горные орланы. Огромные птицы… А вообще это – длинная история. Но красивая. Попробую рассказать как-то покороче…

Мне тогда было 16 лет. Утром, после очередного купания в высокогорном озере, я, сообразно программе тренировки, должен был окунуться в Крутницкий поток – есть такой ледяной источник. Окунулся, сижу на камне, довольный такой, расслабляюсь… И тут – ух! Такое ощущение… Тишина, ветра нет, но чувствую: что-то сейчас произойдет… И вдруг – две тени прямо перед моими глазами и – свист крыльев… Взгляд в небо – две птицы… Огромные, могучие… Слышу крик восхищения – две влюбленные друг в дружку птицы – карпатские орланы… Потом слышу – где-то поблизости свист крыльев замер… Значит, где-то рядом гнездо. В школу, понятно, не пошел… Начал искать гнездо. Знаю, что где-то на деревьях должно быть… Но орланы – птицы мудрые. Они маскируют свои гнезда так, что ни снизу, ни с ближайших вершин заметить невозможно. Но я все-таки нашел… Гнездо снизу закрывали кроны деревьев… Чудом я сумел его отыскать…

Побежал домой, взял альпинистскую снарягу, телескоп стосорокакратный самодельный у меня был – его тоже захватил с собой…

Долго подходящую точку для наблюдения выбирал. Несколько часов по деревьям лазил, пока подходящее нашел… Установил телескоп и стал бессовестно за птицами следить… (Смеется) Такая между ними гармония была!.. Например, летят вместе, потом одна переворачивается на спину, за лапки друг дружку держат – летят горизонтально, потом в штопор заходят… Потом наоборот – она сверху, он летит лапками вверх… Такие вещи вытворяли – разлетаются в стороны, потом снова сходятся, на восходящих потоках поднимаются, попадают в другой поток, складывают крылья, падают… Он особенно любил на восходящем потоке проноситься сквозь дождевое облако. Там ведь тянет – ого-го как. Он под самое облако подбирался, в поток влетал и крылья складывал. Если вовремя не сложить – выломает с корнем… И – стрелой вверх. Облако пронзает и уже над ним – крик такой пронзительный… Класс! Потом крылья раскрывает – и вниз скользит, словно с облака спрыгивает. В общем, долетались… Родилось у них два яйца… Яйца высиживала самка. А парень летал – еду добывал. Кормил ее… Но, видно, понимал, что и ей полетать охота. Вот однажды у них по этому поводу дискуссия разгорелась. Он ей говорит, что, мол, давай, иди полетай, а то совсем форму потеряешь, а я на яйцах посижу. А она ему, мол, ты не знаешь, как это делается, еще раздавишь. Или замерзнут они у тебя… Долго пререкались. В конце концов он ее уболтал. Вот она радостная такая вылетает из гнезда, а он садится на яйца, и я вижу – не понимает, как же на них сесть, на эти яйца… Топчется так это недоуменно – Боже мой, что же делать! Он понимает, что это – их сокровище, и его внутреннее ощущение мне передавалось, я словно чувствовал себя на его месте… С одной стороны – хорошо, что удалось выгнать ее потренироваться, а с другой – нужно же как-то эти яйца закрыть, а то они стынут… Нельзя, чтобы застыли… И он топчется вокруг них – сел на одно, второе вылезло из-под живота, он его клювом подтянул – другое вылезло с другой стороны… И он так сидит, скорее висит… Огромный – не дай Бог, раздавит… Короче, когда она прилетела и все это увидела – ох, он и получил!.. Ну, что поделаешь – женщина… Одни сплошные эмоции…

Через некоторое время вылупились два птенца. Как я понял – девочка и мальчик. Оперились – а я все наблюдал. Как родители их любили, как заботились, как удивлялись – надо же, чудо какое!..

А потом был первый полет. Сначала изучали движения, стоя в гнезде. Папа с мамой показывали, птенцы пробовали, папа с мамой исправляли ошибки… Ведь первый полет должен быть безошибочным… Крылья-то еще слабые, движения не прочувствованные, знания ощущения уверенного полета нет… Значит, нужно сразу же дотянуть до восходящего потока, поскольку своей силой не поднимешься. А упадешь – все… Внизу дикие коты только того и ждут… Ошибка – это смерть… Так что отрабатывали они движения в гнезде очень долго и тщательно…

Наконец, наступил день, когда я почувствовал: скоро полетят. С самого утра забрался на свой наблюдательный пункт и засел за телескоп. Но в тот день не полетели. Продолжали крылья тренировать. И еще два дня и две ночи я провел на дереве в лесу в ожидании первого полета. Я ночью не уходил, потому что понимал – летать начнут на рассвете, когда разница температур формирует самые мощные восходящие потоки. В горах это так…

Наконец, полетели… Сначала еще раз все повторили, стоя в гнезде. Потом папа пошел, за ним – дочка. Он летит, показывает ей поток. Но я вижу – не дотягивает она, проваливаться начинает… И мама в гнезде – тоже видит… Напряжение нарастает. Папа понял, что вот-вот произойдет непоправимое… Быстро начал что-то соображать, поискал – в одну сторону, в другую – нашел еще один поток – пониже… Нырнул в него – показывает дочке: давай сюда!.. До этого потока она дотянула. И уже вместе они пошли кругами подниматься вверх – в небо! Радость, победные крики!

Потом полетела мама – показывает сыну правильную траекторию… Ну, у этих чисто получилось. И все вчетвером они поднялись высоко вверх, «оседлав» восходящий поток… Первая тренировка была короткой – где-то полчаса. Потом еще некоторое время они тренировались все вместе… Я наблюдал за ними… Однако, в конце концов, птицы улетели. Они ведь путешественники…

Когда я удостоверился, что они уже не вернутся – где-то через полгода – я «присвоил» себе это гнездо. Забрался туда, укрепил его и, покачиваясь, как птеродактиль, проводил там массу времени. Когда ветер был, гнездо раскачивалось с амплитудой метров в пять! Вид оттуда был – просто фантастический… Ну, и потом – Сила! Сила рождения и становления жизни… Я там телескоп поставил – в тихую погоду на звезды смотрел. Книжки читал, просто отдыхал между тренировками… Ночевал часто…

А как дома отреагировали?

Ну, в горы-то на ночь я часто уходил. А про гнездо никому не рассказывал. Бабушке только. А бабушка все правильно понимала… Помню, как-то она отозвала диких гусей, которые мимо пролетали, на полянку призвала. А когда они сели, велела мне идти к ним – поздороваться, познакомиться и пообщаться… На четвереньках, говорит, иди – чтобы не быть выше их… Мне лет четырнадцать тогда было. И гуси – дикие, настоящие дикие гуси – подходят ко мне, шеями трутся, гогочут приветливо… В общем, познакомились, пообщались… Я тогда впервые испытал это странное ощущение – чувство осознанного общения с дикой природой.

Ты родился в Карпатах?

Я вырос в Карпатах…

То есть, ты по происхождению – настоящий славянский горец?

Абсолютно верно… (Смеется)

Знания о растениях и травах перешли к тебе от бабушки?

Да.

И ты являешься единственным продолжателем линии?

В принципе – да.

А ты передаешь эти знания дальше?

Пока еще нет, наверное, не пришло время… Это – слишком уж серьезное и могущественное знание. Древнее, дохристианское… Я не почувствовал еще, что пора кого-то этому учить…

Мы посмотрели фотографии. Вот парень… Как его зовут?

Иван.

Две фотографии, сделанные с разницей во времени в один год. Один и тот же человек. Но выглядит так, словно фотографировались разные люди. Лица только очень похожие…

Когда Ваню ко мне привели, он был в стадии абсолютной катастрофы. Жуткий кифосколиоз, позвоночник – змеей скрутился, ребра торчат в разные стороны… И – тяжелейшее истощение… Органы из-за неправильной инервации не могли нормально работать, пища усваивалась еле-еле… Рост метр девяносто при весе в сорок девять килограммов. Но вот здесь – на первом фото – он снялся уже спустя год после того, как мы начали с ним работать. Страшненький еще, но уже хоть на человека похож… А сфотографироваться в самом начале мне так и не удалось его уговорить, очень уж было жуткое зрелище.

Но вот, смотри, следующее фото – еще через год. На нем уже – просто могучий атлет с идеальным телом. Или вот – девушка, Юля, да?

Да.

Она, ты говорил, страдала ожирением?

Да. В тяжелейшей форме…

Ну, вот по первой фотографии еще можно сказать, что у нее с массой тела не все в порядке…

Это – тоже через год после того, как я начал с нею работать. В исходном состоянии она отказалась фотографироваться наотрез… Так же, как Иван…

Но вот – Юля еще через год. Абсолютно идеальное тело, пропорции – если бы не видел, сказал бы, что такого не бывает… Даже лицо – другое, в глазах – радость и уверенность… Как тебе это удается?