ЧАСТЬ I Идентификация паттернов гипнотической работы Эриксона 10

Сыктывкар “Флинта” 2000

Бэндлер Р, Гриндер Д.

Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона/Издательство “Флинта”, Сыктывкар, 2000. - 184 с.

Данная книга представляет собой неповторимый продукт сотрудничества настоящих магов психотерапии и гипноза. Гипнотические техники Милтона Эриксона - основателя таких направлений, как стратегическая психотерапия и Эриксоновский гипноз - скрупулезно анализируются Ричардом Бэндлером и Джоном Гриндером - основоположниками нейролингвистического программирования. В результате мастерство Эриксона может стать доступным всем, то захочет его изучить.

Книга впервые издается в адекватном русскоязычном переводе. Адресована психотерапевтам, психологам, гипнотерапевтам и широкому кругу читателе, интересующихся проблемами психологии, психотерапии, подходами к созданию измененных состояний сознания.

ISBN 7-256-37680-9 © Издательство “Флинта”, 2000

СОДЕРЖАНИЕ

От издателя 5

Предисловие Эриксона 7

Руководство к первому томупаттернов работы Эриксона 8

ЧАСТЬ I Идентификация паттернов гипнотической работы Эриксона 10

Вступление к Части 1: Карта - это не. Территория 10

Обзор ïàòòåðíîâ 16

Гипнотическая техника чередования (вставления

в промежутки) для коррекции симптомов и контроля воли 24

Основная трансовая индукция с комментариями...................45

Специальное исследование проведенное совместно с Олдосом Хаксли,

природы и характера различных состояний сознания, с комментариями 48

Специальное исследование, проведенное совместно с Олдосом

Хаксли, природы и характера различных состояний сознания, с комментариями 50

Введение 50

Предпосылки проекта 52

Исследование трансовых состояний 64

Заключительные ремарки 103

ЧАСТЬ II Ознакомление с паттернами гипнотической работы Эриксона 108

Вступление к Части II 108

Следование, отвлечение и использование доминантного полушария 114

Введение 114

Описание случая I 115

Описание случая 11 118

Описание случая III 119

Причинно-следственныелингвистические процессымоделирования 122

Трансдеривационный поиск 126

Генерализированый референтный индекс 130

Генерализованный референтный индекс с подсказанным

существительным/наименованием 131

Опущение грамматическое и неграмматическое 132

Номинализация 134

Выборочные ограничения 135

Неопределенность 136

Неопределенные последовательности 137

Меньшие включенные структуры 142

Встроенные вопросы 143

Встроенные команды 144

Производные значения 145

Получение доступа к недоминантномуполушарию 148

Недоминантное полушарие у человека 151

Визуальный подход 153

Доступ к недоминантному полушарию черезмелодию 159

Доступ к недоминантномуполушарию через речь 161

Главное 165

Заключение к ЧастиII 166

ЧАСТЬ III Конструирование паттернов гипнотической работы Эрнксоня 168

Вступление к Части III 168

Конструирование и использование лингвистических

причинно-следственных процессов моделирования 168

Трансдеривационные феномены 173

Генерализованный референтный индекс 174

Генерализованный референтный индекс с предложенным

замещением наименования 178

Нарушения выборочных ограничений 178

Опущения 180

Номинализации 182

Неопределенность 183

Фонетическая неопределенность 183

Синтаксическая неопределеность 184

Неопределенность сферы охвата 185

Пунктуационная неопределенность 185

Меньшие включенные структуры 186

Встроенные вопросы 186

Встроенные команды 187

Кавычки. 188

Производные значения 189

Конструирование пресуппозиций 189

Конструирование разговорных постулатов 190

Основное содержание Части 111 192

Наиболее высоко оцениваемые индукция и гипнотическое предложение 193

ЭПИЛОГ

Эпилог 196

ПРИЛОЖЕНИЕ

Синтаксическое окружение для идентификации пресуппозиций

естественного языка ванглийском 199

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Благодаря настоящему изданию Вывпервые сможете ознакомиться с адекватным изложением паттернов гипнотических техник Милтона Эриксона в трактовке Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера. Наша книга решительно отличается от предыдущих изданий “Паттернов” на русском языке (например, Симферополь, 1999) по нескольким принципиальным направлениям.

Во-первых, полнота текста. В предыдущем издании пропущены значительные фрагменты из Вступления к Части II, разделов “Нарушения выборочных ограничений” и “Опущения” в Части III и другие, в результате чего значительно пострадала логическая и смысловая целостность книги. Отсутствуют также авторские примечания к каждой из трех частей. В настоящем издании все пропуски восстановлены, а авторские примечания для удобства восприятия инкорпорированы в основной текст.

Во-вторых, терминологическая адекватность. Предыдущее издание в данном отношении не является корректным, так как, например, даже один и тот же термин переводится в одной части как “опущение”, а в другой -“делеция”, в результате чего оказались разрушены внутрисмысловые связи между частями. В настоящем издании все термины приведены в соответствие со сложившимися традициями русскоязычного НЛП (см.“Структуру магии”, “Из лягушек в принцы”, “Трансформэйшн / Наведение транса” в любом издании). Так, “делеция / делецировать” переведено как “опущение / опускать”, “селекционные рестрикции” - как “выборочные ограничения”, “дисторция” - как “искажение”, “конверсационные постулаты”- как“разговорные постулаты” и т.д.

В-третьих, восстановлена логическая структура книги, имеющая в научных работах Бэндлера - Гриндера принципиальное значение. Данная структура полностью отражена в Содержании (что репрезентировано его визуальной структурой), в связи с чем издатель рекомендует Вам, приступая к изучению “Паттернов”, разобраться в построении частей и глав книги с тем, чтобы понять их внутреннюю взаимосвязь.

В-четвертых, в настоящем издании по сравнению с предыдущими восстановлена точность приводимых цитат как из самого Эриксона, таки из других авторов. Цитатыиз Кастанеды сверены с русскоязычным изданием “Карлос Кастанеда,IV - V, Киев,“София”, 1992г.”.

В-пятых, имеется значительноеколичество менее значимых изменений и дополнений, перечислять которые здесь неимеет смысла, но которые, тем не менее, сможет обнаружить читатель, знакомый с НЛП даженалюбительском уровне.

Таким образом,серьезная и профессиональная работа редактора книги открывает перед Вами возможность обретения нового понимания и мастерства. Издатель верит, что Вы распорядитесь этой возможностью наилучшим для Вас способом.

Поэтому - в добрый путь!

ПРЕДИСЛОВИЕ ЭРИКСОНА

Приступ полиомиелита в 1919 году, вскоре после моего окончания высшей школы, оставил меня почти полностью парализованным на несколько месяцев, не повредив мое зрение, слух и мышление. Так как я был подвержен домашнему карантину на ферме, в моем распоряжении оказалось совсем мало развлечений. К счастью, я всегда интересовался человеческим поведением, а здесь былимои родители, восемь братьев и сестер разного возраста и медсестра,заботившаяся обо мне, представленные для моего наблюдения.

Моя неспособность двигаться сводила все мои контакты с окружающими только к однонаправленному общению - их заботе обо мне. Хотя я уже немного знал о языке тела и других формах невербальной коммуникации, я с изумлением обнаружил частые, а для меня поражающие противоречия между вербальной и невербальной коммуникацией в одном обмене. Это настолько увеличило мой интерес, что я стал интенсифицировать мои наблюдения при каждой возможности.

Это открытие, что “двойные связи” были восприятиями на двух разных уровнях понимания часто базировались на полностью отличных экспериментальных ассоциациях, открывших новое поле для наблюдения. Затем, когда я открыл, что могут быть и “тройные связи”, я начал репетировать в уме такие фразы, чтобы одна коммуникация вызывала отличающиеся восприятия, даже противоположные по характеру, на разных уровнях понимания. Эти попытки привели к обнаружению многих других факторов, управляющих коммуникацией, таких, как тон голоса, временные значения, последовательности презентаций, близость и отдаление, слабые ассоциации, внутренние противоречия, опущения, искажения, излишества, над-черкивания и под-черкивания. направленность и ненаправленность, двусмысленности, соответствия и несоответствия. Также стало очевидным, что имеются множественные уровни восприятия и ответа, не все из которых с необходимостью находились на обычном или сознательном уровне осознавания, не были на уровнях понимания. Значительные части коммуникации оказываются на бессознательных уровнях восприятия и реагирования, часто популярно называемых как “инстинктивные” или интуитивные”.

Возможно, наиболее простой пример этому - это достижение Фрэнка Бэкона в его звездной роли в пьесе “Молния”, в которой, произнося единственное слово “нет” в разное время, он выражал, но крайней мере, шестнадцать различных значений. Эти значения, включенные в выразительное (эмфатическое нет, , подразумевающее обещание нет еще, забавляющее не будьте смешным, и даже изысканное, прелестное негативное нет, даже если копскоп замерз - нет!), измененный тон голоса может быть составлять актуальный словарь трансформаций вербальной коммуникации, как это может язык тела.

Затем я был введен в экспериментальный гипноз Кларком Л. Халлом, и я стал сознавать возможности как уменьшения числа фокусов внимания, так и выбора и выбора и маневрирования специфическим фокусом внимания. Это привело к комбинированию моего осознавания сложностей коммуникации с моим пониманием гипноза для экспериментальных и психотерапевтических целей.

Хотя эта книга Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера, для которой я представил это предисловие, далека от полного описания моей методологии, она является гораздо лучшим объяснением того, как я работаю,чем я саммог бы дать. Я знаю, что я делаю, но объяснить, как я делаю это, дляменягораздо труднее. Простой пример этого может быть процитирован из опыта моей дочери Кристины, студента-медика. Ей случилось приобрести книгу Эрнеста Росси и мою о двойных связях и после прочтения ее прокомментировать: “Так вот как я делаю это!” Доктор Росси, который присутствовал, умышленно спросил: “Вот как ты делаешь что?” Она объяснила: “Каждый пациент имеет право отказаться от осмотра грыжи и прямой кишки, и многие пациенты так и делают. Но когда я подхожу к этой части медосмотра, я говорю своим пациентам с сочувствием, что я знаю, что они утомлены тем, что я смотрю им в глаза, и в уши, и в нос. И тычу и стучу здесь и там. Но что как только я совершу осмотр прямой кишки и грыжи, они могут... сказать “до свидания”.”

Пока что я хотел бы продолжать словесный анализ сложностей коммуникации для гипнотических целей, которая требует гораздо большего, чем может представить эта книга Бэндлера и Гриндера. Я хотел бы также проанализировать, как и почему внимательно структурированная коммуникация может извлекать такие экстенсивные и эффективные ответы пациентов, о которых часто в действительности не просят. Несомненно, такие дополнительные исследования в конце концов будут сделаны. Я смотрю вперед, во второй том этой серии Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера. Для меня было приятно написать это предисловие к этой книге. Я говорю это не потому, что она сосредоточена на моих гипнотических техниках, а потому, что она является сильно запоздавшим осуществлением необходимости признать, что многозначная коммуникация должна заменить без конца повторяющиеся скучные вербализации, прямые внушения и авторитарные команды.

Милтон X. Эриксон, доктор медицины, Аризона.

4-992 49

действовать настолько эффективно в психотерапевтическом столкновении, выявляются с очевидностью в этой ситуации, где впечатляющие ресурсы высокой творческой личности оказываются исследованными ею же самой. И именно здесь, в этой статье, возможно, присутствует мысль, что тот потенциал, который предлагается гипнотическими средствами как инструмент для изучения измененных состояний сознания и для исследования максимального расширения пределов человеческого опыта, выявляется сам по себе наиболее наглядно. И эти средства пригодны не только для обладающей сильным воздействием методики Эриксона как средства помощи и изменения частей привычной индивидуальной модели мира способом, узко применимым в терапии или полезным в медицине и стоматологии, но они также обеспечивают цельный подход к нанесению на карту частей человеческого потенциала, обычно не проявляемых - тех его частей, которые мы можем назватьтворческими актами.

СПЕЦИАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ,

ПРОВЕДЕННОЕ СОВМЕСТНО С ОЛДОСОМ ХАКСЛИ, ПРИРОДЫ И ХАРАКТЕРА РАЗЛИЧНЫХ СОСТОЯНИЙ СОЗНАНИЯ ВВЕДЕНИЕ

За период около года Олдосом Хаксли и актором много времени было потрачено на то, чтобы отдельно друг от друга спланировать совместное исследование различных состояний психологического сознания. Специальные справки, возможные методы экспериментального подхода и исследований и различные вопросы, которые следовало предложить к обсуждению, вносились каждым из нас в свои соответствующие отрывные записные книжки. Цель была - подготовить общую базу для предполагаемого совместного исследования, где эта общая база отражала бы ход мыслей каждого из нас независимо от другого. Этим способоммынадеялись обеспечить возможно более широкий охват идей при таких различных схемах, приведенных из заметно различных базисов восприятия, которыми мы оба обладали.

В начале 1950 г. мы встретились в доме Хаксли в Лос-Анджелесе для того, чтобы провести день в интенсивном оценивании идей, записанных в наши записные книжки, и заняться экспериментальными исследованиями, которые показались бы нам осуществимыми. Мне был особенно интересен подход Хаксли к психологическим проблемам, его метод мышления и его собственного уникального использования своего подсознания, которые мы обсуждали только конспективно несколько раньше. Хаксли был особенно заинтересован гипнозом, и предыдущая чрезвычайно короткая работа с ним продемонстрировала его исключительную компетентность как способного к глубокому сомнабулизму субъекта.

Было осознано, что эта встреча должна быть предварительным или

“лоцманским” исследованием, и это было обсуждено нами обоими. Тем не менее мы планировали сделать ее настолько всесторонней и содержательной, насколько возможно без излишнего акцентирования внимания на степени полноты каждого отдельного пункта. Когда работа дня была оценена, смогли быть выработаны планы будущих встреч и специфических изысканий. В дополнение каждый из нас преследовал свои индивидуальные цели. Олдос имел в виду дальнейшую литературную деятельность, тогда как мой интерес относился к будущей психологической экспериментальной деятельности в области гипноза.

Работа эта началась в восемь часов утра и продолжалась без перерыва до шести часов вечери, с некоторым существенным обзором наших записных книжек ни следующий день, чтобы установить их общую согласованность, исключить любой недостаток ясности смысла, возникающий в результате сокращенности записей, внесенных в них в течение предыдущего дня, и с целью скорректировать какие-либо оплошности. В целом мы обнаружили, что наши записные книжки принципиально находились в согласии, но что, естественно, направленность записей отражает наши специальные интересы и факт того, что каждый из нас, вследствие характера ситуации, делал отдельные замечания, которые относились к обоим участникам. Мы планировали оставить эти записные книжки Хаксли, так как его феноменальная память, часто оказывающаяся способной вызвать всеохватывающее воспоминание, и его экстраординарные литературные способности позволили бы осуществить более удовлетворительное написание совместной статьи, основанной на наших дискуссиях и экспериментах того дня. Однако, я все-таки вырвал из моей записной книжки страницы с описанием поведения Хаксли, когда он, будучи экспериментальным субъектом, оказывался неспособным делать исчерпывающие записи о себе, несмотря на то, что после эксперимента он мог делать это и действительно делал, впрочем, менее полно, чем я. Было внесено предложение, что я, исходя из этих определенных страниц, должен попытаться написать статью, которая могла бы быть включена впоследствии в более объемное исследование, которое должен был написать Хаксли. Соответственно я вырвал некоторое количество страниц, намереваясь затем охватить и больше. Страницы, которые я забрал, Хаксли немедленно переписал в свой журнал, чтобы быть уверенным в полноте своих собственных данных. К несчастью, землетрясение в Калифорнии некоторое время спустя разрушили дом Хаксли, его обширную библиотеку, содержащую много редких изданий и рукописей, помимо прочих бесчисленных сокровищ, не говоря уж о рукописях самого Хаксли, над которыми он тогда работал, так же как и о соответствующих записных книжках от совместного исследования. В результате чисто субъективная сущность нашего проекта была оставлена как тема слишком болезненная, чтобы ее еще обсуждать, однако недавняя смерть Хаксли подтолкнула меня к внимательному прочтению этого относительно

малого числа страниц, которые я вырвал из своей записной книжки. Их изучение давало возможность представить читателю малую, но информативную часть экспериментов того дня. В этом отношении читатель должен помнить, что цитаты, принадлежащие Хаксли, не обязательно дословны, так как во время эксперимента автор записывал их в сокращенной форме. Тем не менее, в смысле их содержания, они корректны и показательны для Хаксли, насколько я знал его. Также должно иметь в виду, что Хаксли прочел мои записи относительно нашего совместного исследования и одобрил их.

ПРЕДПОСЫЛКИ ПРОЕКТА

Проект начался с обзора Хаксли концепций и дефиниций, в основном его и частично других, работающего сознания, за которым последовало обсуждение со мной его понимания гипнотических состояний сознания. Целью было убедиться, что мы совпадаем в своих концепциях или различаем наши расхождения в понимании, таким образом создавая возможность более достоверного исследования предмета наших интересов.

Затем последовал обзор его психоделических опытов смескалином,которые будут отражены ниже в настоящей книге.

Хаксли затем выступил с детальным описанием его весьма специальной практики того, что он в поисках лучшего и менее неуклюжего обозначения, ранее им не вводившегося, назвал _глубокой рефлексией. Он описал это состояние (описание автора не является полным, так как ему казалось, что, кроме личного интереса, не было никакой разумной причины для того, чтобы сделать всесторонние записи явления) глубокой рефлексии как характеризующееся физической релаксацией с опущенной головой и зарытыми глазами, глубокой прогрессивной психологической отстраненностью от внешних обстоятельств, но без какой-либо действительной потери физических реальностей, без какой-либо амнезии или потери ориентации; “нахождением в стороне” от всего несущественного, и затем состоянием полной погруженности мозга, являющейся предметом интереса Хаксли. Более того, Хаксли постулировал, что в этом состоянии полного отстранения и погруженности он свободно мог взять новый карандаш вместо затупившегося для того, чтобы “автоматически” сделать пометки относительно своих мыслей и проделать все это без фиксируемого осознания, что за телесный акт он производит, с его стороны. Это было, как если бы физический акт не являлся “интегральной частью моего мышления”. Казалось, что никоим образом такая физическая активность не нарушала, замедляя или затрудняя, “ход мысли, так избирательно занимавший мою сферу интересов... Она ассоциируется как почти полностью периферическая активность... Я мог бы сказать, как активность, едва соприкасающаяся с периферией”. Хаксли ссылаетсяна

присутствие другого типа физической активности. Он вспомнил пребывание в состоянии глубокой рефлексии в течение первого дня, когда его жена занималась покупками. Он не восстановил, какими мыслями или какими идеями он был занят, но вспомнил, что, когда его жена вернулась, она спросила его. записал ли он специальное сообщение, которая она продиктовала ему по телефону. Он был ошарашен ее вопросом, не мог вспомнить что-либо о собственном ответе по телефону, который, однако, был, как убеждала его жена, но вместе они нашли то самое сообщение, воспроизведенное в блокноте рядом с телефоном, который находился на расстоянии большем, чем следовало бы, чтобы достать его без затруднений из кресла, в котором Хаксли погружался обыкновенно в глубокую рефлексию. И он, и его жена пришли к заключению, что он находился в состоянии глубокой рефлексии во время телефонного звонка, поднял трубку и сказал ей, как обычно: “Я слушаю, алло”, выслушал сообщение, записал его, и все это без каких-либо последующих воспоминаний о происшедшем. Он вспомнил только то, что работал в этот день над рукописью такого рода, что она заполняла всю его сферу интересов. Он объяснил, что это было вполне обычно для него, начинать свою дневную работу вхождением в состояние глубокой рефлексии как предварительного процесса выстраивания своих мыслей и приведения в стройный порядок размышлений, которые должны были бы войти в его предполагаемые записи этого дня несколько позднее.

Как другую иллюстрацию, Хаксли приводил инцидент, когда его жена вернулась домой после глубокого отсутствия, обнаружила дверь запертой, как обычно, открыла дверь и обнаружила на журнальном столике, предназначенном для почты, специальных сообщений и т. п., срочное письмо. Она нашла Хаксли тихо сидящем в его особом кресле, очевидно, в состоянии глубокой задумчивости. Позднее в этот день она осведомилась о времени прибытия срочной почты только для того, чтобы убедиться, что он не имеет никаких воспоминаний об этом письме. В то же время мы оба знали, что почтальон, несомненно, позвонил в дверной звонок, что Хаксли услышал звонок, прервал свои занятия, пошел к дверям, открыл их, получил письмо, закрыл дверь, положил письмо на нужное место и вернулся в кресло, где жена и нашла его.

Оба рода таких событий происходили весьма редко. Он привел их только как случаи с ним, описанные его женой, но без какого-либо своего ощущения, что такие сообщения содержат описания действительно осмысленного физического поведения с его стороны. По его мнению, он мог только заключить, что в моменты подобных происшествий он должен был находиться в состоянии глубокой рефлексии.

Его жена впоследствии высказала заключение, что его поведение было полностью “автоматическим”, как у машины, движущейся и точно и строго. “Это изысканное удовольствие - видеть его достающего книгу из шкафа, снова садящегося, медленно открывающего книгу, надевающего очки,

недолго читающего и затем откладывающего книгу и очки в сторону. Затем, через какое-то время, может быть, несколько дней, он заметит книгу и спросит о ней. И совершенно внезапно вы вдруг обнаруживает его в кабинете, интенсивно работающим”

Другими словами, пока он находился в состоянии глубокой рефлексии и казался полностью выключенным из внешней реальности, целостность задачи, решаемой в этом состоянии мозга, нарушалась стимулами извне, однако некоторая периферическая часть сознания давала ему возможность воспринимать внешний стимул, дать сообразный со смыслом отчет на ситуацию, но без какого-либо явного запечатлевания в памяти как стимула, и так и смыслового и адекватного ответа.

Обращение с вопросами к его жене позволило выяснить, что, когда она находилась дома, 0лдoc в состоянии глубокой рефлексии не обращал никакого внимания на телефон, который мог быть расположенным прямо перед ним, равно как и на звонок в дверь. “Просто он полностью доверяется мне, но я могу поставить его в известность, что буду отсутствовать, и он никогда не проигнорирует телефон или звонок в дверь”.

Хаксли объяснял, что он верит в свою возможность достичь состояния глубокой рефлексии за пять минут, но что при осуществлении этого он “просто отбрасывает в сторону все якоря” любого типа сознания. Только что он под этим подразумевал, он не мог описать. “Это только субъективный опыт”, в котором он, несомненно, достигал “упорядоченного ментального окружения”, запускающего упорядоченное свободное течение мыслей в процессе писания. Это было его окончательным объяснением. Он никогда не производил никакого анализа того, чем же в точности является его “глубокая рефлексия”, не ощущал, что он мог бы проанализировать ее, но он выразил готовность сделать такую попытку в порядке экспериментального исследования в какой-то день.

Как только он начал погружать себя в свои мысли, чтобы достичь состояния глубокой рефлексии, сразу же выяснилось, что он действительно “отбрасывал все якоря” и оказывался практически полностью вне достижимости. В этой попытке экспериментировать, отслеживая себя как субъекта эксперимента, и запоминая процессы входа в глубокую рефлексию, он достиг этого состояния за пять минут и вышел из него за две минуты, как я мог заметить. Его комментарий был: “Послушайте, я чертовски виноват Я неожиданно обнаружил себя в состоянии полной готовности к работе с отсутствием задачи, и я понял, что мне лучше было бы выйти из него”. Это сигнал, который я должен был дать, был предварительно согласован как сигнал “выхода” для него. Следующая попытка была сделана так же легко, как и первая. Хаксли сидел тихо в течение нескольких минут, и указанный сигнал был дан. Ответ Хаксли был: “Я обнаружил, что жду чего-то. Я не знал, чего. Это было только “что-то”, что я, казалось, чувствовал, как необходимость войти в нечто, кажущееся лишенным времени и пространства вакуумом. Да, это было

впервые, чтобы я заметил это чувство. Всегда я имел какие-то мысли, требующие разработки. Сейчас же я, казалось, не имею никакой насущной работы. Я был только полностью незаинтересован, полностью безразличен, только ожидал чего-то, и затем я почувствовал необходимость выйти из этого состояния. Да, давали ли вы сигнал?”

Исследование показало, что он не имел явных воспоминаний о данном мною сигнале. Он имел только “чувство, что “пришло время” выходить оттуда”.

Несколько воспроизведений дали тот же результат. Ощущение лишенного времени, лишенного пространства вакуума, безмятежное, комфортное ожидание недифференцированного “чего-то” и мягкая же потребность вернуться к обычному состоянию включенности сознания содержали в себе приобретенное понимание. Хаксли коротко суммировал свои находки как “полное отсутствие всего на пути туда и ожидаемое лишенного смысла нечто, чего ожидают в состоянии нирваны, если нечего больше делать”. Он прилагал свои усилия к тому, чтобы далее углубить исследование этой практики, которуюон нашел настолько полезной в его писательской работе.

Дальнейшие эксперименты были проделаны после того, как Хаксли объяснил, что он может входить в состояние глубокой рефлексии просто с помощью недифференцированного понимания, что он должен прореагировать на любой “значимый стимул”. Не информируя его о своих намерениях, я попросил его пробудиться, когда быстро друг за другом последуют три удара карандашом о кресло. Он с готовностью вошел в состояние глубокой рефлексии и, после короткого промедления, я постучал карандашом о стол различным образом, с отчетливыми, но неодинаковыми интервалами. Затем я стукнул один раз, сделал паузу, затем дважды с очень малым интервалом, пауза, еще раз, пауза, четыре раза быстро, пауза, пять раз быстро, пауза. Было испробовано много вариантов, не включающих условный сигнал. По креслу было ударено с силой четыре раза. Пока не были даны три специфических стука, не было и ответа. Его пробуждение произошло постепенно с почти немедленным ответом на сигнал Хаксли был спрошен о его субъективном восприятии. Он просто объяснил, что они были идентичны прежним с одним исключением, а именно, что несколько раз он имел смутное чувство, что “что-то происходит”, но он не знал, что именно. Он не имел представления о том, что происходило.

Хаксли всегда весьма подготовлен к возможности входа в “измененное состояние сознания” и выхода из них. Заметьте, что в обсуждении состояния, которое Хаксли называет глубокой рефлексией, и Хаксли, и Эриксон различают практику нахождения в нормальном состоянии сознания от этого особого с помощью, к примеру, таких описаний:

-как если бы физические действия не являлись интегральной

частью моего мышления....

-никоим образом такая физическаяактивность не нарушала...

- привел их только как случаи с ним.описанные его женой, но без

какого-либо своего ощущения...

-автоматически, как у машины, движущегосяточно и строго...

-просто отбросить все якоря...

-быть полностью вне достижимости для чего-либо...

Одним из паттернов, который объединяет каждое из этих описаний, является то, что в каждом описании нормальное состояние сознания и опыт Пребывания Хаксли в “другом” его состоянии различаются редуцированием или полным отсутствием кинестетических ощущений. Если вы проанализируете по тексту этой статьи описания, данные Хаксли в нормальном состоянии его нормального восприятия мира, вы обнаружите явное предпочтение со стороны Хаксли кинестетических предикатов, то есть глаголов, прилагательных и наречий, которые основаны (или предполагаются как основанные) на кинестетической системе репрезентации. Другими словами, наиболее ценной репрезентативной системой для Хаксли является кинестетическая. Так как кинестетическая репрезентативная система является наиболее ценимой Хаксли, “иное” состояние сознания - глубокая рефлексия - характеризуется как отличающаяся от первичного редукцией или отсутствием телесных ощущений.

Есть еще два дополнительных паттерна, которые повторяются в работе Эриксона и также присутствуют в этой части статьи. Первое: жена Хаксли постулирует, что он никогда не помнит свое нахождение в этом кресле. Один из быстрейших путей помощи человеку, который достиг измененного состояния сознания, будь то гипнотическое, или глубокой рефлексии, или какие-то другие, в повторном входе в это состояние - это путь через полное восстановление их предыдущей практики, когда человек достигал этого “измененного состояния сознания”. Например, стандартным для Эриксона методом работы с клиентом, который желает вновь войти в состояние транса, является воссоздание опыта, который он имел в каких-то предыдущих случаях. Хаксли, натренировавший себя на быстрое вхождение в глубокую рефлексию, использует один из наиболее мощных из этих методов - кинестетический. Другими словами, усаживая себя в “то кресло”, он усиливает свой процесс входа в “иное” состояние сознания, так как в этом кресле он многократно входил в нужное состояние, и физический акт усаживания в “то кресло” помещает его в соприкосновение со знакомыми кинестетическими ощущениями сидения в “том кресле” -мощным набором кинестетических подсказок, ассимилируемых с измененным состоянием. Восстановление повторного переживания кинестетических ощущений, ассоциированных с предыдущими “измененными” состояниями сознания, является одним из набора методов, который характерно применяется Эриксоном для обеспечения надежных трансов в будущем.

“Процедура заключается в том, чтобы заставить субъекта восстановить с самого начала в существенно упорядоченной. детальной манере события предыдущего успешного гипнотического транса. В то время как субъект делает это, ему предлагаются повторения его утверждений и задаются вспомогательные вопросы. Будучи погруженным в это задание, субъект реанимирует состояние предыдущего транса, обычно субъективно возвращаясь к этой предыдущей ситуации и достигая особого взаимодействия с оператором.”

Милтон X. Эриксон, Глубокий гипноз и его индукция, 1967

Точно тот же формальный паттерн присутствует в том, что психотерапевты называют МЕТОД ИНСЦЕНИРОВКИ. При инсценировке клиента просят восстановить внутри себя кинестетические, визуальные и другие ощущения, которые связаны с некоторым опытом, являющимся основой блокировки желаемого развития и изменения его поведения. Таким

образом, прошлое делается настоящим, и клиент, заново переживая события, приходит тому, чтобы сделать новый выбор в своем поведении (для детального обсуждения см. “Структуру Магия”-1, гл.6, и 2, ч.1, Технологии инсценировки). Отметьте, что выбор Хаксли определенного физического местоположения (“то кресло”) и сопровождающее его кинестетическое ощущение, ассоциированное с ним, тождественны факту, что предпочтительной для Хаксли репрезентативной системой является кинестетическая.

Эриксон систематически выбирает подсказки или сигналы из наиболее предпочтительной для клиента репрезентативной системы, чтобы помочь клиенту войти или повторить вхождение в состояние транса. Таким образом, тогда как кинестетические подсказки вполне эффективны для Хаксли, для клиента с высоким уровнем визуальных ощущений наиболее приемлемым был бы придуманный образ какой-либо ситуации.

“Другим вариантом метода повторений является вариант, в котором субъект визуализирует себя выполняющим какое-то гипнотическое задание и затем добавляет к визуализации другие формы представления, как слуховые, кинестетические и т.д.”

Милтон X. Эриксон, 1967

Он, таким образом, использует наиболее развитую репрезентативную систему как ведущую и вызывающую включение других возможных репрезентативных систем.

Второе: Эриксон уславливается о “пробуждающем сигнале” с Хаксли без информирования его о всей полноте своих намерений. Здесь Эриксон демонстрирует несколько важных пунктов. Он выбирает сигнал, имеющий другую модальность (слуховой), нежели превалирующая у Хаксли по системе репрезентаций (кинестетическая). Эриксон обычно договаривается о сигналах или подсказках на постгипнотическое поведение в модальностях, отличных от приоритетной репрезентативной системы клиента. Это позволяет ему проскочить модальность и репрезентативную систему, наиболее часто связываемую с сознательной активностью мозга и более прямо коммуницировать с бессознательными частями мозга клиента.

Затем Эриксон приступает к тестированию эффективности подсказки, увеличивая количество сигналов той же модальности (слуховой) -последовательности ударов карандашом другие, чем в условленном сигнале, удары по ручке кресла, выполненные с особой силой, и т. д. Возможность для Хаксли не отвечать на эти слуховые сигналы демонстрируют “глубину” глубокой рефлексии. Эриксон , при разговоре с Хаксли о подсказке на побуждение, не дают Хаксли специфических указаний не отвечать на звуковую стимуляцию, отличающуюся от подсказки. Но он делает позитивное утверждение, что Хаксли пробудится на специфический сигнал. Способ, которым Хаксли должен ответить или не ответить на другие слуховые сигналы, остается неопределенным, таким образом позволяя Хаксли использовать собственные широкие ресурсы в детерминации своего поведения. Этот превосходный пример