Ее лекарства не могут быть запатентованы.

ВОЙНА В РАКОВОЙ ТЕРАПИИ

Василий Соловьев-Спасский

Лаетрил был не первым случаем террора Большого Фарма. Ко времени начала его истории, вышедшей в Америке на страницы газет и даже ТВ, существовало великое множество разработок, клиник, докторов, подавленных истеблишментом и его полицией FDA. Доктор Макс Герсон (1881-1959) лечил больных, держа их на очистительной соковой диете, с использованием травяных добавок… Уже в 1950-х его клинику опечатали, а самого отравили мышьяком. Когда Герсон почуствовал себя плохо, он сделал себе анализ и обнаружил высокую концентрацию мышьяка. Другой пример – сыворотка Буртона, направленная на создание всплеска собственного иммунитета. Более 40 лет назад этот ученый-иммунолог наладил метод лечения на основе специальной сывортки… В результате Буртона выгнали с работы, и он долго лечил раковых больных на Багамских островах, поскольку в США его разыскивало ФБР. Считается уголовным преступлением даже ввозить сывортку Буртона в США! Недавно его клинику закрыли и на Багамах.

«К угрозе, исходящей от всех эффективных антираковых терапий, в раковом бизнесе относились очень серьезно с самого начала. К 1940 году Синдикат включил 300 000 имен врачей в свой список «шарлатанов». Витамин B17, будучи особенной угрозой из-за его простоты, вызвал более мощные нападения, чем все другие виды лечений, вместе взятые: это мошеннические заключения по клиническим испытаниям; нанятые пикеты, несущие баннеры возле раковых клиник; купленные судьи; подрывы репутации врачей через газеты; смещение еретических служащих; юридический разгром противников и их клиник и т.д. FDA, организуя нападение, разослало 10 000 брошюр и сотни тысяч плакатов, предупреждающих об опасностях отравления этим неядовитым веществом. Позднее, Счетная Палата Конгресса обнаружила, что «350 нанятых FDA имеют акции в фармацевтических компаниях – или отказываются декларировать свой интерес в них» (Пат Раттингам, Раковый Бизнес).

Это лишь несколько примеров деятельности «раковой полиции»: под предлогом борьбы с шарлатанством FDA многие годы бдительно стояла на страже интересов Большого Брата и его бизнеса на болезнях. Но, пожалуй, среди всех инновационных раковых лечений лаетрил-терапия была самой опасной для истеблишмента. Именно витамин В17 смог организовать научно обоснованную и сплоченную оппозицию, состоящую из врачей-практиков, частных клиник, авторов-исследователей, общественного мнения, благотворительных фондов. Ни до, ни после лаетрила истеблишмент не сталкивался с таким размахом оппозиции. До сих пор это были отдельные партизаны, отважившиеся померяться силами с организованной индустрией. Теперь это было что-то вроде народного «движения»!

Биг Фармо выстоял, не дав ни одной слабины, призвав на службу весь свой арсенал подавления. Витамин, открытый доктором Кребсом, так и не получит статус витамина и его назовут «новым фольклором». Его будут продолжать изучать научные центры и лаборатории во всем мире, но его история, несмотря на многие книги-исследования, так и не станет достоянием публичной гласности. Тому есть многие причины.

Вовсе не парадоксально, что в случае В17 мы не сталкиваемся ни с какой научно аргументированной оппозицией. «Взлет и Падение Лаетрила», единственная статья, представляющая точку зрения официоза и претендующая на научность, выдвигает все тот же аргумент: токсичность лаетрила. На фоне десятков и сотен публикаций о лаетриле, разъясняющих механизм его действия, она выглядит как посмешище. Медицинский официоз никогда не позволял вовлекать себя в серьезные научные дискусии, но и не стыдился выглядеть посмешищем.

Вот как, например, выглядели агенты FDA на суде, проходившем по иску против Доктора Бинзеля, работавшего с лаетрилом в лечении своих пациентов. Бинзель так вспоминает диалог судьи и этих «адвокатов здравоохранения»:

Судья: «Вы сказали мне, что подали иск в суд на том основании, что лаетрил ядовит, и у вас нет никаких свидетельств, чтобы поддержать ваше заявление? »

Адвокат: «Это правда, Ваша Честь. »

Судья: «Тогда почему Вы подали этот иск? »

Адвокат: «Поскольку, Ваша Честь, Laetrile может быть опасен. »

Судья: «Опасен для кого? »

Адвокат: «Опасен для Федерального правительства, Ваша Честь.

Судья: «Как может Laetrile быть опасен для Федерального правительства?»

Адвокат: «Поскольку, Ваша Честь, Правительство может потерять свой контроль.»

На этой фразе судья, на сей раз явно возмущенный, стукнул своим молоточком и сказал, «Иск отклоняется!»

Три адвоката FDA, похожие на клонов друг друга, не могут связать двух слов относительно токсичности лаетрила – и то же самое делает «официальная» наука. Однако именно эта официальная догма о токсичности В17 была закреплена в официальной науке, и она же до сих пор не пускает лаетрил в государственно утвержденные раковые клиники.

Мы вновь сталкиваемся с тем, что только то, что происходит в США, становится догмой для всего остального онкологического мира. Как работает американская медицинская Госкорпорация в других странах – особый предмет исследования. Но вот как она работает у себя дома.

«Одним из первых докторов, начавших использовать В17 (Laetrile) в лечении пациентов, был доктор Морис Кован. Над ним состоялся суд в Лос-Анджелесе. Вот что обвинитель сказал суду: «Это – не добрый старик. Это – одна из самых зловещих личностей, которую только может представить воображение… Этот человек должен быть остановлен. Он очень опасен. Способ остановить его – вынесение самого строгого приговора». Доктор Кован был сильно оштрафован и, в возрасте 70 лет, приговорен к двум месяцам тюрьмы.

История противостояния частных раковых клиник медицинскому правительству США – подлинно героическая история. Может быть, это даже одна из последних героических саг этого странного народа, отравленного своей же собственной медицинской лавочкой, намертво сросшейся с федеральным правительством. Говорят, Рим погубил разврат. Америку погубил бизнес на таблетках. Но совсем не удивительно, что именно в США рождается и самая мощная АЛЬТЕРНАТИВА – вполне научно обоснованная и непротиворечивая, столь же стройная и законченная научно, сколь и непоколебимая политическая позиция ее оппонентов.

Доктор Джон А. Ричардсон начал использовать B17 летом 1971. Его первым пациентом был сестра одной из его медсестр: случай продвинутой злокачественной меланомы руки. Онкологи давали ей прогноз приблизительно на шесть недель, и немного дольше, если руку ампутировать.

Ричардсон прописал ей Амигдалин, и почти немедленно повреждения начали заживать. В течение двух месяцев ее рука пришла в норму.

Женщина была также диабетиком и, после лечения, стала справляться со своей болезнью без инсулина. Когда она пришла на прием к своему официальному доктору, он все еще хотел ампутировать ей руку. Она, естественно, отклонила это предложение.

Успехи доктора Ричардсона с B17, Laetrile, строго вегетарианской диетой и т.д. привлекали к нему все большее число пациентов. «Впервые в моей карьере я увидел, что «терминальные» раковые пациенты бросают носилки и инвалидные кресла и возвращаются к нормальной здоровой жизни, полные энергии… Молва о моих успехах в лечении рака… приводила ко мне все новых пациентов, и я уже не справлялся. Я увеличил штат… и скоро моя небольшая окрестная практика разрослась в крупную клинику, куда съезжались пациенты из многих штатов. Неизбежное, наконец, случилось в десять утра, 2 июня 1972».

Четыре автомобиля с визгом остановились у клиники и оттуда вышли десять чиновников, одетых в форму. Достав оружие, они ворвались в клинику, показали ордер на обыск, и, пройдя мимо регистратуры, поставили доктора к стенке и обыскали его на предмет «спрятанного оружия». Доктора Ричардсона и двух его медсестер провели мимо приглашенных по этому случаю телекамер. Они были арестованы на основании закона по борьбе с шарлатанством штата Калифорния.

«Во время набега, маленькая девочка приблизительно семи лет находилась в кабинете Ричардсона. Она только что начала метаболическую терапию для продвинутого случая остеогенической саркомы… Здоровье Керри хорошо отвечало на лечение, у нее нормализовывался аппетит, она набирала вес, ее оставляли боли и приходило чувство благополучия… Как правило, Керри получала массивную инъекцию витаминов, включая витамин B17 … Не имея понятия, какие у меня будут неприятности с законом, я просто промыл и перебинтовал ее повреждения и послал ее домой… маленькая девочка – так же как и ее родители – была очень расстроена угрожающим присутствием полицейских. Ребенок умер три дня спустя и для меня нет сомнения, что этой смерти можно было избежать, если бы не было этого набега».

Так началась массированная кампания, продлившаяся многие годы, чтобы полностью разрушить доктора Ричардсона – физически, морально, материально, профессионально и юридически.

Власти отозвали его медицинскую лицензию, и ему было приказано являться на суды на расстоянии в 600 миль от Сан-Диего, включая многие слушания, который отменялись в последнюю минуту; эта издевательская процедура длилась в течение шести месяцев с небольшими интервалами. В конце концов, разгромленный доктор Ричардсон перевозит свою клинику в Мексику – где она успешно работает до смерти доктора в 1989 г. Подробнее см. книгу Ричардсона «Forty Cases Relating to Laetrile».

“Основанием, используемым раковой мафией для нападения на этих докторов, было фальсифицированное сообщение двух докторов, Гарланда и Макдональда. В 1953 эти двое, имевшие идеальные верительные грамоты благодаря тому, что были вовлечены в хирургию и радиотерапию, как и в рекламу сигарет в качестве средства для здоровья, составили сообщение, которое гласило, что нет никаких свидетельств антиракового действия Лаетрила. Позднее обнаружилось, что сообщение было чистым мошенничеством, однако именно на него, используя весь свой религиозный пыл, впоследствии чаще всего будут ссылаться раковые деньги.

Немезида отомстила этим двоим соответствующим способом: один из них пал жертвой рака легких, другой погиб в огне, устроенном непотушенной сигаретой».

Эдвард Гриффин рассказывает, каким образом смошенничали эти «профессора»: они оставили без внимания наблюдения своего лаборанта о сокращении опухоли, и, конечно, используемые дозы препарата были в десятки, если не в сотни раз занижены.

Калифорнийское Сообщение 1953, гласившее что «нет никакого смысла использовать лаетрил в лечении рака», стало основным официальным сообщением, но потребовались еще многие фальсификации.

«Помимо исследований, подытоженных в Калифорнийском Сообщении, было проведено множество других исследований лаетрила многими компетентными и уважаемыми организациями. Это исследования Стэнфордского Университета 1953 г., Университета Калифорнии-Беркли 1961 г., Лаборатории Diablo в Беркли 1962 г., и исследование 1965 г. от имени Канадской Медицинской Ассоциации в Университете Mакджилл в Монреале. Каждое из них было запятнано тем же самым уклонением от правды, научным подлогом и прямой фальсификацией, что и обнаруженные нами в Калифорнийском Сообщении 1953 г. Некоторые из этих исследований открыто засвидетельствовали антираковый эффект, но поспешили приписать этот эффект другим причинам. Другие исследования были посвящены только токсичности препарата, что означает, что они не касались вопроса эффективности Laetrile, но просто старались определить, какая его доза требуется, чтобы убить пациента». Мы видим, что по многим университетам была разослана соответствующая директива – не давать никаких положительных результатов. Однако, рост независимых клиник в самой Америке, начало производства лаетрила в мексиканских лабораториях, лекции доктора Кребса, волнение общественности, и даже создание Фонда Макнагтона, готового профинансировать первую стадию испытаний лекарства – все это вынуждает истеблишмент вовлечь себя в мучительно долгий процесс «изучения лаетрила в институте Слон-Кеттерин».

Ральф Мосс, автор книги «Раковая Индустрия», в другой своей книге «История Ральфа Мосса» рассказывает эту историю так: «В 1974 году я начал работать в Раковом Центре Слон-Кеттерин Мемориал, ведущей во всем мире раковой больнице. Я был молодым идеалистом и научным автором, и был искренне горд тем, что являюсь частью Слон-Кеттерин и программы «Войны с Раком Президента Никсона». Работа в Слон-Кеттерин казалась мне осуществившейся мечтой, и я хотел быть частью команды победителей, которая, наконец, побила бы рак.

В течение трех лет я вырос до должности Помощника Директора По Связям с Общественностью… Большая часть моей работы заключалась в написании пресс-релизов для СМИ о новостях в области рака и информационных бюллетеней больницы. Я также обращался с запросами от имени прессы и публики о проблемах рака. Так что я просто делал свою рутинную работу, когда начал брать интервью для своей статьи у одного уважаемого ученого. Оказалось, что ученый, доктор Кейнматсу Сагиура, неоднократно наблюдал положительные результаты сокращения опухолей мышей под воздействием натурального вещества по имени амигдалин (Вы, возможно, слышали другое название – лаетрил). Взволнованно (и наивно!) я рассказал о моем «открытии» работ Сагиуры Директору По Общественным Связям. Но директор и другие начальники разбили мои планы относительно этой статьи. Тогда я получил серьезный удар на всю жизнь.

Они настаивали, чтобы я немедленно оставил эту историю и никогда к ней не возвращался. Почему? Они сказали, что работы доктора Сагиуры оказались недействительны и полностью бессмысленны. Но я видел результаты собственными глазами! И я знал, что доктор Сагиура был истинным ученым и человеком высокой морали. Тогда мой босс сказал мне то, чего я никогда не забуду: он посоветовал мне солгать.

Вместо истории, которую я планировал писать, они заказали мне статью и пресс-релизы для всех главных теле- и радиостанций, где бы я решительно заявил, что все изучения амигдалина ни к чему не привели и это вещество не имеет ценности для раковой терапии. Я возразил и пробовал с ними поспорить, но они были неумолимы.

Я никогда не забуду, как чувствовал себя в подземке, уезжая домой в тот день. Моя голова кружилась от смеси сильных чувств, там было все – замешательство, шок, разочарование, страх за мои собственные средства к существованию и будущее моего семейства, и, рядом со всем этим, интенсивная потребность узнать, почему все так происходит.

Вскоре после переговоров с моей женой и родителями (а они были не менее ошеломлены, как вы можете догадаться), я решил, насколько это возможно, отложить написание любых пресс-релизов по амигдалину, и в то время начать осторожно изучать этот предмет в свободное время. В офисе все казались счастливы от того, что предмет нами оставлен, и мы стали заниматься другими, менее спорными проектами.

Таким образом, в течение следующих нескольких месяцев я провел мое собственное исследование и ответил себе на большой вопрос, который меня не отпускал: кто те люди, на которых мы работаем, и почему они хотят подавить положительные результаты в исследованиях рака? Мои папки становились все толще, поскольку я раскрывал все больше и больше удивительных – и тревожащих – фактов. Я узнал что: в Правлении Директоров Слоун-Кеттеринг сидят инвесторы нефтехимических и других отраслях загрязняющей промышленности. Другими словами, больница управляется людьми, делающими свое состояние на том, что вызывает рак на планете. Топ-администраторы главных фармацевтических компаний, которые производили лекарства от рака, также доминировали в Правлении. Они имели очевидный интерес в продвижении химиотерапии и подрыве естественных терапий. Шесть Директоров Правления также находились в Правлениях Нью-Йорк Таймс, Си-Би-Эс, Коммуникации Уорнера, Дайджест-Ридер, и других гигантов СМИ. Не удивительно, что часть прибыли от лекарств шла прямиком в СМИ, которые продвигали каждый новый препарат как «крупное достижение» в раковой терапии».

Служба в высших чинах ракового правления очень пригодилась Ральфу Моссу для его книги «Раковая Индустрия», рассказывающей о корпоративном заговоре бизнесменов, исследователей, представителей мед-истеблишмента. Другая версия этих процессов содержится в книге Гриффина «Мир Без Рака». Но в наше корпоративное время статус книги не является гарантом того, что, по крайней мере, трудом, который проделал ученый, заинтересуется общественность. Это сто лет назад каждая книга была событием, которое выносили на общественный суд. Сейчас за события отвечает организованные масс-медиа: чему бывать, а чему не бывать. Так что книги Ральфа Мосса «Раковая Индустрия» может быть, вовсе и нет, как, впрочем, и книги Гриффина, выдержавшей 18 изданий. Но эти книги становятся достоянием тех людей, которые смогут их раскрыть и с изумлением прочесть до самого конца.

Практически, ВСЯ крупная масс-медиа индустриальных стран сегодня является единой монополией, которая играет основную роль в сокрытии правды как о лаетриле, так и многих других методах лечения рака. Фактически, область альтернативной терапии в области рака вообще закрытая тема для радио и ТВ. И если самолечение рака еще пока не рассматривается как уголовное преступление, но именно как уголовное преступление рассматривается успешная клиника, проводящая натуропатическое лечение.

Главным оружием медиа «в войне против лечения рака» сегодня стало молчание, которое, как известно, золото. Тема закрыта, и нечего ее выдумывать. Большой Брат продолжает изобретать для вас антираковую вакцину и чудо-таблетки.

Подобную историю о лаетриле рассказывает и Гриффин во Второй Главе своей книги «Мира Без Рака». В предисловие он просит читателя, имея в виду свою порой невыносимо скрупулезную книгу: прочтите, пожалуйста, хотя бы эту главу до самого конца, у вас сильно изменится представление о современной науке в США.

В каком-то смысле это поистине фантастическая история. Кто-то из великих сказал, «в настоящей трагедии гибнет не герой, гибнет хор». И вот представьте себе эту трагедию и ее действующих лиц: раковый истеблишмент или Совет Директоров Слон-Кеттерин во главе с самим сэром Д.Д. Рокфеллером, для которых эти чертов лаетрил, а хуже того – абрикосовые косточки – анафема, крах всей их индустрии. Они во что бы то ни стало должны доказать бесполезность Лаетрила как антиракового вещества.

«И они докажут это, даже если придется молотком размозжить головы этим несчастным подопытным грызунам»- говорит Гриффин в другом месте своей книги.

Другой герой – доктор Сагиура, 80-летний сгорбленный старик-профессор, проводящий свои опыты. Его очень вежливо просят смошенничать и дать отрицательный вывод. 4 года он не сдается и терпеливо перепроверяет свои опыты, каждый раз выдавая положительный результат. Детали проверок чудовищно утомительны. Каждый раз назначаются новые условия проверки. Наконец, оппонент Сагиуры Доктор Мартин просто поменяет этих подопытных мышей, так что у той мыши, которая получала соляной раствор вместо амигдалина, опухоль окажется сокращенной на 40 процентов. «Но всем, кто занимался химиотерапией, известно, – гневно скажет Сагиура, – что соляной раствор никак не действует на опухоль!» Но все уже настолько изнурены, что даже не заинтересованы в наукообразии своих данных. Срочно созывается пресс-конференция на ТВ, которая «развенчивает весь этот фольклор». Сагиуре слова не дают, его лишь спрашивают: а вы все еще верите в свой лаетрил?

– Верю, – отвечает Сагиура, и камера спешно от него удаляется.

По всем крупным медийным каналам проходит информация:

«Нет и частицы научного свидетельства, чтобы предполагать, что Laetrile обладает какими-либо антираковыми свойствами вообще. Мы не знаем ни о каких научных работах, изданных в любом из всемирных аккредитованных журналов медицинской науки, которые представляют свои данные в поддержку этого вещества, хотя есть несколько публикаций, одна из которых недавно обнародована Институтом Слоан-Кеттеринг, где сообщается о полном отсутствии его антираковых свойств применительно ко всему разнообразию экспериментальных животных».

И теперь вступает хор, то есть те миллионы американцев, стоящие у края раковой преисподней. Они просто проваливаются. В настоящей трагедии, как известно, погибает весь хор.

«Для этого есть одно слово – ГЕНОЦИД» – так пишет Гриффин, впервые сбиваясь с тона сухого исследования».

Ральф Мосс, имея хорошую должность в стане врага, снабжал общественность приватной информацией из самых высших кругов, превратившись в анонимную организацию «Другое Мнение», пока сам не рассекретился, на одной из открытых пресс-конференций обвинив свое руководство в сокрытии правды. На следующий день он был уволен как человек, предавший корпоративные интересы. Из Центра Мировой Канцерофилии он был выведен под вооруженной охраной.

К 1977 году «свидетельств эффективности лаетрила» накопилось столько, что они могли бы составить увесистые тома. На Филлипинах с лекарством уже работает доктор Мануэль Наварро, в Мексике – доктор Эрнесто Контрерас, в Америке – доктора Гарольд Маннер, Джон Ричардсон, Филипп Бинзель и многие другие. Однако, последний акт «битвы за лаетрил», разыгрывавшийся почти целое десятилетие на глазах американской публики, завершается тем, что окончательно падает надежда на то, что лаетрил может быть одобрен корпоративной медициной. Отныне истеблишмент делает все для того, чтобы создалось впечатление, что тема эта сошла с повестки дня.

Сегодня британский исследователь и апологет В17-терапии Филлип Дэй рисует портрет врача, который задает пациенту вопрос, вероятно, уже возникший у читателя: «Дорогой мистер Саймон, неужели вы думаете, что мы бы вам не прописали витамин B17, если бы знали, что он лечит? Неужели вы думаете, что новости об этом не появились бы на первых полосах газет?»

Ф.Дэй отвечает: пищевая терапия никогда не сможет стать частью ортодоксальной медицины. Тому есть четыре причины:

ВОЙНА В РАКОВОЙ ТЕРАПИИ

Василий Соловьев-Спасский

Лаетрил был не первым случаем террора Большого Фарма. Ко времени начала его истории, вышедшей в Америке на страницы газет и даже ТВ, существовало великое множество разработок, клиник, докторов, подавленных истеблишментом и его полицией FDA. Доктор Макс Герсон (1881-1959) лечил больных, держа их на очистительной соковой диете, с использованием травяных добавок… Уже в 1950-х его клинику опечатали, а самого отравили мышьяком. Когда Герсон почуствовал себя плохо, он сделал себе анализ и обнаружил высокую концентрацию мышьяка. Другой пример – сыворотка Буртона, направленная на создание всплеска собственного иммунитета. Более 40 лет назад этот ученый-иммунолог наладил метод лечения на основе специальной сывортки… В результате Буртона выгнали с работы, и он долго лечил раковых больных на Багамских островах, поскольку в США его разыскивало ФБР. Считается уголовным преступлением даже ввозить сывортку Буртона в США! Недавно его клинику закрыли и на Багамах.

«К угрозе, исходящей от всех эффективных антираковых терапий, в раковом бизнесе относились очень серьезно с самого начала. К 1940 году Синдикат включил 300 000 имен врачей в свой список «шарлатанов». Витамин B17, будучи особенной угрозой из-за его простоты, вызвал более мощные нападения, чем все другие виды лечений, вместе взятые: это мошеннические заключения по клиническим испытаниям; нанятые пикеты, несущие баннеры возле раковых клиник; купленные судьи; подрывы репутации врачей через газеты; смещение еретических служащих; юридический разгром противников и их клиник и т.д. FDA, организуя нападение, разослало 10 000 брошюр и сотни тысяч плакатов, предупреждающих об опасностях отравления этим неядовитым веществом. Позднее, Счетная Палата Конгресса обнаружила, что «350 нанятых FDA имеют акции в фармацевтических компаниях – или отказываются декларировать свой интерес в них» (Пат Раттингам, Раковый Бизнес).

Это лишь несколько примеров деятельности «раковой полиции»: под предлогом борьбы с шарлатанством FDA многие годы бдительно стояла на страже интересов Большого Брата и его бизнеса на болезнях. Но, пожалуй, среди всех инновационных раковых лечений лаетрил-терапия была самой опасной для истеблишмента. Именно витамин В17 смог организовать научно обоснованную и сплоченную оппозицию, состоящую из врачей-практиков, частных клиник, авторов-исследователей, общественного мнения, благотворительных фондов. Ни до, ни после лаетрила истеблишмент не сталкивался с таким размахом оппозиции. До сих пор это были отдельные партизаны, отважившиеся померяться силами с организованной индустрией. Теперь это было что-то вроде народного «движения»!

Биг Фармо выстоял, не дав ни одной слабины, призвав на службу весь свой арсенал подавления. Витамин, открытый доктором Кребсом, так и не получит статус витамина и его назовут «новым фольклором». Его будут продолжать изучать научные центры и лаборатории во всем мире, но его история, несмотря на многие книги-исследования, так и не станет достоянием публичной гласности. Тому есть многие причины.

Вовсе не парадоксально, что в случае В17 мы не сталкиваемся ни с какой научно аргументированной оппозицией. «Взлет и Падение Лаетрила», единственная статья, представляющая точку зрения официоза и претендующая на научность, выдвигает все тот же аргумент: токсичность лаетрила. На фоне десятков и сотен публикаций о лаетриле, разъясняющих механизм его действия, она выглядит как посмешище. Медицинский официоз никогда не позволял вовлекать себя в серьезные научные дискусии, но и не стыдился выглядеть посмешищем.

Вот как, например, выглядели агенты FDA на суде, проходившем по иску против Доктора Бинзеля, работавшего с лаетрилом в лечении своих пациентов. Бинзель так вспоминает диалог судьи и этих «адвокатов здравоохранения»:

Судья: «Вы сказали мне, что подали иск в суд на том основании, что лаетрил ядовит, и у вас нет никаких свидетельств, чтобы поддержать ваше заявление? »

Адвокат: «Это правда, Ваша Честь. »

Судья: «Тогда почему Вы подали этот иск? »

Адвокат: «Поскольку, Ваша Честь, Laetrile может быть опасен. »

Судья: «Опасен для кого? »

Адвокат: «Опасен для Федерального правительства, Ваша Честь.

Судья: «Как может Laetrile быть опасен для Федерального правительства?»

Адвокат: «Поскольку, Ваша Честь, Правительство может потерять свой контроль.»

На этой фразе судья, на сей раз явно возмущенный, стукнул своим молоточком и сказал, «Иск отклоняется!»

Три адвоката FDA, похожие на клонов друг друга, не могут связать двух слов относительно токсичности лаетрила – и то же самое делает «официальная» наука. Однако именно эта официальная догма о токсичности В17 была закреплена в официальной науке, и она же до сих пор не пускает лаетрил в государственно утвержденные раковые клиники.

Мы вновь сталкиваемся с тем, что только то, что происходит в США, становится догмой для всего остального онкологического мира. Как работает американская медицинская Госкорпорация в других странах – особый предмет исследования. Но вот как она работает у себя дома.

«Одним из первых докторов, начавших использовать В17 (Laetrile) в лечении пациентов, был доктор Морис Кован. Над ним состоялся суд в Лос-Анджелесе. Вот что обвинитель сказал суду: «Это – не добрый старик. Это – одна из самых зловещих личностей, которую только может представить воображение… Этот человек должен быть остановлен. Он очень опасен. Способ остановить его – вынесение самого строгого приговора». Доктор Кован был сильно оштрафован и, в возрасте 70 лет, приговорен к двум месяцам тюрьмы.

История противостояния частных раковых клиник медицинскому правительству США – подлинно героическая история. Может быть, это даже одна из последних героических саг этого странного народа, отравленного своей же собственной медицинской лавочкой, намертво сросшейся с федеральным правительством. Говорят, Рим погубил разврат. Америку погубил бизнес на таблетках. Но совсем не удивительно, что именно в США рождается и самая мощная АЛЬТЕРНАТИВА – вполне научно обоснованная и непротиворечивая, столь же стройная и законченная научно, сколь и непоколебимая политическая позиция ее оппонентов.

Доктор Джон А. Ричардсон начал использовать B17 летом 1971. Его первым пациентом был сестра одной из его медсестр: случай продвинутой злокачественной меланомы руки. Онкологи давали ей прогноз приблизительно на шесть недель, и немного дольше, если руку ампутировать.

Ричардсон прописал ей Амигдалин, и почти немедленно повреждения начали заживать. В течение двух месяцев ее рука пришла в норму.

Женщина была также диабетиком и, после лечения, стала справляться со своей болезнью без инсулина. Когда она пришла на прием к своему официальному доктору, он все еще хотел ампутировать ей руку. Она, естественно, отклонила это предложение.

Успехи доктора Ричардсона с B17, Laetrile, строго вегетарианской диетой и т.д. привлекали к нему все большее число пациентов. «Впервые в моей карьере я увидел, что «терминальные» раковые пациенты бросают носилки и инвалидные кресла и возвращаются к нормальной здоровой жизни, полные энергии… Молва о моих успехах в лечении рака… приводила ко мне все новых пациентов, и я уже не справлялся. Я увеличил штат… и скоро моя небольшая окрестная практика разрослась в крупную клинику, куда съезжались пациенты из многих штатов. Неизбежное, наконец, случилось в десять утра, 2 июня 1972».

Четыре автомобиля с визгом остановились у клиники и оттуда вышли десять чиновников, одетых в форму. Достав оружие, они ворвались в клинику, показали ордер на обыск, и, пройдя мимо регистратуры, поставили доктора к стенке и обыскали его на предмет «спрятанного оружия». Доктора Ричардсона и двух его медсестер провели мимо приглашенных по этому случаю телекамер. Они были арестованы на основании закона по борьбе с шарлатанством штата Калифорния.

«Во время набега, маленькая девочка приблизительно семи лет находилась в кабинете Ричардсона. Она только что начала метаболическую терапию для продвинутого случая остеогенической саркомы… Здоровье Керри хорошо отвечало на лечение, у нее нормализовывался аппетит, она набирала вес, ее оставляли боли и приходило чувство благополучия… Как правило, Керри получала массивную инъекцию витаминов, включая витамин B17 … Не имея понятия, какие у меня будут неприятности с законом, я просто промыл и перебинтовал ее повреждения и послал ее домой… маленькая девочка – так же как и ее родители – была очень расстроена угрожающим присутствием полицейских. Ребенок умер три дня спустя и для меня нет сомнения, что этой смерти можно было избежать, если бы не было этого набега».

Так началась массированная кампания, продлившаяся многие годы, чтобы полностью разрушить доктора Ричардсона – физически, морально, материально, профессионально и юридически.

Власти отозвали его медицинскую лицензию, и ему было приказано являться на суды на расстоянии в 600 миль от Сан-Диего, включая многие слушания, который отменялись в последнюю минуту; эта издевательская процедура длилась в течение шести месяцев с небольшими интервалами. В конце концов, разгромленный доктор Ричардсон перевозит свою клинику в Мексику – где она успешно работает до смерти доктора в 1989 г. Подробнее см. книгу Ричардсона «Forty Cases Relating to Laetrile».

“Основанием, используемым раковой мафией для нападения на этих докторов, было фальсифицированное сообщение двух докторов, Гарланда и Макдональда. В 1953 эти двое, имевшие идеальные верительные грамоты благодаря тому, что были вовлечены в хирургию и радиотерапию, как и в рекламу сигарет в качестве средства для здоровья, составили сообщение, которое гласило, что нет никаких свидетельств антиракового действия Лаетрила. Позднее обнаружилось, что сообщение было чистым мошенничеством, однако именно на него, используя весь свой религиозный пыл, впоследствии чаще всего будут ссылаться раковые деньги.

Немезида отомстила этим двоим соответствующим способом: один из них пал жертвой рака легких, другой погиб в огне, устроенном непотушенной сигаретой».

Эдвард Гриффин рассказывает, каким образом смошенничали эти «профессора»: они оставили без внимания наблюдения своего лаборанта о сокращении опухоли, и, конечно, используемые дозы препарата были в десятки, если не в сотни раз занижены.

Калифорнийское Сообщение 1953, гласившее что «нет никакого смысла использовать лаетрил в лечении рака», стало основным официальным сообщением, но потребовались еще многие фальсификации.

«Помимо исследований, подытоженных в Калифорнийском Сообщении, было проведено множество других исследований лаетрила многими компетентными и уважаемыми организациями. Это исследования Стэнфордского Университета 1953 г., Университета Калифорнии-Беркли 1961 г., Лаборатории Diablo в Беркли 1962 г., и исследование 1965 г. от имени Канадской Медицинской Ассоциации в Университете Mакджилл в Монреале. Каждое из них было запятнано тем же самым уклонением от правды, научным подлогом и прямой фальсификацией, что и обнаруженные нами в Калифорнийском Сообщении 1953 г. Некоторые из этих исследований открыто засвидетельствовали антираковый эффект, но поспешили приписать этот эффект другим причинам. Другие исследования были посвящены только токсичности препарата, что означает, что они не касались вопроса эффективности Laetrile, но просто старались определить, какая его доза требуется, чтобы убить пациента». Мы видим, что по многим университетам была разослана соответствующая директива – не давать никаких положительных результатов. Однако, рост независимых клиник в самой Америке, начало производства лаетрила в мексиканских лабораториях, лекции доктора Кребса, волнение общественности, и даже создание Фонда Макнагтона, готового профинансировать первую стадию испытаний лекарства – все это вынуждает истеблишмент вовлечь себя в мучительно долгий процесс «изучения лаетрила в институте Слон-Кеттерин».

Ральф Мосс, автор книги «Раковая Индустрия», в другой своей книге «История Ральфа Мосса» рассказывает эту историю так: «В 1974 году я начал работать в Раковом Центре Слон-Кеттерин Мемориал, ведущей во всем мире раковой больнице. Я был молодым идеалистом и научным автором, и был искренне горд тем, что являюсь частью Слон-Кеттерин и программы «Войны с Раком Президента Никсона». Работа в Слон-Кеттерин казалась мне осуществившейся мечтой, и я хотел быть частью команды победителей, которая, наконец, побила бы рак.

В течение трех лет я вырос до должности Помощника Директора По Связям с Общественностью… Большая часть моей работы заключалась в написании пресс-релизов для СМИ о новостях в области рака и информационных бюллетеней больницы. Я также обращался с запросами от имени прессы и публики о проблемах рака. Так что я просто делал свою рутинную работу, когда начал брать интервью для своей статьи у одного уважаемого ученого. Оказалось, что ученый, доктор Кейнматсу Сагиура, неоднократно наблюдал положительные результаты сокращения опухолей мышей под воздействием натурального вещества по имени амигдалин (Вы, возможно, слышали другое название – лаетрил). Взволнованно (и наивно!) я рассказал о моем «открытии» работ Сагиуры Директору По Общественным Связям. Но директор и другие начальники разбили мои планы относительно этой статьи. Тогда я получил серьезный удар на всю жизнь.

Они настаивали, чтобы я немедленно оставил эту историю и никогда к ней не возвращался. Почему? Они сказали, что работы доктора Сагиуры оказались недействительны и полностью бессмысленны. Но я видел результаты собственными глазами! И я знал, что доктор Сагиура был истинным ученым и человеком высокой морали. Тогда мой босс сказал мне то, чего я никогда не забуду: он посоветовал мне солгать.

Вместо истории, которую я планировал писать, они заказали мне статью и пресс-релизы для всех главных теле- и радиостанций, где бы я решительно заявил, что все изучения ами<