У наших предков тоже были чувства

У всех есть эмоции. Эти эмоции состоят из нескольких компонентов. Во-первых, обычно мы их осознаем: когда мы счастливы, мы отдаем себе в этом отчет. Во-вторых, эмоции, как правило, влияют на физическое состояние: наши чувства отражаются на лице, в голосе и даже осанке. С учетом роли эмоций в работе социальных сетей эти физические проявления особенно важны. В-третьих, эмоции связаны со специфической нейрофизиологической активностью: когда вам показывают страшную картинку, скорость кровотока в мозге мгновенно меняется. И, наконец, эмоции проявляются в поведении - например, в смехе, плаче или крике2.

Эксперименты показали, что для того, чтобы «перенять» эмоциональное состояние окружающих, людям бывает нужно разное время - от нескольких секунд до нескольких недель3. Когда первокурсников колледжа произвольно поселяли со слегка депрессивными соседями, в течение трех месяцев у них постепенно нарастала депрессия4. Порой даже незнакомые друг с другом люди во время мимолетного контакта оказывают

друг на друга эмоциональное воздействие. В тех случаях, когда

официанты обучены «обслуживать с улыбкой», клиенты говорят, что ресторан им понравился, и оставляют больше чаевых5. Эмоциональное состояние и настроение человека зависят от эмоционального состояния окружающих людей. Как и почему это происходит?

Для начала нам стоит рассмотреть другой вопрос: почему эмоции не являются лишь внутренним состоянием? Почему бы нам не иметь только наши собственные личные чувства? Сами эмоции, безусловно, выгодны для нас с точки зрения эволюции. Например, страх, вероятно, полезен в тех ситуациях, когда для выживания необходимо быстро реагировать. Но мы не просто пугаемся - мы еще и показываем, что испуганы. Мы подскакиваем, вскрикиваем, ругаемся или хватаемся за что- нибудь - и эти действия не остаются незамеченными. Их повторяют за нами окружающие.

С учетом того, что первые гоминиды жили социальными группами, передача друг другу эмоций была эволюционно оправданным средством адаптации6. В целях выживания древние люди могли полагаться только друг на друга. То, насколько удачно у группы получалось взаимодействовать с окружающей средой (погодой, природой, хищниками), зависело от взаимоотношений внутри самой группы. Люди объединялись друг с другом, чтобы противодействовать внешнему миру более эффективно, и механизмы, развившиеся для поддержания этих связей, - это не только словесное общение, но и умение копировать проявление эмоций. Развитие у людей эмоций, способы их проявления и умение понимать чувства других помогали повысить выживаемость группы тремя путями: укрепляя связи между ее участниками, координируя их поведение и передавая информацию.

Скорее всего, сначала эмоции и эмоциональное влияние, способствующие укреплению связей, начали проявляться между ребенком и его матерью, потом - между близкими родственниками и, наконец, между членами одной группы. Эмоциональное воздействие способствует лучшему взаимо-пониманию. На уровне мать-дитя оно, вероятно, заставило матерей относиться к своим детям внимательнее и проявлять большую заботу, когда те в этом нуждались. На самом деле, мы сильнее расстраиваемся, если опечалены наши близкие, а не незнакомцы. Есть определенное преимущество в том, чтобы соотносить свое настроение с настроением людей, с которыми мы связаны.

В конечном итоге такая синхронизация настроения и поступков оказалась выгодной и для действий более обширных социальных групп - например, защиты от врагов или охоты. Если вы организуете совместную охоту, она будет более удачной, когда охотники возбуждены и бодры. И, наоборот, если в вашей компании кто-то выглядит испуганным, возможно, он увидел хищника, которого вы пока не видите. Умение быстро адаптировать свое эмоциональное состояние к состоянию окружающих увеличивает ваши шансы на выживание. На самом деле, считается, что положительные эмоции нужны прежде всего для укрепления сплоченности группы («Я счастлив; оставайся со мной»), а отрицательные служат в качестве средства коммуникации («Я чувствую запах дыма; я испуган»).

Эмоции часто оказываются более быстрым способом передать информацию об окружающей среде и ее относительной опасности или безопасности, чем другие средства общения, и, безусловно, люди научились ими пользоваться до возникновения языка. То, что эмоции проигрывают языку в точности передачи, они компенсируют скоростью. Вы мгновенно понимаете, что ваша жена на вас сердита, но для того, чтобы заставить ее все объяснить, потребуется гораздо больше времени (особенно если она предпочитает, чтобы вы сами догадались, в чем причина). Вернувшись домой в конце рабочего дня, вы сразу можете сказать, «опасная» для вас обстановка или «безопасная», - и это умение вы унаследовали от наших общих предков.

Конечно, быстрая передача эмоций не всегда полезна. Если вы вернулись домой в плохом настроении, ваша жена, скорее всего, заметит это задолго до того, как вы решитесь подробно рассказать, что вас расстроило. И прежде, чем у вас появится возможность излить душу, она может перенять от вас ваше плохое настроение, что грозит ссорой и тем, что порочный круг замкнется.

Эмоциональное влияние

Эмоции распространяются от человека к человеку благодаря двум чертам человеческого общения: нам свойственно копировать окружающих внешне, а делая это внешне, мы автоматически перенимаем и их внутреннее состояние. Если ваша подруга счастлива, то она улыбается, вы в ответ улыбаетесь - и, повторяя ее улыбку, тоже начинаете чувствовать себя счастливым. Мы взаимодействуем везде - в баре и в спальне, на работе и на улице - и везде мы бессознательно и быстро подстраиваем под окружающих наше выражение лица, голос и позу, а в результате приспосабливаем под них и наше эмоциональное состояние.

Ярче всего наши эмоции отражаются на лице. Легко объяснить, почему выражение лица меняется в ответ на внешние стимулы и насколько это было эволюционно оправданно. Недавнее исследование, например, пролило свет на то, как два выражения лица - испуг и отвращение - помогают нам приспосабливаться к ощущениям, которые вызывает, у нас внешний мир7. Когда нам страшно, наши глаза широко раскрываются, а ноздри раздуваются, что позволяет нам лучше видеть и чуять, что происходит вокруг, - по той же самой причине, почему собака навостряет уши, услышав что-то интересное. Если же мы испытываем отвращение, например почуяв неприятный запах, мы морщим нос и щурим глаза, потому что хотим уменьшить наш с ним контакт. Мы вдыхаем больше воздуха, когда испуганы, и меньше - когда нам противно.

Однако мимика возникла не только для того, чтобы помогать нам лично адаптироваться к окружающей среде, но и как средство общения с другими. Со временем эта ее роль стала, пожалуй, даже важнее первоначальной. Такое часто происходит в ходе эволюции. Возможно, оперение появилось у древних рептилий только как способ сохранять тепло тела, но потом оказалось, что оно может дать ящерам другое и гораздо более важное преимущество - способность к полету.

У нас же развилось умение читать выражение лиц окружающих. Поэтому нам выгодно, что наши лица искажает гримаса отвращения. И так же выгодна способность замечать, когда это выражение появляется на лицах других людей. Люди удивительно хорошо могут распознавать самые мельчайшие мимические изменения. Эта способность локализуется в определенном участке мозга и может быть утрачена при нарушении со сложным названием прозопагнозия. Развитие умения читать выражение лица других людей стало, вероятно, главным шагом на пути к синхронизации наших чувств и развитию эмоциональной эмпатии - основы эмоционального воздействия.

Еще в 1759 году отцу экономической теории философу Адаму Смиту было ясно, что люди, сознательно сочувствуя своим ближним, испытывают схожие с ними чувства: «Хотя на дыбе висит наш брат... благодаря воображению мы ставим себя на его место, нам кажется, что мы выносим все те же муки, мы будто входим в его тело и становимся в какой-то мере одним с ним человеком. И поэтому получаем некоторое представление

о его ощущениях и даже испытываем нечто, хотя и в более слабой степени, напоминающее его чувства»8.

Однако эмоции распространяются не только благодаря нашему умению читать лица и думать о состоянии окружающих. Существует на самом деле и более примитивный и менее сознательный процесс эмоционального влияния - что-то вроде инстинктивной эмпатии. Люди копируют выражение лица окружающих, и это заставляет их чувствовать то же самое. Это называется эмоциональной афферентацией или теорией мимической обратной связи, поскольку сигнал передается от мышц (или лица) в мозг, а не более обычным - эфферентным - путем от мозга к мышцам. Благотворное влияние мимики на настроение человека учитывается, например, когда телефонных операторов учат во время работы улыбаться, хотя человек на другом конце линии увидеть выражение их лица не может. Эта же теория объясняет, почему стоит улыбаться, когда вы чувствуете, что ваше сердце разбито.

Один из биологических механизмов передачи эмоций (и моделей поведения) - это расположенная в мозге система так называемых зеркальных нейронов9. Наш мозг склонен «проигрывать» даже те действия, которые мы только наблюдаем со стороны, так, будто мы совершаем их сами. Если вы когда-нибудь видели фанатичного болельщика во время матча, вы понимаете, о чем идет речь: он дергается от каждой ошибки на поле, страстно желая передать свой двигательный импульс игрокам. Когда мы наблюдаем за тем, как игроки бегают, прыгают или бьют по мячу, активированы не только зрительная зона коры головного мозга или часть мозга, с помощью которой мы осмысливаем то, что видим, - активированы также участки, отвечающие за бег, прыжки и удары по мячу.

В ходе одного эксперимента, посвященного изучению эмоционального влияния, испытуемым давали прослушать записи невербальных звуковых реакций: двух положительных эмоций, например, веселья и торжества, и двух отрицательных - предположим, испуга и отвращения. Ученые наблюдали за реакцией мозга методом магнитно-резонансной томографии10. При этом испытуемых попросили не реагировать на то, что они услышат. Хотя внешне люди не выражали своей реакции на звуки, результаты МРТ показали, что прослушивание стимулировало участки мозга, ответственные за соответствующие движения мимических мышц. Похоже, мы просто не можем не чувствовать того, что чувствуют окружающие, и не делать того, что делают они.

Массовые эмоции

Все мы испытывали эмоциональное влияние: смеялись над шуткой друга, расстраивались, увидев слезы жены, возмущались вместе с соседями действиями мэрии и нежно утешали детей, если у них был неудачный день. Однако мы часто не замечаем еще одного аспекта обмена эмоциями: эмоции могут передаваться не только нашим друзьям, но и друзьям наших друзей и дальше по цепочке - уже в наше отсутствие. В данном случае мы похожи на стадо бизонов: вот они мирно щиплют траву на равнине, но вдруг один из них бросается бежать. Тогда ближайшие к нему бизоны тоже обращаются в бегство - и мгновенно, по непонятной ему самому причине все стадо уже несется, сминая все на своем пути.

Об эпидемиях эмоциональных состояний известно уже много веков. Просто до вспышки в Букобе они не были связаны со смехом. Когда эмоции распространяются от человека к человеку и охватывают большое количество людей, в современной науке это называют массовой истерией (МИ) вместо устаревшего и более поэтического термина «массовое помешательство». МИ - это социальное явление, когда вполне здоровые оказываются вовлечены в эмоциональную цепную реакцию. Подобно одному испуганному бизону в стаде, эмоция всего лишь одного человека может в некоторых случаях заставить почувствовать то же самое многих других, делая эту эмоцию массовой.

Существует два основных типа МИ. При МИ тревожности появляются самые разные физические симптомы, в том числе боль в животе, головная боль, головокружение, нехватка воздуха, тошнота, потеря сознания и так далее При МИ моторного типа люди могут истерически танцевать, с ними случается ложный припадок или - да-да! - приступ неконтролируемого смеха, хотя реальные чувства, которые такое поведение вызывают, - страх или тревога. Таким образом, в основе обоих типов МИ лежат одни и те же психологические процессы.

Самые ранние исторические свидетельства о подобных явлениях датируются по меньшей мере 1374 годом, когда, вскоре после окончания эпидемии чумы в Европе, народ вдруг охватила «танцевальная мания». Первые случаи этой мании были зафиксированы в немецком городе Ахен. Немецкий историк медицины Ю.Ф.К. Геккер так описал эти события в своей вышедшей в 1844 году книге «Эпидемии Средневековья»: люди, «охваченные одной общей манией, устраивали на публике - и на улицах, и в церквях - следующее странное представление. Они вставали, взявшись за руки, в круг и, казалось, теряли всякий контроль над своими чувствами; они танцевали часами, не обращая никакого внимания на зрителей, в диком исступлении, до тех пор пока не падали на землю в полном изнеможении. После этого они жаловались на крайне подавленное состояние и стонали, будто в предсмертной агонии»11. Очевидно, этим несчастным хотелось танцевать не больше, чем африканским школьницам - смеяться.

ГЛАВА 3

Любите тех, кто рядом

Николас и его жена Эрика любят шутить, что у них по- лучился договорный брак в южноазиатском стиле, Хотя они жили в четырех кварталах друг от друга и оба учились в Гарварде, их пути никогда не пересекались.

Эрике пришлось съездить в Бангладеш, чтобы Николас наконец нашел ее.

Летом 1987 года Николас приехал для ухода за больной матерью в Вашингтон, округ Колумбия, где когда-то вырос и ходил в школу. Николас был неженатым студентом-медиком и думал, что еще не готов для серьезных отношений. Туда же, в Вашингтон, приехал на каникулы старый школьный друг Николаса Наси, а вместе с ним и его подруга Бэми, с которой Николас давно был в отношениях: они часто к обоюдному удовольствию подшучивали друг над другом. Выяснилось, что Бэми только что вернулась из Бангладеш, где проработала год, занимаясь образованием местного населения.

Там, в затопленной деревушке, она встретила красивую молодую американку Эрику, которая разделяла с Бэми не только горячее желание покончить с бедностью во всем мире, но и металлическое ведро, из которого они обе мыли голову. Наверняка вы догадались о продолжении этой истории. Однажды вечером, в самый разгар сезона дождей, Бэми внезапно оторвалась от открытки, которую писала, повернулась к Эрике и выпалила: «Я только что поняла, за кого ты выйдешь замуж!» Человеком, которого она вспомнила, был Николас. Эрика не обратила на это особого внимания. И вот несколько месяцев спустя она встретилась с Николасом в Вашингтоне, когда все четверо оказались на званом обеде у Наси. Николас влюбился с первого взгляда. Эрика тоже «не осталась равнодушной», как она позже рассказывала. Той же ночью, вернувшись домой, она разбудила свою сестру и сообщила, что встретила человека, за которого выйдет замуж. Через три дня Николас признался Эрике в любви. Вот так он женился на женщине, находившейся от него в трех рукопожатиях, жившей практически в соседнем доме, но с которой он никогда не встречался. И именно эта женщина оказалась его идеалом.

Подобные истории - разной степени сложности и романтизма - случаются постоянно. На самом деле, если задать в Google поиск по фразам «Как я встретил свою жену» и «Как я встретила своего мужа», вам предложат тысячи историй, любовно сохраненных в Интернете. Они могут быть короткими, например: «как я встретила своего мужа? В баре. Он был другом противного приятеля и будущего мужа моей подруги (да, они развелись). Нас познакомили в баре... у нас начался роман... и мы до сих пор вместе, женаты... а моя лучшая подруга - нет!»

Истории могут быть и более замысловатыми: «Я въехала в долину Иосемитского национального парка, когда солнце уже село. Со мной были две подруги и питбуль. Я работала в этом парке летом позапрошлого года и теперь готовилась к новому сезону. Когда мы вылезли из машины, было очень холодно. К домику моего друга нам пришлось пробираться через высокие сугробы. Друга дома не оказалось: нас ждала записка с указанием идти к другому домику. К тому времени, как мы тудадобрались, мы вымокли до нитки. Мне было неудобно стучаться в дверь к незнакомому человеку, но, к счастью, дверь открыл мой друг и пригласил нас войти. Нас познакомили, и наверняка я показалась грубой, потому что сразу бросилась к обогревателю и повернулась ко всем в комнате спиной. Я и не заметила, как все разбрелись по дому, и обнаружила, что сижу на кровати напротив того, кто стал потом моим мужем. Он был похож на молодого Дэйва Мэттью. Южный акцент звучал очаровательно, а глаза... Господи, какие глаза! Мы проболтали допоздна; наконец моя подруга, устроившись на кровати рядом со мной, вздохнула и напомнила, что нам пора ехать. Я поблагодарила его за гостеприимство, и он сказал: ―Ну вот, теперь вы знаете, где я живу, так что заходите в гости в любое время‖. Пока мы ехали до парковки сквозь холодную ночь Сьерра-Невады, мы хихикали и смеялись, а когда я вылезла из машины, я повернулась к подругам и сказала: «Я собираюсь выйти замуж за этого человека!» Два года и пять месяцев спустя так и случилось»1.